Lea Rue—I Canʼt Say No! (Broiler Remix) Meg Myers—Desire
Чуя ненавидит себя. Ненавидит свою жизнь, угробленную в стенах прогнившей изнутри организации. Ненавидит начальство, что так недооценивает своего подчинённого, но в то же время вертит им как душе угодно. Ненавидит закаты, что каждый вечер встречают его перед новой, становящейся с каждым разом всё опаснее и кровавее работой. Ненавидит ту же самую работу, так как каждый раз приходится доверять собственную жизнь безалаберному ублюдку, думающему лишь о себе. Ненавидит слабости, проявляемые в компании бесчувственного напарника. В общем, много чего ненавидит. Причина такого отношения всего одна, и имя ей Осаму. Этот обмотанный с ног до головы бинтами упырь высасывает из рыжего все соки одним своим существованием. Чуя ненавидит достоинства Дазая. Ведь эти самые достоинства являлись собственными слабостями, которые Накахара ненавидел в не меньшей степени. Гениальный стратег с гибким умом, хитрый как чёрт и, чего уж греха таить, привлекательный парень с самой обворожительной улыбкой, что Чуя видел в своей жизни. Один вид этого ублюдка заставлял сердце биться чаще, иногда нещадно краснеть от очередного льстивого взгляда, брошенного в его сторону. И ведь нельзя назвать это чувствами, у Чуи бы язык не повернулся.***
— Советую тебе больше не появляться в этом месте, ублюдок! Не досаждай моим девочкам! Я ещё подам на тебя жалобу господину Мори! Суровый мужчина лет сорока, одетый с иголочки, но пропахший алкоголем и терпким табаком, буквально вышвырнул Осаму с порога местного борделя. Конечно, содержание таких заведений незаконно, но кого это остановит, если ты находишься под покровительством само́й Портовой Мафии — главной криминальной организации Йокогамы. Ну а Дазай, являясь одной из самых важных шишек этой вселяющей ужас организации, не упустил возможности провести «внеплановую проверку», о которой даже не собирался сообщать боссу. Хотя Мори не был против таких неожиданных посещений: это подстёгивало хозяев заведений не утаивать излишних доходов, а также выплачивать дополнительные дивиденды, ведь даже такая мелочь в копилку Мафии была довольно важна. Владелец заведения знал, кем является Осаму, какую высокую должность занимает в мафии, но все равно взял на себя смелость вышвырнуть горе-суицидника после четвёртой жалобы здешних работниц о просьбе оказания услуг двойного самоубийства. Мужчина ещё ответит за эту опрометчивость. Но не сегодня. Сегодня Дазаю было не до него, хотелось лишь опрокинуть бокал-другой виски да найти подходящую компанию на ночь. Перспектива снова быть выгнанным не радовала, поэтому Осаму решил проведать старого знакомого, который всегда его поймёт, хоть и будет делать вид, что ему глубоко плевать.***
Звёздное небо, опустевшие узкие улочки и мигание фонаря — всё это делало атмосферу вечера более таинственной, одинокой, словно в каком-нибудь романе. Тусклый свет луны падал в окно уютной квартиры, находящейся на втором этаже небольшого дома. Увидев её своими глазами, вряд ли вам в голову придёт мысль, что здесь проживает один из самых грозных членов портовой мафии. Двух комнат, обустроенных в японском стиле, с бежевыми стенами и подвесными потолками Накахаре хватало с избытком. Учитывая то, что большую часть своего времени он проводил на работе: на опасных миссиях или в офисе мафии, заполняя не пойми зачем нужные для организации отчёты. Но раз Мори-сан требует — значит нужно. Сейчас было то самое время, когда мафиози дали выходной, и тот позволил себе такую роскошь, как распить бутылку вина не самого низшего сорта, в завершении чего отоспаться на год вперёд. Да, неделька вышла не из лёгких. И вроде бы пустая бутылка уже ютилась в помойке, а постель бережно разобрана, но, разумеется, найдётся кто-нибудь, расстроивший его планы звонком. Вот только кто? Накахара давно ни с кем тесно не общался, чтобы тот посмел наведать его дом. Кроме одной экстраординарной личности, что он всем сердцем ненавидел. Слегка пошатываясь, рыжий добрёл до входной двери, приоткрыв её. В щель тут же пролезла чужая рука, покрытая толстыми слоями бинтов. Оторвать бы её, вот только она ещё будет полезна. — Чуя! Да ты не спишь! Я очень ра… — дверь захлопнулась, чуть не придавив между собой и косяком наглую руку. Только этого не хватало. В свой единственный выходной не хотелось тратить силы на бессмысленные споры. Как только Накахара стал спокойно удаляться в сторону спальни, по квартире начал разноситься назойливый звук ударов о тонкий металл. Рыжий решил попросту проигнорировать действия Дазая. Однако Осаму не собирался опускать руки, продолжая колотить дверь всё настойчивее, временами прикрикивая что-то вроде «Чу-уя! Не бросай меня! Мне грустно, уте-ешь старого дру-у-уга!» Не особо хотелось позже выслушивать жалобы соседей. Так что пришлось вернуться, запуская настырного мафиози в свою обитель. — Что тебе нужно? Ты ведь знаешь, что я давно не получал выходных! Приятно подпортить мне такой замечательный вечер? — Ах, как же у тебя тут уютно. Будь моя воля — провёл бы здесь всю свою жизнь! Нежданный гость беспардонно прошествовал в гостиную и, совершенно проигнорировав слова мафиози, развалился на красной софе, подминая мягкую подушку под голову. Валяться в квартире Накахары — наслаждение. Всегда полный порядок, милая обстановка — учитывая то, каким родом деятельности занимается владелец — и вечный запах вина. Казалось бы, весь дом насквозь пропитался этим сладковато-приторным ароматом. Как и сам Чуя. Однако сейчас запах стоял особенно сильный, можно сказать свежий. Значит, коротышка уже принял ночную дозу «успокоительного»… Замечательно. — Не стоит удостаивать мою квартиру такой чести, Дазай, — раздражение в голосе — визитная карточка Чуи. В том случае если собеседником является некий член исполнительного комитета портовой мафии в повязках. — Хотя, если решишься совершить очередную попытку суицида, то мои двери всегда открыты для тебя и твоей верёвки. С мылом я, так уж и быть, подсоблю. Тяжёлой поступью Накахара направился на кухню в поисках очередной бутылки вина. Если Дазай наведался к вам в гости, то знайте, что он не уйдёт, пока не будет распито что-нибудь алкогольное. Чуя прекрасно это знал — не в первый раз такие ночные посиделки. В комнату парень вернулся, держа в руках заранее открытую бутылку вина, во второй же пару хрустальных фужеров. Лёгкое позвякивание разносилось по квартире от редких ударов бокалов друг о друга. Приятный звук, особенно для таких заядлых любителей выпить, как Двойной Чёрный. Эта парочка никогда не упускала возможности опрокинуть стакан-другой чего-нибудь горячительного. Чуя аккуратно поставил принесённые им вещи на маленький столик и расположился неподалёку от Осаму, что сейчас с флегматичным выражением лица сверлил потолок. — Что на этот раз? — коротышка решил особо не распинаться, перейдя сразу к делу. Голова медленно повернулась вбок, а лицо сменилось на обычную маску обиженного-на-мир-дурачка. — Чу-уя, это противный владелец «Пепельной камелии» выгнал меня! Представь себе! Меня! Правую руку самого Огая Мори! — Ну, я бы давно так поступил. Горе-суицидники наверняка отпугивают клиентов, — тихо хмыкнул и потянулся к бутылке, наполняя доверху оба бокала красной жидкостью с терпким запахом винограда. — Но я всего-навсего попросил нескольких прекрасных дам стать моими спутницами смерти. Одна почти согласилась! — Осаму приподнялся, дабы взять второй бокал и немного отхлебнул. — Похоже, с выбором спутниц ты не слишком привередлив. Или же искал наивных дурочек, а, Дазай? — Нет, что ты. Я специально пытался подобрать похожую на тебя. А вот про их умственные способности я не знал. Ну, раз уж все рыжие карлицы такие недалёкие… Мгновение, и силой гравитации пустой фужер прилетел в перебинтованную голову. Прямое попадание. Лицо Накахары лишь скривилось в злой ухмылке, когда исполнитель угрюмо потёр место ушиба, ощущая на собственной руке кровь. Какой сегодня удачный день. — Ты такой раздражительный, Чуя! — Ты такой раздражающий, Дазай! С тебя новые бокалы. Не забудь принести в следующий раз, — мафиози привстал, направляясь за очередным фужером, как вдруг рука Осаму легла тому на запястье и притянула к себе, усаживая на собственные колени, лицом к лицу. Жёсткий взгляд карих глаз встретился с удивлённым небесно-голубых. — А? — Накахара… Скажи… — Дазай прижался лбом ко лбу рыжего, буквально выдыхал слова в губы Чуи, — Почему тебе чертовски идут эти страшные шляпы? Они так потрясно смотрятся на этой рыжей макушке, что хочется отыметь тебя, только завидев этот ужас издалека. В квартире повисло некое молчание, изредка прерываемое тиканьем настенных часов. — Ч-что ты несешь… придурок? Это твоя очередная несмешная шуточка, да? Накахара был слегка ошарашен. Нет, даже напуган. Если раньше напарник довольно часто подсмеивался над вкусами Чуи, иногда даже не только словами, то он никогда не шутил так грубо, вульгарно… Больно. — На днях ты говорил мне, что я совсем не умею шутить. Думаю… — тот обхватил тонкую шею эспера и припал к ней губами. — Ты был прав. — П-прекрати, Дазай! — парень осыпал того градом лёгких поцелуев, Накахара же не знал, что делать. Опьянённый чужими прикосновениями, тот не мог придумать ничего лучше, кроме как упираться в плечи Осаму в попытке оттолкнуть. Выходило из рук вон плохо. — Наивный Чуя, — мягко провёл носом от основания шеи до подбородка, уповая от столь нежной кожи и тяжёлого запаха мяты. — Сегодня я тебя не отпущу. Так что бессмысленно вырываться. Всё. Клетка захлопнулась, заставляя глупую птичку неистово биться о прутья в попытке вырваться наружу, обрести родную свободу. Накахаре всегда было известно, что любые слова напарника сбываются. Всегда и без исключений. И кто бы мог подумать, что сегодня этой запертой птичкой окажется низкорослый любитель шляп? — Ты перебрал, идиот! — беспорядочные удары по груди лишь подливали масло в огонь, — Я не собираюсь этого… т-терпеть… — Ещё как собираешься. У тебя нет выбора, — лёгкий поцелуй за ушком заставил Накахару вздрогнуть, слегка прикрыв глаза в неком наслаждении, — Нашёл! Как удачно. Прикосновения там приносили необычное удовольствие, о котором Чуя даже не смел и подозревать. Как неудобно, что узнал об этом именно Осаму — человек, что пользуется любой информацией, полученной специально, или же по собственной инициативе. Нынешняя находка была как никогда кстати. Сопротивление со стороны Накахары сразу же поубавилось, однако не прекратилось окончательно: от мягких поцелуев столь желанных губ всё отходило на второй план, но даже эта слабость не позволяла терять рассудок, что так сейчас необходим. Он боялся в испуге причинить Дазаю слишком много боли, хоть ежедневные перепалки всё не прекращались. Да и вряд ли это когда-либо кончится. Внезапно холодная рука Осаму толкнула напарника прямо в грудь, заставив упасть на диван. Под ошарашенный взгляд Чуи тот придвинулся ближе, навис у самого лица. — Чуя… Ты такой… Красивый, — провёл тыльной стороной ладони по щеке, стараясь успокоить, однако ударивший в голову алкоголь требовал завалить рыжего как можно скорее, опустить все эти нежности. Но пока разум побеждал. Надолго ли его хватит? — Заткнись, идиот. К чему вся эта фальш? — с подобием отвращения откинул чужую руку, за что получил не слабый удар в лицо; ужас в глазах всё нарастал. Осаму продолжил всё с тем же спокойствием, старался проявить некую нежность. — Такой грубый… Тебя не учили хорошим манерам? Нет? Ничего, это тебя даже красит, — удар вышел чересчур резким, из-за чего по губе скатилась тонкая струйка крови. Дазай быстро стёр её, поднося большой палец к своим губам. На мгновение высунул язык в попытке распробовать неповторимый вкус крови Накахары, рыжий же лишь завороженно наблюдал за всей этой картиной с широко распахнутыми глазами. Безразличие на лице тут же сменилось недобрым оскалом. — Чуя ещё и такой приятный на вкус. Хочу распробовать целиком. — Ч-что?.. — затуманенный разум отказывался воспринимать поступки Осаму, и лишь когда тот наклонился ниже, слизывая остатки красноватой жидкости с уголка губ, Чуя стал потихоньку осознавать происходящее и в попытке оттолкнуть настырного исполнителя заехал коленом в пах. Лицо Дазая исказило некое выражение боли, однако оно быстро сменилось гневом. От столь резкой перемены сам Накахара слегка испугался — мало ли что тому взбредёт в голову, особенно под градусом. Сегодня напарник совсем слетел с катушек, перестал давать себе отчёт. Но и Чуя удивлялся сам себе: почему не вырывается с бо́льшим упорством, лишь изредка отмахивается от дерзких действий Осаму? Ведь рыжий без проблем мог с самого начала хорошенько врезать тому, вышвырнуть из квартиры. Но делать этого не стал. Был ли Чуя пьян? Несомненно. Боялся ли сделать больно напарнику? Точно. Мог ли вырваться из плена этих карих глаз? Не уверен… — Совсем не учишься на своих ошибках, коротышка. Глупо… — рука легла на тонкую шею, сдавливая, от чего Накахаре стало не хватать воздуха. Хватка становилась всё сильнее, и вот рыжий уже тянется к рукам Осаму в попытке оттолкнуть, позволить себе вдохнуть хоть немного столь необходимого кислорода. Лицо стало краснеть, а нога онемела, теряя всю свою чувствительность. Осаму слишком долго держит, но не останавливается, лишь ухмыляясь покорности Чуи. Когда удары становились всё слабее, а беззвучное «Дазай» прекратило срываться с онемевших губ, исполнитель убрал руку. Чуя стал дышать так часто, как никогда прежде. Словно боясь, что это последние его вздохи, последние глотки воздуха в столь короткой жизни. Перед смертью не надышишься. Он осознал всю иронию этих слов, ведь в голове действительно мелькали мысли, что Осаму не сможет остановиться вовремя. Голубые глаза выражали лишь ужас, боялись встретиться с взглядом карих. Дазай никогда не пугал его так сильно, как сейчас. И с чего бы сегодня случились такие перемены в напарнике? Вроде бы не раз выпивали вместе, но чтобы тому сносило крышу до такой степени… Странно. — Может, будешь лапочкой и перестанешь причинять мне боль? Понимаешь же, что я верну в тройном размере, — Осаму флегматично размял затёкшую руку, затем тут же положил её на рыжую макушку, зарываясь пальцами в пушистые кудри, сам же придвинулся ближе и заглянул в эти глаза, пылающие презрением. — Тупой…кх…ублюдок… Что на тебя нашло?! — гнев да и только окутал низкорослого мафиози с ног до головы. Это безумие переходило все границы, пора было прекращать. — Настроение хорошее, ничего особенного, — рука потянулась к стоявшей на самом краю небольшого журнального столика бутылке вина, ещё не тронутой мафиози. Чуя так предусмотрительно взял две, понимая, что им будет мало. — И я, кажется, просил помолчать, Накахара. Чуя не успел осознать происходящего, как толстая бутылка хорошенько проехалась тому по голове. Удар произошёл с немалой силой, однако тот пытался сделать всё не слишком мощно. Причинять столь большого вреда Осаму не хотел. Вдруг ещё коньки отбросит. Нет, такого в планах точно не было. Зато сейчас Накахара лежит, ничего не понимая, возможно с черепно-мозговой, но ещё в сознании. Теперь-то рвения в нём поубавится, чего Дазай и пытался добиться всё это время. — Ой, похоже, я забыл сказать про тишину. Моя вина, прошу прощения. Рыжий ничего не ответил — был не в состоянии что-либо произнести, лишь смотрел куда-то сквозь напарника. Сейчас было как никогда обидно, что черепушка у него крепкая, и выдержать такой удар ему не составило труда. — Так, что тут у нас? — руками Дазай стал расстёгивать белоснежную рубашку, насквозь пропитанную табаком. — Это чтобы тебе было не так жарко. Я ведь забочусь о твоём состоянии, партнёр, — благо остальные предметы повседневного гардероба Чуя успел благополучно снять по приходу домой. Меньше мороки. Глаза открыты, дыхание тяжёлое, но взгляд пустой, словно он и не здесь вовсе, а где-то далеко. Как же Чуя хотел бы сейчас оказаться в этом «где-то»… — Чу-уя, ты там живой? Если да, то промолчи, — ответа не последовало, однако руки потянулись к перебинтованной шее — появилось внезапное желание удушить эту мразь, и как можно скорее. — Отлично! Значит, всё не так плохо! Не обращая никакого внимания на конвульсивные потуги напарника дотянуться до собственной шеи, спустился ниже и расстегнул ширинку узких брюк, слегка приспустил вместе с бельём. — Какая жалость, твой маленький шляпник совсем нехорош! Как бы привести его в форму… Пожалуй, одно из самых больших унижений в жизни Чуи. Чтобы человек, которого он так уважал в глубине души, к которому имел тёплые чувства наравне с… Любовью. Да, теперь он уверен — то была любовь. Первая, единственная, настоящая. Жаль, что была. Теперь такого в душе рыжего не наблюдалось. Лишь ненависть, наполняющая эту глухую пустоту внутри. Не больше. Прежний Накахара никогда бы не поверил, услышав от кого-либо, что Осаму, его Половина Чёрного, сможет прийти к нему по пьяни и попытаться изнасиловать, попутно оставив калекой. Сейчас всё иначе. Лучше бы он вырубился от того удара или же, на худой конец, вовсе умер, чем видел всё это, но не мог прекратить. — Ну хорошо, только ради тебя. Сейчас попробую, Чуя. Не волнуйся. Осаму медленно нагнулся к паху Накахары и принялся целовать поникший член. Тот никак не среагировал — среагировал сам Чуя, дёрнувшись куда-то вбок. Хоть он и не мог связать и двух слов или же полноценно ударить Дазая, что сейчас так хотелось сделать, но чувствительность никуда не пропала. Довольная ухмылка исполнителя, ни с чем несравнимая, вновь окутала молодое лицо. Слабые манипуляции не пропали даром, а значит можно пробовать дальше. Губы слабо обхватили головку, Осаму стал медленно посасывать член напарника, проводя языком по самому чувствительному месту, с каждым разом вбирая всё глубже. Он не боялся сделать что-то не так, не чувствовал отвращения. Сейчас в мафиози такие эмоции напрочь отсутствовали. Дазай старался угодить своему милому Чуе как мог, однако тот не рассчитал собственные силы, вобрав слишком глубоко, от чего к горлу стал подкатывать рвотный рефлекс. Особо не церемонясь, отстранился и тут же стал откашливаться куда-то в сторону. — Что-то не выходит… — казалось бы, в глазах Дазая заплескалась печаль, но та быстро отошла на второй план, затменная похотью, — Прости, я буду стараться лучше. Не обижайся на моё неумение — ты у меня первый, малыш Чуя. Чужие губы вновь обхватили член рыжего, действия стали более усердными, но вместе с тем тягучими: Осаму всеми силами старался довести Накахару до возбуждения, ведь не будет же он настолько эгоистом, что получит удовольствие один. Нужно не забывать и о своих партнёрах. Когда орган стал реагировать, Дазай продолжил всё увереннее ласкать поднимающийся член, Чуя лишь нёс что-то невнятное, и исполнитель даже не пытался его понять — слишком увлечён новым делом. Почувствовав результат своих действий — именно тот, которого он и добивался, под учащённые вздохи Осаму оторвался от Накахары с победной ухмылкой. — Замечательно, Чуя! Я тебя немного утешил — теперь можно переходить к главному блюду! Ты ведь не против? — одарил еле державшегося в сознании парня умоляющим взглядом, однако, не дожидаясь ответа, которого бы не последовало, приподнялся в попытке стянуть с себя мешающиеся брюки. — Конечно же, нет, шучу. Ты ведь только об этом и мечтал, разве нет? Мечтал ли о подобном Чуя? Очень вряд ли. Может, раньше ему хотелось быть ближе к Дазаю, но уж точно не в таком плане. О чём же он мечтает сейчас? То ли убить напарника, то ли умереть самому — сложно сказать, какое решение тому дастся легче. С каждой минутой сознание становилось всё слабее, клонило в сон, но Осаму так предусмотрительно действовал, не давая напарнику потерять сознание. Странная судорога прошла по руке, и Дазай схватил тонкое запястье, прижимая тыльную сторону ладони к губам. — Тише, милый. Всё хорошо. Мы ведь только начали — дёргаться будешь потом. Или же ты, — наглая ухмылка растянулась на лице, чужую руку не убирал, продолжая слабо целовать острые костяшки пальцев, — хочешь быстрее приступить к делу? Какой хитрый Чуя… Твоё желание — закон для меня! Когда Накахара смог более или менее сконцентрировать взгляд на своём напарнике, тот уже протянул руку куда-то назад. Было сложно понять, что же суицидальный ублюдок вновь задумал, однако голубые глаза разительно округлились, завидев, как Осаму стал подрагивать, страшно прижмуриваясь, но улыбка так и не сходила с молодого лица. — Видишь… Чуя? Я д-даже…подготавливаюсь…специально для тебя, — один палец двигался в тугом колечке мышц, разрабатывая, от чего тот тяжело вздыхал и жмурился всё сильнее как только добавлял очередной палец, — Я представлял себе это не так, но…ради тебя готов стерпеть. Наконец нужные мысли дошли до разума рыжего, и тот про себя ужаснулся, осознавая следующие события. Не то, чего он ожидал, но так будет лучше ему самому. И как Дазай только додумался до подобного абсурда? Чуя хотел провалиться, убежать от всего этого бреда, что взбрёл в голову Господа-Бога. Если бы он только мог… Когда с уст Осаму начали срываться некие стоны, совсем тихие, в глазах Накахары лишь прибавилось ужаса. — Ха-ах, Ч-чуя… — дыхание становилось всё тяжелее, и вот бесстыдный мафиози уже привстал, пододвигаясь ближе к рыжему, — М-может… Приступим? Ты ведь будешь нежен в мой первый раз? — тот небрежно провёл ладонью по всё ещё державшемуся члену, напоследок нагнувшись, целуя головку так нежно, как только мог. Безумный взгляд вновь окутал Накахару с ног до головы. Приподнявшись выше, Дазай стал медленно опускаться на стоявший орган, что сопровождалось спектром разнообразных звуков: от невнятного бормотания коротышки — тот явно был не в состоянии высказать всё, что думает, да и думать было не столь просто; скорее просто эти ощущения сдавленности наравне с возбуждением заставляли издавать неоднозначные звуки — впредь до крика Осаму, который, казалось бы, за эти несколько секунд успел покрыть оскорблениями разных мастей чуть ли не родную матушку, которую толком и не знал. Стараясь привыкнуть к неприятным, даже болевым ощущениям, исполнитель на удивление молча двигался вниз, впуская в себя всего «напарника», без остатка. Нога Чуи конвульсивно дёргалась, и, кажется, Осаму даже уловил краем уха некое « Уб-блю.док». Фирменная улыбка вновь хотела растянуться на молодом лице, однако неимоверная боль не позволила себя так быстро сменить. Осаму столь усердно искал нужный угол, ни капли не щадя партнёра, и лишь когда чувствительная головка задела простату исполнителя, с уст Дазая сорвался пошлый стон, такой проникновенный и горячий. Тот быстро начал двигаться в нужном направлении всё резче, буквально насаживался на член Накахары. Для рыжего это не прошло бесследно: с уголков глаз потекли слёзы, послышались непонятные всхлипы и тихие поскуливания, рука стучала по мягкой обивке, изредка вовсе останавливаясь и слабо царапая ткань. Движения становились резкими и частыми, а стоны всё громче, и Осаму уже забыл про всю боль, что причинял этот акт. Рука лишь легла на член мафиози, стала в такт движениям проходить вдоль возбуждённого органа, ведь Дазаю было слишком мало для разрядки. Что там с Накахарой — не столь важно. Больше равных вздохов, грязных стонов, бесстыжих действий — кроме этих слов в гениальную голову не лезло ровным счётом ничего. Лишь когда на пике Накахара стал слабо толкаться в напористое тело, следуя некому инстинкту в порыве возбуждения, на протяжном стоне Осаму кончил себе в руку, сил сразу же поубавилось, и исполнитель лишь поудобнее устроился на Чуе. Тому в свою очередь понадобилось чуть больше времени, и после нескольких слабых толчков Накахара кончил в напарника, заставив Дазая лишь вздрогнуть и поёжиться от странного чувства внутри. Кое-как себя пересилив, Осаму всё же смог подняться, с неким вздохом облегчения выпуская обмякший член напарника из себя. Рука мягко прошлась по рыжим волосам, и тот нагнулся к самому лицу Чуи, целуя горячую щеку. — Ты так хорошо держался, любовь моя. С радостью готов повторить. Если ещё случится возможность. На ватных ногах поднялся с небольшой софы, оставляя рыжего без сознания «отдохнуть», как считал сам Осаму, и проследовал к небольшому шкафу с одеждой, попутно натягивая брюки, что давалось с немалым трудом. В основном рубашки и костюмы, несколько женских вечерних платьев, которые были просто необходимы на некоторых заданиях, и, конечно же, полка со шляпами. В самом нижнем отделении, под кучей домашней одежды, которой Накахара практически не пользовался, Дазай достал несколько мотков верёвки, стал изучать оба, выбирая более прочную. Остановился на льне: прочный, но слишком ворсистый — для неженки Осаму не лучший вариант, однако сегодня можно и потерпеть. Исполнитель не поленился прибрать за собой все бутылки и осколки, привести в порядок Чую, ведь всё должно быть идеально. Сегодня тот самый день!***
Прохладный ветерок наполнял Йокогаму с самого утра, заставляя прохожих морщиться и укутываться в тёплую одежду всё сильнее. Чёрный плащ слабо развевался вслед за своим хозяином, что сейчас так уверенно шёл в сторону небольшого дома на окраине города. Еле как вспомнив номер квартиры коллеги, парень быстро поднялся на нужный этаж и стал неслабо стучать в металлическую дверь, пытаясь привлечь внимание владельца квартиры. Прошла минута, две. Пять. Юный эспер никогда не обладал особым терпением, и вот уже на месте двери красуется немалая дыра. Тот с неким пренебрежением прошёл внутрь. Конечно, Огай помнил про обещанный выходной низкорослого мафиози, но мафия — это такое место, где нередко случаются непредвиденные ситуации, и приходится мобилизовать самых ответственных и сильных работников. Но даже во время отдыха те должны быть всегда готовы к подобному и оставаться на связи. Когда босс не мог лично дозвониться ни до кого из своих подчинённых, внутри засело некое беспокойство. Да, Дазай был своевольным мальчишкой и часто игнорировал Мори, но Накахара… Полная противоположность Осаму, не мог пренебрегать приказами сверху. Преданность делу играла своё. Если бы Акутагава мог — непременно что-нибудь сказал. Но от картины подвешенного Дазай-сана и лежащего без сознания с неслабыми кровоподтёками Чуи тот словно потерял дар речи. В свои шестнадцать он повидал немало жутких, даже кровавых зрелищ, но даже такой невинный, по меркам мафии, вид заставил сердце пропустить удар. Мизинцы напарников были связаны красной шёлковой нитью, а пройдя ближе к Накахаре, Рюноске заметил лежащую на подушке маленькую записку. Чуя будет не раз перечитывать её, лёжа на больничной койке, впадая в большую апатию и проклиная чёртового суицидника с мокрыми дорожками слёз на щеках.Милый Чуя, сегодня такой замечательный день! Я наконец смог умереть, разве не здорово? Ты сделал последний день моей жизни самым чудесным. Спасибо. Буду ждать тебя в моём маленьком загробном мирке, любимый. Поспеши, с твоими сардельками вместо ног будешь добираться вечность. P.S. Я сжёг твою любимую шляпу, а пепел развеял над твоей кроватью. Не ищи её и не смей покупать новую. Не хочу, чтобы ты соблазнял других суицидников вроде меня. С любовью, Осаму Дазай.