Самый странный роман в жизни Дориана Павуса

День еще в самом разгаре, когда магистр пускает коня аллюром, сворачивая с Имперского тракта. Ветер бьет в лицо, треплет волосы, и иногда с губ Павуса нет-нет да и слетит мальчишеский крик, будто ему снова нет и восемнадцати, и он где-то в окрестностях Вол Дорма, отдыхает в одной из фамильных резиденций. Ни смерти отца. Ни Инквизиции. Ни Магистериума. Ему немного непривычно впервые за долгое время оказаться где-то за пределами Минратоса. Знать, что в ближайшее время ему не придется видеть чванливых лиц остальных магистров и холодных, буквально пахнущих скукой колонных залов. На какое-то мгновение он словно сорвал с себя оковы и обезумевшей птицей ринулся вверх. В небо. Духи, что же это за потрясающее чувство — быть свободным. Павус врывается под сень деревьев на полном скаку, не заботясь о безопасности. Ловко уворачивается от широкой ветки ясеня, припадает к седлу, воображая, что только что избежал смерти от вражеской стрелы. Мчится напролом через высокие заросли к ручью — еще немного! Вода под копытами жеребца сверкает хрустальными брызгами. Когда Дориан, наконец, выезжает к условленному месту, вся его одежда насквозь мокрая. Он ловко выскальзывает из седла на скаку, пружинисто приземляется и замирает. Склоняет голову набок, вглядываясь в фигуру, почти скрытую за ближайшим валуном. Восторженно жмурится и тихо, хищно крадется вперед. Так, будто от каждого движения зависит его жизнь. Будто столь шумное появление могло остаться для кого-то незамеченным. — Каарас! Он прыгает на спину Адаара с разбега, обхватывает мощную шею обеими руками, прижимаясь щекой к теплой коже. Издает боевой клич достойный гарлока, чувствуя грудью напрягшиеся мускулы. Мальчишка. Легкомысленный дурак. Ему представляется, как его мать, степенная тевинтерская матрона, осуждающе цокает языком (какой позор!), и оттого становится еще веселее. — Каарас, башка чугунная! Я скучал! Адаар сдавленно хрипит, закидывая руку за спину, и в один миг снимает Павуса со спины. Держит за шиворот, словно нашкодившего щенка, а затем осторожно опускает на землю. — Шумный. — Говорит бывший Инквизитор и отворачивается. — Скучный. — Парирует Дориан, копируя интонации Адаара и надувает губы. Не обижается. Ну, может быть, немного. Каарас молчит. Молчит закономерно, обыденно, плотно сомкнув обветренные губы. Его породистое, покрытое шрамами лицо, сейчас мало отличается от скалистых хребтов Высоких Пределов, виднеющихся даже сквозь буйную зеленую поросль. У его ног Павус замечает арбалет, иссеченный орзамарскими рунами. Он уже хочет спросить зачем Каарасу понадобилась эта странная конструкция, вместо привычного Тенасарина, но вовремя прикусывает язык. Переводит взгляд на то, что осталось от руки Инквизитора и едва слышно вздыхает. — Пожалуй, арбалет — лучший выход из ситуации. — Варрик постарался. — Спокойно отвечает Каарас. Он принимает увечье как данность, не сожалея о случившемся. На его месте, сам Павус сошел бы с ума. Каарас Адаар — гора. Древний исполин, рожденный самой природой. Мрачный, собранный. Из тех, что цедят слова, не разжимая зубов, только тогда, когда оппонент готов взорваться от напряженного молчания. Павусу до сих пор не верится, что кунари старше его всего на пару лет. Тал-васгот Каарас. Спаситель мира. От всех этих мыслей у Дориана начинает шуметь в голове. — Я прибыл по твоему зову, великий Инквизитор. — Говорит он, шаркая ногой. Дурачится, чтобы чувствовать себя спокойнее. — Я летел сюда быстрее ворона, пущенного рукой милой Лелианы. Адаар моргает. Глаза у бывшего Инквизитора изумительные: спокойные, голубые, как воды в проливе Винтозус. — Инквизиция распущена. — Говорит Каарас, равнодушно пожимая плечами. — Я не Инквизитор. — В Тевинтере считают иначе. — Если в Тевинтере все такие же, как ты — это неудивительно. Дориан вздергивает брови. Фыркает, подходит к самому берегу ручья и начинает демонстративно раздеваться. Он чувствует на себе взгляд Адаара, когда нарочито медленно развязывает золоченый пояс. Когда стаскивает через ворот парчовую, теперь безвозвратно испорченную, тунику. А когда добирается до пряжки штанов и вовсе думает, что его прожжет насквозь. — Сейчас не время, -  говорит Каарас и шумно вдыхает через нос. — Я совсем вымок. — Павус подпрыгивает, едва не запутавшись в штанинах. — Ты же не хочешь, чтобы я простудился? Едва ли Адаар ему верит. Но отчего-то больше не спорит. Дориан аккуратно раскладывает одежду на камнях и ложится рядом. Вытягивается во весь рост на траве, вглядываясь в маленькие облачка, похожие на клочья ваты. Вспоминает. Рисует перед глазами прошлое, сейчас кажущееся таким нереальным. Разрывы на небе. Армии демонов, разгуливающих по Тедасу. Безумие бывшего учителя, мир, грозящийся обрушиться в небытие. Тогда Павус думал, что для авантюристов вроде него нет большего счастья, чем жить в подобное время. Он и сейчас так думает, пресытившийся рутиной светской жизни магистра. Надвигающаяся буря кажется ему очищающим дождем, исцеляющей влагой, что сможет утолить его жажду приключений. Дориан не понимает, почему Адаар думает иначе. И сейчас и…тогда. Каараса можно было назвать как угодно, но только не героем. Он и не старался им быть: просто каждое его действие, каждое решение в итоге оказывалось единственно верным. Новоявленные адепты Инквизиции в первое время смотрели на него с подозрением. Словно не верили, что в приплюснутой неказистой голове, из которой в придачу растет пара рогов, может быть что-то важное. Адаар не обращал внимания. Занимался восстановлением крепости, тренировал бойцов, торчал в кузнице, с фанатичностью совершенствуя оружие сопартийцев. Иногда приходил в библиотеку. Устроившись на дубовой лавке, читал что-то из научных трудов Дженитиви, задумчиво почесывая квадратный подбородок. В такие минуты Дориану нравилось спускаться вниз, в атриум, и громко с наслаждением рассказывать Соласу о том, что он готов отдать душу Тени хотя бы за одну ночь с таким экзотическим любовником. Солас давился чаем и бормотал что-то на elvish. Или притворялся спящим. Позже, в одной из промерзших пещер Эмприз-дю-Лиона Адаар скажет Павусу, что эта «тактика соблазнения» была самый идиотской из всех, что он видел за свою жизнь. Дориану наплевать. Он увлечен. Заинтригован. Практически влюблен. Какое ему дело до слов, если он добился того, чего хотел? Каарас — зверь. Ярость и сила в каждом прикосновении. Каждая ночь с Инквизитором похожа на сражение с порождениями тьмы. Разглядывая синяки и царапины по всему телу, Дориан жалеет, что так и не овладел искусством целителя. Впрочем, это кажется мелочью уже через четверть часа, когда на лагерь внезапно нападает очередной отряд спятивших венатори. Пожалуй, Павус согласился бы провести остаток жизни именно так: в полушаге от смерти, прикрытый бугристым пепельно-серым плечом. Когда в Скайхолд доставили письмо о смерти отца и просьбой незамедлительно вернутся в Минратос, Дориан рыдал как ребенок. Покидая крепость он знал, что впереди его ждут бесконечно-длинные дни придворных интриг и нудных заговоров. И никаких приключений. Так оно и оказалось. — Это…было нечестно.  — Необходимо. — Говорит Адаар, выдергивая Павуса из воспоминаний. Возвращая в отвратительную реальность. — Почему? — Потому что сейчас северу необходим союз с Тевинтером. С Тевинтером и не только. Магистериум… — Плевать. — Павус упрямо сжимает кулаки. — Плевать на политику и мир. На бесконечные уловки и заговоры. Если Соласу хочется — пусть забирает Тедас, ясно? А я всего лишь хочу принадлежать самому себе. Я думал…думал ты приехал не для того, чтобы учить меня жизни. — А для чего? — Каарас выгибает бровь. — Для того, чтобы покувыркаться на мягкой лужайке? — Как грубо, Адаар. Мне должно быть стыдно, да? Сейчас ты, пожалуй, начнешь рассказывать о тайной дипломатической миссии в Аламе. — Нет. Ты и сам все знаешь. Нам нужен мир. Абсолютное преимущество перед эльфами. Мы должны как можно быстрее добраться до Сехерона и заключить договор с кунари. С твоей помощью или без нее, магистр, я планирую это сделать. Но без тебя, без Тевинтера…это будет сложнее. Дориан морщится. — «Магистр»? Раньше ты называл меня «кадан». Или это было одним из тактических ходов? Налаживание контакта с вражеским резидентом? — Не ломай комедию, Павус. Раньше ты был мудрее. Ты мог хотя бы притвориться, что тебя волнует что-то кроме собственных удобств. Сейчас — нет. Дориан надменно вскидывает подбородок. — Тал-васгот. Калека. Забытый герой. Ты не думал о себе, и посмотри, чем тебе отплатили. Я один был с тобой по собственной воле. Наплевав на условности, на семью. На общество. Я мог делать все что хотел и делал это! — Павус… — К демонам Тевинтер. К демонам кунари и договоры. К демонам Тедас. Если конец света действительно настанет, то мы будем сражаться. Как раньше! Ты и я! Каарас едва заметно приподнимает уголки тонких губ. — Двое глупцов против эльфийского бога? Не слишком? — Зато мы будем свободны. Адаар вздыхает. Поднимает руку, касаясь грубыми пальцами щеки Павуса. — Прости, маг. Это не мой путь. Слышать такое почти то же самое, что получить пощечину. Особенно если в тебе течет гордая тевинтерская кровь. Еще важнее, что тебя отвергает тот, кого твой народ назвал бы диким животным. Kaffar! — Что ж. — Дориан делает над собой усилие и улыбается. Он слишком горд, чтобы показывать свою слабость. — Пусть так. Смотрит на кунари: надменно, изо всех сил стараясь выглядеть достойно. Экзотическая игрушка Каарас. Дикарь. Что с такого возьмешь? Хотя бы на прощание… *** Уже совсем темно, когда Адаар начинает собирать вещи. Павус лениво наблюдает за ним из-под ресниц, кусает губы, чтобы скрыть предательскую улыбку. У него все тело в ссадинах и локти сбиты в кровь. Бывший Инквизитор спешит — время, отведенное для спасения мира, потрачено впустую. Дориану смешно. — Может, останешься до утра? — Ядовито спрашивает он, в тайне надеясь, что вопрос разозлит Адаара. Каарас встряхивает головой и поворачивается в сторону леса, не обратив на слова никакого внимания. — Прощай. — Сухо бросает он, закидывая арбалет на плечо. — Надеюсь, к следующей встрече ты поумнеешь. «Пожалуй, это самый странный роман в моей жизни» — думает Дориан Павус, смотря вслед бывшему Инквизитору. Какое-то время он пытается понять, обидели ли его слова Адаара. Впрочем… Какое ему дело до слов, если он добился того, чего хотел? Пускай и в последний раз.