Enemy

Она ошарашено смотрит на дымящееся дуло пистолета, приоткрыв дрожащие губы. Не вскрикнула, не всхлипнула. Замолкла, выражая лишь страх всеми эмоциями. Глаза теряются в черни устрашающей краски. Девушка быстро забивается в угол, в котором сидела долгое время, прижимает к груди сжатые в ладони кулаки, дрожит всем телом. Часто моргает, начинает шмыгать носом, а затем и вовсе хнычет, прячет лицо, упёршись лбом в колени. Вот-вот и совсем свернётся в клубок, лишь бы почувствовать себя в безопасности. А в голове звоном тот громкий выстрел, грохот. Парень громко выдыхает через ноздри, лицо его красное от напряжения, а пальцы сжимаются до белых костяшек на рукоятке пистолета. Малейшее давление на чувствительный спусковой крючок и эта девка станет пустой оболочкой, никому не нужной и захороненной в безымянной могиле. - Что ты пыталась сделать?! – повышает он голос, а хрипотца в нём настораживает. Кристофер борется с песком в глазах и желанием потереть их, но по-прежнему стоит в комфортной для него стойке, чтобы минимизировать отдачу огнестрельного оружия. Незнакомка сжимает ткань рванного черного свитера и прячет взгляд, не осмеливаясь взглянуть в глаза парня. Спровоцирует на ещё один оглушительный звук. Мычит, начав качаться вперёд-назад, всхлипывает. Ей здесь неуютно, а лёгкие сжимаются от частого дыхания. Стены давят на виски, гулким эхом в голове раздаётся падение капель воды с потолка. - Я повторю для особо непонятливых, - дуло пистолета не устрашает, но и не обнадёживает, не воскрешает чувство безопасности. Чёрт возьми, тут и речи быть не может о защите людей, держащих её в клетке. Прикрывает веки и откидывает голову назад, легко ударяясь затылком. – Что ты пыталась сделать?! От давления, от повышения на неё голоса только громче мычит, сжимая губы в тонкую полоску, отчего те белеют. - Она тебе не ответит, если ты продолжишь размахиваться своей игрушкой, - женщина спускается вниз по лестнице и выходит из тени. Легко и мягко опускает руку на ладонь парня, давит, заставив убрать оружие. Её густые и короткие волосы с сединой, а также мягкое выражение лица и добрая улыбка располагают девушку к себе, поэтому та не боится поднять взгляд на неё. – Милая, не обращай на него внимания. Он бывает резким и противным. Но пленница не понимает ни единого слова, что-то начинает громко говорить, грубо и рвано, на каком-то непонятном языке, от которого у любого человека глаза на лоб полезут. Делает короткие паузы для вдохов и продолжает тараторить, как сумасшедшая. Кристофер удивлённо вскидывает бровь, усмехаясь уголком губ, и с недоверием смотрит на девушку, ходящую вдоль камеры. Она размахивает руками, активно жестикулируя и изредка останавливаясь, чтобы посмотреть на Кэрол. Думает, что её понимают, но, увидев выражение лица женщины, никнет. - Ты мог бы сразу сказать Рику, что она не говорит по-английски, - Кэрол взъерошивает такие же влажные, как и у всех побывавших на улице, волосы. Легко и непринуждённо улыбается, оглядывая с ног до головы девчонку. Ходить в почти разодранных на лоскуты тряпках – привычка нового мира. Вот только одежда выглядит уж слишком старой, поношенной до такого состояния, что вот-вот рассыплется в прах. Её лицо всё в грязи и чёрной краске, руки в засохшей крови, волосы запутаны, а в тонкие косички вплетены нити. В прядях проглядывается листва и маленькие ветки. Ссадины на руках, корки на костяшках. Пелетье понимает, что эта девушка – боец. - Она до этого только и делала, что молчала да орала, как резанная, - брюнет закатывает глаза и убирает пистолет за пояс. Чешет затылок, всё ещё ощущая легкое прикосновение мягких подушечек пальцев. По всему телу проходит чуждая дрожь. Непривычно, когда к тебе кто-то прикасается, пока ты беспечно спишь, хоть на время сбегая от жестокой реальности, перевернутого с ног на голову мира. У Вуда, кажется, скоро глаза выпадут из орбит от удивления, ведь женщина вырывает у него из рук ключи и щелкает замком. Открывает противно скрипящую дверь и протягивает руку в знак дружелюбия. На её лице теплая улыбка, привлекающая к себе. И сознание парня разваливается на мелкие кусочки, когда девушка поднимается на ноги, прижав к груди балахон, и спокойно бредёт к выходу. Опускает голову, пряча лицо в спутанных, грязных прядях волос, и вновь шепчет неизвестные слова на другом языке, выбираясь из «темницы». Она словно бы благодарит. Едва Крис делает шаг вперёд, пытаясь помочь девушке идти, ведь та слабо тащит ноги, как шатенка ускоряется и прячется за спиной женщины, ещё сильнее опустив голову. Содрогается, сильнее впиваясь тонкими пальцами в серую ткань, и скулит, начав всхлипывать. Парень хмурится, а затем качает головой, запрокидывает голову, издавая смешок, и отступает. Поднимает руки, показывая, что те пусты. - Вот видишь, Крис, она тебя боится, - вот только у брюнета абсолютно другие мысли на этот счёт, ведь Кэрол понятия не имеет, что на всех остальных она кидается, будто зверь, готовый разодрать в лоскуты плоть и раздробить кости. Он ждёт, что вот-вот девушка скинет с себя личину жертвы и станет хищником с устрашающе заточенными клыками. До сих пор пытается придумать этому объяснение, но ничего логичного не находит, продолжая кусать губы от напряженной ситуации. Они уходят в полной тишине, а Вуд провожает их, избегая всяческих несчастных случаев. Сверлит взглядом худые лопатки под разодранной кофтой, следит за размеренным дыханием и поворотами головы. Солнечный свет и жара делают пленницу более открытой в плане движений. Она ведь больше не чувствует себя, как зверь в клетке, и потому расслабляется, выпрямляя плечи. Не теряет бдительности, чешет затылок одной рукой, а другую держит ближе к поясу, изредка касаясь пальцами железной рукоятки оружия, щекоча нервы каждым движением. Эта девчонка так спокойна. Вскидывает голову, разглядывая голубое небо, опускает взгляд на зелёную траву, а затем и вовсе смотрит под ноги, интересуясь, по чему идёт. - Как тебя зовут, дорогая? – Кэрол тоже расслабляется, продолжая выдавливать добрую улыбку, хотя холодные ледники в её глазах оповещают о готовности защитить дорогих ей людей. Вот только она этого не показывает, предпочитая сначала выпытать информацию иным, доступным ей, способом, который куда лучше, чем способ Кристофера. Женщина касается локтя девушки, заставляя повернуть голову, но не перевести взгляд. Она словно бы прячется, боится открыть свой внутренний мир, и потому прячется за грязными свисающими волосами. – Ну, же, я не причиню тебе никакого вреда. - Р-р-р-р, - её голос дрожит в попытке произнести слово, но её останавливает парень, который быстро вытаскивает оружие из-за пояса, легко бия дулом по затылку девушки. Считает, что она рычит, скалится, ведь не видит выражения лица. Кэрол хмурит брови и поджимает бледные губы, смотря на пистолет. Пальцем отводит в сторону, строго глядя на Вуда. Примечает, что пленница дрожит, обнимает себя руками, сутулясь.

***

От лица пленницы. Тихо вздыхаю и прикрываю веки, не поворачиваюсь и не пытаюсь наблюдать за конфликтом между двумя людьми, ведь это не моё дело. Это их внутренняя проблема, которая никаким боком не касается меня. Открываю глаза и начинаю изучать местность, сильнее сжимаясь. Солнце садится за горизонт, поэтому лёгкий тёплый ветер пронизывает тонкую ткань разодранной кофты. Наверное, моя одежда скоро рассыплется на крохотные лоскуты. Ищу пути к отступления, пока люди, в плену которых нахожусь, продолжают спорить, повышая голос друг на друга. Они не обращают на меня внимания, поэтому, дабы убедиться в этом, делаю резкое движение головой и шаг назад. Пристально разглядываю их, осознавая то, что действительно. Конфликт ослепляет людей, они теряют связь с реальным миром и лишь выплёскивают то, что у них накопилось. Отступаю, нервно куснув нижнюю губу. Дрожу, ведь боюсь не грохота от оружия парня, а боли, которая пробьёт насквозь моё тело, оставив после себя невыносимые муки, которые навряд ли ограничатся тихими всхлипами. С опаской делаю ещё несколько движений, каждый раз смотря через плечо. По-прежнему увлечены своими эмоциями, а я только пользуюсь моментом, отпуская плащ. Переступаю через него и перехожу на быстрый бег. Не успеваю добежать до ближайшего дерева, как слышу звук, прорезающий пространство, и падаю на землю, встречаясь лицом с газоном. Плююсь, ощутив неприятный вкус травы во рту, и хмурюсь, но лишь через несколько секунд осознаю, что пуля была предупреждающей. Боли нет. Однако следующий выстрел предназначен мне. Поднимаюсь на четвереньки, не поднимаю взгляд, и завожу руки за голову. - Не двигайся, - гневный голос бьёт мне по затылку, возвращая дрожь в конечностях. Я не понимаю, что он хочет получить от меня, не понимаю, что я здесь вообще делаю. Зачем я этим людям? Зачем они отвлекли меня от моих обязанностей, которые я выполняла? Я только и способна, что рычать, устрашающе, обнажив острые клыки. Мои глаза по-прежнему опущены, поэтому до сих пор не знаю, как выглядят мои похитители. И до сих пор не понимаю, почему нахожусь на улице, когда до этого меня держали в ледяном помещении, наполненном противной сыростью и запахом плесени, что сейчас сидит в легких тяжестью. Сутулюсь, обнимая себя руками. Прошу, посмотрите на дома, убедитесь, что вы в безопасности. Дайте мне последний шанс сбежать – стена здания довольно близко, так что я могу сбежать, маневрируя, дабы не смогли прицелиться и выстрелить. А уж бежать от пуль, что почти касаются пяток, – нормально. Меня резко хватают за руки, заводя их за спину и сжимая одной ладонью. Осознаю, что это точно не женщина, которая шла рядом. Начинаю вырываться, пока нагревшееся от тёплого воздуха железо вновь не упирается в затылок. Тогда затихаю, принимая не устраивающую меня ситуацию. Мне страшно, сердце внутри делает тройное сальто, а лёгкие рвутся от частых вздохов. Ватные конечности подводят меня, так что получаю грубый толчок в спину, чтобы шла дальше. Опускаю голову ещё ниже, ведь чувствую, что по щекам катятся горячие слезы. Не могу их вытереть, поэтому лишь борюсь внутренне с самой собой, останавливая их поток. Мне неприятно то, что меня лишают свободы без видимой на то причины. Я ведь сначала пыталась отогнать их, чтобы ушли, а уж потом действовать в соответствии с правилами. Я хочу домой. - Куда её? – грубо произносит так называемый Крис и продолжает направлять мои короткие шаги, из-за чего спотыкаюсь и падаю на колени, вполне ожидая, что меня никто не поддержит. Я здесь одна, и осознание этого вгоняет мысли во тьму. Не кричу от боли, ведь ударилась коленями об шершавый асфальт, сжимаю губы в тонкую полоску, всхлипывая, после чего чувствую, что меня снова ставят на ноги. Делаю короткий судорожный вдох, выдавая собственное состояние, но им плевать на то, что творится в моей голове, им плевать, что мне больно. От них исходит угроза, которую мне необходимо устранить. Настроившись решительно, начинаю вырываться, используя все резервы сил, что у меня остались после недельной голодовки и неспособности охотиться на мелких зверьков. Дёргаю руками, крича, и пинаю парня ногами, теряя равновесие. Он ворчит, удерживая меня от падения. Чувствую боль в запястьях, когда пальцы противника сильнее сжимают кожу, принося дискомфорт. - Её нельзя держать в темнице, - произносит женщина спокойным, ровным голосом, словно бы я не борюсь, а продолжаю смиренно двигаться. Могу чувствовать каждое движение этого Криса, отдающееся вибрацией или малейшим отклонением в моём теле. Он кивает и продолжает идти, по-прежнему держа меня в крепкой хватке. Хочется рыдать, разорвать плоть зубами и ногтями, прыгнуть в извергающийся вулкан, броситься в огромный костёр от собственной беспомощности и бессилия. Сопротивляться ему не могу найти сил, они на исходе, поэтому трачу их лишь на ходьбу и слёзы, бесшумно падающие на асфальт. Не шмыгаю носом, не всхлипываю, держу гробовую тишину, изредка втягивая воздух. Бесполезно пытаться воздействовать на них своими поддельными эмоциями, я никогда не была актрисой. - Ладно, - парень вздыхает, судорожно и тяжело, видимо, ненавидя всю ситуацию со мной, а я жду вердикта, вслушиваясь в каждое слово, звоном бьющее по голове. Что-то знакомое, что-то, что я когда-то слышала. – Я оставлю её у себя, но не обещаю, что она доживёт до утра с таким поведением. Издаёт смешок. Хмурюсь, он только что пошутил, верно? А что он собирается делать сейчас?

***

От лица Криса. Поверить не могу, согласиться взять эту дикарку к себе в дом – плохая идея. По этой причине сейчас брожу по всем комнатам, проверяя замки на окнах, а также решётки на первых этажах. Закрываю на ключ входную и заднюю двери, постоянно оглядываясь по сторонам. Не слышу ни единого звука от девчонки, не вижу её в темноте. Подхожу к выключателю и в комнате загорается свет. Дёргаюсь, ведь она появилась прямо передо мной, как какое-то существо из фильмов ужасов. Боже, я так соскучился по ночным сеансам ужастиков в кинотеатрах. Опускает голову, что-то шепча. Вновь начинает тараторить на своём непонятном ломаном языке? Боже, упаси. Тяжело вздыхаю, запуская пальцы в волосы. Представляю, какая же тяжелая ночка будет, если через пару часов она не заткнётся. Иначе придётся помогать. Без лишних слов хватаю девушку под руку, не рассчитываю силы, из-за чего начинает шипеть и скалиться, пытаясь кинуться на меня. Все попытки пресекаю на корню, ведя незнакомку первой и впиваясь пальцами в тонкую кожу. Ей всё это до жути не нравится, как и мне. Прекращает сопротивляться, так что немного расслабляюсь, подходя к двери душевой. Запихиваю дикарку туда, тут же поворачиваю ключ в замке. С той стороны слышны удары маленьких кулачков, но не обращаю внимания. Иду в свою комнату, лениво шагаю к шкафу. Открываю дверцы, задумавшись. Она девушка, так? Значит, ей нужна какая-то девчачья одежда, так? Да плевать я хотел. Достаю застиранные мужские штаны и футболку, испачканную в нескольких местах кровью мертвецов. Сойдёт, думаю, это лучше, чем разгуливать в тех лохмотьях, в которых она сейчас. Тру лоб, желая оттолкнуть девушку и зайти, чтобы помыться, но уступаю ей место. Эй, Крис, не отступай от своих принципов, будь она хоть самым ужасным на свете монстром. Закрываю дверь, проворачиваю ключ в скважине и слышу мычание, а затем она вновь стучит по поверхности. Нервничает, что заставляет довольно усмехнуться. Снимаю с себя майку, бросаю её на стул в своей комнате. Здесь не так уютно, как хотелось бы. Нет никакой атмосферы, создающей отдельный от всей реальности мир, в котором можно спрятаться. Стены голые, вместо зеркала жалкий осколок – всё, что осталось. Чешу подбородок, на котором пробивается щетина. Недовольно ворчу, ведь ни в одном магазине на вылазках нет лезвий для бритья, а все средства, справляющиеся с раздражением, стухли на прилавках. Зуд не проходит сразу, нервируя. Сажусь в грязное и старое кресло, неприятно пахнущее затхлостью, и откидываюсь на спинку. Нужно расслабиться, просто сделать глубокий вдох, прикрыть глаза, очистить разум от лишних мыслей. Звук воды, стекающей на плиточный пол, успокаивает. Значит, девушка додумалась воспользоваться душем, а не продолжить безрезультатно долбить в дверь в надежде, что я открою. Забавно. Стук во входную дверь заставляет меня оторваться от расслабления в кресле, поэтому приходится спуститься на первый этаж, хоть усталость и манит лечь на кровать и закрыть глаза. Тру лицо и давлю на глаза, переходя на переносицу, пока бреду к двери. Кто-то очень настойчивый и нетерпеливый продолжает терроризировать деревянную поверхность, прямо как та девчонка наверху, поэтому спешу открыть, дабы раздражающий звук больше не бил по сознанию, ведь головная боль даёт о себе знать. - Я тут подумала, - опять Кэрол. Несмотря на попытки пленницы сбежать, она по-прежнему пытается заботиться. Я бы поступил намного проще, пусть и неправильно по меркам некоторых в группе. Пустить пулю в голову ходячей проблеме и избавиться от раздражения, вшитого под кожу. Почему бы и нет? Самое простое и практичное, почти не требующее затрат решение. – Ей понадобится одежда и нижнее белье, так что.. - Эм.., - неловко переминаюсь с ноги на ногу, принимая стопку тряпок, на верхушке которой лежат несколько лифчиков, ниже трусы, а ещё ниже простая одежда. Закатываю глаза, откашливаюсь, стараюсь прогнать это давление. Очень неловко, - Я передам спасибо, если она заговорит. Кэрол растягивает губы в улыбке, мол, «достал уже со своими глупыми шуточками». Возвращаюсь в комнату и освобождаю полку, вынимая с другой спрятанный нож. Раз уж будет использовать шкаф, стоит спрятать оружие в другое, более надёжное место, чтобы не отыскала и не воспользовалась им, вскрыв мне глотку во сне. Ёжусь, потерев шею, и нервно сглатываю скопившуюся во рту воду. Удары крупных струй воды об кафельную плитку прекращаются, а из-под дверной щели вырывается густой пар. Девушка скулит, но не решается бить по поверхности, требуя выпустить её. Навряд ли она думает, что я собираюсь выполнять каждое «хочу». Я даже не надеваю чистый верх. Слишком устал, чтобы волноваться о том, что она вдруг застесняется. Хочу просто лечь в свою мягкую кровать, зарыться в кучу подушек и уснуть. Открываю ванную комнату и врезаюсь взглядом в макушку шатенки. Её уже распутанные и прямые волосы потемнели от впитавшейся воды и теперь свисают сосульками. Прячет лицо, смотрит в пол, оставаясь на месте, а я невольно откашливаюсь в кулак, пройдясь глазами по влажному телу. Серая футболка липнет к коже, так что отвожу взгляд в сторону. Облизываю губы, прикусывая нижнюю, и вперяюсь в потолок, протягивая лифчик. У меня пальцы дрожат от всей неловкости ситуации. Чёрт, да от этой неловкости я готов сквозь землю провалиться. - Бери, - приказным тоном ускоряю рваные движения рук, которые хватают кружевную ткань. Начинает крутить нижнее бельё в руках, рассматривая, и вопросительно поднимает на меня глаза, по-прежнему пряча лицо, протягивает обратно. Она издевается или, блять, не понимает, что с этим делать? Непринужденно проходит мимо меня, заходит в мою, чёрт возьми, комнату и садится на край кровати, осматриваясь. Её наглости нет предела, чувствует себя в моём доме, как грёбанная королева. Сжимаю кружевную ткань в ладони, понимая, что злость переполняет меня, грозясь выплеснуться. Втягиваю в лёгкие побольше воздуха, усмиряя свой пыл, и в несколько широких шагов оказываюсь возле девушки. Мне плевать, что она будет делать – кусаться, пинаться, бить, - но поворачиваю её спиной к себе. Молчит, чуть подрагивая от близости. Так понимаю, что ей не нравится, когда люди находятся слишком близко и ограничивают движения. Тут же становится дикой, ненормальной, неуправляемой. Прикрываю глаза, чтобы ничего лишнего не увидеть, и надеваю на неё этот сраный лифчик, вновь понимая, что я в дерьме. Нелепо, это, блять, до ужаса нелепо, что хочется ударить себе ладонью по лицу. А лучше бы кулаком. Чёрт, Вуд, прекрати думать об этом. Быстро, как только могу, справляюсь с застёжкой и отступаю назад, открывая глаза. Дышит по-прежнему так же размеренно и поворачивается. Вытираю лоб и спешно бреду к шкафу, беру нужные вещи. Я хочу расслабиться после тяжелого дня, смыть водой всю усталость и отправиться в постель, накрывшись одеялом. Я хочу не думать о непрочности Александрийской стены, я хочу не думать о том, что мертвецы могут прорваться и сожрать всех нас, я хочу не думать, что девушка, находящаяся в моём «личном мире», может убить меня или сбежать, разбив окно и спрыгнув с крыши. Она отчаянная, раз пыталась удрать, зная про наличие пистолета. И всё же, вода не помогает мне справиться с напором уж слишком тёмных мыслей, с напряжением, даже тогда, когда поворачиваю холодный кран, резко распахнув глаза. Струи жидких ледников обжигают кожу, вот только ясность ума на сегодня у меня закончилась. В голове полный кавардак, а усталость заставляет коленки дрожать и подкашиваться. Тру глаза, выдавливая на дрожащую от холода ладонь шампунь – единственный в доме, и намыливаю волосы. Возвращаюсь в свою комнату с полотенцем на плечах, дабы футболка не была противно мокрой, и усмехаюсь, смотря на «картину маслом». Девушка сидит на полу, укутавшись в стянутый с кровати плед, и тихо-тихо сопит, нарушая глухую тишину помещения. Постепенно скатывается по стенке в горизонтальное положение, что-то устало бормочет и дёргается иногда, заставляя меня только больше убедиться в том, что на первый взгляд невинно, может таить в себе опасность. Ложусь на кровать, не обращая внимания на сопящее «нечто» в углу, и утыкаюсь лицо в подушку, опустив веки. Тяжело выдыхаю, нагревая ткань. Я пытаюсь провалиться в долгожданный сон, в котором смогу расслабиться, но не могу. Не могу спать тогда, когда в моей комнате находится человек, способный накинуться и разорвать горло без оружия. Ей стоит только постараться хорошенько впиться заострёнными клыками в мою шею, и всё. Вот тебе готовый ходячий труп и уничтожение общины изнутри. Даю себе мысленный подзатыльник, проклиная свои принципы, которые грызут меня и рвут, не позволяя сомкнуть глаз. Хмуро смотрю на девушку, сев на кровати. Устало тру лицо, хмыкая, и поднимаюсь на ноги. Я не могу удерживать напор собственных мыслей, которые не позволяют оставить её на полу. С опаской подбираюсь к ней, видя, что по-прежнему дёргается. Веки дрожат, а глазные яблоки под тонкой кожей бегают в сторону, что выдаёт беспокойный сон. Чёрт бы побрал тебя, Крис. Неужели твои принципы не могли остаться в том мире, который умер? Сажусь на прохладный паркет прямо перед спящей пленницей и втягиваю в лёгкие побольше воздуха, мысленно борюсь с самим собой и опускаю взгляд на чуть дрожащие пальцы. Нервничаешь? Хм, нет. Боишься? Ещё чего! Опасаешься? Да, да, да. В моей голове противоборствуют две стороны. Одна говорит: «брось её здесь, закрой в комнате и спускайся в зал, чтобы спокойно поспать». А другая тихо шепчет, но заглушает все остальные звуки: «не оставляй её здесь, прояви хоть немного заботы, не будь тем человеком, которым ты никогда не хотел стать». И я сдаюсь, подхватив худое тело на руки, делаю несколько широких шагов и медленно опускаю девушку на кровать, осторожно и слишком тихо выдыхая. Я жду, что при любом постороннем звуке она распахнёт глаза и воспримет мою заботу, как акт агрессии, ответив той же агрессией. Чешу затылок, взъерошивая короткие волосы, и взглядом прохожусь по занятой кровати. Пленница сворачивается в крохотный клубок, пряча лицо в пледе, который задирается, открывая босые ноги. Вздыхаю, натягиваю одеяло на холодные стопы, которых случайно касаюсь пальцами, и качаю головой, понимая, что во сне она не так раздражает. Выхожу из комнаты и прикрываю дверь, щёлкая ручкой. Вставляю в скважину ключ и поворачиваю, прислушиваясь. Бубнит что-то сквозь сон, но не могу разобрать слов, в итоге, просто плюя на всё это. Разминаю ноющее плечо, наклоняя шею в разные стороны. Позвонки хрустят, даря мне немного бодрости. Мне всё равно не даёт покоя тот факт, что я нахожусь в доме с почти хищником, пусть та заперта в «клетке». Спускаюсь по лестнице, ступая крайне тихо. Борюсь с той сонливостью, что наваливается на плечи, заставляя сутулиться. Я хочу, чёрт возьми, спать. Но мне не по себе от того, что кто-то ещё в доме. Захожу в зал, подходя к дивану, и выдвигаю встроенный ящик, вытаскивая оттуда подушку и что-то отдалённо напоминающее одеяло, ведь несколько дырявое, но приходилось и хуже. Кладу голову на мягкое и закрываю глаза, принимая усталость как должное. И проваливаюсь в темноту, в который раз благодаря своё тело за это. Сновидения заставляют слишком много думать и отвлекают от реальности.

***

Рывком распахиваю веки, едва услышав, как проворачивается в замке ключ, щёлкая. И этот щелчок напрягает всё сознание, отгоняя сон, что внезапно навалился, пока я притворялась, чтобы лишний раз не пересекаться с презрительным взглядом. Зеваю, прикрыв ладонь ртом, бесшумно, как привыкла, и оглядываюсь. У меня есть шанс убраться отсюда. Поднимаю уголки губ, вставая с кровати. Взъерошиваю влажные после душа волосы, что выпрямились под напором горячей воды. Пальцами пытаюсь нащупать хоть что-то отдалённо напоминающее о том, что я всё ещё в лесу и просто вижу сон. Но ни листвы, ни земли, ни веток, ни спутанных неаккуратных косичек, в которые вплетены нити, перья и бусины. Ничего. Часто моргаю, стараясь привыкнуть к темноте, и подхожу к шкафу, даже не следя за тем, как делаю шаги. Осторожность и тишина заложены в меня изначально, это в моей крови, с этим я родилась. Да и неспособна создавать лишние звуки, боясь, что парень заподозрит меня в попытке побега. Открываю дверцу шкафа, тут же начав беспорядочно водить руками по вещам, запуская пальцы в карманы штанов и курток, чтобы найти хоть что-нибудь, чем смогу воспользоваться, как средством защиты и нападения. Да, это не то гремящее оружие, с помощью которого меня способны уложить на пол без чувств, но мне нужно что-нибудь, благодаря чему я почувствую себя уверенно. Руки трясутся, а сердце в груди бешено стучит, разливая жар по всему телу. И я улыбаюсь, ведь подобные ощущения заставляют меня чувствовать себя живой. Перерыв всё содержимое шкафа, спешу к тумбе возле кровати. Выдвигаю полупустые ящики, в которых нет ничего полезного, из-за чего начинаю мерить тесное помещение, ходя из стороны в сторону. Зарываюсь пальцами в пряди волос, осознавая, что ни одной мысли в голову не приходит, кроме опрометчивого прыжка из разбитого окна. Какими будут последствия? Сначала нужно разбить стекло – тихо не получится. Потом, поняв, что привлекла лишнее внимание не только того парня, но и соседей, нужно будет прыгать сию же секунду. Чем это чревато? Переломом, порезами. Навряд ли я смогу приземлиться на осколки без повреждений, тем более, прыгая со второго этажа. Это замедлит меня, пусть почти не обращаю внимания на боль, и превратит в лёгкую мишень как для людей, так и для мертвецов. Мне нужно ненадолго пустить корни, влиться в это непонятное общество и сделать вид, будто я никуда не сбегу. Решаю всё-таки вернуться в нагретую постель.