Неудачная смерть

— Безумие какое-то, — бормотал под нос Осаму, пытаясь сделать отмычку, свой набор которых он благополучно забыл дома. Дазай был расчётлив всегда, но даже он не мог ожидать, что его похитят именно в такой момент. — Дерьмо.       За дверью послышались неспешные шаги и звук, будто что-то волочат по кафельному полу. Детектив решил не испытывать судьбу и снова лёг на операционный стол, убрав руки за спину и упорно делая вид, что он до сих пор связан, совершенно не зная, чего ему ждать от сумасшедшего доктора.       Послышался скрип открывающейся двери. Врач втащил что-то в комнату. Дазай сначала не мог разглядеть, что это было, а потом увидел Ацуши без сознания. Это точно стало похоже на ночной кошмар. За что его тигрёнка притащили в это место? — Я привёл вам компанию, мой друг, не скучайте, а у меня пока дела, — хищно улыбался Такеши. Он забрал что-то со стола и быстрым шагом покинул помещение, закрыв дверь за собой на пару замков.       Дазай минуту выжидал пока шаги доктора стихнут. О, какой долгой казалась эта минута. Убедившись, что он уже не выдаст своё «чудесное» избавление от веревок, Осаму вскочил с операционного стола и подбежал к Ацуши. Тот ещё находился без сознания, но сердце его билось, да и пульс оказался в норме. Сначала парень показался неестественно холодным, что даже напугало Осаму, но Ацуши начал понемногу приходить в себя. Дазай никогда ни за кого не боялся, но сейчас его сердце слишком сильно стучало в забинтованной груди. Он неожиданно для себя взял бледную ладонь и поднёс к своим губам, аккуратно коснувшись ими костяшек. Он искренне верил, что высшее проявление любви в совместной смерти, но сейчас понял, что желает, чтобы Ацуши жил, дышал, улыбался. Рядом с ним или без него — нет разницы. — Дазай? — Ацуши уже совсем очнулся, проведя в отключке каких-то двадцать минут. Тигриная регенерация, что ли, сыграла свою роль. — Дазай-сан, вы не утопились, — повис он на шее сенпая. — Да куда я без тебя? — улыбнулся тот. — А я смотрю, ты на меня больше не дуешься, — потрепав тигра за щёку, заметил Осаму. Опять в своей привычной шутливой манере, скрыв волнение. Ему хотелось даже своё сердцебиение спрятать куда подальше. Только бы кохай не заметил, но скрывать-то чувства и смысла не было. Хорошо, что тигр не злится, не избегает его после этого, а всё ещё волнуется. Плюнул бы на этого бессовестного чудака, пьяницу и суицидника в одном лице, но нет. Он снова рядом, даже не боясь ничего странного или неправильного, держит Осаму в своих объятиях, и ему страшно отпускать. Иногда Ацуши и правда чудилось, что он мог потерять Дазая, только упустив его из виду, но кошмар не исчез никуда. Ему и сейчас кажется. Поэтому и вцепился он в ткань рубашки, не в силах разжать свои пальцы.       Мысль, что всё же он ему не безразличен немного больше, чем сенпай, что эта забота не только отголосок бесконечной доброты, живущей в сердце Накаджимы, казалась Дазаю слишком дерзкой. — На что я должен? — не сразу понял Ацуши. — А, на это… Мне… — выдерживал длинные паузы он. — А вообще, где мы? — В лапах безумного врача. Ты договори сначала, и тогда я буду нас спасать, — сказал Осаму, доставая отмычку.  У того ком в горле застрял, но он и виду не подал, всё так же улыбаясь. — Дазай-сан! — Да ладно тебе, ну Ацу-чан, что тебе стоит? — Хоть и неправильно было выпытывать такое сокровенное, да и не время. Ацуши наверное в силу своей невинности и не понял ничего, и в себе не разобрался, но Дазай не любил тянуть резину: не в его характере. Да он уже был готов короткий кивок принять за согласие и взаимность. Ну и кто из них наивен? Пусть хоть откажет, что ли, но сразу, бесповоротно. Разводить недомолвки — губительно. Дазай не думал, что полюбит парня или что-то в этом духе. Он не думал, что вообще полюбит. Чтобы серьёзно, чтобы сердце стучало, а голова кругом шла. Любовь оказалась штукой неприятной. Столько головной боли было от этого, но Дазай все равно ценил. Он всегда был расстроен если кто-то вытаскивал его из петли, но не Ацуши. Даже свои попытки удвоил и именно в смену Накаджимы. Было в этом что-то приятное до безумия. Умирать не ради смерти, а ради спасения, ради укоризненного взгляда жёлто-лиловых глаз и тёплых рук, которые касались его ран с неким трепетом и нежностью, но всякий раз и с долей страха. Осаму не хотел приносить неудобства, но настолько это вошло в привычку, что сдерживаться он не мог. — Мне не было противно, — отвернулся Накаджима, наконец-то выдав из себя эту фразу. — Я могу считать, что тебе понравилось? — ухмылялся Осаму, прижав тигра к себе. На душе его сразу стало намного легче. Но вдруг он перевёл свой взгляд на стол, заметив, что Такеши забрал с него лекарство, то самое, чем смог усыпить на время его и Ацуши, а это было опасно. — Да, — выдавил из себя Накаджима, но смущение уступило место удивлению, когда он увидел серьёзное выражение лица Дазая. — Что-то случилось? — Нам не мешало бы выбраться отсюда поскорее, — сказал тот, коротко поцеловав Ацуши и, не обращая внимания на его смущение, принялся за взлом замков. Через десять минут мучений дверь всё же была открыта. — Вы и это умеете. Так здорово. — Это довольно сложные замки, а тот, который висит на двери твоей комнаты я взламывал за минуту, — сказал Осаму, пряча самодельную отмычку в карман. — Стоп, что? — Идём скорее, Ацуши, надо его остановить. — Дазай схватил того за руку и поволок по коридору. — Что вы забыли в моей комнате, Дазай-сан? — Вот чёрт, — Осаму резко остановился, смотря вперёд. Картина взору открывалась жуткая. Десяток трупов, а помещение отнюдь не походило на опрятный морг. Дазай присел на корточки рядом с трупом девушки, чьи вены были изрезаны вдоль. При жизни та была вполне симпатичной: длинные волосы цвета каштана сильно вились, аккуратный носик, тонкие губы, а выражение лица застыло не в гримасе боли или холодного ужаса, а некого умиротворения, будто она спит и видит прекрасные сны — тихие и спокойные. Это до безумия Накаджиму пугало, он тем временем зажимал рот рукой, чтобы подавить рвотный рефлекс. — Я был на её похоронах, видел как заколачивали крышку гроба и потом его засыпали землёй. Этот сумасшедший разрыл могилу? — тихо шептал Дазай, а затем резко сорвал лист, что был прикреплён к синей кафельной плитке на стене скотчем. — Этот придурок собирался вскрыть ей мозг. Как можно так относиться к смерти? Как? Ацуши, я не понимаю! Парень положил руку на плечо Осаму. — Нам бы спасти живых. — Суицид — это хорошо, но он должен быть добровольным. Идём. Надо найти выход или хотя бы средства связи.       Они ещё немного осмотрелись. Дазай заметил, что доктор выбирал для своих исследований людей, умерших не просто от самоубийства, а от не самых стандартных и вовсе не безболезненных его способов. У пары трупов были переломаны кости так, что у одного из них кость из ноги торчала, каким-то образом вывернутая в другую сторону. Другой труп был с дырой в голове, даже ошмётки мозгов виднелись, но выглядело это как кровавое месиво, но уже немного подгнившее. Левый глаз пострадал от выстрела и похоже вытек. Дазаю было даже интересно, успевает ли самоубийца почувствовать что-нибудь, но почему-то желания испытать не было. В этом помещении вдруг возникло некое отвращение к тому, чем он занимался чуть ли не всю свою жизнь. Это было странно для него до жути. И твёрдо решив напиться по окончанию этого дела, Осаму сжал в своей руке ладонь Ацуши и повёл его на поиски выхода.       Тем временем Куникида пытался дозвониться Ацуши, но одинокий мобильник был обронен своим хозяином на лесной трассе. Это уже всерьёз начало бесить Доппо. Он скрывал, что волновался за этих двоих, не подавал вида, но в глубине души чуял, что в этой истории с очередным исчезновением Дазая не всё гладко.       И вот Куникида зачем-то стоял на пороге квартиры Дазая и звонил в дверь. Сколько бы он не стучал и не сыпал угрозами о понижении зарплаты и свернутой шее Осаму — ему, естественно, никто не открыл. Запасного ключа не было на месте, а вырывать страницы из драгоценного блокнота на создания нового Доппо было откровенно жаль. Жара в этот день выдалась знойной, и ему пришлось ещё за бутылкой воды зайти, естественно, проклиная по пути всё, что рушит его идеальное расписание. — О, Куникида-сан, давненько вас не было в нашем районе, — поприветствовала его молодая продавщица. — Какая у вас поразительная память, — легко улыбнулся Доппо. — А вы случайно не Дазая ищите? — А вы знаете где он? — Не совсем. Его парень искал, худощавый такой, с жёлто-лиловыми глазами и пепельными волосами, неровно подстрижены которые. — Ацуши. А этот идиот где? — Не идиот, а очень милый молодой человек. Он уехал с доктором на машине, номер сказать? — К ней подошла девочка со своими покупками и девушка начала их пробивать, немного отвлекаясь от разговора. — С каким таким доктором? — не выдержал Куникида. — С тем, что спас Дазая. — Может лучше с начала расскажите? — спросил Доппо девушку. На это та коротко кивнула и, обслужив покупателя, выдала всё, что знает по этому поводу. — Я этого доктора не по внешности, а по голосу узнала. Тогда ночью не видно ничего было, — закончила она. — Будьте осторожнее, думаю, он заинтересуется вами как первым свидетелем. — Не волнуйтесь обо мне, Куникида-сан, — беспечно улыбнулась девушка. *** — Я не могу взломать эту дверь! Бесполезно! — Осаму опустил руки. — А если я способностью? — спросил Ацу-чан. — Почему ты раньше этого не предложил?       Накаджима пожал плечами. Он молча трансформировал свои руки в тигриные лапы и провёл ими по стали двери, ведущей к выходу. — Она кажется очень прочной. Вам лучше отойти. — Да ладно тебе, Ацуши, я же само… — Я знаю кто вы! Отойдите! Прошу! — Накаджиме подобные изречения, естественно, успели надоесть. Но режут они слух больно. Так, что в горле ком давит и слёзы сдерживать приходится, а в груди будто дыра. Он никогда не хотел его потерять. — Просто зайдите за угол и не выходите, пока я не скажу.       Дазай молча сделал то, что от него просили, почему-то чувствуя себя виноватым.       Ацуши вложил в свой удар всю злость и все свои эмоции, чтобы дверь быстро поддалась, да и ему на душе стало как-то легче. Толстый металл мялся под его когтями как какая-то обычная бумага. Дазай прислушивался к звукам ударов. Он понял, что смог вывести тигра на эмоции. Молча ждал, пока Ацуши назовёт его имя, и, когда уже звуки разрыва металла стихли, не дождался. Он услышал только рык тигра. Сердце от него сжалось. Дазай смог так разозлить Ацуши, что тот опять высвободил своего зверя, потеряв человеческий облик. Он медленно подошёл к нему, погладил его мягкую щёку и активировал свою способность.