Слышу Зов твой

Последний раз Солона спала крепко ещё в Башне Бдения, в один из тех далеких послевоенных дней, когда о битве с порождениями тьмы напоминали только неотстроенные заново укрепления да десятки имён, выбитых выжившими солдатами на уцелевшем куске стены у самых ворот. Днём они валились от усталости, разрываясь между сотнями дел и тысячами жалоб, а вечером, пока Солона разбирала бумаги и писала отчеты, Огрен уже разливал медовуху по кубкам и совершенно безнравственно ржал, пролив однажды антиванскую «Золотую гвоздику» на рапорт Первому Стражу. Солона была так измотана, что переписывать уже не стала. Она проваливалась в сон без сновидений каждый раз, стоило только её голове коснуться подушки, и спать ей не мешали ни страшные картины кладбища Драконьих костей, ни воспоминания о трупах, сложенных неряшливыми кучами у стен Амарантайна, ни переполненный искалеченными солдатами лазарет, в котором сходил с ума и заливал глаза лириумом Андерс. К осени они отстроились, зализали раны, и дышать стало немного легче. Сигрун начала мечтать: «а вот бы!..». Она безумно хотела увидеть Денерим. Солона таинственно улыбалась и уже придумывала, как спихнет на Варэла заботу о Башне и рванет со Стражами в столицу – портить настроение Алистеру и дебоширить по местам былой славы. Через неделю Андерс и Справедливость не вернулись из патруля и разговоры о Денериме канули в бездну. Теперь по вечерам Солона пила не медовуху, а огреновы настойки, которые валили с ног не хуже каменного кулака, и сводила с ума солдат, заставляя их в любую погоду раз за разом прочёсывать лес в поисках хотя бы крохотной зацепки. В ту самую ночь, когда поворачивать назад было уже поздно, Солона долго сидела на внешней стене рядом с баллистой, незримая для несущей караул стражи. Созвездие Киос горело своим холодным и далеким светом на чистом ферелденском небе. Затем она спустилась вниз и выбила имя Веланны среди всех прочих. На Глубинных Тропах ей ни разу не удалось хорошо выспаться. Стоило только лечь на жесткую, устланную истлевшими одеялами кровать, как сердце начинало стучать чаще, а дышать становилось труднее. Солона подолгу пыталась выровнять дыхание: прислоняла свою тонкую подушку к стене и сидела так до тех пор, пока не сдавалась на милость дремоте. Наверное, она просто не могла дышать одним воздухом с гномами или порождениями тьмы. Ей не хватало свежести утра в Морозных Горах или терпкого запаха лесных трав, которыми был полон Бресилиан. Даже вонь Денерима была слаще сырого и застоявшегося воздуха Глубинных Троп. Порой она уходила на разрушенный мост и сидела на самом его краю, подсвечивая страницы книги магическим огоньком. Там – в шаге от пропасти – на неё почти переставали давить тяжелые своды тейга. Не особо доверяя кому бы то ни было в вопросах безопасности, она лично обшарила каждый дюйм вотчины эмиссара, придирчиво изучила странную, мерцающую заплатку на границе между явью и Тенью, но не нашла ничего – кроме самой заплатки, разумеется – подозрительного. Призраки жертвенных эльфов ушли, чтобы больше не тревожить живых. Аккуратно прижатый маленькой статуэткой гнома к столу кусок пергамента говорил ей, что прошёл уже месяц. Отмечая дни, она не была так уж сильно в этом уверена: оторванный от реальности Архитектор часов не наблюдал, остальные - тем более. Солона опиралась на собственный организм и старые привычки, но они начали потихоньку сдавать: командор Серых Стражей Ферелдена жила по своим правилам, Солона Амелл – по своим. Они вновь стали разными людьми, и иногда начинало казаться, что ничего и не было на самом деле: ни Круга, ни Мора, ни Остагара, ни пронизывающих ветров Недремлющего Моря. Бескровное лицо в тусклом отражении начищенного металла было слишком хрупким и пергаментным для обветренного, исцелованного солнцем лица Героини Ферелдена. Что-то неотвратимо менялось. Этой ночью, когда продираться сквозь «Историю Империи Тевинтер, том I», изложенную древним хронистом, стало уже невыносимо, Солона вновь отправилась к Архитектору. В лаборатории все было как обычно: опять что-то бурлило, кипело и дымилось. Эмиссар парил меж столов, контролируя процессы. Несколько открытых книг беспорядочной кучей лежали на низенькой табуретке. На негромкий стук он даже не обернулся, но какой-то другой реакции Солона и не ждала. Расценив, тем не менее, это как приглашение, она прикрыла за собой дверь и опустилась на колени перед табуреткой. Ну конечно, все на незнакомом языке, причем, даже сама техника письма была чуждой и непонятной. — Один из моих братьев так и не вернулся из Амарантайна, куда был послан, чтобы предупредить Стражей о нападении Матери, — неожиданно произнес гарлок. На минуту Солона растерянно замерла, силясь понять, о чем речь. — Кто… А! Посланец! — хлопнула себя по лбу, — Он решил остаться. Мы его так назвали… потому что он принес послание. После битвы за Амарантайн я отпустила его, но он решил не возвращаться. Я знаю, что он был недалеко. Вспышки скверны говорили сами за себя. — Еще одна проблема, — Архитектор наконец-то повернулся к ней. — Мои собратья не могут находиться рядом с твоими сородичами без риска заразить их. У меня было… решение. Но оно оказалось неблагоразумным. — Боюсь представить. — Почему? Амелл подавила вздох: Архитектор оставался в своем репертуаре. — Знаешь, Серые Стражи ведь не являются разносчиками скверны, — задумчиво протянула она. — Конечно, я бы не советовала кусать нас, но мы не разносчики. Руки Зеврана, залитые её кровью. Тише, тише, не трогай. Эмиссар качнул головой: — Позволь мне показать тебе. Он разрезал ей предплечье от локтевого сгиба и до запястья. Какое-то время они молча смотрели, как темно-красная жидкость медленно стекала из раны в выщербленную чашу. Оскверненная кровь пела и ликовала. Магия крови. Сила скверны. Сколько в ней вообще осталось от человека? В когтях Архитектора появилась маленькая колбочка с чем-то голубоватым внутри. Слишком блекло для лириума, но возможно, он был в составе раствора. Эмиссар на удивление ловко выдернул пробку, и несколько капель упали в самый центр чаши, расползаясь по поверхности тонкими мерцающими жилами. — Здесь, — вторая колбочка была грязной и до краев заполненной чем-то черным, — кровь моего пробужденного собрата. Прошу твоего внимания, Солона. Черная и густая мерзость пролилась в чашу, мешаясь с кровью Серого Стража. Она растеклась смоляным пятном по поверхности, насытив собой лириумные жилы, потемневшие и раздувшиеся, как больные вены. — Вы не являетесь источником заражения, — объяснил Архитектор, — но и ключом к очищению тоже. Я пробовал, но опыты оказались неудовлетворительными. Солона облизнула губы: — Если это выпьет обычный человек, он умрет? — Да. Чудесно. — Можно мне?.. — порез на её руке был слишком глубоким даже для мага крови, рана горела и пульсировала, а пальцы уже начали неметь. Солона прикусила щеку изнутри, пытаясь отделить сознание от боли. Ничего не выходило. — Мои извинения. Через несколько мгновений её раны коснулась тонкая влажная ткань. Запах был странным – травяные припарки, которыми она привыкла обходиться на войне, когда рядом не было целителя, так не пахли. Но боль притупилась, словно Солона опустила руку в ледяную воду. — Спасибо. Они немного помолчали. Амелл прижимала тряпицу к порезу и смотрела, как темно-зеленая жидкость в одном из сосудов на столе медленно закипала. По другую сторону Архитектор также смотрел на сосуд. — Ты не похож на них. Она не помнила, говорила ли это раньше. Вряд ли – не до того было. Сизо-лиловая кожа, колечко, держащее расползающийся рот, маска, скрывающая… что? Наросты на теле, эта одежда, рост, в конце концов. Кем, демоны бы его побрали, был Архитектор? — Не похож. — Ты очень долго живешь, верно? — Полагаю, что да. Счет годам начался для меня не сразу. Он был кем-то большим, нежели просто гарлоком-эмиссаром. Создание, порожденное скверной, но возвысившееся над остальными. Рядом с Архитектором все было иначе. Солона испытывала трепет от близости к нему – непостижимому, древнему, могущественному. А еще, и это было абсолютно губительное чувство – Архитектор казался ей забавным. Несмотря ни на что. — Как ты видишь через эту маску? В ней нет прорезей. — Мне не нужны прорези. Эмиссар поднял голову и посмотрел на неё. Сквозь едкий пар он казался практически нереальным. — Зачем она? Это артефакт? — Нет. — Что ж… — Амелл закусила губу, — в любом случае она тебе идет. Дополняет образ. — Образ? — Ну да, обычно могущественные маги носят всякие расшитые мантии и огромные шапки, чтобы все знали, насколько они могущественные. Прям-таки мерило магической силы. Но ты, — многозначительно подняла брови, — всех переплюнул этим… эээ… костюмом, этой шапкой и этой маской. — Я не думал об этом. Пустая болтовня. Солона уселась на край стола, испытывая неловкое смятение. Она казалась себе какой-то неуместной с этими глупыми репликами и разговорами о шапках. Кажется, пора было откланиваться: параграф про Талсиана сам себя не дочитает. — Солона? Однако. — Да? — Расскажи что-нибудь о поверхности. Ох. Что рассказать о Тедасе тому, кто прочитал тысячи, десятки тысяч книг? Землеописание, историю и многое-многое другое. Это все было не то. И Солона рассказала про Денерим. Про то, как она заблудилась, растерялась, впервые оказавшись в таком большом и шумном городе. Про то, как они с Зевраном, ругаясь и спотыкаясь, тащили под покровом ночи трупы, завернутые в покрывала, а затем в трактире, распугивая посетителей хохотом, осушали кружку за кружкой. Рассказала про разрушенный Храм, укрытый в Морозных Горах. Про долгую дорогу и снег, оседающий на коже. — Он тает и превращается в капельки воды. Рассказала про запах Бресилианского леса, хруст веток под ногами и горечь трав. Про шум ручья и его прохладу, с каким удовольствием они черпали воду, окатывая друг друга брызгами воды. — Ты знаешь… — Не знаю, — покачал головой эмиссар. — Расскажи. И Солона рассказала.