Байки Никифоровны

Организация у нас небольшая. Сотрудников от силы человек пятьдесят наберется. И всем этим добром, то есть нами, занималась кадровичка – милая девчушка Катюша, чуть туповатая родственница жены нашего шефа. То, что она туповата не «чуть», а «очень даже», выяснилось после документальной проверки. Шеф за голову хватался от того бардака, что творился в отделе кадров. Катюшу уволили сразу, и тогда шеф заявил, что больше не потерпит в своем офисе тупых блондинистых дур. Мол, найдет он теперь человека умного и компетентного. Мы замерли в ожидании… Буквально через неделю у нас появилась новая сотрудница, Вера Никифоровна, дама колоритная и уникальная. Возраста она была предпенсионного, опыта огромного, а внешне… Как там говорится у Некрасова? «Есть женщины в русских селеньях С спокойною важностью лиц, С красивою силой в движеньях, С походкой, со взглядом цариц… …Красавица, миру на диво, Румяна, стройна, высока… …Сидит, как на стуле, двухлетний Ребенок у ней на груди…» Это всё про нашу Никифоровну. Когда она шла по коридору, то создавалось впечатление, что плыла: плечи широко развернуты, дородная грудь вперед, голова высоко поднята и это при росте в сто восемьдесят сантиметров и весе килограмм сто, не меньше. Ознакомившись с вверенным ей хозяйством, она с чувством проговорила «япона мать!» и оказалась потеряна для общества месяца на полтора. Мы на неё с опаской поглядывали, за спиной шушукались, ибо даже на «чаек попить» и «перекусить» эта дама не появлялась. Приведя всю документацию в норму, Никифоровна вышла в народ, и вот тогда мы узнали, какой она замечательный и веселый человек. Будучи женой военного, Никифоровна исколесила полстраны, работала в разных ведомствах и организациях и много интересных историй из них почерпнула. Этими самыми историями она с нами охотно делилась, и были они у неё на все случаи жизни. Когда наша Лена из бухгалтерии в очередной раз пришла с плохо замазанным синяком, которым, как мы уже все знали, наградил её муженек, Никифоровна во время «десятичасового чая» решила рассказать историю. – У нас по соседству, когда мы в Коми жили, имелась колоритная парочка. Тоня была баба русская, дородная, ростом меня выше и по комплекции такая, как я сейчас. А я тогда была высокая, но худюща, аж жуть. Мужик у неё полная противоположность. Самый настоящий калмык: мелкий, тщедушный, на морду страшный, да ещё и кривоногий. И хоть росту он был метр с кепкой, и то в прыжке, но ходила наша Тоня периодически в синяках. Мы все удивлялись, мол, он что, тебя во сне бьет? Нет, говорит, не во сне. А как тогда достает? С табуретки, отвечает. Мы все в ступоре. Как это с табуретки? А вот так: приходит мужик с работы и говорит, неси табуретку, бить тебя буду. Вот она и несет, а потом побои получает и терпит. Мы все ей, Тоня, да двинь ты его разок в ответ, он вон какой тщедушный, сразу отучится кулаками махать. А она нам отвечает: «Нельзя, он глава семьи. А коль бьет, то значит любит». Вот так они и жили. История грустная и неприятная, заставила каждую задуматься о своем, о женском. Сидим, чай пьем, печенюшками хрустим, и тут Елена Ивановна, старший бухгалтер, говорит: – А что на самом деле может сделать женщина, если она худая да мелкая? Не с кулаками же к мужику лезть. – Не с кулаками, – соглашается Никифоровна. – Ой, я тут еще одну историю вспомнила! Как раз в тему. Был у нас в гараже водитель Валера. Мужик нудный до безобразия. Нудный и жадный. Вот его жена и бросила, ушла к другому. Но бесхозным он недолго был. Нашлась у нас дурочка, которая этого Валеру подобрала. И начались у них безрадостные дни. Что бы Лариса ни сделала, он сразу: «А моя вкуснее готовила. А моя чище убирала. А моя ровнее белила». И так за каждой мелочью. Лариса терпела-терпела, но и её терпелка кончилась, и когда Валера в очередной раз на кухне завел песню «А моя…», она не выдержала и заявила, что если он сейчас же не замолкнет, то она ему двинет. На что Валера ответил: «А моя бы двинула. Она меня знаешь как держала? Не то что ты. У тебя слова всегда с делом расходятся». Ну она ему и двинула тем, что в руке было. А был у неё в руках обычный советский пластиковый дуршлаг с плоским дном. Тут Никифоровна замолчала и принялась прихлебывать чаек. Мы, разумеется, не выдержали: – И что? – Ходил Валерка две недели с синяком во всю щеку в мелкую клеточку. Над ним весь гараж потом долго потешался. Да и с Ларисой он шелковым стал. Про свою бывшую больше не вспоминал. После такой истории мы разулыбались. На душе стало теплее. Хорошо, что не все женщины готовы терпеть, некоторые могут за себя постоять. – А вот ещё история была, – не унималась Никифоровна. – Эта уже на Алтае произошла. Там он, мужик, был кабаняка здоровый, а жена его мелкая, худая. Когда Полина по улице одна шла, то всем казалось, что еще немного – и её ветром сдует. Мужик у неё был хороший, работящий, но это пока не выпил. А как зальет глотку, так дурак дураком: и обзывал её по-всякому, и руки распускал. На утро, как проспится, так прощения просит, обещает, что это в последний раз. Но этот последний раз до следующей рюмки. Мы ей говорим: «Полька, бросай своего мужика. Живи одна. Тяжело, конечно, но хоть битая не будешь». А она нам в ответ: «Чётвёрых дитев нарожали. Кудо-ть я-то теперя от нёго денуся». Так и терпела, но когда совсем становилось невмоготу, то грозилась ему пьяному во сне голову топором отрубить. Однажды по зиме вечером Полька домой прибежала, детей из садика притащила, а дома холодина. Весь день не топлено, комната выстыла. Вот она сразу к печке, чтобы растопить её. Тут и муженек навеселе явился. Сразу с порога трехэтажным матом загнул, ругать её стал. Она и не выдержала. Схватила детский валенок, который возле печки на просушку поставила, и запустила в него. Никифоровна опять устроила мхатовскую паузу. – И что? – хором воскликнули мы, сгорая от нетерпения. – Инфаркт у мужика. В комнате воцарилась тишина. Мы пытались переварить услышанное, но в такое верилось с трудом. – Инфаркт? Из-за какого-то валенка? – Лена первой озвучила нашу общую мысль. – Дело в том, что зимы там лютые. Дрова загодя заносят из дровника, а щепки на растопку прямо возле печки и колют. Для этого пользуются маленьким топориком, который стоял там же в углу. Вот мужику с пьяных глаз и померещилось, что Полька в него топориком бросила, а никак не валенком. Его, конечно, откачали, но с тех пор он пить бросил и Польку больше не колотил. Они потом ещё двух деток родили. Эта история оставила неизгладимое впечатление. Вроде бы и с шуткой, но и страшноватая какая-то. А Никифоровна внимательно посмотрела на Лену и говорит: – А ты, деточка, сама решай, как жизнь прожить. Хочешь, живи и радуйся, а хочешь – как Тоня, подноси мужу табуретку всю жизнь. *** Через месяц Лена подала на развод. А еще через полгода мы всем коллективом гуляли на её свадьбе.