Ревизия

      Закрыв глаза, чтобы не видеть происходящего, Уи замер, сопротивляясь холоду, исходившему от Фуруты. Тот целовал его медленно, тщательно пробуя на вкус, водил кончиком языка по губам, слизывая прерывистое дыхание, схожее с дыханием загнанного зверя. За свою доверчивость Уи снова был пойман в тесную клетку: с одной стороны – прохладная кожа Фуруты, остывшая после улицы, а с другой – горячее дыхание Уты, обдававшее затылок.       — Всё в порядке, в порядке… — тихо шептал Ута, легко прикасаясь губами к его волосам, и казалось, что шёпот звучал в голове, перебивая абсолютную панику и заставляя сосредоточиться только на нём. Отвратительная слабость и безразличие, накатывающие всё сильнее, тянули осесть на пол, но Ута поддерживал Уи, надёжно перехватив его под рёбрами и вцепившись пальцами в плечо у шеи.       Резко открыв глаза, Уи прислушался к ощущениям, будто омертвевший разум вдруг реанимировали. Лёгкие, почти щекочущие прикосновения Фуруты отошли на второй план, уступая место тянущей боли в плече от впившихся в него чёрных ногтей. Уи снова прикрыл глаза, прислушиваясь к звукам позади, но Ута уже перестал шептать, только глубоко вдыхал его запах, водя носом по макушке. Видимо, он совсем не замечал своих действий, и Уи, осторожно и незаметно подняв руку, провёл подушечкой пальца по напряженным татуированным фалангам. Хватка на плече тут же разжалась, а сам Ута на мгновение замер. И хотя Уи не видел его – не мог повернуться, чтобы посмотреть ему в глаза, – он готов был поклясться, что Ута был удивлён.       — Спасибо, Ута-сан, — нараспев поблагодарил Фурута, отрываясь от Уи и поглаживая его щеку. — Он и правда великолепен.       Уи нахмурился, запрокинув голову назад, чтобы уйти от уже лишних прикосновений, но ткнулся затылком в грудь Уты и выдохнул.       — Я рад, — тихо хмыкнул тот, после чего сделал шаг назад. Взмокшую спину тут же обдал воздух мастерской, немного охлаждая покрытое испариной тело, и Уи глубоко вдохнул, опуская глаза: смотреть сейчас ни на кого не хотелось. — Мастерская в вашем распоряжении, — коротко проговорил Ута и обошёл их, снимая длинный полосатый плащ. Уи тут же вздёрнул голову, проводив его непонимающим взглядом. Ута немного рассеянно смотрел вниз, как будто перестал замечать их, и, стащив рубашку в узор зебры, надел чёрную майку без рукавов.       — Как, уже уходите? — удивлённо спросил Фурута, становясь позади Уи и точно так же наблюдая за неожиданными сборами хозяина мастерской.       — Правила ты помнишь, Нимура-кун, — проигнорировав вопрос, произнёс Ута, беря с вешалки куртку. — И, пожалуйста, — он обернулся, доброжелательно улыбаясь, — без глупостей.       — Конечно-конечно! — воскликнул Фурута, приобнимая Уи за плечи. — Ничего такого, что бы навредило нашему драгоценному Уи-сану.       Собственное имя прозвучало из уст Фуруты слишком отвратительно, и Уи на долю секунды скривился, едва сдержавшись от того, чтобы цокнуть языком. Он подался вперёд, пытаясь уйти от навязчивых прикосновений, но Фурута держал крепко, не давая отстраниться.       — Вот и отлично. — Ута развернулся спиной, набрасывая на плечи куртку, и двинулся в сторону двери. К горлу Уи снова подступил страх, на этот раз другого рода: оставаться наедине с Фурутой было крайне опасно, и, похоже, Ута этого и хотел. Нужно было срочно что-то предпринимать, но мысли путались от алкоголя и настоящей паники, сворачиваясь в плотный неразборчивый ком. Уи нужен был хотя бы один совет, хотя бы что-нибудь.       — Ута, — хрипло позвал он прежде, чем выловил хоть одну цельную мысль. Ута остановился и глянул на него через плечо. На нечитаемом лице сложно было выделить какую-либо эмоцию, и Уи сглотнул.       В этот раз ему не скажут, что делать, он должен был выбирать сам.       — Останься, — почти шёпотом попросил он и ещё тише добавил: — Пожалуйста.       Ута плавно развернулся целиком и, склонив голову набок, окинул его ничего не выражающим взглядом. Уи пытался встретиться с ним глазами, чтобы молча задать сразу все вопросы, которые вертелись на языке. Ута мог стать для него тем, кто вытащил бы его из дерьма, в котором он увяз, но вместо этого толкнул его ещё глубже. Уи не понимал, зачем, и думал, что причина вообще вряд ли существует.       — Уи-сан просит вас, Ута-сан, — вкрадчиво проговорил за его спиной Фурута и наклонился ближе, касаясь губами кромки уха, — разве вы откажете ему?       Казалось, Ута и эти слова пропустил, как и Уи, чьё внимание было полностью сосредоточено на человеке – вернее, гуле – который предал его и чьё предательство Уи никак не хотел признавать. Но считать, что это очередная шутка, тоже было глупо. Ута сделал шаг вперёд и, медленно подойдя к Уи, положил ладонь ему на щеку. Несмотря на то, что лицо горело, прикосновение обожгло жаром и заставило сердце болезненно сжаться.       — Ладно. — Ута пусто улыбнулся. — Я останусь.       — Эй, что это только что за взгляд был?! — возмущённо воскликнул Фурута, тут же выпрямившись, и Ута усмехнулся, скаля острые клыки в улыбке. Уи, не ожидавший такой реакции, обернулся, во все глаза уставившись на Фуруту.       — Ну, не дуйся, Нимура-кун, — по-доброму проговорил Ута, снимая ладонь с лица Уи и оттягивая пальцами щёку Фуруты, а после легонько прихлопнув по ней. Тот и правда хмурился как шестилетний ребёнок, у которого едва не отобрали конфету. — Всё на своих местах, разберёшься, а я буду работать. — Ута отошёл, снимая куртку, и снова повесил её на крючок.       — Как скажете, — сладко проговорил Фурута и, обхватив Уи за талию, потянул за собой. Уи на автомате последовал за ним, всё ещё глядя на Уту и с какой-то отчаянной надеждой ожидая объявления того, что это всё-таки шутка, но тот потерял к ним всякий интерес, раскладывая инструменты на рабочем столе. Фурута уводил его всё дальше в тень мастерской, где скрывалась дверь комнаты и откуда знакомый запах благовоний ощущался сильнее. Ута так и не посмотрел на них, и, отвернувшись и механически сняв обувь по примеру Фуруты, Уи шагнул в комнату с мерцающими оранжевыми огоньками.       Шутки кончились, и весь здравый смысл кричал, что нужно бежать как можно быстрее и дальше, но Уи почему-то мешкал, рассматривая росписи на стенах и всё глубже вдыхая сладкий опиумный запах. Сознание снова поддавалось его усыпляющему действию, и тревога постепенно отходила назад, в туман, где пряталась вместе со злостью. Он услышал, как Фурута с тихим щелчком закрыл дверь, после чего, шурша ступнями по мягкому полу, обошёл его и стал перед ним, дотрагиваясь до воротника плаща.       — Слышал, твой конфликт с Мацури-чаном достиг своего апогея? — как бы невзначай спросил он, расстёгивая пуговицы одну за другой. Уи нахмурился, но глаза не поднял, не сводя взгляда с тонких пальцев, раздевающих его.       — Нам правда нужно говорить сейчас о работе? — ровно спросил он. Фурута усмехнулся и, расстегнув последнюю пуговицу плаща, провёл ладонью по рубашке под ним. Уи не шевелился, пытаясь отстраниться от прикосновений, не чувствовать их и не ощущать отвращения.       — Нет, не нужно, ты прав, — усмехнулся Фурута, берясь за отвороты плаща и снимая его, медленно обходя Уи. Тот завёл руки назад, чтобы облегчить эту задачу, и прикрыл глаза, глубоко вдыхая. Момент, когда можно было уйти, он потерял и теперь полностью был во власти бывшего начальника. — Можем поговорить о чём-нибудь другом, — вкрадчиво проговорил Фурута на ухо, утыкаясь носом в волосы Уи и начиная расстегивать его рубашку. Личное пространство искрило, словно пыталось вытолкнуть постороннего, но Уи стоял как можно спокойнее, сжимая челюсть от напряжения. — Как давно вы знакомы с Утой? — ласково спросил Фурута, целуя за ухом. Уи незаметно вздрогнул и нахмурился сильнее: тело реагировало на прикосновения совсем не так, как ему хотелось бы, и это было не очень хорошо.       — Месяц, — коротко ответил он, пытаясь отвлечься, но Фурута целовал его всё настойчивее и касался пальцами оголенной кожи под рубашкой.       — М-м-м, надо же, — протянул он, прижимаясь сзади. В комнате было душно, а от близости другого человека становилось ещё жарче. — Довольно короткий срок для таких отношений.       Уи промолчал и склонил голову вбок, пытаясь уйти от прохладных прикосновений, которые всё больше распаляли тело. Хотелось думать, что на это отчасти влиял запах благовоний, разлитый по комнате.       — Ну, и как скоро после этого вы переспали? — со смешком спросил Фурута, разводя края рубашки и медленно снимая её.       Уи сглотнул, чувствуя, как ярче загорелись щеки. Бесцеремонный вопрос застал врасплох, и потребовалось некоторое время, чтобы бесшумно вдохнуть и как можно спокойнее ответить:       — Мы не спали.       — Лгать нехорошо, Уи, — целуя его в плечо, проговорил Фурута. Прикосновения губ обжигали кожу, оставляя на ней зудящие следы, пропитанные ядом. — Я же всё равно узнаю. Не поможешь? — Он легко надавил на плечи, разворачивая Уи лицом к себе.       — Мне незачем лгать, — ровно проговорил Уи, со смиренной отстранённостью принимаясь расстегивать пуговицы на пиджаке. Остатки разума всё ещё сопротивлялись, с криком требуя прекратить это, но Уи перестал обращать внимание на разум уже очень давно. Терять больше было нечего.       — Вот как, — хмыкнул Фурута, и от его дыхания волосы на макушке дрогнули. — Это довольно странно. Ута всегда закрывается от всех, надевая маску безразличного дружелюбия, но физический контакт его ни капли не смущает.       — Это я заметил, — невольно усмехнулся Уи, сосредоточенно возясь с пуговицами. Когда с пиджаком было покончено, Фурута сам стянул его и бросил на пол.       — Продолжай, — произнёс он, и Уи впервые за долгое время поднял на него взгляд. В темноте глаза Фуруты казались ещё темнее, но в них отражались хищные огоньки от курящихся благовоний. И хотя он довольно приветливо улыбался, сказанное было больше похоже на приказ.       «А ты действительно изменился, бывший следователь третьего класса Фурута Нимура», — безразлично подумал Уи и опустил голову, берясь за пуговицы рубашки.       — От тебя несёт Моганом, — фыркнул Фурута, кладя ладони на голые плечи Уи. Тот едва заметно поёжился, не столько от прикосновения прохладных пальцев, сколько с непривычки. До него редко кто дотрагивался, потому что сам Уи сторонился близости, но сейчас первичное отвращение сошло на нет, и его место постепенно занимало всепоглощающее безразличие.       — Да, мы пили за моё увольнение, — безэмоционально проговорил Уи. Встреча с Моганом казалась такой далёкой, будто произошла несколько дней назад.       — Не самый лучший повод для праздника, — оглаживая его плечи и постепенно переходя на предплечья, отметил Фурута.       — Почему же? — Уи вскинул брови. — Я счёл за честь возможность покинуть этот гулий цирк.       Фурута коротко хохотнул, а после сжал пальцами подбородок Уи и поднял его лицо наверх, пристально всматриваясь в глаза и растягивая губы в лучшей из своих улыбок.       — Довольно дерзко говорить так директору этого цирка, Уи, — вкрадчиво проговорил он. Уи улыбнулся, не глядя вытаскивая край рубашки из узких брюк.       — Я уволен, и ты для меня больше не директор, Фурута, — доброжелательно проговорил он, расстёгивая последнюю пуговицу, и резко развёл края в стороны, с удовольствием отмечая, что ногти довольно сильно царапнули по животу. Губы Фуруты растянулись ещё шире, и он сдёрнул с себя рубашку, подходя вплотную.       — Тогда почему ты ещё здесь? — прошептал он в самые губы, и Уи, не обращая внимания на глубокий поцелуй, тут же последовавший за вопросом, отметил ещё одну схожую с Утой черту: одинаковые вопросы, одинаковые интонации. Схожесть, присущая тем, кто действительно давно знаком.       Неожиданно его с силой толкнули в плечо, и, потеряв равновесие, Уи упал назад, но удар получился не таким болезненным из-за мягкого пола. Глухо охнув, он хотел тут же подняться, но Фурута навис над ним, быстро расстёгивая ремень его брюк и стягивая их вместе с бельём.       — Даже обидно, что ты почти меня не хочешь, Уи, — с досадой протянул Фурута, быстро окинув взглядом его пах, и к накатившему стыду примешалось мрачное удовлетворение своим организмом. — Ну, это неважно, — отмахнулся он, расстёгивая свои брюки и снимая всю оставшуюся одежду.       Поднявшись на локтях, Уи отвёл глаза куда-то в сторону, не желая смотреть на Фуруту и уж тем более задумываться о том, что они сейчас будут делать. Темнота, разгоняемая только маленькими огоньками, делала собственную наготу не столь явной, вульгарной, и это несколько успокаивало, хотя сердце с силой колотилось внутри. Фурута навис над ним, нетерпеливыми резкими движениями выискивая что-то в складках мягкого покрывала. Уи кожей чувствовал исходящее от него возбуждение, от которого волоски вставали дыбом, и пытался сильнее вжаться в пол, чтобы ненароком не дотронуться до него. Глубоко вдыхая ртом, он пытался успокоить сердцебиение и кружащиеся в неистовом вихре мысли.       — Вот оно! — торжествующе воскликнул Фурута, доставая бутылочку с чем-то прозрачным, и Уи вздрогнул от его звонкого голоса. — Ты ведь не против, если без презервативов? — заботливо спросил он, выдавливая содержимое на пальцы и растирая в ладони. — Не люблю их, потому что чувствуется меньше.       Он приблизился к Уи и провёл ладонью по животу, и кожу снова обожгло будто кислотой. Уи бессознательно сжался, но не отстранился, только поднял голову, пронзительно глядя Фуруте в глаза. Но тот, казалось, целиком отвлёкся на его тело, очерчивая пальцами рельеф мышц, ощупывая выпуклости и сжимая бока. Чёрные глаза блестели в предвкушении, а нижняя губа была закушена рядом поблёскивающих зубов. Стыд накатил с новой силой, и Уи бессознательно согнул ногу в колене, чтобы закрыться, но Фурута тут же быстро посмотрел на него и крепко обхватил пальцами его бедро, сжимая до боли. Уи судорожно вздохнул и замер.       — Только не надо стесняться, — вкрадчиво проговорил Фурута и насильно отвёл руку с его бедром в сторону, не давая прикрыть пах, — хуже будет, — чуть более угрожающе закончил он, хищно скалясь.       Уи перевёл взгляд на пальцы, поблёскивающие от смазки, и стиснул зубы. Неизбежное оказалось слишком близко, и он едва перебарывал в себе желание врезать Фуруте и сбежать, при этом абсолютно не понимая, что он до сих пор здесь делает.       — Это не больно, — улыбнулся тот и, поднеся пальцы к сжатому анусу, коснулся края и тут же надавил.       Охнув, Уи попытался отстраниться, отталкиваясь руками от мягкого пола, но Фурута вцепился в него мёртвой хваткой, оставляя на коже небольшие борозды от ногтей, и притянул обратно, не давая вырваться. Пальцы постепенно входили глубже, растягивая тугие мышцы, и дыхание, которое Уи так отчаянно пытался контролировать, абсолютно не поддавалось: всё чаще хватая ртом воздух, он смял в ладонях покрывало и свалился на спину, пытаясь хотя бы привыкнуть. Пальцы Фуруты бесцеремонно проникали внутрь, ощупывая стенки кишечника, сгибались внутри, вызывая болезненные спазмы, но Уи только сдавленно выдыхал от каждого движения. На лбу выступил пот, и сбившаяся чёлка прилипла к нему, заставляя кожу неприятно зудеть. Вздёрнув руку вверх, Уи быстрым движением стёр её наверх и тут же зажмурился и прикусил губу от очередного движения внутри. Рядом резко опустилось что-то, и он распахнул глаза, натыкаясь взглядом на лицо Фуруты, который навис над ним и внимательно рассматривал с извечной улыбкой. Уи открыл рот, чтобы выругаться, но тут же захлопнул его, сдерживая внутри стон.       — Вернёмся к вопросу, — как ни в чём не бывало, продолжил Фурута. — Если я тебе больше не директор и ты мне якобы больше не подчиняешься, то почему ты ещё здесь? — Пальцы толкнулись особенно глубоко и резко, и Уи, не удержавшись, запрокинул голову и сдавленно зашипел сквозь сжатые зубы. — Может, ты здесь ради него? — прошептал Фурута, наклоняясь ближе и проводя языком по вытянутой шее. Движения внутри стали ласковыми, осторожными, давая возможно немного отдышаться и привыкнуть. Уи снова посмотрел в лицо Фуруты, стараясь сделать взгляд как можно более бесстрастным, но сведённые почти до боли брови мешали этому. — Зачем ты пришёл сюда в первый раз? — нараспев протянул Фурута, поглаживая носом горячую скулу Уи и целуя покрытые румянцем щёки.       — Искал… — Пальцы надавили на что-то внутри, и Уи глухо охнул и шире распахнул глаза. — Искал Канеки Кена, — всё-таки закончил он.       Фурута остановился и даже чуть приподнялся от удивления, и улыбка на миг исчезла с его лица, чтобы снова появиться через секунду.       — И как, нашёл? — Голос, казалось, стал ещё нежнее, но яд, сочащийся в интонации, и нервно сгибающиеся внутри пальцы выдавали истинное настроение Фуруты. Уи через силу усмехнулся и хрипло выдохнул:       — Да.       — Так расскажи. — Фурута, будто не замечая этого, придвинулся ближе, горячо дыша в губы и готовясь ловить каждое слово. Это нетерпение неожиданно показалось забавным, и Уи, почти привыкнув к ощущениям внизу, растянул губы в мрачной улыбке.       — Соскучился по нему, Фурута-кун? — приподняв брови, наигранно-заботливо спросил он, с удовольствием отмечая, как у Фуруты дёрнулся глаз. В нынешнем положении поддеть его было почти равно самоубийству, и Уи продолжил, прекрасно понимая, что добром это не кончится: — Он ведь был твоим командиром, так? Правда, потом бросил тебя, — вздохнул он и попытался расслабиться, в то же время чувствуя, как Фурута напрягся ещё сильнее и едва сдерживается. — А это ведь так грустно, когда тебя бросают, особенно те, к кому ты привязался.       Пальцы резко вышли из тела, напоследок больно царапнув внутренности ногтями, и, распределив оставшуюся смазку по члену, Фурута дёрнул Уи к себе, отчего позвоночник обожгло трением об пол, приставил головку к входу и резко толкнулся внутрь. От болезненных раздирающих ощущений, которые мигом сковали всё тело от затылка до кончиков пальцев ног, на глазах выступили слёзы, и Уи вцепился в покрывало, позорно всхлипнув. Сквозь оглушающий шум крови в ушах он чувствовал, как Фурута яростными движениями проникает всё глубже, но зажатые внутренние стенки не пускают его. В каждом толчке, каждом прикосновении к телу, от которых оставались красные царапины или синяки, сквозило тупое бессилие и сильнейшая тоска. И хотя Уи чувствовал то же самое, от этого хотелось смеяться сквозь слёзы: всё-таки, как бы он ни отрицал, но общее с Фурутой у них всё-таки было.       Сморгнув, он поднял руку и схватил Фуруту за плечо, останавливая. Тот правда замер, но ходящие под пальцами мускулы всё ещё выдавали крайнее напряжение. Вздохнув поглубже в почти бесполезной попытке расслабиться, Уи улыбнулся и как можно мягче произнёс, глядя в искажённое злобой лицо:       — Я понимаю тебя, Фурута. — Тот посмотрел на него, и всепоглощающая чернота его глаз тут же забилась в горло, усложняя дыхание. — И я не сбегу, не бойся, — ласково закончил он, поглаживая плечо и спускаясь вниз, к вздымающимся мышцам живота. — Поэтому просто расслабься, — протянул он, проводя по горячей коже, переходя на бок и кладя ладонь на напряжённую спину, — ты же говорил, что секс для этого и существует.       «И ты расслабься, Уи Коори», — приказал он себе и, согнув ноги в коленях и раздвинув их, лёг немного удобнее. Фурута какое-то время рассматривал его лицо, а после, усмехнувшись, обнажил в улыбке ряд мелких белых зубов и провёл ладонью по его щеке.       — Тогда тебе лучше не зажиматься, — протянул он и, упершись на обе руки по сторонам от головы Уи, чуть мягче качнул бёдрами вперёд.       Необычные ощущения, всё ещё смешанные с тянущей болью, но совсем не такие, как раньше, прокатились по телу жаркой волной, отдаваясь мурашками в паху. Уи глухо выдохнул через рот и прошептал:       — Так-то лучше.       Фурута над ним усмехнулся и повторил движение, с минимальным сопротивлением проскальзывая ещё глубже. Не слишком приятное распирающее чувство никуда не исчезло, и тело всё ещё непроизвольно пыталось вытолкнуть посторонний предмет изнутри, но боль ушла на второй план, уступая место непонятной наполненности. Фурута медленно выходил из него и входил снова, и Уи, наплевав на последние принципы, решил отдаться во власть ощущений и больше не сопротивляться рвущимся наружу звукам. Первый тихий стон резанул по ушам, вынуждая захлебнуться от стыда и захлопнуть рот, но Фурута приблизился вплотную, слизывая с искусанных чувствительных губ слюну и начиная входить частыми мелкими толчками. Рот снова приоткрылся сам собой, и, как Уи ни старался сдерживаться, сиплые выдохи вместе с короткими стонами просачивались наружу и тут же собирались жадными губами Фуруты.       Отчаянно хотелось чего-то большего, и Уи провёл пальцами по выступающим мышцам спины, непроизвольно впиваясь ногтями при каждом движении внутри, и скользнул ниже по влажноватой от пота коже, сминая в руке ягодицу и надавливая. Фурута усмехнулся в губы и толкнулся резче и глубже, вырывая короткий гортанный стон. Уи привстал на пятках и самостоятельно подался навстречу толчкам, сильнее стискивая в руках гибкое тело Фуруты. Было невообразимо жарко, и между двумя телами растирался горячий пот, которого становилось всё больше с каждой секундой в тесных пошлых объятиях. Не помня себя, Уи притягивал Фуруту ближе, прикусывал его губы в неумелых, но требовательных поцелуях и ходил на той самой грани недозволенного, не решаясь перейти её.       Ещё раз огладив языком его губы, Фурута спустился ниже, размазывая слюну по вытянутой шее Уи, и несильно прикусил, будто сдерживаясь, чтобы не вырвать кусок плоти. Уи каждым нервным окончанием чувствовал Фуруту вокруг и внутри себя, вдыхал его запах, смешанный с запахом благовоний, чувствовал вкус его слюны и жар тела. Внутри всё подрагивало от удовольствия, которое нельзя было себе позволять, но сейчас на это было ровным счётом плевать. Оставив на коже немного пульсирующие отметины от зубов, Фурута провёл по ним языком вверх и прикусил второй раз под ухом, чуть сильнее, до лёгкой боли, которая так хорошо смешалась наслаждением, что Уи непроизвольно вскинул бёдра и застонал, зарываясь пальцами одной руки в волосы Фуруты.       Толчки совсем замедлились, стали резкими и акцентированными, и наконец Фурута, сжав челюсть ещё сильнее, с хриплым стоном толкнулся последний раз. Уи замер, чувствуя внутри пульсацию и постепенно разливающееся тепло. Собственное возбуждение никуда не исчезло, и он впервые обратил на него внимание: член подрагивал, касаясь живота Фуруты, а жар внутри и не думал утихать. Разомкнув зубы на его шее, Фурута отстранился и бегло осмотрел тело лежащего под ним Уи. Тот медленно выдохнул, пытаясь успокоиться, хотя в голове всё ещё шумело, а самые разные чувства с новой силой сплетались в плотный ком, который всё рос внутри и грозился вырваться то ли криком, то ли смехом, то ли плачем. Кожа постепенно остывала от испарины, и смешанный пот срочно хотелось смыть в душе, отдирая мочалкой всё произошедшее.       — Ох, прости, кажется, я был невнимателен к тебе, — протянул Фурута и провёл рукой по возбуждённому члену. Уи прикусил губу и нахмурился: прикосновения всё ещё неприятно обжигали нежную кожу. — Но ты ведь всё равно не меня хочешь, — улыбнулся он и вышел из тела Уи, садясь на колени. — Ута-сан! — звонко позвал он, повернувшись в сторону двери, и Уи непроизвольно сжался от резкого звука, тут же садясь.       Ответа не последовало, и Фурута, с досадой цокнув языком, встал, раздражённо бормоча что-то под нос. Уи проводил его непонимающим взглядом до двери. Фурута резко открыл её, впуская поток свежего воздуха в душную комнату, и, опершись спиной на косяк, сложил руки на груди.       — Не хотите присоединиться? — сладко проговорил он вмиг изменившимся до неузнаваемости голосом.       Внутри Уи всё похолодело, и он начал судорожно искать взглядом свои вещи, чтобы прикрыть позорную наготу.       — Нет, не особо, — ровно ответил голос из-за двери. На глаза Уи попалась смятая рубашка, и он быстро схватил её.       — Это не вопрос, — жёстче произнёс Фурута, и улыбка тут же исчезла с его лица. Уи кое-как натянул на себя рубашку и начал оглядываться в поиске других вещей, ощущая, как стыд всё больше сжирает его изнутри.       — Это не голубятня, — с усмешкой проговорил Ута. Уи хотел было уже двинуться в сторону других вещей, но замер под пристальным, но невидящим взглядом Фуруты, который как будто пытался что-то вспомнить.       — Пожалуйста? — спросил он, снова повернувшись к Уте.       Уи недоуменно посмотрел на Фуруту, впервые слыша от него это слово и даже не предполагая, чем закончится эта сцена. За дверью скрипнул табурет, и Уи, понимая, что больше ничего не сможет сделать, как можно плотнее запахнул рубашку и сделал самый равнодушный вид, хотя сердце в груди колотилось быстрее, чем в битве, а руки ощутимо подрагивали.       В дверном проёме показался Ута, бесшумно подходя к Фуруте. Тот растянул губы в шкодливой улыбке, абсолютно не стесняясь своего полностью обнажённого вида, и расслабленно вытянул руки вдоль тела. Ута приблизился почти вплотную, кладя одну ладонь на его изящно выгнутую поясницу, а другой беря влажную от пота прядь смоляных волос.       — Не думал, что ты ещё помнишь такие слова, Нимура-кун, — проговорил он.       Уи заворожённо следил за каждым его движением: почти целомудренный поцелуй в лоб, лёгкие касания на спине и боках, плавно вклинившееся между ног Фуруты колено, об которое тот непроизвольно потёрся. Всё было так просто и естественно, совсем ничего необычного. Уи провёл языком по пересохшим губам и сглотнул, тут же словив на себе острый взгляд чёрно-красных глаз Уты, который всё ещё целовал Фуруту. Под этим взглядом, даже будучи в рубашке, Уи почувствовал себя полностью голым, и стыд кипятком обдал тело. Едва заметно ухмыльнувшись, Ута снова перевёл глаза на Фуруту и коротко произнёс:       — Ладно.       Фурута мгновенно встрепенулся, окинув его победным взглядом, и отлип от косяка, выпрямляясь.       — Отлично, — хмыкнул он. Уи с усилившейся тревогой смотрел на двух гулей, перед которыми он, безоружный, да ещё и почти обнажённый измотанный человек, выглядел невероятно слабым и беззащитным. Почти как тогда, во второй день в мастерской, только ещё хуже.       Фурута плавно двинулся к нему, не сводя взгляда с его глаз и будто читая все его мысли, отчего его улыбка с каждой секундой становилась всё шире. Где-то за ним, словно тень, бесшумно шёл Ута, почти сливаясь с темнотой комнаты, и только бледные участки кожи, не изукрашенные татуировками, и блестящие глаза выдавали его присутствие.       Подойдя достаточно близко, Фурута опустился на четвереньки прямо перед Уи, вновь оказываясь совсем рядом. Уи прикрыл глаза, ощущая на лице чужое дыхание, и сглотнул: близость Фуруты стала почти болезненной, но абсолютно неизбежной.       — Ну, как предпочитаете поделить Уи-сана? — спросил он, отвернувшись к Уте, и сердце Уи сжалось в груди: он смутно догадывался, что значит «поделить», и по спине прошёл холод.       — Вот так отлично, — вкрадчиво проговорил Ута, и его голос стал немного ближе. Уи открыл глаза, смотря вперёд, за Фуруту, где за ним уже стоял на коленях Ута, придерживая сильными пальцами за выступающую тазовую кость.       — Это что значит?! — прошипел Фурута, дёрнувшись вперёд, но не сдвинулся ни на миллиметр из-за державшей его руки Уты.       — Стой смирно, — мягко попросил Ута, проводя ладонью по напряжённой спине, оглаживая бледные бока, и надавил на поясницу, вынуждая Фуруту прогнуться в позвоночнике.       — Я не так хотел, — сквозь зубы пробормотал Фурута, отворачиваясь и прожигая взглядом плечо Уи.       — Я знаю, — улыбнулся Ута, склонив голову набок.       Уи смотрел, как татуированная ладонь скользит по коже, как пальцы слегка давят на рельефные мышцы, перекатывающиеся под прикосновениями, и не мог оторваться: каждое движение завораживало и чувствовалось на собственном теле. Фурута тяжело дышал, и его дыхание касалось груди Уи, снова разводя внутри пламя. Он уже жалел, что надел рубашку, но так и не решался её снять при Уте. Как загипнотизированный, он следил за сильной рукой, которая спустилась ниже и провела между ягодиц. Фурута судорожно вздохнул и подался назад, продлевая прикосновение и расставляя ноги немного шире.       — Раз уж такое дело, то не могли бы вы хотя бы не испытывать моё терпение? — быстро проговорил он, нетерпеливо двинув бёдрами.       — Ладно, — легко согласился Ута и протянул руку к покрывалу, подбирая смазку, ловко открывая её и выдавливая себе на пальцы. Вторая рука всё ещё сжималась на бедре Фуруты, и Уи сглотнул, помня, что хватка у Уты пусть и незаметная, но очень крепкая.       Откинув бутылочку в сторону, он снова провёл влажными пальцами позади Фуруты, вырывая у того сиплый вздох, а после протолкнул сразу два пальца. Локти Фуруты подогнулись, и он с резким хрипом выдохнул, тогда как по спине Уи прошёл жар. Он невольно поднял глаза на Уту: улыбка исчезла с его лица, являя полнейшее безразличие, красно-чёрные глаза пусто смотрели куда-то на спину, пока пальцы бесцеремонно всё глубже вбивались внутрь. Фурута содрогался от каждого толчка, всё сильнее сжимал покрывало от боли, после чего, не выдержав, всё-таки вскинул голову и прошипел:       — Может, будете понежнее?       — Нежнее? — эхом повторил Ута, медленно переводя взгляд куда-то на затылок Фуруты. В комнате словно щёлкнули тумблером: в воздухе почувствовалась непонятная угроза и повеяло холодом, отчего у Уи прошёл мороз по коже. — Как пожелаешь. — Губы расползлись в ласковую улыбку, и напряжение, возникшее на миг, тут же растворилось.       Ута вынул пальцы из Фуруты и огладил его ягодицы, будто успокаивая, и на них, едва заметно поблескивая, остались следы смазки. Фурута выдохнул, немного расслабляясь, и прогнулся в спине, подставляясь под изменившиеся прикосновения. Уи с постыдным для себя интересом наблюдал, как пальцы скользят позади Фуруты, и чувствовал, как тот дышит всё нетерпеливее, содрогаясь от удовольствия при каждом движении.       Притянув Фуруту ближе, Ута без труда ввёл только один палец, опуская кисть ниже, и Фурута тут же глухо застонал, выгибаясь сильнее.       — Узкий, — удовлетворённо протянул Ута, вытаскивая палец и мягко входя снова. Уи сглотнул, следя за тем, как перекатываются мышцы предплечий под татуировками от каждого движения пальцев внутри Фуруты. — Что, в голубятне совсем скучно? — продолжил он, разворачивая запястье, отчего Фурута застонал протяжнее, вскидывая бёдра.       — Совсем, — сипло выдохнул он, вцепляясь в покрывало по обе стороны от Уи и утыкаясь макушкой в его живот. Уи замер, глянув вниз, но тут же перевёл взгляд на спину Фуруты, мягко светящуюся от свежей испарины.       — Даже директора никто удовлетворить не может, какая жалость, — с притворным сочувствием проговорил Ута, снова поворачивая ладонь тыльной стороной вверх и начиная круговые движения запястьем. Фурута выгнулся ещё сильнее и тихонько завыл, расставляя ноги шире и мелко подаваясь назад, пробуя насадиться глубже. Уи физически ощущал его возбуждение, как своё собственное, и шумно дышал, глядя, как Ута довольно методично и не спеша изводит его.       — Ута-сан, — всхлипнул Фурута, и его голос эхом отдался внутри Уи, жаром обдавая тело. — Прекратите издеваться и просто трахните меня. — На последнем слоге голос сорвался на протяжный стон от очередного движения внутри, и Фурута опустился ещё ниже, почти ложась грудью на пол.       — Нет, я так не могу, — покачал головой Ута, вынимая пальцы и медленно, придерживая Фуруту на месте второй рукой, ввёл два пальца внутрь. — Я же не хочу тебя травмировать. — Пальцы выходили и снова глубоко проскальзывали внутрь, мягко оглаживая стенки. Фурута до хруста выгибался в позвоночнике и подрагивал, силясь податься назад, самостоятельно ускорить движения, но Ута держал крепко, и с каждой неудачной попыткой его губы всё шире растягивались в садистскую ухмылку. — Тем более ты же сам просил нежнее, — заботливо проговорил он, немного раздвигая пальцы.       — Я… передумал, — сквозь стоны выдохнул Фурута, сложившись почти пополам.       — Смотри, уже не такой узкий, — протянул Ута, снимая руку с бедра и большими пальцами растягивая Фуруту. Тот судорожно вздохнул, крепче сгребая руками покрывало, а Уи едва не застонал, почти забыв, как дышать правильно. Выдержки на то, чтобы скрывать своё возбуждение, почти не осталось, и его прерывистое дыхание и сердцебиение наверняка слышали все.       — Чтоб вас, Ута-сан, — прошипел Фурута, пытаясь податься назад и насадиться на пальцы, но Ута всё так же отстранённо разглядывал его, не замечая потока проклятий.       — Почему бы тебе не занять чем-нибудь рот, Нимура? — неожиданно спросил он. Фурута замер, а после снова поднялся на локтях, исподлобья посмотрев вверх. Уи словил его едущий от возбуждения взгляд и облизнул пересохшие губы.       — Ну и дрянь же вы, — протянул Фурута и глянул вбок, будто пытаясь выцарапать Уту, стоящего за спиной. — Вот что вы задумали. — Он широко оскалился и отвернулся, расставляя ноги ещё чуть шире.       Ута усмехнулся, будто подтверждая мысли Фуруты, хотя Уи так и не понял, о чём они. Встав на вытянутые руки, Фурута оказался вровень с нахмурившимся Уи в миллиметре от него, подался немного вперёд, касаясь его носом, и сладко прошептал в губы:       — Ну что, время возвращать долги?       — О чём… — непонимающе начал Уи, но слова застряли в глотке, когда Фурута отдёрнул края кое-как натянутой рубашки, обнажая торс и пах. Не в силах сказать что-либо ещё, Уи с широко раскрытыми глазами наблюдал, как Фурута прикасался языком к его ключицам, ощутимо вздрагивающей груди, в которой неистово колотилось сердце, ласково обвёл соски, заставляя едва слышно выдохнуть от неожиданного удовольствия, и спустился ниже, к стоящему члену.       «Стой, Фурута, не смей!» — в ужасе подумал Уи, словно в замедленной съёмке видя, как рот Фуруты раскрылся, а искусанные губы обхватили головку, аккуратно вбирая её в жаркую полость. Требование остановиться тут же испарилось, заменившись коротким, почти удивлённым вдохом. Боль от долгого напряжения спала под ласковыми движениями горячего языка, который кружил по головке и скользил ниже по стволу, а вслед за ним плотным кольцом смыкались губы, приближаясь к основанию.       — Вот и отлично, — утробно-низким голосом проурчал Ута, и Уи, пытаясь не стонать слишком явно и не толкаться глубже в рот Фуруты, перевёл взгляд с чёрной блестящей головы у своего паха на гибкую спину, извивающуюся от каждого движения Уты. На него Уи не решался поднять глаза, как не решался и посмотреть дальше, где между раздвинутых ягодиц, влажных от пота и смазки, умело водили длинные пальцы.       Раздался шорох ткани по коже – нет, не покрывала, а одежды у единственного, кого она ещё сковывала. Тихий звук, пробившийся сквозь шум пульса в ушах, заставил невольно вздрогнуть в предвкушении. Фурута тоже, несомненно, слышал его: движения языка стали немного более вязкими, медленными, пропитанными томительным ожиданием, а спина изогнулась сильнее от того, что бёдра подались назад. Обе руки Уты легли Фуруте на рёбра и, чуть сжимая, плотно провели по бокам и сомкнулись на талии, с толчком притягивая к паху. Фурута застонал, и вибрация его голоса прошила Уи насквозь, словно электрический заряд, заставив издать короткий стон наслаждения и рефлекторно толкнуться глубже в глотку. Фурута сжался, но стиснул губы ещё сильнее, чтобы не выпустить член изо рта. Следующий толчок Уты заставил Фуруту взять максимально глубоко, так что узкое горло приняло головку в себя, и Уи, ахнув, подался бёдрами навстречу. Не выдержав, Фурута быстро скользнул губами наверх, освобождая рот, и закашлялся.       — Прости, — тут же коротко проговорил Уи, бессознательно кладя ладонь ему на волосы и поглаживая в попытке успокоить. Фурута переводил дух, сипло вдыхая и со стоном выдыхая от каждого движения позади себя. Уи всё ещё не смел посмотреть на Уту, стыдясь всего этого, но почему-то взял в ладони голову Фуруты и поднял его лицо наверх. Несдержанный стон тут же вырвался из приоткрытого рта, и Уи провёл большим пальцем по влажным от слюны губам, впервые рассматривая столь чистую похоть.       В чёрные волосы на затылке Фуруты зарылись татуированные пальцы и жёстко сгребли их в кулак, заставляя его запрокинуть голову. Изогнутое тело содрогалось от каждого толчка, а сквозь приоткрытые веки проглядывали белки закатившихся от удовольствия глаз.       — Не отлынивай, Нимура, — с едва слышной угрозой проговорил Ута, после чего надавил на голову, с силой прижимая её к паху Уи. Фурута снова послушно вобрал в себя член, начиная насаживаться на него в такт движениям Уты. Татуированные пальцы всё ещё сжимались в волосах, и Уи потянулся, накрывая напряжённую ладонь своей в безмолвной просьбе заменить. Пальцы разжались и скользнули обратно по спине, к бледному бедру, где сжались, оставляя на коже почти незаметные синяки.       Выдохнув, Уи вплёл пальцы во влажные от пота волосы и немного потянул в сторону, разворачивая голову Фуруты боком. Член стал входить не так глубоко, но теперь головка, скользящая внутри, ярко выделялась за щекой, и было видно, как трепещут от частого сбившегося дыхания ноздри и подёргиваются жмурящиеся от напряжения веки. Стоны Фуруты, смешанные со всхлипами, оседали в собственном горле и тихо выходили наружу. Ноги невольно раздвигались шире, будто таким образом Уи надеялся впитать в себя больше прикосновений, сковывающих тело неизведанным удовольствием. В какой-то момент рука Фуруты метнулась назад, привлекая внимание Уи, но её тут же поймал Ута и завёл за спину, не заламывая, но не давая никакой возможности двинуть ей.       — Нет-нет, давай без рук, — ласково протянул он, и Фурута недовольно нахмурился, с возмущением простонав что-то неразборчивое из-за члена во рту, но тут же сорвался гортанный стон, приоткрыв рот и поглаживая член Уи только языком, когда Ута вошёл резче.       Температура в душной комнате стремительно продолжала повышаться, и Уи казалось, что он дышит уже не воздухом, даже не благовониями, а жидким развратом, который забивался в каждую пору и глушил сознание хуже алкоголя. Он уже мало мог понять, чьи стоны он слышит и чьи прикосновения дарят ему так много удовольствия. Полностью отдавшись во власть полубезумного наслаждения, они ускоряли толчки, абсолютно слаженно вбиваясь в тело Фуруты с двух сторон.       Внезапно напряжение, копившееся в Уи весь вечер, достигло того самого предела, когда сдерживать его было просто невозможно, и, коротко вскрикнув, он резко прижал к себе голову Фуруты и излился, чувствуя, как горло судорожно сжимается вокруг его члена, а сокращающаяся глотка принимает в себя сперму. Глубоко вдохнув и выдохнув, он усилием воли заставил пальцы в волосах Фуруты разжаться и снял ладонь с его головы. Фурута отстранился, становясь на четвереньки перед ним, и шумно втянул носом воздух, расправляя лёгкие, словно несколько минут вообще не дышал.       Вздох прервался всхлипом, и Фурута резко дёрнулся назад, практически становясь на колени. Уи быстро поднял на него глаза и приоткрыл рот, рассматривая обвившийся вокруг его шеи тонкий чёрный кагуне. Он вращался, сильнее сжимая нежную бледную кожу и оставляя на ней покрасневшие следы, будто по ней вели наждачной бумагой. Фурута с зажмуренными глазами заглатывал воздух ртом и содрогался от непрекращающихся толчков, а от чёрного ошейника расползались щупальца, плотной сетью обхватывающие сначала грудь, а потом и живот.       — Ненавижу вас, — едва слышно прошептал он, приоткрывая глаза и глядя в сторону, где, прихватывая зубами его ухо и зарываясь носом в волосы, стоял Ута. У Уи перехватило дыхание: правый глаз Фуруты горел красным на чёрной склере, а левый остался человеческим.       — Тронут, — ухмыльнулся Ута, отпуская заведённую за спину руку Фуруты и кладя освободившуюся кисть на стоящий член. Хрипло застонав, Фурута завёл руки за голову Уты и притянул его ещё ближе к своей шее, выгибаясь как можно сильнее.       Не отдавая больше себе отчёт, Уи опустил глаза и начал следить за гибкой татуированной ладонью, которая ласкала чужой член. Пальцы с чёрными ногтями легко скользили по стволу, зажимали головку между фалангами и мягко касались кончиками мошонки. Запястье свободно двигалось, будто в нём не было ни костей, ни суставов, и кисть мягкими обволакивающими движениями водила вверх-вниз по всей длине, вырывая из Фуруты нескончаемые полупридушенные стоны. На контрасте ей вторая рука крепко держала за тазовую кость, впиваясь пальцами в кожу, и ритмично притягивала бёдра назад. Жёсткий каркас из кагуне поддерживал бьющееся в экстазе тело в вертикальном положении, чтобы всё было видно идеально. Уи не знал, куда девать глаза, но и отвернуться или закрыть их он тоже не мог – точнее, не хотел.       На то, что ему показывали, было запрещено смотреть, но Уи было всё равно: видеть Фуруту таким – подмятым под кого-то, с незакрывающимся от стонов и судорожных вздохов ртом – было извращённо-прекрасно; видеть Уту таким – жёстким, не дающим право выбора и заставляющим подчиняться себе – было тем, что он так давно ждал где-то в глубине подсознания.       — Сейчас, — коротко хрипнул Фурута, и Ута сжал ладонь, заставляя его задушенно всхлипнуть и кончить, оставив вязкие нити спермы между пальцами.       Ошейник на горле рассыпался крупным пеплом и исчез, позволяя Фуруте уронить голову на грудь, перехваченную сетью из кагуне. Толкнувшись последний раз, Ута хмыкнул, утыкаясь лбом в его затылок, и выдохнул, постепенно расслабляя тело. Пальцы на бедре Фуруты разжались, являя потемневшие круглые отметины, а кагуне, обвитый вокруг обнажённого тела, постепенно исчезал, распадаясь на части и испаряясь прямо в воздухе, как тлеющие куски бумаги. Фурута тяжело упал на вытянутые руки и завалился набок, сворачиваясь клубком на покрывале.       — Тебе бы в душ, — мягко проговорил Ута, присев возле него на пятки и тронув кончиками пальцев плечо.       — Не сейчас, — отмахнулся Фурута, шаря рукой поблизости и натягивая на себя что-то вроде одеяла или просто второе покрывало.       — Ну как хочешь, — улыбнулся Ута и встал. Уи бессознательно поднял взгляд на него, снова чувствуя перемену: доброжелательный хозяин мастерской вернулся, будто ничего не произошло, только вот Фурута лежал почти в отключке. — Тебе тоже не мешало бы, Коори. — Уи дёрнулся и посмотрел на Уту, впервые с появления Фуруты встречаясь с ним глазами.       — Ага, — только и успел выдавить он, прежде чем Ута развернулся и вышел из комнаты.       На оголённое бедро легла чужая ладонь, и Уи тут же отвернулся, глядя на Фуруту. Тот, растянув губы в удовлетворённой улыбке, провёл по внутренней стороне вверх, будоража совсем недавние воспоминания, а после поднял руку выше и ухватился за рукав, притягивая Уи к себе. Уже не видя причин сопротивляться, Уи наклонился к нему, ожидая чего-то. Фурута немного приподнялся, поднося губы к уху, и прошептал:       — Не знаю, что ты о нём думаешь, но к Уте никогда не стоит поворачиваться спиной.       Уи вскинул брови и повернулся к Фуруте, глядя в его чёрные глаза.       — Я учту, — проговорил он, мягко прикасаясь к влажным искусанным губам. — А теперь спи. — Отстранившись, Уи снова сел прямо. Фурута хмыкнул и отпустил его руку, закрывая глаза и глубоко вздыхая.       Тишина, не наполненная ничьими стонами, шлепками и ненужными разговорами, казалась благодатью. Прикрыв глаза, Уи глубоко дышал, постепенно расслабляясь и успокаивая сердцебиение. Спокойствие, наступившее так внезапно, было настоящим даром, которым Уи хотел насладиться как можно дольше. Он не двигался и только прислушивался к незначительным звукам вокруг. За тонкой стенкой-перегородкой звякнула чашка, приготовленная для кофе, раздался шорох волос, в которые запустили пальцы, и почти неслышный перебор ногтями по столешнице. Совсем рядом было слышно немного сбивчивое дыхание Фуруты.       Пульс в висках стих, а разгорячённое тело понемногу остывало. Влажная от пота рубашка неприятно липла к телу, и её хотелось содрать и выбросить, а лучше – сжечь, а пепел развеять по ветру. Тишина постепенно перестала успокаивать, и в голову так некстати полезли разные мысли и вопросы, ответить на которые – более того, даже внятно сформулировать – Уи не мог. Как зыбкая топь, они засасывали его туда, где была полнейшая темнота. Сбросив с себя наваждение, Уи резко встал на ноги и взъерошил волосы, прилипшие к затылку. Душ ему сейчас точно не помешал бы.       Аккуратно ступая по мягкому полу, Уи подошёл к двери, где за порогом начиналась чёрно-белая плитка, и взялся пальцами за косяк. Он не был уверен, что хочет снова войти в зал мастерской, только уже изнутри, но и оставаться в комнате было невозможно. Глянув через плечо на спящего Фуруту, зарывшегося в покрывала, он снова посмотрел за порог и прислушался. Звуки на кухне стихли – возможно, Ута, как и он, тоже прислушивался к тишине, только вот слышал гораздо больше. Гуль же.       Тихо кашлянув, Уи сделал шаг вперёд, становясь на прохладный твёрдый пол. Ничего не изменилось, и Уи, выпрямившись и разомкнув пальцы на косяке, нарочито уверенно ступил второй ногой за порог комнаты и огляделся. Справа был небольшой узкий коридор, который он никогда раньше не замечал из-за темноты, но сейчас там горел тусклый свет. Решив, что туда ему и надо, Уи едва слышно прошлёпал по полу, на ходу застёгивая рубашку через пуговицу и мысленно радуясь, что она довольно длинная.       Но стоило ему увидеть Уту, как он снова остановился. Тот спокойно пил кофе, опершись бедром на столешницу, и выглядел как обычно – такой же бледный, расслабленный. Одетый. Заперев стыд изнутри, Уи заставил себя сделать ещё один шаг и всё-таки зайти на кухню и осмотреться.       Эта кухня мало чем отличалась от обычной: пара шкафчиков, небольшой холодильник, электрическая плитка на одну конфорку и стол с парой табуретов. Ничего лишнего, хотя и неудивительно: вряд ли гули использовали кухню очень часто, скорее всего, всё это было лишь для прикрытия.       — Туда, — коротко проговорил Ута, указывая пальцем в сторону ещё одной двери и поднося чашку в другой руке ко рту. Уи кивнул и медленно пошёл в указанном направлении, еле переставляя ноги. В душ хотелось, но хотелось чего-то ещё.       «Почему я ещё здесь?» — задал первый волнующий вопрос Уи самому себе и невольно остановился.       Сердце снова зашлось в быстром трепетании, а к горлу подкатил ком.       «Что я хотел получить на самом деле, придя сюда в указанное время?» — безжалостно прозвучал в голове второй вопрос, и Уи сглотнул. Мысли обретали видимые формы и образы. Что-то, чего он хотел, пока был с Фурутой и пока с Фурутой был Ута. Что-то, чего тело требовало со вчерашнего, такого далёкого дня, но что Уи бессознательно пресекал в самом зародыше, пока это не предстало в виде картинки в голове.       Он чувствовал, как Ута смотрел на него и наверняка думал, почему он остановился. Вернее, не думал, а знал. Точно знал.       — А ты не пойдёшь? — хрипло спросил он и тут же откашлялся. Голос казался чужим и неуправляемым, вопрос – странным.       — Пойду, но одновременно с тобой будет сложновато, — просто ответил Ута, — там довольно тесно, — протянул он и отпил кофе.       Тесно. Они будут близко. Очень близко. Уи бросило в жар, будто тело сразу вспомнило все прикосновения горячих ладоней Уты: на щеках, запястьях и бёдрах — после чего перенесло их на все остальные участки: спину, плечи, живот…       — Это не проблема, — нарочито безразлично пожал плечами Уи и немного повернул голову, почти оборачиваясь.       — Тогда ладно, — беззаботно ответил Ута и со звоном поставил чашку на столешницу.       Уи напряжённо вслушивался в каждое его движение, не решаясь повернуться: шорох одежды и шелест босых ног по полу, казалось, звучали в голове, многократно усиленные. Ута прошёл мимо него, едва заметно проводя тыльной стороной ладони по голому бедру, а Уи бросило в дрожь уже от одного этого незначительного касания.       «Наверное, мне не стоило этого делать», — почти обречённо подумал он, глядя вслед Уте, который спокойно открыл дверь и начал раздеваться. Тёмная майка скользнула через голову, обнажая худую спину с рельефным слоем мышц, и отправилась в корзину с грязным бельём. На бледной коже, отдававшей желтизной под светом лампочки, вопреки ожиданиям, не было ни единой татуировки. Поддев руками край свободных штанов, Ута позволил им свободно упасть к щиколоткам и переступил, оставляя лежать на полу. Уи медленно подошёл к порогу ванной и всё-таки шагнул внутрь, не отрываясь, рассматривая худые жилистые бёдра и икры, по которым, словно змеи, ползли узорчатые татуировки. Не глядя закрыв дверь и немного наклонившись, он попытался посмотреть сбоку, где они заканчиваются, но только ради того, чтобы не поднять глаза к ягодицам.       — Рубашку можешь оставить в корзине, я всё равно буду стирать, — чуть громче проговорил Ута, настраивая воду в душе, и Уи, резко выпрямившись, заторможенно кивнул, начиная расстёгивать пуговицы.       «Я всё ещё могу уйти, — думал он, старательно вынимая каждую пуговицу из петли, — даже если это будет выглядеть глупо».       Краем глаза он увидел, как Ута стягивает резинку для волос, распуская хвост, и переступает высокий край крошечной ванны – места действительно было мало, и их будет разделять едва ли несколько сантиметров.       «Признайся, ты не хочешь уходить», — ответил он сам себе и, подцепив рубашку за рукава, снял её и положил в корзину.       — Прошу, — с улыбкой в голосе проговорил Ута, и Уи, бросив на него быстрый взгляд, тут же отвёл глаза и подошёл. Он боялся смотреть куда-либо кроме небольшого пространства на дне ванны, куда ему предстояло шагнуть, и жутко стыдился того, что кто-то смотрит на него без одежды. Это было непривычно и до крайности неуютно и заставляло прикрываться, как девчонка. Кажется, он мысленно благодарил всех богов за то, что Ута не смеялся.       Высоко подняв ногу, он перешагнул бортик и встал на эмалевую поверхность, тут же поворачиваясь к Уте спиной и чувствуя знакомый жар, исходящий от его тела. Шум воды заглушал неровное дыхание и частое сердцебиение, и Уи был только рад этому. С резким шорохом Ута задёрнул шторку, и пространство маленькой ванны-душевой погрузилось в тёплый желтоватый полумрак.       За тонкой перегородкой, в тесноте, когда любое движение грозило прикосновением к другому телу, стало ещё более волнительно. Уи не шевелился, вслушиваясь, как едва слышно щёлкнули суставы Уты, когда он развернул корпус, чтобы повесить душевую головку на стену. Приятно прохладные струи воды коснулись спины, смывая пот, и Уи выдохнул, немного расслабляясь и выпрямляясь. И тут же замер, когда плеч у шеи коснулись горячие ладони, проводя по коже. Дыхание замедлилось, будто лёгкие сжались и приходилось втягивать в себя воздух через силу. Уи стоял, упорно глядя в тёмную кафельную стену, пока руки Уты на ощупь изучали его тело, мягко скользили по каждой мышце, а пальцы ощупывали белые выступающие полоски старых шрамов и тёмные выбоины новых: от случайных осколков асфальта, чужого оружия или гульих зубов и кагуне. Свежие царапины и следы от укусов, оставленные Фурутой, немного саднили от капель воды и лёгких касаний.       Ута наклонился чуть ближе, рассматривая его спину, и Уи почувствовал знакомый пристальный любопытный взгляд, как будто по коже вели чем-то раскалённо-горячим или обжигающе-ледяным. За взглядом шли руки, аккуратные прикосновения которых заставляли томиться на медленном огне от смеси самых разных чувств: смущения и предвкушения, брезгливости и желания. Ладони Уты шли ниже, к пояснице, ногти синхронно провели по двум впадинкам выше копчика, отчего кожа покрылась мурашками, а в паху всё свело от жара.       «Убери от меня руки», — хотел произнести Уи, отчаянно крича это внутри себя, но связки словно распухли от влажности и отказывались шевелиться, а тело, слишком остро отзывавшееся на каждое касание, хотело продолжения.       Руки спустились ниже, а горячее дыхание обдало заднюю поверхность бёдер – Ута присел на корточки за спиной Уи, продолжая изучать его. Подушечки пальцев несильно прихватывали проступающие под кожей мускулы, а выдохи были так близко, что казалось, что Ута едва ли не ведёт по бедру носом. Личное пространство, истончившееся до крайности, плотно прилипло к телу и жглось, в агонии отторгая чужого, а Уи так и не мог пошевелиться, буквально разрываясь от желания хорошенько врезать ногой в безэмоциональное лицо и жажды податливо прогнуться, прикоснуться к себе и застонать от возбуждения.       Пальцы перешли на внутреннюю сторону бёдер, провели по нежной коже, и Уи едва успел скрыть тяжёлый вдох, задержав дыхание. Почему-то эти прикосновения были особенно приятными – Уи зажмурился, усилием воли отгоняя от себя эти мысли. Признать, что ему нравится, когда его трогают горячие руки, а внимательный взгляд блуждает по телу, он не был готов.       — Не мог бы ты не рассматривать меня так пристально? — собравшись, всё-таки произнёс он. Сиплый голос едва пробился сквозь шум воды, но Ута тут же выпрямился, услышав его.       — Да, прости, увлёкся, — пробормотал он.       Уи бесшумно выдохнул, то ли облегчённо, то ли разочарованно – мысли смешались окончательно. И хотя прикосновения исчезли, возбуждение никуда не делось: Уи упорно смотрел в стену перед собой и старался не замечать и не чувствовать, как головка члена мажет по животу от каждого спазма.       Щёлкнула крышечка – и по душевой разлился мятный аромат. Ута наклонился, видимо, ставя бутылку с шампунем или гелем на бортик ванной, после чего выпрямился и коснулся висков Уи, запрокидывая ему голову и подставляя волосы под струи воды. Уи закрыл глаза и послушно замер, немного не понимая сложившуюся ситуацию: они на самом деле всего лишь сходят в душ и всё?       Наверное, это всё же хорошо.       Тем временем, легко надавив на затылок, Ута вернул голову в нормальное положение и запустил пальцы во влажные волосы, вспенивая шампунь. По телу Уи снова прошла непрошеная дрожь, стекла вниз по позвоночнику, скопившись в тяжёлом паху. В голове тут же возникло воспоминание, как эти же пальцы, проворно скользящие между прядями, с силой сжимали волосы на затылке Фуруты, не давая и шанса сделать что-то по-своему. Сейчас же горячие подушечки уверенно касались головы, не создавая ни малейшего сопротивления и не дёргая за волосы, а Уи с каким-то потаённым желанием ждал, когда же всё-таки Уте надоест разыгрывать обыкновенное мытьё, и он резко сгребёт его волосы в кулак и собственным весом придавит тело к холодной кафельной стене.       Мягко прихватив голову где-то за ушами, Ута снова потянул на себя, чтобы смыть шампунь, и потяжелевшие мыльные капли с шелестом забились об дно ванной. Ладони гладили по волосам, вымывая пену, стирали со лба случайные капли, чтобы они не затекли в глаза. Уи хмурился, но не от этого.       Его не покидало ощущение, что его намеренно сбивают с толку, заставляют хотеть чего-то такого, чего он никогда не должен был хотеть и чего никогда не получит.       Отпустив его, Ута потянулся за мочалкой, висевшей на стене перед Уи, и едва прикоснулся грудью к его плечам. Уи тут же застыл, ощущая сердцебиение где-то в глотке. Касание, продлившееся едва ли секунду, заставило тело вспыхнуть ещё сильнее, и в голове тут же пронеслась одна ужасающая мысль: Ута всё замечает. Он точно слышит ритм его сердца и тяжёлые вздохи, которые Уи, как может, старается скрывать, чувствует запах возбуждения и ощущает, как кожа Уи совсем не остывает от воды. Но ничего не делает с этим, не задаёт вопросов, будто всё в порядке. В полном, мать его, порядке.       — У тебя хорошее телосложение, — вдруг сказал Ута и прикоснулся к спине мочалкой с вспененным гелем, проводя ей вдоль позвоночника.       От неожиданности Уи не успел сдержать выдох с отголоском стона и тут же кашлянул, пытаясь скрыть его. В месте, где кожи коснулась мочалка, приятно зажгло, и возбуждение, ставшее невыносимо сильным, едва сдерживалось отчаянным приказом остатков разума.       — Не такое, как у Фуруты, — продолжал Ута, пока мочалка проходила по шее, плечам и лопаткам. Уи напряжённо вслушивался в спокойный голос, чтобы отвлечься от своего состояния, но с каждой секундой это было всё сложнее. — Он более тонкий и гибкий. — Мочалка провела по пояснице, и Уи еле остановил себя от того, чтобы прогнуться и дотронуться ягодицами до Уты. — А ты сложен плотнее и крепче. — На бок легла ладонь, и Уи сглотнул, ожидая, что вот сейчас что-то всё-таки будет. Но она всего лишь придержала, пока мочалка в другой руке провела по противоположному боку. — Но мне нравится, — ухмыльнулся Ута, перекладывая мочалку в другую руку и точно так же поступая со вторым боком.       «Что ты творишь», — даже без вопросительной интонации повторял про себя Уи, когда мочалка провела по ягодицам и бёдрам, так близко к паху, что захотелось завыть.       А после между ягодиц скользнуло что-то горячее, от чего внутренности скрутило от жара, а напряженная рука на рефлексе метнулась за спину, чтобы прервать прикосновение. Ногти сгребли гладкую кожу и резко отвели руку Уты в сторону, судорожно сжимая.       — Не трогай… там, — выдавил Уи, часто дыша и даже не пытаясь скрыть это. Ута выдохнул и расслабленно положил на плечо свободную руку.       — Коори, сперму надо вымыть изнутри, — терпеливо произнёс он.       «Ты, блять, издеваешься надо мной?!» — Уи зажмурился, сдерживаясь, и разжал пальцы, отпуская руку.       — Можно? — спросил Ута, прикасаясь ладонью к его рёбрам.       «Зачем, если мы всё равно сейчас…» — Уи даже не стал продолжать мысленно. Опустив голову, он собирался с духом, не понимая, почему Ута выставляет всё так, будто и не думает делать ничего плохого. Будто Уи это не понравится, будто он не хочет этого.       Чувствует же, что хочет. Отвратительно сильно, как не хотел, наверное, ничего до этого.       — Я думаю… — начал Уи, медленно разворачиваясь, – скрываться больше не было смысла, — что это можно сделать после… — Взгляд машинально опустился на пах Уты, и вместо продолжения вырвалось: — Блять.       В отличие от него, Ута действительно не хотел. «Я просто дотронулся до тебя, а ты вложил в это какой-то смысл», — прозвучало в голове, и Уи быстро проговорил:       — Забудь, я пойду.       Он повернулся и поднял руку, чтобы отдернуть шторку, как вдруг на грудь легла ладонь и с силой толкнула, прижимая спиной к холодной кафельной стене и выбивая воздух из лёгких. Закрыв глаза, Уи выругался сквозь плотно сжатые зубы. Под ладонью Уты предательски часто и сильно билось сердце, а стоящий член касался гладкого горячего бедра. Где-то глубоко колыхалась бессильная злоба и на очередную дурацкую шутку, и на собственные наивность и глупость.       — Во-первых, я ещё не закончил, — вкрадчиво протянул Ута, сильнее проводя мочалкой по груди и до боли задевая чувствительные донельзя соски. — А во-вторых, ты не уйдёшь, пока не договоришь и не скажешь, чего ты хочешь, Уи Коори.       Дыхание Уты обдало лицо, а от разлившейся по душевой угрозы сладко затянуло в паху и подогнулись колени, и Уи ещё больше возненавидел себя за свою слабость. Пойти с гулем в душ – чем он вообще думал?       — Я хотел сказать, что это можно сделать после того, как мы… — слово застряло в горле, и Уи со злостью распахнул глаза, прожигая взглядом Уту, — потрахаемся, чёрт тебя подери, и она окажется там снова! — выпалил он. — Но зачем мне это говорить, если ты не хочешь? — Он отвернулся, чувствуя, как захлёбывается собственными неоправданными ожиданиями, обидой и разочарованием.       — Это то, чего ты хочешь? — ровно спросил Ута.       — Какая нахрен разница, чего я хочу, — выплюнул Уи, — теперь отвали и дай мне выйти. — Он попытался оттолкнуть от себя гуля, но оба запястья перехватили и прижали к стене над головой. Ута придвинулся плотнее, касаясь его всем телом, отчего стало невыносимо жарко. Уи пытался вырваться, но сам понимал, что это ни к чему не приведёт.       — Это, конечно, правильно, — протянул Ута, отпуская мочалку и проводя освободившейся ладонью по пояснице Уи, — но на данный момент именно твои желания определяют дальнейшее, Коори.       Он мягко улыбнулся и медленно прислонился лбом ко лбу Уи, закрыв глаза и начиная тереться носом об его щёку. Уи всё ещё кипел, не понимая, почему он здесь что-то определяет и почему Ута не может взять всё в свои руки, хотя всё тело Уи кричит о желании.       — Я ждал несколько лет, и подождать ещё час, день или месяц для меня не проблема, — отвечая на незаданный вопрос, проговорил Ута, и Уи фыркнул.       — Несколько лет ждал, чтобы переспать со мной? — саркастично спросил он. Ута ухмыльнулся и освободил запястья, и Уи шлёпнул предплечья на его плечи, сцепляя пальцы в замок.       — Я рад, что ты сейчас способен шутить, — проведя ладонью по щеке Уи, сказал он. — Это значит, что всё не так плохо.       Уи хмыкнул и отвёл голову в сторону, уходя от прикосновения. Ута немного отстранился, убирая ладонь только с лица, а после приблизился снова, касаясь губами растянутых в ироничную ухмылку губ Уи.       Рот приоткрылся сам собой, впуская внутрь горячий язык, который тут же провёл по краю верхних зубов. Замерев, Уи точно осознавал, что сейчас его именно целовали: достаточно аккуратно и ненавязчиво, но всё-таки. Тело всё больше обмякало и едва не сползало по стене, пальцы, сплетенные в замок, разомкнулись, и руки обвили твёрдую мускулистую спину, крепко сжимая. Жар Уты, передающийся через кожу, вдыхаемый вместе с запахом геля для душа и паром, кружил голову и усмирял злость. Уи сам коснулся языком сережки возле уголка рта, чуть надавливая, провёл по острым клыкам и, легко прикусив губу, разорвал поцелуй, поворачивая голову вбок и тяжело вдыхая. Ута, не останавливаясь, лизнул его скулу и сомкнул зубы на кромке уха, вырывая прерывистый вздох.       — Ладно, будем считать, что ты согласился, — прошептал он, зарываясь носом в мокрые волосы.       Уи даже не успел согласно кивнуть, как Ута просунул ладони между его бёдрами и стеной и дёрнул наверх, легко подхватывая его на руки. Ахнув от неожиданности, Уи бессознательно скрестил ноги за спиной Уты, втираясь пахом в его торс. От возбуждения пылало всё тело, и горячие татуированные ладони, поддерживая его на весу, скользили по чувствительной коже, стискивая её пальцами. С каждым сиплым выдохом связки едва заметно смыкались, примешивая почти неслышные сквозь шум воды стоны. Но Ута всё слышал: жарко прижавшись губами к приоткрытому рту, он слизывал каждый выдох и полустон, оглаживал языком язык Уи и жарко выдыхал ему в лицо. Руки сами собой поднялись выше, и Уи вплёл пальцы в длинные, тяжёлые от воды пряди и провёл ногтями по выбритому затылку, чуть ли не кончая от шороха волос под пальцами. Член тёрся об твёрдые мышцы пресса, почти болел от томительного ожидания, и низ живота пылал от возбуждения.       Не отрываясь от губ Уи, Ута дёрнул его бёдра повыше, одновременно с этим подставляя под одну отведённую ногу колено и освобождая руку. Уи вцепился в его затылок, сгребая пряди в кулак, и крепче стиснул бока Уты, пока тот вслепую судорожно шарил по полке за шторкой в поисках чего-то. Пара тюбиков или бутылочек звонко шлёпнулись на пол, и Уи едва не засмеялся, расслабленно и немного иронично. Наконец мышцы плеча перестали сокращаться, и Ута вернул руку в душевую. Об дно ванной стукнулась крышечка, привлекая к себе внимание. Уи приоткрыл глаза, глянув на руку Уты, и заметил там тюбик с каким-то кремом. Меж раздвинутых ягодиц что-то судорожно сжалось от предвкушения, когда выдавленный крем вылился на пальцы и был тут же растёрт между фалангами. Снова закрыв глаза, Уи услышал, как ненужный больше тюбик падает в ванну вслед за крышечкой, и непроизвольно прогнулся в пояснице, раскрываясь ещё больше.       Ута отодвинулся немного назад, отлепляя Уи от стены, и его рука почти неощутимо провела по спине вниз, где прохладные от крема пальцы провели между ягодиц, вырывая резкий нетерпеливый вздох, а потом один из них проник внутрь, входя на всю длину. Уи, не сдерживаясь, застонал и подался бёдрами навстречу руке, крепче обнимая Уту и утыкаясь лбом ему в плечо. Палец согнулся, надавливая на чувствительные стенки и вырывая новый стон, а потом выскользнул наружу и обвёл подрагивающие от рефлекторных спазмов края ануса. Уи непроизвольно двигал бёдрами вслед за ним, пытаясь поймать его и безмолвно прося войти снова, но Ута усмехнулся ему в волосы и, на секунду проникнув только на одну фалангу, провёл ладонью ниже, где несильно смял в руках мошонку. Уи захлебнулся от ощущений и раскрыл рот, чтобы заглотнуть влажный воздух, одновременно с этим выгибаясь и потираясь членом о живот. Рука Уты вернулась обратно, и тут же в анус толкнулись уже два пальца, растягивая тугие мышцы. Уи же наоборот сжимал их крепче, чтобы не выпустить гибкие пальцы, скользящие внутри. Из приоткрытого входа вниз, к мошонке, одна за другой стекали вязкие капли, и Уи понадобилось несколько долгих секунд, наполненных стонами и судорожными всхлипами, чтобы понять, что это сперма Фуруты.       Заново разработав мышцы, Ута аккуратно вытянул пальцы и снова сомкнул их под бедром Уи, убирая ногу.       — Откинься назад, — проговорил он.       Уи оторвался от его плеча, несильно прикусил бледную гладкую кожу и медленно отодвинулся, прислоняясь спиной к холодной стене. В приглушённом освещении мокрые волосы Уты напоминали потёки чёрной туши, а глаза, ярко мерцающие в искусственном свете мастерской, сейчас были почти однотонными, и только на дне плескались вишнёвые блики. Ладони Уи скользнули с плеч и легли на грудь, накрывая вытатуированное там солнце. Где-то под ним стучало сердце, очень спокойно и размеренно в отличие от сердца Уи, которое буквально заходилось от смеси разных эмоций.       Удобнее перехватив разведённые бёдра, Ута посмотрел вниз и коснулся головкой между ягодиц. Уи замер, чувствуя, как она скользит по нежной коже, и в определённый момент почти неслышно выдохнул: «Сюда», — и Ута тут же притянул его к себе, входя на несколько сантиметров. Рефлекторно сведя ноги крепче, Уи гортанно застонал, запрокидывая голову назад. Ощущение чего-то горячего, что распирает тебя изнутри, было невероятным до мурашек по коже. Сцепив пальцы за шеей Уты, Уи приоткрыл глаза и словил его пристальный взгляд. Не говоря ни слова, он ещё раз толкнулся бёдрами, и Уи выгнулся и сильнее прижал его к себе, позволяя проникнуть ещё глубже. Следующим толчком Ута впечатал тело Уи в стену и немного приподнял его бёдра, раскрывая перед собой ещё больше. С каждым движением внутри Уи протяжно стонал, не стесняясь гулкой акустики и слыша в ответ резкие выдохи.       Близость, которую он ждал так долго и в чём не хотел признаваться самому себе, ураганом сносила все барьеры и оставляла только одно – жажду: уверенных собственнических прикосновений, сильных толчков и удовольствия, такого огромного, что всё внутри буквально разрывалось от эмоций. От жара горела вся кожа и плавилась стена за спиной, а вибрация собственного голоса резонировала в ушах.       Неожиданно вскрикнув, Уи весь сжался и кончил, пачкая спермой живот. В ушах зашумело от оргазма, но возбуждение никуда не исчезло, только внутренние мышцы плотнее обхватили член Уты, беспорядочно сокращаясь. Глубоко толкнувшись, Ута приостановился, но Уи, вцепившись пальцами в его плечи, сдавленно прошептал:       — Всё в порядке, не останавливайся.       Горячие ладони провели вверх по бёдрам, и пальцы смяли ягодицы, раздвигая их и притягивая к паху. Скользнув языком за ухом, Ута вышел наполовину и глубоко насадил на себя Уи, заставляя того хрипло застонать и впиться ногтями в кожу на спине. Собственная сперма стекала вниз, где размазывалась головкой всё ещё стоящего члена и подсыхала, стягивая кожу. Закрыв глаза от наслаждения, Уи изгибался в сильных руках, самостоятельно насаживаясь на член и сипло выдыхая от каждого движения. На изнанке век яркими фейерверками разлетались искры, а пересохшие от частого дыхания губы водили по чистой коже, собирая не успевшие испариться капли воды с едва заметным привкусом солоноватого пота. Ута прикусывал его шею на грани боли и острого удовольствия, от которого подгибались пальцы на ногах, а колени хотелось то ли сильнее стиснуть на худых боках, то ли раздвинуть шире, чтобы дать больше пространства.       С каждым тугим толчком внутри, растягивающим мышцы, Уи вздрагивал всем телом и крепче сжимал пальцы, будучи точно уверенным, что не оставит там никаких следов. Головка каждый раз проходилась по особо чувствительному месту, отчего Уи буквально выворачивало от восхитительных ощущений, но голос охрип окончательно, и наружу вырывались только задушенные срывающиеся полустоны, тут же перебивающиеся всхлипами.       Руки Уты снова переместились, стискивая тазовые кости и со всей силы притягивая к себе. В какой-то момент Уи показалось, что его тело попросту не выдержит всего напора эмоций и ощущений, и он растворится в этой мастерской, но каждое прикосновение Уты, будь то быстрые поцелуи в висок или до синяков сжимающиеся пальцы на выступающих костях говорили о том, что Уи всё ещё держит свою форму.       Одна ладонь быстро сомкнулась на зажатом между двумя телами члене и начала двигать в такт толчкам, и Уи окончательно потерялся в ощущениях: его бросало то в жар, то в холод, а от почти невыносимого удовольствия хотелось кричать. Его зубы снова сомкнулись на плече, и он сжал их, сдерживая звук в себе. Он чувствовал, как вот-вот взорвётся от наслаждения, и последние секунды казались ему мучительно долгими.       А потом это произошло снова: стиснув зубы до боли в челюсти, Уи излился в руку и почувствовал, как Ута крепче вцепился в него и содрогнулся, кончая следом. Горячая сперма разлилась внутри, посылая по позвоночнику жаркую дрожь, и Уи удовлетворённо выдохнул, на автомате целуя плечо Уты. Несмотря на сильный укус, его кожа оставалась безупречно гладкой, а вот собственная немного саднила в районе шеи, где Ута продолжал легко касаться губами и языком. Уи глубоко дышал, прижимаясь к сильному телу, и когда немного успокоился, откинул голову на прохладную стену и удовлетворённо улыбнулся Уте. Тот аккуратно снял его с себя, поддерживая за ягодицы, и Уи выпрямил ноги, ощущая лёгкую приятную боль в перенапряжённых мышцах и натянутых сухожилиях. В ушах шумела кровь, и неровное дыхание сипло вырывалось из горла.       Ута наклонился, облизывая языком сухие губы Уи, и выдохнул:       — Разворачивайся.       Приоткрыв глаза, Уи глянул на него и вскинул брови.       — Давай без этого, ладно? — попросил он, пытаясь сжать приоткрытый анус, из которого сочилась сперма. Вязкие капли одна за другой стекали вниз, и это ощущение было настолько пошлым, что Уи сгорел бы от стыда, если бы не горел на протяжении всего часа.       Ута медленно выдохнул и положил ладони ему на плечи, поглаживая остывающую кожу, а потом резко развернул Уи спиной. Запутавшись в своих ногах, тот едва не упал от неожиданности, но его прижали грудью к стене, давая время, чтобы найти равновесие и встать удобнее. Немного раздвинув ноги, он хотел едко высказаться, но остановился, выдыхая и прогибаясь от того, что Ута провёл пальцами по позвоночнику от шеи до копчика. Подушечки скользнули под анусом, собирая вытекшие капли, а потом вошли внутрь, проводя по стенкам и вытягивая оставшееся. Горячая сперма снова коснулась чувствительных краёв, только изнутри, и Уи сладко выдохнул, уже не в силах возбудиться от такого.       — Всё, свободен, — ухмыльнулся Ута и шлёпнул по оттопыренной ягодице. Уи тут же развернулся, треснув его кулаком в живот, поспешил отдёрнуть шторку и вылезти из ванны. — Полотенца в полке, — проговорил он чуть громче, перебивая шум воды, и Уи, осмотревшись, открыл дверцу над зеркалом, наугад доставая тёмно-серое полотенце.       Наскоро вытерев им голову, взлохмачивая влажные волосы, он промакнул горячую кожу и обмотал полотенце вокруг бёдер. Зеркало было мутным от конденсата, и Уи в глубине души порадовался этому: неизвестно, что посмотрело бы на него из отражения.       Открыв дверь, он выскользнул на кухню и глубоко вдохнул сухую прохладу. В горле немного першило, и Уи тихо прокашлялся, поднеся ко рту кулак. На голую спину падали капли с мокрых волос, заставляя невольно вздрагивать и ёжиться. Но снять полотенце и вновь просушить пряди Уи не мог: снова остаться полностью голым в этом месте казалось недопустимым.       Сделав ещё один шаг по кафельному полу, Уи медленно пересёк кухню и через узкий коридор вышел в основной зал. Яркий свет прожектора исчез, не горели холодные лампы в витринах, и только единственная оставшаяся теплым свечением обливала стол. Уи невольно приблизился к нему, входя в золотистый ореол, и глянул на стоящий рядом планшет. Прикрепленная к нему белая бумага в полутени приобрела оттенок топленого молока, а на ней резкими жирными штрихами было начертано что-то. Уи подошёл, утыкаясь коленями в табурет Уты, и слегка наклонился, всматриваясь в агрессивные линии. Вблизи было видно, как отсвечивают мельчайшие частички почерневших бумажных волокон и микроскопическая угольная пыль. Опустив взгляд, Уи заметил на плитке ту же самую чёрную пыль, достаточно много, чтобы понять, с какой силой вели углём по листу бумаги.       Уи скосил глаза на стол и заметил там сточенный кусок угля, поблёскивающий в свете лампы, и смятую салфетку с темно-серыми разводами. Рядом с ними лежали большие наушники, из которых едва слышно раздавался ритмичный бит и шуршащая в басах мелодия.       Выпрямившись, Уи окинул взглядом набросок, пытаясь понять, что рисовал Ута, но образ на листе никак не охватывался целиком. В первые секунды он напоминал огромную разверзшуюся пасть, но затем сквозь первое впечатление проступало узнавание определенных фрагментов, из которых это было слеплено: безглазые кричащие лица, насекомые, водовороты – Уи видел все сразу, но это тут же исчезало, заменяясь другим образом. И все за тонким слоем угольной пыли, которая, словно чёрный шум, заволакивала рисунок.       Это не был набросок маски, где все детали были понятны, хотя и странно скомбинированы. Только чистейшая экспрессия.       Уи с силой заставил себя отвернуться и отошёл к креслу, рассматривая знакомый зал мастерской. Все манекены снова были расставлены по местам в том же порядке, в каком и были всегда. Но только на одной стойке, стоявшей чуть впереди, манекен отсутствовал – маска Уи просто лежала на круглой подставке. Слабый остаточный свет лампы, касавшийся её, едва заметно мерцал в прозрачных линиях «третьего глаза», а прутья «клетки», пересекавшие его, теперь казались темными.       Невольно потянувшись, Уи все-таки взял маску в руки и задумчиво осмотрел снова, поглаживая пальцем материал. Чёрная кожа согревалась от прикосновений и чуть слышно скрипела. Отойдя от пустой стойки, Уи подошёл к креслу и сел на пол, опираясь на него спиной и продолжая рассматривать маску.       Он решительно не понимал, что все это значит и что ему следует делать дальше. В руках у него был ключ к одной из дверей, но Уи не был уверен, что хочет заходить в неё. Оказавшись в подвешенном состоянии, успев выйти из прогнившего коридора Управления, но не успев даже выбрать следующую дверь, Уи чувствовал себя неустойчиво как никогда и сейчас, на трезвую во всех смыслах голову, в полной мере осознавал это. Окончательно запутаться в своих желаниях и целях, не знать, куда шагнуть в следующую минуту, – это было смешно и страшно одновременно. Смешно – потому что Уи никак не ожидал, что вообще может когда-нибудь так запутаться, страшно – потому что шагать в неизвестность, что он так не любил, рано или поздно придётся.       Тишина, окружавшая Уи, стала ещё звонче – Ута выключил воду в душе. Сердце внутри Уи на мгновение замерло, и он напряжённо прислушался, но уловил только тихий вздох Фуруты, донесшийся из комнаты. Полнейшее умиротворение, которое дарила эта мастерская, никак не вязалось с нынешним состоянием Уи, и он хотел бы поддаться ему, как обычно, но гложущее изнутри беспокойство мешало это сделать.       Голова гудела, словно внутри был спутанный ком из электропроводов, каждый из которых искрил от напряжения. Уи опасался прикасаться к нему, но рано или поздно его надо было распутывать. Выдохнув, Уи ещё раз осмотрелся, словно искал подсказку, с чего начать, но, не найдя её, уставился в противоположную стену.       Боковым зрением он заметил в тени движение: Ута вышел из коридора в основной зал, вытирая волосы полотенцем. Уи перевёл задумчивый взгляд на него, проследил, как он бесшумно подошёл к столу и выключил плеер – тишина стала ещё кристальнее, – а после, перешагнув через подлокотник, забрался в кресло, садясь позади Уи. По шее прошли мурашки от того, что личное пространство снова нарушили, но спустя пару секунд всколыхнувшееся волнение улеглось: Ута был ближе к нему, гораздо ближе, а это по сравнению с тем сущий пустяк.       Несколько минут они молчали. Уи кожей чувствовал расслабленность Уты и скользящий по его спине взгляд черно-красных глаз. Уи пытался сосредоточиться на своём, но постоянно отвлекался, то теребя уголок полотенца, то невидяще разглядывая мастерскую.       Сзади послышался скрип кресла: Ута поменял положение, стал как будто немного дальше, а потом снова приблизился, и Уи спиной почувствовал тепло. Перед ртом появилась сигарета, зажатая в татуированных пальцах, и Уи, нахмурившись, наклонился и обхватил фильтр губами. Рядом с другим концом щёлкнула зажигалка, подпаливая его. Уи глубоко затянулся и поднял руку, беря сигарету в свои пальцы. Отняв её ото рта, он выдохнул полупрозрачное облако и прикрыл глаза. Никотин успокаивал и заставлял мыслить абсолютно рационально, отбросив чувства. Несомненно, то, что произошло с Уи за последний час, было непозволительно, но, с другой стороны, он никак не препятствовал этому, а на что-то напросился по своему желанию. Однако не будь толчка, эти желания так и остались бы в глубинах подсознания. И толчок этому всему дал Ута. Сейчас Уи не испытывал ни к нему, ни к Фуруте каких-то отрицательных чувств: для гулей они обошлись с ним вполне бережно.       Затянувшись ещё раз и выдохнув, Уи расслабленно откинулся на кресло и спросил:       — Зачем ты это сделал?       За последний месяц он всё больше уверился в мысли, что иногда лучше спросить и получить ответ, чем пытаться додумать и понять самостоятельно.       Ута ответил не сразу – на него было не похоже. Некоторое время раздавалось только шуршание волос в полотенце, а потом он коротко произнёс:       — По разным причинам.       Уи хмыкнул и поднёс сигарету к губам. Никто ведь не обещал ему, что ответ будет конкретным, но и он уже привык к этому, чтобы сейчас разозлиться.       — И каким? — уточнил он и затянулся. Времени было много, и он готов был запастись терпением для этой своеобразной игры.       Ута ещё немного помолчал, будто думал, какую причину назвать первой. То, что причины всё-таки были, немного радовало Уи. Сзади коротко усмехнулись.       — Нимура хотел узнать тебя поближе, а он в определённой мере тоже мой клиент, — проговорил Ута. — Он, конечно, не уточнял, насколько глубоко хочет тебя узнать… — протянул он, касаясь пальцем плеча Уи и рисуя на нём непонятный узор, — но в его случае вариант обычно только один.       Уи ухмыльнулся, поводя плечом, то ли подставляясь под прикосновение, то ли безмолвно прося не трогать его. Скорее всего, всё сразу.       Несомненно, в последнее время Фурута делал всё, чтобы встречи с ним были запоминающимися, но каких-то очевидных шагов навстречу к Уи не делал. И это было странным, даже тревожным.       — У Фуруты есть на тебя планы, — немного тише начал Ута, и Уи напрягся, понимая, что эта причина более веская, чем предыдущая. — А обычно те, на кого у него какие-то планы, хорошо не заканчивают. Поэтому именно тебе следует узнать его поближе.       — И ты знаешь, что это за планы? — в тон ему спросил Уи, расслабляя мышцы, но внимательно вслушиваясь, чтобы не пропустить ничего.       — Без понятия, — произнёс Ута и положил обе ладони на плечи, в задумчивости легко перебирая пальцами по коже. — Никто в Клоунах не высказывает своих истинных намерений, и остальные присоединяются лишь по собственному желанию.       Отодвинувшись на несколько секунд, Ута вернулся обратно, ставя на пол перед Уи пепельницу. Снова втянув горький дым, Уи стряхнул пепел с кончика сигареты.       — В таком случае ты мог бы просто больше рассказать мне о Фуруте, а не подкладывать меня под него, — едко проговорил он, хотя то, что произошло после появления Фуруты, волновало его гораздо меньше, чем он мог предположить. Подумаешь, переспали и переспали. Особого стыда Уи не испытывал, однако кожа едва заметно зудела, будто бы от тонкого слоя грязи.       — Я художник, Коори, — протянул Ута, проводя ладонями по его груди вниз и наклоняясь ближе, почти к самому уху, — а художники не рассказывают, а показывают, — вкрадчиво закончил он. С длинных волос на спину капнула холодная вода, и Уи невольно вздрогнул, а Ута тут же отстранился, снова садясь прямо. — К тому же лучше один раз увидеть всё своими глазами, чем поверить словам какого-то фрика, — усмехнулся он.       — Ты же сам говорил, что я вижу только ложь, — вскинул брови Уи.       — В этом случае всё достаточно однозначно, — негромко проговорил Ута и замолчал.       Уи понимающе кивнул и поднёс сигарету ко рту, осмысливая сказанное и припоминая малейшие детали. Увидел и услышал он достаточно: клоунская маска Фуруты, почтительное обращение «Король» от Уты, какуган в правом глазу – в сочетании с тем, как именно Фурута стал директором, это приводило к вполне понятным выводам.       Но одно в этом вечере Уи считал лишним, не вписывающимся в предыдущие причины.       — Зачем тогда было приглашать меня в Клоуны? — спросил он, поворачивая голову в сторону и скашивая глаза на Уту.       — Просто, — безмятежно отозвался тот. — Мне нравится направление твоего развития и нравишься ты, так почему бы и нет? — Кресло позади скрипнуло. Ута расслабленно сел, вытянув ноги, и его голени коснулись рук Уи. — К тому же в игре, которую затеял с тобой Фурута, лучше видеть всё изнутри.       Затянувшись последний раз, Уи затушил окурок о пепельницу и бессознательно положил голову на колено Уты, закрытое тканью чёрных мягких штанов.       — Похоже на то, что ты намеренно вставляешь ему палки в колёса, — проговорил он и, проведя мокрыми волосами по ткани наверх, положил подбородок на твёрдое бедро.       — Не похоже. — Ута наклонился и, изогнувшись, положил голову на подлокотник, прямо напротив лица Уи. — Так и есть, — улыбнулся он. — Нимура должен хоть раз осознать, что не всё будет по его плану и что невозможно вечно прятаться за недосказанностью, — тише произнёс он и накрыл ладонью затылок Уи. — И если ты будешь хотя бы примерно знать, что он из себя представляет, то сможешь развернуться лицом к человеку, которому не стоит показывать спину.       Уи отвёл взгляд, чувствуя, как горячие пальцы зарываются в волосы.       — Фурута сказал, что это к тебе лучше не поворачиваться спиной, — сказал он и снова пронзительно посмотрел в красно-чёрные глаза. В ярко-алых прожилках радужки текла кровь сотен убитых голыми руками, теми самыми, которыми Ута касался сейчас Уи. Разница между Безликим и странноватым, но вполне доброжелательным хозяином мастерской была разительной, и, что самое страшное, Ута мгновенно мог переключиться с роли на роль без каких-либо видимых причин и предупреждений. И хотя разумом Уи и понимал, что Фурута чертовски прав, но никак не препятствовал приятным поглаживаниям на своих волосах.       — А Фурута и должен так думать, — серьёзно проговорил Ута, хотя на дне глаз промелькнуло удовлетворение.       — Что это значит? — нахмурился Уи и, сняв подбородок с ноги Уты, сел прямо.       — Я заставил его поверить в то, что как только мне станет скучно, я просто убью его. — Ута откинулся на спинку кресла, кладя руки на подлокотники.       — Зачем? — Отвернувшись, Уи расслабленно положил голову на сидение, но напряг слух, чтобы не пропустить ответа.       Ступни Уты проскользнули под его плечами, и руки Уи, повинуясь их движениям, поднялись в воздух, поддерживаемые под локти. В месте соприкосновения кожа приятно согревалась, и хотя Уи не понимал, что делает Ута, но всё равно молча наблюдал.       — Есть рычаги, которые заставляют людей двигаться интереснее, — произнёс Ута. — У Фуруты это страх скорой смерти. — Немного разведя ноги в стороны, Ута перенёс опорную точку на середину предплечий и начал попеременно плавно опускать и поднимать голени. Руки Уи шевелились вслед за ними, как у марионетки, которую привязывают ниточками к пальцам. — Дети из Сада и так умирают рано, а если ещё думать, что тебя в любой момент могут убить, невольно начинаешь действовать так, чтобы твоя недолгая жизнь оставила след. — Продолжал говорить Ута, а потом, разведя ноги ещё шире, дёрнул их вверх, сбрасывая предплечья, и руки свободно шлёпнулись вниз, будто нити разом обрезали. — И Фурута делает всё для этого, — мягко закончил он, скрещивая голени на груди Уи и прижимая его к креслу.       — То есть на самом деле ты не убьёшь его? — ухмыльнулся Уи, оглядываясь на Уту. Тот растянул губы в улыбке, которая в приглушённом свете показалась зловещей, и коротко ответил, пожав плечами:       — Как знать.       Уи сел прямо, обдумывая сказанное. По словам Уты получалось, что всё, что происходит между ними с Фурутой уже довольно долго, – это не более чем нажатие на нужные рычаги. Своеобразная игра без победителей, где Фурута получает необходимую ему поддержку для осуществления своих планов, а Ута… Тут был вопрос посложнее. Необходимое прикрытие и чистка «неудобных» документов в Управлении, какие-то собственные планы на Фуруту – Уи не знал. А спрашивать о таком означало копаться совсем уж в личном.       — У меня тоже есть такой рычаг? — спросил он ради интереса. Уи был уверен, что ничего не может дать Уте такого, чего не может дать никто.       — Ну-у-у, если считать разгром всех стереотипов, после которых ты уже не сможешь действовать как прежде – по уставу или наставлениям несравненного Бога Смерти, – то это, несомненно, рычаг, — лениво ответил Ута, будто ждал этого вопроса.       — Ясно, — отозвался Уи и обнял руками колени, задумавшись.       Получалось, что-то было и у него. И Уи понятия не имел, что могло понадобиться Безликому. Зачем было ждать несколько лет, чтобы сыграть партию в странную игру без правил и ограничений, зачем нажимать на рычаги, зачем вот это всё? В голове в хаотичном вихре вертелись предположения и схемы, и, глядя на шахматный пол перед собой, Уи невольно представил, что чувствуют гроссмейстеры, играя с сильным противником. Разница была в том, что Уи никогда не был гроссмейстером и никогда не любил играть, но сейчас оказался втянут в игру, где фигурами были живые существа – люди и гули. И втянут не по воле случая и даже не по воле Уты. Он сам пришёл сюда и приходил в течение месяца по своему желанию.       Уи хотел правды, и он её получил, и гораздо больше, чем хотелось бы. Но что было бы, если бы этой правды у него не было? Если Ута говорит, что у Фуруты на него планы, то смог бы он распознать их и отбиться, пока его не сломали бы?       Щелчок зажигалки вырвал его из раздумий, а через пару мгновений раздался отрывистый кашель и глухие удары. Ноги, скрещенные на груди Уи, выпрямились, и он обернулся, глядя, как Ута с сигаретой в руке заходится кашлем с сухим смехом и бьёт себя кулаком в грудь.       — Какая всё-таки дрянь, — просипел он, смахивая с ресниц выступившие слёзы.       — Не курил никогда, что ли? — хмыкнул Уи, отворачиваясь и потирая ладонью глаза, слипающиеся от лёгкой усталости. —       Курил, но давно и недолго, — отозвался Ута и ещё раз прокашлялся, прочищая горло от едкого дыма.       — Будешь знать, как хвататься за всё, что попадётся под руку, — со злорадной улыбкой проговорил Уи, свободно откидываясь на кресло.       Ута снова обнял его ногами и наклонился, поднося сигарету к его рту. Уи вскинул брови, снова подумав о шестилетних детях, которые оставляют недоеденное родителям. Кончик сигареты медленно тлел, и от него тонкой серебристой струйкой вился дым. Курить почти не хотелось, но Уи приблизился к руке и провёл приоткрытыми губами по пальцам, не торопясь сомкнуть их на фильтре. Прежде чем Уи что-то сообразил, шеи легко коснулся жаркий выдох, после которого последовал глубокий вдох. По телу снова пробежала приятная дрожь, и, прикрыв глаза, Уи коснулся языком подушечки пальца и только потом обхватил губами сигарету и затянулся. Ута снова выдохнул и крепче сжал ноги вокруг его рёбер.       Выпустив дым, Уи слегка охрипшим голосом спросил:       — Чувствительные пальцы?       — Да, — едва слышно отозвался Ута, склоняясь ниже и дотрагиваясь губами до влажной макушки.       — А что ещё чувствительное? — прошептал Уи, с каждым слогом касаясь губами внутренней стороны фаланг.       Ута коротко усмехнулся и шепнул:       — Слух.       — Понятно, — протянул Уи и, подняв руку, вытащил из пальцев Уты сигарету.       Вслепую отложив её в пепельницу, он медленно выдохнул, стараясь взять под контроль разлившуюся по телу истому, и осторожно прихватил зубами кончик подушечки, начиная постепенно смыкать челюсти. Когда они с тихим стуком сошлись вместе, волос снова коснулось горячее дыхание, а пальцы провели по губам. Не понимая до конца, что он делает, Уи приоткрыл рот и кончиком языка дотронулся до гладкой чистой кожи, кажущейся немного сладковатой на контрасте с горечью от сигарет. Глухо охнув, Ута скользнул по языку в рот и огладил рельефный край зубов. Губы сами собой обхватили палец и провели от основания к кончику и обратно, пока язык мягко тёрся о татуированные фаланги.       — А что чувствительное у тебя? — тихо спросил Ута, и Уи едва расслышал вопрос из-за постепенно усиливающегося шума в ушах. Приоткрыв рот, чтобы выпустить тонкий бледный палец, он мотнул головой:       — Не знаю. Ничего, наверное.       — Да что ты, — проговорил Ута и скользнул губами вниз, к затылку. — Сейчас будем искать, — прошептал он, и два пальца снова проникли в рот.       Едва Уи снова обхватил их губами, по задней поверхности шеи провёл горячий язык, а потом острые зубы до лёгкой боли прихватили кожу. Не сдержавшись, Уи застонал, плотно сжимая губы вокруг фаланг. Вызванное болью удовольствие прокатилось по телу, поднимая волоски дыбом и делая абсолютно неспособным рационально мыслить. Язык Уты тут же зализал место укуса, а пальцы другой руки коснулись шеи и еле ощутимо провели вниз, к ключицам. На тонкой коже как никогда сильно ощущалось даже малейшее прикосновение, которое отдавалось в теле всё нарастающим возбуждением. Сидеть на полу, согнув колени, теперь казалось неудобным, и Уи медленно, как можно незаметнее развёл их в стороны и сложил руки на полотенце, чувствуя, как под махровой тканью пульсирует член.       Разомкнув ноги, Ута поставил их по бокам от Уи, немного сжимая коленями его плечи. Пальцы от ключиц поднялись к горлу, провели чуть плотнее, будто прощупывали пульс, частые удары которого были слышны внутри головы. Не выпуская татуированных фаланг изо рта, Уи сглотнул, наклоняясь чуть вперёд и подставляясь под всё более глубокие поцелуи. Ута постепенно перемещался на плечи, а его рука невесомо скользила по груди, вызывая невольную дрожь по всему телу. Сильнее вжав руки в полотенце, Уи всё чаще приоткрывал рот, тяжело выдыхая, когда лёгкие касания становились почти невыносимо приятными. Мышцы живота сами собой напряглись, когда пальцы Уты спустились ниже, а в паху сладко заныло от предвкушения. Но, лишь проведя по кромке махрового полотенца, Ута снова поднял руку и легонько сжал сосок.       Уи протяжно застонал и выгнулся, крепче стискивая губами пальцы. Рука машинально провела по члену под полотенцем, чтобы хоть немного снять пылающее в теле возбуждение. Поцеловав остывшее после душа плечо, Ута немного выкрутил сосок, вырывая из распахнувшегося от наслаждения рта ещё один негромкий протяжный стон.       — Может, сядешь ко мне? — шёпотом предложил Ута, водя приоткрытыми губами по шее.       Уи в беспамятстве мазанул языком по фалангам и слабо кивнул. Сведя колени, он медленно встал на ватные ноги, не отрывая взгляда от пола. Лицо горело, и он никак не решался ни оглядеться вокруг, ни повернуться к Уте. Собственное тело, сдавшееся так легко, подрагивало под пристальным жгучим взглядом, который змеёй полз по спине. На бока легли горячие руки и, успокаивающе поглаживая, ненавязчиво притянули назад. Уи сел как можно медленнее, касаясь ягодицами, едва прикрытыми коротким полотенцем, хлопковых штанов. Под ними жарко пульсировал член Уты, и Уи замер, коченея от выступившей на теле испарины.       — Расслабься, — протянул Ута, шипя согласные и поглаживая напряжённую спину.       Его руки скользнули по лопаткам, ладони зашли на грудь и коснулись сосков, а после легли на рёбра и потянули на себя, безмолвно прося лечь. Покрытая тонким слоем пота спина дотронулась до горячей груди, в которой мерно билось сердце, и Уи на мгновение задержал дыхание, ещё сильнее напрягаясь всем телом. Руки, покрытые чернильными узорами, обвились вокруг и прижали плотнее, а губы, безостановочно целуя плечо, шептали:       — Тише, тише…       И Уи понял, почему сел на пол: здесь, в кресле, где он так привык сидеть, он был на виду у всей мастерской. Пустые взгляды масок скользили по его полуголому телу и ощущались настолько сильно, будто были осязаемы и дотрагивались напрямую до оголённых нервов. Уи был целиком беззащитен перед ними, виден весь, как на ладони, и ужасающий стыд разлился по телу, словно кислота. Напряжение зудело под кожей и лишь немного снималось поглаживаниями сильных ладоней, которые водили по всему торсу, ощупывая рельеф мышц.       Пальцы одной руки поднялись выше, провели по шее и подбородку, вынуждая бессознательно запрокинуть голову и положить её на твёрдое плечо, а потом накрыли глаза. Сознание Уи на миг погрузилось в звенящую черноту, но постепенно всё больше звуков и ощущений наполнили её. Глубокие вдохи и выдохи на шее, перемежающиеся прикосновениями сухих губ, жар тела под ним и еле уловимые перекаты мускулов от каждого движения – в темноте Уи чувствовал всё слишком остро и ярко. Рука Уты медленно двигалась по груди и животу, и Уи всё крепче сжимал ткань чёрных штанов, впиваясь пальцами в крепкие бёдра.       Горячая ладонь снова провела по краю полотенца и легла на пах, несильно стискивая стоящий под тканью член. Уи, не сдержавшись, подался навстречу руке и коротко застонал, но тут же всхлипнул, испуганно прерывая этот звук. И в напряжённой тишине услышал низкий, почти утробный стон, отдавшийся вибрацией во всём теле, и почувствовал лёгкий толчок бёдер, на которых сидел. Тело разом обмякло от новой волны возбуждения, прокатившейся по позвоночнику, и Уи глубоко выдохнул и снова повёл бёдрами, подставляясь под ласкавшую его руку.       Ладонь Уты, накрывавшая глаза, спустилась ниже, но Уи так и не решился разлепить веки, полностью сосредоточившись на прикосновениях. Длинные пальцы обвели его рот, и он послушно приоткрыл губы, впуская их внутрь. Посасывая горячие фаланги, он почувствовал, как край махрового полотенца отодвинули в сторону, оголяя кожу. Паха коснулся более прохладный воздух мастерской, и Уи рефлекторно сдвинул ноги, чтобы закрыться. Пронизывающие взгляды масок, невидимые, но всё ещё ощущающиеся на теле, не позволяли лишний раз вздохнуть или издать тихий звук, даже когда подушечки легко провели по стоящему члену, очертили крайнюю плоть и уздечку и, едва дотрагиваясь, огладили ствол. Уи чувствовал, как его буквально сжирают глазами, в то время как движения были почти невесомыми, местами даже осторожными. Уи отчаянно хотел расслабиться, но едва он поддавался этому желанию, тело тут же снова бессознательно напрягалось.       Пальцы выскользнули изо рта, и Уи сразу сжал губы, удерживая внутри протяжный стон от невыносимо приятных прикосновений. Рука Уты от паха скользнула на бедро и отвела его в сторону, преодолевая сопротивление задеревеневших от напряжения суставов. Уи нахмурился, кусая губы, чтобы шумные вздохи не вырвались наружу. От полной открытости в груди бешеным ритмом заходилось сердце, а к горлу подступил липкий ком. Огладив внутреннюю сторону бедра, Ута зарылся носом в волосы на затылке и прикоснулся влажными от слюны пальцами к сжатому анусу. Уи неловко дёрнулся, но Ута тут же прижал его рукой к себе, не давая уйти.       — Расслабься и получай удовольствие, — тихо проговорил он, поглаживая вытянутую шею, и под его ладонью, словно запертая птица, бился пульс.       Один палец проник внутрь, раздвигая подрагивающие мышцы, и Уи сипло вдохнул через открытый рот, чувствуя, как кожа запылала ещё сильнее. Пальцы у Уты действительно были потрясающие, длинные и гибкие, а движения, аккуратные, но в то же время уверенные, заставляли отчаянно сглатывать стоны и практически до крови кусать губы. Уи то отстранялся, чтобы уйти от слишком приятных прикосновений, то снова подавался вперёд, позволяя войти ещё глубже.       Когда в жаркое нутро проникли два пальца, Уи тихо заскулил, поджимая пальцы на ногах, и крепче вцепился в хлопковые штаны. Внутри было так тесно, что малейшее движение отдавалось во всех нервных окончаниях, вызывая крупную дрожь. Уи то и дело приоткрывал рот, но запирал любой звук, пряча его в частых поверхностных вдохах и едва слышных всхлипах.       — Не сдерживайся, пожалуйста, для меня, — почти прошептал Ута, прикусывая кожу на плече и входя пальцами ещё глубже. Уи, желая подчиниться, но всё ещё не решаясь нарушить устоявшийся в мастерской покой, тихо простонал что-то и повернул голову набок, утыкаясь губами в ухо, проколотое в нескольких местах. Поддавшись непонятному желанию, он провёл языком по хрящу и мочке, то и дело натыкаясь на прохладный металл, а потом и вовсе прикусил, когда пальцы внутри согнулись и провели по особенно чувствительному месту. Из горла вырвался приглушённый стон, смешавшийся с гортанным рокотом Уты, и Уи распахнул глаза, внимательно разглядывая нахмуренный бледный лоб, закрытые глаза и покрасневшие губы.       Ута тоже был открыт как никогда, ещё более читаем, чем когда сжимал плечо Уи, успокаивая не только его, но отчасти и себя. И если раньше они всегда стояли на разных полях, отделённых границей: гость и хозяин, человек и гуль, следователь и Безликий — то теперь границы между ними не существовало.       — Ута, — прошептал Уи. Тот тут же опустил руку, державшую горло, и только затем медленно повернулся. Уи слабо усмехнулся, отцепляя одну руку от ткани штанов, и, подняв её, сжал пальцы на подбородке, притягивая Уту к себе и целуя. Тот ответил не сразу, будто был удивлён, но постепенно вместе с тем, как к Уи приходила уверенность, он всё больше вливался. Пальцы продолжали входить внутрь, вырывая тихие стоны, тут же тонущие в поцелуе, и Уи в конце концов отстранился и прошептал: — Уже можно.       Легко улыбнувшись, Ута аккуратно достал пальцы и провёл ладонью по члену, заставляя сдавленно вздохнуть.       — Тогда тебе придётся приподняться, — проговорил он.       Уи кивнул и медленно сел прямо. Ута быстро привстал, чтобы спустить штаны вниз, и пришлось вцепиться пальцами в острые колени, чтобы не свалиться вперёд. Непроизвольно прогнувшись в спине, Уи глянул через плечо, но тут же отвернулся, почувствовав, как на его живот легли расписанные татуировками предплечья и потянули назад.       — Обопрись на руки, — тихо сказал Ута, и Уи перенёс вес тела на ладони, немного приподнимая бёдра. Скулы снова зарделись от смущения, но он только крепче стиснул зубы и прикрыл глаза. Между ягодиц скользнуло что-то горячее, а потом на бок легла рука и надавила, насаживая на член.       Уи сдавленно охнул, когда края сфинктера снова разошлись от вторжения. От наполненности потянуло в позвоночнике, но Уи сам продолжил постепенно опускаться всё ниже, даже когда давление ладони исчезло. Опираясь на твёрдые колени, он немного привстал и снова сел, стараясь максимально расслабить мышцы и уменьшить сопротивление. Ута придерживал его за бока и ненавязчиво поглаживал, пока Уи не сел до конца, чувствуя внутри пульсирующий жар.       Разжав пальцы, Уи удовлетворённо выдохнул и провёл руками по прикрытым штанами бёдрам, приподнимаясь и выгибаясь в позвоночнике. Член почти целиком выскользнул из ануса, и растянутых краёв коснулся палец. Уи дёрнулся, но усилием воли заставил себя застыть на месте, прислушиваясь к ощущениям и собственным желаниям. Внутри всё горело от возбуждения, пульс стучал в ушах, а кончики пальцев приятно зудели от трения. Немного прогнувшись, Уи двинулся назад, насаживаясь обратно, и тут же протяжно застонал. Кожа едва охлаждалась от испарины, а от разливающихся волн сладкой истомы из горла то и дело вырывались звуки, которые Уи меньше всего ожидал от себя услышать.       Ута сел, прижимаясь к нему грудью, и положил руки на плечи, чуть надавливая и одновременно подаваясь бёдрами вверх. Уи сомкнул губы, чувствуя, как голос вибрирует в груди, и вытянулся, запрокидывая голову. Потянув его назад, Ута снова опёрся спиной на спинку кресла, и Уи наконец позволил себе целиком расслабиться, буквально растекаясь на твёрдом поджаром теле. Ута перенёс руки вниз и, сжав пальцами тазовые кости, толкнулся ещё раз.       — Ута… — выдохнул Уи, наслаждаясь дрожью, прошедшей по всему телу.       Имя сорвалось случайно, но он облизнул сухие губы и повторил его, только теперь беззвучно. Границы, существовавшие между ними, истлевали окончательно, становились чем-то неважным, проходящим. Ута зарывался носом во влажные волосы на затылке, втягивал его запах и прихватывал зубами кожу на загривке, отчего Уи снова и снова прошивали слабые электрические разряды. С каждым толчком хотелось стонать в полный голос, наплевав на то, что звук обязательно эхом разнесётся по мастерской, и Уи только слабо выстанывал имя и, кажется, что-то просил – он уже не мог сказать точно. Его рука сама накрыла рот, сдерживая рвущиеся звуки, но Ута всё равно их слышал, реагировал короткими низкими полустонами и делал всё в точности так, как хотел Уи: балансируя на грани аккуратности, но уже наклоняясь в сторону несдержанности.       — Вижу, вы наконец-то познакомились как полагается, — сквозь шум ушах прорвался язвительный голос, и Уи мгновенно распахнул глаза и повернулся к источнику звука.       В дверях спальной комнаты, опершись плечом о косяк, стоял Фурута и не сводил с них пристального взгляда. Почти чёрные глаза казались ещё темнее и сияли странным хищным блеском, а приветливая улыбка – одна из лучших и самых используемых улыбок директора – в полутьме казалась слишком резкой и ядовитой. Уи судорожно сжался изнутри, а тело, только что горевшее от возбуждения, разом похолодело. Взгляд Фуруты и его улыбка не нравились, они отравляли сознание липким страхом, от которого трудно было дышать.       Ута продолжал придерживать Уи за бёдра и, как ни в чём не бывало, ритмично входить внутрь, не обращая внимания на напряжение, повисшее в воздухе, однако прикосновения к шее прекратились.       — Присоединишься? — негромко спросил он. Уи, кусая губы, молил про себя, чтобы он остановился. Он разрывался между удовольствием и жгучим стыдом, и это состояние обвивалось вокруг шеи тугой петлёй. Выдержать то, что кто-то наблюдал за ним в таком виде, он был не в состоянии, а потому, вцепившись ногтями в ноги Уты, пытался слезть с него, но тот держал крепко.       Фурута улыбнулся шире, щуря глаза, и скрылся в комнате. Стало немного легче: Уи с трудом вздохнул глубже, будто пару минут не дышал вовсе, и вздох отдался тупой болью в груди. Ута снова поцеловал его в шею и, проведя шершавым языком по коже, прошептал:       — Не страшно.       Уи хотелось бы иронично рассмеяться ему в лицо, но вышло бы нервно. Такой взгляд Фуруты, намертво сковывающий все мысли, он уже видел тогда, в лифте, когда от одежды пахло мастерской. Это было именно то, чего стоило бы бояться: такой взгляд не предвещал ничего хорошего.       Член внутри снова провёл по чувствительному месту, и Уи, не сдержавшись, застонал сквозь сжатые губы и запрокинул голову. Напрягшиеся мышцы плотно облегали головку, и любое её движение чувствовалось ещё ярче, чем прежде. С каждым толчком страх перед Фурутой постепенно испарялся, будто сознание заволакивало каким-то наркотиком, и даже когда тот снова показался из спальни, Уи лишь прерывисто вздохнул, наблюдая за ним из-под полуприкрытых век.       Фурута неспешно подошёл к креслу, держа в руках бутылочку смазки, и остановился, только когда оказался прямо перед ними. Уи смотрел куда-то на его грудь, не решаясь ни поднять взгляд на чёрные сверкающие глаза, ни опустить его на неприкрытый пах. Немного наклонившись, Фурута провёл ладонью по его бедру и коснулся пальцами нежной кожи члена, едва заметно царапая её ногтями. Уи судорожно вздохнул и покраснел ещё больше, когда отзывчивая плоть подалась навстречу сомнительной ласке – прикосновения ногтей были неприятны, и Фурута наверняка это знал.       Опустившись на колено перед креслом, Фурута вперил взгляд в то место, где член Уты в спокойном темпе входил в тело. Уи зажмурил глаза, чтобы не видеть, как Фурута буквально сверкает интересом, и почувствовал, как мошонку поднимают вверх, рассматривая действо во всей красе. Движения не прекращались, и Уи прикусывал губы, чтобы не всхлипнуть от абсолютной беспомощности.       Внезапно растянутых краёв коснулись прохладные пальцы, заставляя мышцы судорожно сжаться, а после Уи зашипел от резкой боли, когда внутрь вместе с членом толкнулась одна фаланга. Крайне неприятное ощущение, что его разрывает изнутри, прошило тело насквозь, и он судорожно сглотнул стон, чувствуя, как на глазах выступили слезы.       — Ну же, Уи-сан, вы же особый класс, как-никак, потерпите, — нараспев протянул Фурута, проникая пальцем всё глубже и вынуждая давиться болезненными стонами. Уи хватал ртом воздух, в отчаянии жался спиной к Уте, чтобы быть как можно дальше от Фуруты, и бессмысленно считал секунды, чтобы хоть как-то отвлечься от боли.       — Нимура, нет, — раздался голос под ухом, и Уи невольно распахнул глаза с поволокой из слёз. Голос Уты больше напоминал шёпот с рычанием где-то глубоко внизу, хотя движения ни капли не изменились.       Палец замер, а после выскользнул из ануса и нежно огладил вспухшие края, больше не пытаясь проникнуть внутрь.       — Я пошутил, зачем так сразу смотреть, — примирительно проговорил Фурута и поднялся.       Щёлкнув крышечкой смазки, он выдавил немного на пальцы и поставил бутылочку на пол, затем повернулся и наклонился к Уи, оказываясь прямо перед его лицом.       — Наверное, это приятно, когда кто-то тебя так защищает, — прошептал Фурута в приоткрытые губы и коснулся влажными скользкими пальцами головки, мягкими круговыми движениями смазывая её. Уи прикусил губу, чтобы не издать ни звука, и немного запрокинул голову назад, чтобы хоть как-то отстраниться от Фуруты. Тот усмехнулся и быстро сократил расстояние, провёл языком по искусанным губам, сильнее сжимая подушечками головку и проводя ладонью по стволу. — Не постонете и для меня, Уи-сан? — вкрадчиво спросил он. Его взгляд метнулся в сторону, где за спиной Уи было лицо Уты, и тонкие губы растянулись в ухмылку, после чего Фурута отстранился и забрался на кресло, нависая над Уи. Сжав ладонью его член, он медленно опустился, прижимаясь к нему ягодицами, и Уи почувствовал сначала подрагивающее кольцо мышц, а потом постепенно обволакивающее его горячее нутро.       Глубоко войдя внутрь, Ута приостановил движения, поглаживая пальцами бока и живот Уи, чьё внимание сейчас было целиком сосредоточено на Фуруте. Приоткрыв рот, тот выдыхал с едва слышными отзвуками стонов и мелкими толчками скользил всё ниже. Гибкое тело изогнулось в позвоночнике, а тонкие руки с полупрозрачной бледной кожей упирались в спинку кресла поверх их голов. Натянутые до предела напряжённые мышцы подрагивали, и Фурута то и дело прикусывал красноватые губы, тихо поскуливая. Это было так отвратительно развратно и при этом настолько завораживающе, что Уи даже почти не замечал, как его член сдавливает всё больше. Сморгнув, он опустил голову ниже и вперился глазами в пах Фуруты: его стоящий член немного подрагивал, а на красноватой головке выступила капля прозрачной смазки. Она блестела в свете лампы, притягивая взгляд, и Уи невольно поднял руку и коснулся пальцем уретры, растирая смазку по нежной коже. Фурута протяжно застонал и сел на Уи до конца, широко раздвинув ноги. Жаркое нутро вокруг члена редко сокращалось, посылая импульсы возбуждения, а внутри пульсировал член Уты, и Уи, прикрыв глаза от затопившего его наслаждения, сжал ладонь на члене Фуруты.       Томно вздохнув, тот положил свою ладонь поверх руки Уи и мягко отстранил её, кладя себе на бедро.       — Не сейчас, — прошептал он. Уи несильно сжал пальцы на его коже, прощупывая под ней тугие мышцы, и открыл глаза. Фурута улыбнулся ему и, оторвав руки от спинки кресла, сел прямо, вскинув голову и прикрыв глаза. Он ещё немного поёрзал на бёдрах Уи, привыкая к ощущениям и то и дело издавая пошлый полувздох, когда член касался чего-то внутри, а после поднялся выше, наполовину выпуская член из себя, и резко сел.       Рука Уи мгновенно метнулась вверх ко рту, чтобы зажать его и не выпустить ни звука, но громкий протяжный стон разнёсся по мастерской, будто его подхватили все маски. Уи испугался этого резкого звука и снова сжался, чувствуя на своей шее горячий выдох Уты. Стон повторялся снова и снова, каждый раз, когда Фурута всем весом опускался на его член, и, раскрыв глаза, Уи понял, что стонет не он. Приоткрытый рот Фуруты и блаженная улыбка, ходящая ходуном грудь, блестящая от пота, выдавали его и тоже делали открытым как никогда прежде. Уи с каким-то восхищением смотрел на гибкую фигуру своего бывшего директора, не скрытую в футляре плаща, и всеми силами пытался понять, что же такого восхитительного он находит во всей этой отвратительной ситуации.       Внезапно тело содрогнулось от такого резкого удовольствия, что Уи, не сдержавшись вскрикнул и до хруста выгнулся в позвоночнике. Наслаждение оглушило, и на несколько секунд вокруг Уи воцарилась звенящая тишина, прерываемая лишь его частыми вздохами. Тело горело как в лихорадке, кожа почти зудела от пота, но это всё было мелочами по сравнению с тем, как Уи было хорошо.       А потом в тишине прозвучал короткий смешок. Уи тут же повернул голову на звук, сквозь пелену пытаясь разглядеть, кто смеялся, и увидел нависающего над ним Фуруту. Короткий смех повторился, на этот раз сзади – Ута точно так же посмеивался, водя носом по шее и несильно прихватывая её зубами.       — Малышу Коори понравилось посерединке, — ласково протянул Фурута, касаясь тыльной стороной ладони его щеки и легко поглаживая. Уи возмущённо засопел и заёрзал, чтобы избавиться от своего положения «посерединке», но Фурута положил ладони ему на рёбра и несильно сдавил. — Не дёргайтесь, — предупредил он с приторной улыбкой, а после глянул на Уту и кивнул.       Из горла вырвался ещё один громкий вскрик, когда Фурута и Ута абсолютно синхронно задвигались в едином ритме. Ута глубоко толкался внутрь, раз за разом проводя по чувствительному месту, а Фурута одновременно насаживался на него, стискивая жарким подрагивающим нутром член. Уи метался между ними, готовый рассыпаться от наслаждения, которое сжигало его заживо, и протяжно стонал, вцепившись одной ладонью в обивку кресла, а другой – в бедро Фуруты.       — Хватит, — как в бреду, шептал он, поворачивая голову то на одну сторону, то на другую. — Прекратите, — в отчаянии стонал он, сдерживая рукой Фуруту. Об него тёрлись два разгорячённых тела, начисто снося всё, что ещё оставалось внутри Уи, тихо посмеивались и мягко увещевали в два голоса. — Пожалуйста… — всхлипнул Уи, когда ритм вдруг поменялся: сначала входил Ута, упираясь головкой так глубоко, что это отдавалось во всём теле, а после резко садился Фурута.       Уи совсем потерялся, сбился и не мог ни о чём думать, кроме как о двух возбуждённых гулях с двух сторон, которые не хотели его сожрать, а просто хотели его. А он, бывший следователь особого класса, некогда наследник семьи аристократов, хотел, чтобы эти стоны, это срывающее крышу удовольствие не кончалось никогда, но одновременно чтобы это прекратилось, чтобы осталось хоть что-то невинное внутри, то, за что он не возненавидит себя после всего.       Сжав зубы, Уи собрал остатки силы воли, положил вторую ладонь на бедро Фуруты и со всей силы притянул его вниз, рявкнув:       — Хватит!       Фурута жалобно всхлипнул и согнулся пополам, вцепляясь одной рукой в плечо Уи, а второй – в плечо Уты и задрожал. На живот капнуло что-то тёплое, член вдруг сжало сильнее, и Уи, скрипнув зубами, кончил глубоко внутри. Одновременно с этим он услышал шумный выдох Уты и почувствовал, как сперма снова заполняет его жидким пламенем. Сердце колотилось внутри, а горло саднило от частого дыхания и постоянных стонов. Собственный крик всё ещё эхом разносился в ушах, противно звеня в тишине. Плечо начинало побаливать от сильной хватки Фуруты, а пальцы – неметь от напряжения.       Медленно выдохнув, Уи оторвал одну руку от бедра Фуруты, с удивлением рассматривая на нём красноватые отметины. Он не думал, что вцепился так сильно, поэтому, безмолвно извиняясь, огладил тонкие бока и коснулся пальцами подбородка Фуруты, поднимая его голову.       Сквозь тяжёлые от пота чёрные пряди проступили поблескивающие глаза и вечная улыбка, а после Фурута сам приблизился к ним вплотную, шепча туда, где соприкасались их с Утой головы:       — И только попробуйте не звать меня на ваши вечеринки. — Хватка на плече стала сильнее, и Уи поморщился от боли, но всего на мгновение. Фурута отпустил их и выпрямился, сияя довольством. — А теперь можно и в душ, — весело проговорил он и, медленно соскользнув с члена Уи, встал на пол и бодрым шагом отправился в сторону кухни. Уи с отстранённым интересом наблюдал, как по внутренней стороне поджарого бедра стекает белёсая капля спермы, пока она нечаянно не стёрлась другим бедром.       Фурута скрылся, и Уи выдохнул, позволяя себе расслабиться и прочувствовать остатки оргазменной неги.       — И что это сейчас было, — негромко проговорил он, даже не спрашивая. Ута усмехнулся ему в шею и снял руки с его бёдер, кладя их поперёк живота. Уи ещё некоторое время полежал так, пытаясь осознать, что только что произошло и какие от этого будут последствия, а потом плюнул, придя к тому, что никакой здравой логике это не поддаётся, и сел. Положив ладони на ноги Уты, он приподнялся, аккуратно соскальзывая с члена, и тут же как можно крепче сжал растянутый сфинктер. Встав на пол, он ещё несколько секунд не двигался, чтобы убедиться, что из него ничего не течёт, и только после этого повернулся к Уте и взял скомканное полотенце, снова обматывая его вокруг бёдер.       Ута легко улыбался, разглядывая его с ног до головы, и Уи впервые подумал, что выглядит сейчас, мягко говоря, неаккуратно. Проведя пальцами по волосам, он стёр налипшие на лицо пряди и завёл их за уши. Ута всё ещё смотрел на него, подпирая кулаком голову, и Уи не то что был неприятен этот взгляд, просто было немного неуютно – на него редко смотрели с таким интересом.       — Что? — не выдержав, коротко буркнул он. Ута только мотнул головой и улыбнулся чуть шире. Уи отвернулся, закатив глаза: видимо, добиться чего-то от вредного гуля, решившего сыграть в молчанку, было невозможно.       Он нагнулся за маской и, подняв её, провёл пальцами по чёрному материалу, снова поддавшись какой-то гипнотической силе. С трудом отвлёкшись от неё, он подошёл к пустующей стойке и положил маску обратно. Она хорошо смотрелась здесь, в мастерской, и Уи ещё не принял окончательного решения, возьмёт он её себе или оставит.       Липкий пот постепенно испарялся с кожи, оставляя зудящую плёнку, и Уи бессознательно потянулся к спине и поскрёб ногтями лопатку, чтобы хоть как-то убрать это неприятное ощущение. В мастерской было душно и пахло всем сразу: благовониями, красками, потом и чем-то странным, что Уи не мог определить. Он повернул голову, вдыхая запах своей кожи, и почувствовал едва уловимый запах Уты. Он казался инородным, но приятным, и Уи подумал, что душ можно отложить.       — Ты не против, если я проветрю? — спросил он, махнув ладонью на дверь.       — Окно там. — Ута указал рукой куда-то над витринами, и Уи, пройдя между манекенами, действительно заметил там небольшое окно, закрытое жалюзи. Повернув ручку, от открыл его полностью и тут же вдохнул свежий ночной воздух. Оно выходило в тёмный переулок, и в отсвете фонаря проступал рельеф шершавой стены соседнего дома.       В голове немного прояснилось, и Уи отошёл назад, задумчиво осматривая мастерскую. Он давно не осматривал её отсюда и никогда – в таком освещении. Манекены казались полностью чёрными со слабыми бликами на позолоченных стойках, а проступающий сквозь них силуэт хозяина мастерской притягивал взгляд. Уи чувствовал, что за каждым его движением, жестом и выражением лица внимательно следят, подмечая малейшие детали. А Уи точно так же рассматривал Уту, хотя уже даже не пытался понять, о чём тот думал.       Звук льющейся в душе воды затих, и Уи невольно повернул голову в сторону кухни. Близость того, что Фурута снова окажется здесь, уже не пугала и даже не раздражала – Уи испытывал абсолютное безмятежное ничто. Он вышел из зала с масками, чтобы видеть вход в коридор, и остановился. Дверь в ванную негромко хлопнула, послышались шлёпающие шаги, а затем показался Фурута, точно так же замотанный в серое полотенце.       Уи двинулся к нему, но осёкся и обернулся на Уту:       — Или ты хотел сейчас?.. — спросил он, неопределённо указывая в сторону коридора.       — Нет-нет, — усмехнулся Ута, поворачиваясь в кресле и кладя спину и ноги на подлокотники.       Уи кивнул и продолжил идти в ванную, но Фурута загородил ему дорогу в узкий коридор и ухмыльнулся.       — А куда это вы? — спросил он, прожигая его взглядом, но Уи спокойно положил ладонь ему на грудь и мягко отстранил.       — Отлить, — коротко сказал он, немного удивляясь, что Фурута освободил ему дорогу. — Не знаю как гули, но люди иногда отливают, Фурута.       — Гули тоже, — хмыкнул Фурута, отодвигаясь к стене и пропуская Уи.       — Буду знать, — в тон ему ответил Уи и уверенно двинулся в ванную, чувствуя где-то на пояснице жгучий взгляд.       Прикрыв за собой дверь, он всё-таки стёр конденсат с зеркала и взглянул на отражение. Выглядел он не так плохо, по сравнению с некоторыми днями в этом месяце так вообще прекрасно, только вид был уставший, но не измождённый, как прежде. Глаза странно блестели, на обычно бледных щеках играл лёгкий румянец, и искусанные губы ярко выделялись на лице.       Опершись на раковину, Уи опустил голову и внимательно прислушался к своему состоянию. Чувствовал он себя нормально, даже хорошо: хотя руки и ноги были ватными, а в голове немного гудело, в теле всё ещё были отголоски приятной истомы. Он снова глянул в зеркало. Какие бы слова ни звучали в голове неприятным голосом совести, Уи Коори, смотрящий на него из отражения, не особенно стыдился всего, что произошло. Этот Уи Коори считал, что всё прошлое осталось в прошлом, и беспокоиться о нём в настоящем – глупо. Уи Коори отчасти сам хотел всего этого.       Сходив в туалет и освободив себя от спермы, Уи бесшумно вышел на кухню и последовал в главный зал. Уже из коридора он расслышал тихий неспешный диалог и старался войти незаметно, чтобы не прервать его, но Фурута, сидевший на рабочем табурете Уты, тут же обернулся на него, стоило Уи показаться. Не замечая пристального взгляда, Уи прошёл вперёд и, взяв стул для посетителей, сел у манекена на равном расстоянии от Уты и Фуруты.       — Кстати, — мгновенно встрепенулся Фурута и подался вперёд, упираясь руками в табурет между ног. Уи невольно усмехнулся, потому что эта поза за месяц стала настолько привычной, что не заметить её было трудно. — Раз уж мы здесь все собрались, расскажите мне одну вещь, Ута-сан: Уи-сан приходил к вам месяц, но вы так и не переспали. Почему?       Уи вскинул брови и тоже глянул на Уту. Хотя вопрос был достаточно некорректным, но Уи тоже было интересно узнать ответ. Тем более что какие-то рамки между ними были стёрты буквально полчаса назад.       — Ну, Коори не говорил, что хочет этого, — спокойно пожал плечами Ута. Уи едва слышно хмыкнул от удивления. Что сейчас, что недавно в душе – Ута хотел, чтобы Уи сам ему сказал, но смысла этого Уи не понимал.       Фурута фыркнул и откинулся назад, упираясь спиной в стол.       — Насколько я помню, я тоже не говорил, — ядовито проговорил он. — Тем не менее это не помешало вам уже на второй неделе после знакомства взять меня, едва достигшего совершеннолетия юнца, — саркастично закончил Фурута, вперившись довольно злым взглядом в Уту и будто пытаясь прожечь в нём дыру.       Ута лишь усмехнулся, обнажив зубы, и сладко потянулся.       — У тебя просто был настолько блядский вид, — протянул он, — что было без слов понятно.       Фурута усмехнулся, оскалившись, и сложил руки на груди.       — Как грубо, — бросил он, притворно-обиженно отворачиваясь от Уты.       — Всего лишь правда, Нимура, — ровно проговорил Ута и положил руки на живот. — К тому же – ты внедрился в Клоуны, а я внедрился в тебя. Разве это не справедливо?       Уи тихо усмехнулся, и оба гуля тут же повернулись к нему. Он быстро поднёс кулак ко рту, пытаясь притвориться, что кашляет, но, судя по растянувшимся в улыбку губам Фуруты, вышло это недостаточно правдоподобно.       — Я что, правда так выгляжу? — вежливо уточнил Фурута, и Уи посмотрел на него, пробегая оценивающим взглядом по его фигуре. В одном полотенце на бёдрах, с влажными волосами и слегка расставленными ногами Фурута выглядел довольно вызывающе, но не так, как сказал Ута, хотя обычно тот очень точно подбирал характеристики.       — Ну… — задумчиво протянул Уи, — не могу сказать, я же не видел тебя восемнадцатилетним, — и ушёл от ответа.       «Семь лет назад!» — поражённо произнёс он у себя в голове, переводя взгляд на Уту, следом на Фуруту и обратно.       — А я был очень мил, между прочим, — самодовольно произнёс Фурута, выпрямляя руки и снова упирая их в табуретку. — Отличник, примерный студент, стипендиат, не звезда университета, но поклонниц всё равно было достаточно. — Он остановился, припоминая, а потом вдруг усмехнулся и махнул рукой: — Всё это ложь, конечно, только для надзирателей, на самом деле всё это откровенная скукота.       — Ладно, может, я преувеличил слегка, — примирительно проговорил Ута. — В рубашке с коротким рукавом, заправленной в отглаженные брюки со стрелками, ты выглядел не так уж плохо, однако… — он склонил голову набок и пронзительно посмотрел на Фуруту, и даже у Уи, сидевшего поодаль, пошли мурашки по коже, будто этот взгляд копался в его внутренностях, — это не отменяет того, что у тебя на лбу крупно было написано «Умоляю, обратите на меня внимание».       Фурута выдержал этот взгляд, хотя его губы едва заметно дрогнули и снова растянулись в улыбку.       — Между прочим, ваша надпись читалась не хуже, — протянул он, и Уи уловил в заметно понизившемся голосе нотки раздражения. — «Жизнь то ещё дерьмо, и я достаточно его поел, поэтому просто отвалите от меня все», — четко проговорил Фурута и, повернувшись к Уи, замолчал.       До сознания вдруг дошла причина раздражения Фуруты: Ута одной лишь фразой сказал о нем достаточно, и это был отчаянный ответный ход.       — Может, так и было, — усмехнулся Ута, и напряжение, воцарившееся в мастерской, мгновенно осело на пол невидимой пылью. — Молодость, глупость.       — Вам было тогда даже больше, чем мне сейчас, тут молодостью не оправдаешься, — наставительно проговорил Фурута. Уи поразился второй раз и хлопнул ресницами, резко переводя взгляд на Уту.       — То есть сейчас тебе… — начал он слегка осипшим голосом.       — Ага, именно, — кивнул Фурута, подтверждая догадки Уи.       Немного за тридцать. Примерно как Ариме Кишо. Уи, ведясь на внешность, которая больше соответствовала прожжённой молодежи, совсем упустил из виду тот факт, что Ута встречался с Аримой и даже умудрился уйти живым.       — Но это ладно, — прервал его мысли Фурута, и Уи тряхнул головой, отгоняя мысли о том, что ему стоило уважительнее относиться к Уте, ведь ему с детства вдалбливали возрастные формальности. — А вы, Уи-сан, чем занимались в то время?       Уи приоткрыл рот от неожиданного вопроса, но быстро взял себя в руки и кашлянул.       — Кажется, я только выпустился из Академии, — начал он, припоминая свой двадцать первый год, — окончательно рассорился с родственниками, — усмехнулся, — и, преисполненный надежд и тщеславия, вошёл в ряды Управления, намереваясь служить во благо. — Он усмехнулся и добавил: — Хотя со временем это ушло.       — Ты ведь больше не общаешься с родственниками? — спросил Ута, и Уи покачал головой.       — Наш некогда преисполненный надежд Уи-сан теперь настолько отчаялся, что сдаёт пустой лист вместо завещания, — громким шёпотом поведал Фурута, будто рассказывал страшный секрет. — Прямо как Арима Кишо, только тому было нечего, а Уи – некому.       — Почему-то мне кажется, что ты тоже сдаёшь пустой лист, Фурута, — задумчиво проговорил Уи, стараясь не обращать внимания на всколыхнувшиеся внутри воспоминания, — только по обеим причинам сразу. — Он посмотрел прямо в глаза Фуруте. Тонкие губы на мгновение поджались, но он смолчал и только шире улыбнулся.       — Ладно, — резко вклинился Ута и быстро встал. — Хватит разговоров, всем спать.       — Ну-у-у, — заныл Фурута, — я думал, у нас вечеринка на всю ночь.       — Ничего подобного. — Ута подошёл к нему и наклонился, оказываясь в нескольких миллиметрах от его лица. — Я уставший старик и хочу спать, — прошептал он, касаясь кончиками пальцев гладкой скулы, и у Уи невольно перехватило дыхание от такого простого жеста и близости этих двух существ. В свете лампы их профили соприкоснулись друг с другом в мягком ненавязчивом поцелуе без страсти или желания, всего лишь как печать некоего странного союза.       — Ладно, — эхом отозвался Фурута, когда Ута отстранился от него.       — Вот и хорошо, — улыбнулся тот и заправил свисающую прядь за ухо. — Подождите немного, я сейчас всё сделаю.       Он пошёл в комнату и под сопровождающими взглядами вынес пальто Уи и пиджак Фуруты, аккуратно повесил их на крючок у входа и вернулся. Внутри Уи кольнула совесть, и он встал, чтобы тоже принять участие в уборке. Но, подойдя к дверному проёму, он мог лишь наблюдать, как Ута в почти полной темноте находит их оставленные в складках покрывала вещи и аккуратно складывает в две стопки, потом поправляет само покрывало и задувает благовония, погружая комнату в абсолютную тьму.       Сзади бесшумно приблизился Фурута и тоже начал наблюдать, но Ута уже выпрямился и оглянулся на них, радушно улыбаясь.       — Ложитесь, я сейчас приду, — проговорил он и вышел, направляясь на кухню.       Уи не решился сразу пересечь порог комнаты, поэтому Фурута опередил его, смело ступив на мягкий пол. Осмотрев комнату, он направился вперёд и лёг через пару метров, попутно стянув с себя мешающееся полотенце. Взгляд невольно скользнул по худым ягодицам, но Уи прикрыл глаза, дожидаясь, когда шорох стихнет. После этого он зашёл внутрь и двинулся к боковой стене, ложась у неё и накрываясь чем-то наподобие пледа. В комнате было тепло, но не душно, поэтому, оставив грудь голой, Уи завёл руки за голову и бездумно уставился в потолок.       Ута пришёл скоро, почти бесшумно – если бы Уи не прислушивался, он бы не услышал едва шелестящих шагов и шороха ткани, когда он лёг по другую сторону от Фуруты.       — Спокойной ночи, — протянул Фурута и зевнул.       Абсолютное умиротворение никак не могло оказаться финалом этого вечера, но Уи, хоть и понимал, что это наверняка иллюзия, по собственной воле поддался ей.       — С Днём рождения, Фурута, — ответил он, и Фурута хмыкнул в знак благодарности.       Чуть дальше негромко усмехнулся Ута, а ещё через мгновение Уи окончательно провалился в сон.

***

      Вибрация мобильного телефона, сквозь сон напоминающая жужжание надоедливого насекомого, вырвала из вязкой махровой черноты. Уи моргнул, просыпаясь, и прислушался. В звенящей тишине раздавалась тихая мелодия, невпопад прерываемая вибрацией. Уи хотел уже потянуться и выключить будильник, но кто-то другой поднялся. Внутри все похолодело, и Уи напрягся, а потом выдохнул, вспомнив.       Он в комнате не один, и слева от него лежал Фурута. Вчерашний вечер не был сном, а был реальностью, которую Уи испил до дна.       Мелодия и вибрация прекратились, и на покрывало, мученически вздыхая, снова опустилось тяжёлое тело.       — Не спать, директор, — проскрипел голос у дальней стены, и Уи узнал в полушутливых интонациях Уту.       Фурута ответил невнятным мычанием, выражающим, судя по всему, недовольство, и снова сел. Уи плотнее зарылся в плед и прикрыл глаза, зевая, и тут же почувствовал, как его спину прожигают завистливым взглядом. Тоже зевнув, Фурута отвернулся и, вполголоса причитая, поднялся на ноги, проходя до стопки своей одежды, а потом вышел, шлепая в сторону кухни.       Комната снова погрузилась в тишину, прерываемую лишь отдаленным лязганьем посуды за стеной и шумом воды в раковине. Уи натянул плед на уши, чтобы приглушить звуки, и попытался снова заснуть, однако сознание уже активно работало, не позволяя снова окунуться в дремоту.       Покрывало вновь зашуршало, и Ута тоже поднялся, потягиваясь и щёлкая суставами, разминая затёкшие после сна мышцы. Уи дождался, когда он выйдет вслед за Фурутой, и открыл глаза, глядя в стену перед собой.       В комнате было темно, но даже в темноте был заметен узор, которым были расписаны стены. От покрывала тянуло сладостью благовоний, и Уи глубоко вдохнул, надеясь, что опиумный запах немного усыпит сознание, но оно лишь любовно подкинуло ему пару вечерних воспоминаний. В паху скрутило от возбуждения, и Уи едва не зашипел от злости на свой организм, подтягивая колени к себе.       С кухни послышались тихие голоса. Уи стянул покрывало и прислушался, пытаясь различить слова, но разговаривали почти шепотом, короткими фразами, и спустя некоторое время Уи оставил бесплодные попытки что-либо расслышать.       Окончательно решив, что заснуть сейчас ему не удастся, он сел и тихо зевнул, осматриваясь. Небольшая комната больше походила на гнездо, чьё дно было устлано покрывалами и подушками, так что спать можно было абсолютно везде. Голые стены были раскрашены причудливым, тускло поблескивающим орнаментом.       Посидев ещё немного, бездумно уставившись в дверной проем, Уи мотнул головой и медленно поднялся на ватные ноги. Поискав глазами свою одежду, он заметил две небольшие стопки и направился к ним. Подцепив сложенное сверху белье, он быстро натянул его на себя, прикрывая наготу, и уже потянулся, чтобы найти рубашку, но вспомнил: рубашку он вчера оставил в ванной. Мысленно выругавшись, он перевёл задумчивый взгляд на одежду Фуруты. Воротник его рубашки серел в темноте, и Уи аккуратно достал её.       «Ничего ведь не случится, если ненадолго одолжу твою, Фурута?» — подумал он и надел её, машинально начиная застегивать пуговицы. Однако края рубашки еле сходились на его груди, и он тут же расстегнул грозившую оторваться от первого вздоха пуговицу.       Решив, что дойти до ванной в таком виде будет сносно, Уи вышел из комнаты и бесшумно двинулся в кухню по сероватому в рассветных лучах коридору. Звуки и голоса стихли, и Уи уже занёс руку, чтобы стуком предупредить о том, что он тут, но случайно заглянул раньше и тут же зажал рукой рот, чтобы сдержать сиплый вздох.       Тело сработало автоматически, сделав шаг назад в сумрак коридора. Уи прижался к холодной стене и старался дышать как можно тише, чтобы не выдать себя, а на сетчатке словно выжглось только что увиденное, заставляя кожу мгновенно покрыться горячей испариной.       Фурута стоял перед плитой, немного расставив ноги, а на крепких ягодицах, которые не скрывало спущенное до середины бедра бельё, лежали татуированные ладони. Уи прикрыл глаза, и на чёрной с красными отсветами изнанке век проступили остальные детали картины: Ута сидел на корточках спиной к плите, и его лицо было прямо напротив паха Фуруты. Уи невольно представил знакомое горячее дыхание у своего белья, и член тут же напрягся от возбуждения. Прикусив ладонь, Уи накрыл его рукой, всеми силами умоляя себя успокоиться.       «Ты хочешь посмотреть туда снова», — беспощадно проговорил голос внутри, и Уи едва не заскулил, мотнув головой и отгоняя его.       «Мне нельзя», — как можно громче произнёс про себя Уи и уже повернулся, чтобы сделать шаг в сторону комнаты, но из кухни донёсся судорожный вздох, а затем тихий стон. Уи замер, прислушиваясь так сильно, что различил скрип пальцев по столешнице и влажный хлюпающий звук.       — Хорошо… — шёпотом протянули на кухне, и сердце зашлось в рваном ритме, гулом отдающимся в ушах. Стараясь двигаться как можно медленнее, чтобы не издать случайного шороха, Уи снова вжался спиной в стену и прикрыл глаза, прерывисто вдыхая через рот.       Шорох пальцев в волосах, тихий глухой удар и шумный вздох носом – малейшие звуки грохотом отдавались в голове, усиленные болезненно-яркой фантазией. Уи различал всхлипывающие вдохи Фуруты и его придушенные стоны, слышал, как короткие ногти скребут по пластиковой поверхности, вцепляясь в неё всё сильнее, и даже, казалось, улавливал едва слышное трение татуированных ладоней о кожу, неспешно поглаживающих напряжённое до предела тело. Всё это Уи бессознательно переносил на себя, и колени подгибались от неимоверно приятной слабости, а пах скручивало от невыносимого жара. Снова положив руки на бельё, Уи прикусил губу, чтобы не застонать вместе с Фурутой и не выдать своего присутствия.       — А можешь… — раздался сдавленный шёпот, и Уи нахмурился, ловя каждое следующее слово, — глубже… — И сразу за этим Фурута резко вскрикнул и часто сипло задышал. Ноги подкосились, и Уи сполз по стене, резко выдохнув. Бесстыдная просьба так сильно ударила по воображению, что на мгновение разум отключился, и рука сама забралась под резинку трусов и сжала стоящий член, а нога переступила ближе к краю стены.       Прикусив губу и ругая себя последними словами, Уи развернулся лицом к стене, осторожно выглянул в кухню и тут же сморгнул чёрную поволоку, которая затмила глаза вместе с волной удушающего жара. Подтянутое тело Фуруты выгибалось от наслаждения, и он опирался рукой на столешницу, согнувшись над плитой, а другой рукой придерживал голову Уты, крепко сжимая в кулаке его волосы. Губы были сжаты в тонкую бледную линию, и с каждым толчком сквозь них прорывались протяжные стоны. Уи казалось, что он даже видел, как трепещут длинные ресницы на плотно смеженных веках. Мышцы спины перекатывались под тонкой кожей, и широко расставленные бёдра, которые Фурута то и дело пытался развести шире, почти разрывая стянутое вниз бельё, подрагивали от напряжения. Вязкий хлюпающий звук бил по ушам, заставляя Уи снова и снова биться в почти лихорадочной дрожи и заживо сгорать от возбуждения.       Одна татуированная ладонь, лежащая на поджимающейся с каждым движением ягодице, соскользнула вниз по бедру и исчезла, но через некоторое время появилась снова между раздвинутых ног Фуруты, и Уи заметил поблескивающую на пальцах слюну. Глаза расширились от предвкушения и начали жадно следить: оттянув другой ладонью ягодицу, Ута мягко провёл влажными пальцами по впадинке и остановился, поглаживая подушечками вход. Уи сглотнул, чувствуя, как от каждого прикосновения пах прошивает электрический заряд, от которого член в руке подрагивал, требуя внимания. Достав ладонь из трусов, он сжал её на бедре почти до боли, чтобы немного снять желание. Не отрывая взгляда, он увидел, как пальцы немного вошли внутрь, и Фурута тут же со стоном выгнулся, вбиваясь членом так сильно, что раздался глухой удар затылка Уты об плиту.       — Слишком… — хрипло протянул он, но всё равно подался бёдрами назад, насаживаясь на пальцы.       «Слишком», — эхом повторилось в голове Уи, и горло сдавило от сдерживаемых внутри стонов. Обострённое постоянными тренировками зрение улавливало малейшее движение сухожилий на татуированной кисти, когда пальцы проникали всё глубже, оглаживая мягкие внутренние стенки. Ещё свежее в памяти ощущение мгновенно всплыло на поверхность, и Уи бессознательно выгнул спину, как Фурута, будто действительно чувствовал длинные сильные пальцы внутри себя.       — Не останавливайся, — быстро, с придыханием прошептал Фурута, перебирая пальцами чёрные волосы, и подался пахом вперёд, выпрямляясь и поглаживая свободной рукой плечо Уты.       Пальцы вошли до костяшек, и Фурута разомкнул губы, издавая протяжный удовлетворённый стон. Расставив ноги ещё немного шире, он взял обеими руками голову Уты и плавно толкнулся, резко выдыхая. Пальцы наполовину выскользнули из ануса и снова проникли внутрь, вырывая у Фуруты вскрик, а Уи заставляя притереться пахом к стене.       Вторая татуированная ладонь поднялась выше, поглаживая гибкую поясницу, и короткие чёрные ногти провели по бледной коже, оставляя на ней красные следы. Фурута застонал, выгибаясь в попытке уйти от этих прикосновений, но движения двух пальцев где-то глубоко внутри отвлекали, заставляя снова и снова проникать в горячий рот и тут же подаваться назад, насаживаясь на пальцы.       Ноги Уи подрагивали от напряжения, которое он никак не мог сбросить: ни лишним движением, ни звуком. Тело горело, и рубашка Фуруты уже промокла от пота и липла к телу, заставляя изнемогать от жара. В ушах шумело, и Уи не мог точно сказать, насколько громко он дышит, изо всех сил пытаясь сдерживаться, но Ута и Фурута были так увлечены друг другом, что совсем не замечали его.       Пальцы Уты проникли особенно глубоко, и Фурута, вскрикнув, с различимым шорохом сгрёб длинные волосы в кулак и резко притянул к себе. Ута глухо закашлялся и в отместку до крови разодрал бледную кожу поясницы ногтями, оставляя на ней багровые полосы. Но Фурута лишь сладко вздохнул, замерев, и лишь через пару мгновений разжал пальцы, позволяя Уте отстраниться и с характерным звуком выпустить член изо рта.       «Всё закончилось», — выдохнул про себя Уи и развернулся спиной к стене, прячась в тени коридора. Прикрыв глаза, он сделал попытку успокоить сердцебиение, медленно и максимально бесшумно вдыхая и выдыхая спёртый воздух.       Из кухни послышался шорох одежды и тихий щелчок суставов – Ута выпрямился, становясь перед Фурутой в полный рост. Уи невольно сдвинулся ещё дальше в тень и напряжённо прислушался к его тяжёлому дыханию, чтобы уловить подходящий момент и незаметно уйти в комнату.       — Ты помешал мне готовить кофе, — хрипло протянул Фурута, но Уи уловил в голосе неприкрытое довольство.       — Ну прости, — отозвался Ута, и до слуха донёсся шорох тесного белья Фуруты и шлепок резинки о кожу. — Всё равно ты готовишь его хуже, чем Ре…       — Заткнись.       От этого слова-приказа, сказанного тихим ледяным тоном, внутри Уи всё похолодело и сжалось.       — И не смей произносить при мне это имя, — почти шёпотом закончил Фурута, и турка с кофе лязгнула о столешницу громче, чем надо.       Воцарилась звенящая, крайне неуютная тишина, и Уи, понимая, что это не лучший момент, чтобы уйти и попасться на малейшем звуке, всё же как можно осторожнее сделал шаг в сторону комнаты, медленно отрывая ступни от пола, чтобы не издавать ни единого шелеста.       — Уи-сан, будете кофе? — окликнули его из кухни. Ноги примёрзли к полу, а сердце, только-только немного успокоившееся, снова зашлось в бешеном ритме. — Я угощаю, — ещё слаще протянул Фурута, и Уи сглотнул, понимая, что попался, но ещё не зная, как сильно.       Отступать было некуда, и он, кое-как заставив связки сомкнуться, выдавил:       — Да, — и, кашлянув, добавил более внятно: — Буду.       — Тогда разворачивайтесь, — жёстче, будто тоже приказывал, произнёс Фурута, и Уи, не в силах ослушаться, повернулся лицом к кухне и сделал пару шагов, выходя из тёмного коридора.       — Доброе утро, — как можно более ровно произнёс он и силой заставил себя поднять глаза, будто ничего тут не произошло.       Ута повернулся к нему, облизывая пальцы, измазавшиеся в крови Фуруты, и добродушно улыбнулся вместо приветствия. Уи скользнул глазами по чуть более ярким губам и ощутил, как по спине прокатился отголосок возбуждения. Ута, кажется, сканировал его точно так же, только его взгляд скользнул ниже, до паха, где, плотно обтянутый тканью белья, стоял член. Чувствуя, как щёки вспыхнули, Уи резко дёрнул край рубашки, скрывая за ней улики своего позора, и заметил, как брови Уты приподнялись вверх, прежде чем он отвернулся к раковине и включил воду.       Взяв себя и свой стыд в руки, Уи прошёл мимо и уже почти поравнялся с Фурутой, как вдруг тот повернулся к нему, довольно улыбаясь, и промурчал, наклонившись почти к самому лицу:       — Ну как, вам понравилось это небольшое представление? — Уи замер и сильнее вцепился рукой в рубашку, но прохладные пальцы уже проникли под неё и легли на бельё, поглаживая вставший член через ткань. — Могли бы и присоединиться, — прошептал Фурута, мимолётно касаясь губами горячей скулы и втягивая носом запах. Ладонь на члене немного сжалась, заставляя прикусить губу, чтобы не издать постыдного звука, а после мягко погладила, натирая набухшую головку и немного щекоча кончиками пальцев поджавшуюся мошонку.       — Нет, спасибо, — как можно твёрже сказал Уи, стараясь игнорировать желания тела, и потянулся за стоявшей на столешнице чашкой свежего кофе. — И за кофе тоже спасибо, — поблагодарил он и отстранился, ставя чашку на небольшой столик у стены и всё-таки доходя до ванной за своей рубашкой.       Прикрыв за собой дверь, Уи стянул влажную рубашку Фуруты и взял свою, висевшую на вешалке. Она была полностью сухой и слегка мятой, и Уи машинально понюхал её, пытаясь понять, чем она теперь пахнет. Но ткань едва заметно отдавала каким-то порошком и ничем больше, и Уи, пожав плечами, надел её на себя и застегнул пуговицы. Полы рубашки как раз доходили до нижнего края белья, что немного успокаивало в сложившейся ситуации.       Умывшись, Уи вытер лицо полотенцем и, взяв рубашку Фуруты, открыл дверь, снова выходя на кухню. Взгляд сам мгновенно метнулся к Фуруте и Уте, которые стояли рядом, и, хотя каждый занимался своим делом, Уи буквально видел, как пространство между ними то и дело рябило от проскальзывающих жгучих эмоций. Ноги машинально довели безучастное тело до стола и согнулись, позволяя сесть, но глаза были прикованы к гулям, но не потому, что они излучали опасность. Здесь было что-то другое.       Бессловесный диалог, происходивший между ними, захватил всё внимание Уи, и он неотрывно следил за малейшим движением. Фурута наливал себе кофе, делая это медленно и крайне сосредоточенно, будто в этом простом действии заключался его смысл жизни. Ута стоял в метре от него и мыл руки, но то и дело бросал взгляд на Фуруту. Сначала на руки с изящными пальцами, которые не были скрыты за плотной тканью перчаток, – Фурута перебирал ими по столешнице, пока другая рука была занята туркой, будто намеренно привлекая внимание. Затем взгляд Уты поднялся к лицу, и Фурута едва заметно повернул голову в его сторону, но продолжил смотреть на льющийся в чашку кофе, игнорируя. Губы Уты дрогнули, будто он готов был вот-вот улыбнуться, но вместо этого снова посмотрел в раковину, теряя интерес.       Уи машинально взял чашку с кофе и отпил, продолжая наблюдать. Фурута, опустошив турку, в два шага приблизился к раковине, не глядя на Уту и даже не замечая, будто его и вовсе там не было, а Ута отошёл ровно настолько, чтобы уступить место, но касаться плечом. Уи почувствовал напряжение в воздухе, вызванное резким сокращением и исчезновением дистанции, и исходило оно от Фуруты, который, впрочем, как ни в чём не бывало мыл турку в раковине. Ута же наклонил голову набок и невзначай прикоснулся губами к голому плечу. Фурута не пошевелился, будто не заметил этого движения, но бледная кожа покрылась едва заметными мурашками. Как и Уи, заметив это, Ута медленно повернулся к Фуруте всем телом и положил руку на талию, потираясь пахом о бедро. От этого простого движения в голову снова ударил жар. Уи сморгнул, делая ещё один глоток кофе. Но Фурута проигнорировал и это, и Ута снова прикоснулся губами к его голому плечу, обнимая чуть крепче.       Возможно, но Уи никак не мог в это поверить, Ута извинялся: ластился всем телом, поглаживая руками гладкую кожу Фуруты, глубоко вдыхал его запах, прикрыв глаза, и тёрся щекой о плечо. Все его действия упорно игнорировались, но не похоже было, что это сильно беспокоило его. На губах всё ещё играла лёгкая полуулыбка, немного снимающая напряжение, витавшее в воздухе.       Фурута выключил воду и встряхнул турку, убирая лишние капли, а потом потянулся к шкафчику над головой Уты, убирая посуду внутрь. Ута отстранился, уступая место, и отошёл к холодильнику. Взяв свою чашку, Фурута поставил её на стол и потянулся рукой к Уи. Тело мгновенно напряглось, но бледные тонкие пальцы всего лишь сгребли рубашку у него в руке и вытянули. Накинув её на плечи, Фурута сел и вдохнул запах с влажноватой ткани, растягивая губы в удовлетворённую ухмылку.       — Как спалось? — спросил он, посмотрев Уи в глаза. Голос был весел, пожалуй, даже слишком весел, но вязкая нефтяная чернота глаз холодила внутренности. Сделав ещё один глоток, Уи пожал плечами.       — Нормально. Лучше, чем обычно, — добавил он. Фурута хмыкнул и лениво развалился на стуле, шире раздвигая колени и дотрагиваясь одним из них до ноги Уи. Тонкие губы сложились в змеиную улыбку, которая не предвещала ничего хорошего, но Уи сделал вид, что не заметил ни её, ни якобы случайного касания.       На оставшийся стул напротив Уи сел Ута и щёлкнул металлическим язычком на жестяной банке с кофе. Улыбка с лица Фуруты тут же исчезла, и он медленно повернулся к Уте, прожигая его ничего не выражающим взглядом. Тот лишь поднес банку к губам и, вопросительно приподняв брови, отпил. На мгновение Фурута брезгливо поморщился, переведя взгляд на броскую надпись на жестянке, но тут же снова посмотрел на Уту, который отнял банку ото рта и лёгкой равнодушной улыбкой отсалютовал ей. Фурута нахмурился и отвернулся, беря чашку обеими руками и делая большой глоток.       Напряжение, исходившее от Фуруты, передавалось и Уи, и, чтобы немного отвлечься, он начал рассматривать кухню, бездумно переводя взгляд с одного предмета на другой. Шкафчики под потолком были светло-серыми, и их стройный ряд прерывался только небольшим окном почти под потолком. Жалюзи были подняты наверх, и сквозь стекло лился холодный утренний свет с лёгким желтоватым оттенком. Задержав взгляд на серой шершавой стене соседнего здания, виднеющегося из окна, Уи впервые за утро задумался, который сейчас час. Поднеся чашку ко рту, он задумчиво отпил и посмотрел правее, ища глазами часы, и в тени на крайнем шкафчике заметил, как тускло сверкнул циферблат. Стрелки показывали половину шестого утра. Вскинув брови, Уи повернулся к Фуруте и немного опустил чашку.       — Ты всегда встаёшь так рано? — спросил он.       Чашка Фуруты стукнулась об стол, и он растянул губы в улыбке, хватаясь за возможность прервать тяжёлое молчание.       — Только когда ночую не дома, — добродушно ответил он и скосил глаза на Уту, которого точно не мог видеть. — Не очень-то хочется, чтобы от меня весь день несло псевдодорогим борделем, — немного тише процедил он явно для того, чтобы уколоть Уту.       Уи едва не засмеялся, но тут же прикрыл рот, чтобы сдержаться и не расплескать кофе на стол.       — Простите, — кашлянув, выдавил он и чинно отпил, будто ничего не произошло.       — Что? — Фурута вздёрнул бровь, явно не понимая настолько бурной реакции.       — Да так, ничего, — пожал плечами Уи, но взгляд сам поднялся к Уте, который опирался спиной на стену и как ни в чём не бывало потягивал кофе, только было заметно, что его маска с едва заметной улыбкой вот-вот готова была разойтись по швам. Быстро поставив чашку на стол, Уи беззвучно засмеялся, сквозь пальцы видя, как Фурута поворачивается то к нему, то к Уте.       — Что?! — громко и возмущённо воскликнул он и даже ткнул ногой в голень сначала Уте, а потом Уи, вызывая новый приступ едва сдерживаемого хохота.       — Вот видишь, — еле выдавил Уи, давясь смехом, — тебе уже второй человек говорит, что запах у твоих благовоний весьма специфический.       Ута вскинул брови, бросив взгляд на Уи, и сделал большой глоток.       — Я просто не думал, что вы узнаете этот запах, — пожал он плечами. — Откуда мне было знать, где и как развлекаются честные служители голубятни.       — То есть? — резко прервал его Фурута. — Не знаю, как Уи-сан, но я никогда не был в подобных местах! — гордо произнёс он и выпрямился на стуле.       — Бедняжка, — хмыкнул Ута, пряча лёгкую улыбку за банкой кофе. — Тебя за ручку отвести? — участливо спросил он, и Фурута фыркнул, отворачиваясь и складывая руки на груди.       — Нет, спасибо, мне и так неплохо, — отчеканил он, а потом уперся руками в табурет и наклонился к Уи, хитро улыбаясь. — Погодите-ка, а вы когда успели побывать там?       Откинувшись на стену, чтобы сохранить дистанцию, Уи натянул серьёзное выражение лица и отпил кофе.       — Когда зачищал гулий бордель, — ровно ответил он. Фурута на мгновение скривился и подался назад.       — Скука, — протянул он тоскливо.       — Пей, а то остынет, — с доброжелательной улыбкой сказал Ута и придвинул чашку Фуруты ближе к нему. Тот искривил губы в саркастично-благодарной улыбке, но чашку взял.       Снова воцарилась тишина, но уже умиротворённая, немного сонная, монотонно жужжащая в голове. Уи потихоньку потягивал свой кофе, разглядывая кухню. Здесь не пахло так, как во всей мастерской, и было свежо и как-то обычно, как в простой человеческой квартире. Пожалуй, такая кухня могла принадлежать самому Уи: однотонная, чистая и аккуратная, без лишних вещей, за которые мог бы зацепиться взгляд.       Кофе стыл в чашке, но Уи не опускал руку и не пил – только прикрывался ей, то и дело чувствуя на себе короткие цепкие взгляды. От них было немного неуютно, хоть неприязни и не было – только любопытство и интерес, которого, по мнению Уи, он не заслуживал. Он всерьёз уже подумывал выпить остатки остывающего кофе залпом и уйти, но Фурута опередил его: поставив чашку на стол, он встал, с резким скрипом отодвинув табурет назад.       — Я всё! — звонко произнёс он, и Уи едва заметно вздрогнул от слишком громкого звука и невольно повернулся к нему.       Фурута сделал два быстрых, почти суетливых шага к раковине, помыл чашку и, прежде чем Уи успел открыть рот, скрылся в коридоре. Снова сомкнув губы, он непонимающе посмотрел на Уту, молча спрашивая о причинах такой спешки, но тот даже бровью не повёл, продолжая потягивать холодный кофе. Решив, что это обыденность, Уи тоже уткнулся в чашку, на дне которой ещё осталось немного коричневой жидкости.       За стеной слышались шорохи из комнаты, а на кухне – только спокойное дыхание и редкие глотки. Молчание усыпляло, и постепенно Уи всё больше расслаблялся. Ноги сами собой вытянулись под столом, и стопы задели мягкую ткань штанов Уты. Неловко дёрнувшись, Уи быстро посмотрел на него, но, не видя каких-либо признаков недовольства или неудобства, всё-таки не убрал ноги, а наоборот, прижал их ещё плотнее. Тепло чужого тела приятно грело ступни, озябшие от соприкосновения с прохладным кафельным полом, а мягкий хлопок так и манил провести по нему. Неосознанно Уи поднял ногу вверх и снова опустил, потираясь лодыжкой о штаны, и от трения тепло превратилось в жар, который заполнил всё тело. Чувствуя, как горят кончики ушей, он кинул ещё один осторожный взгляд на Уту, но тот отстранённо смотрел в окно, казалось, даже не замечая ничего вокруг. С одной стороны это было хорошо – выдержать вежливо-насмешливый взгляд, приправленный вечно доброжелательной улыбкой, у Уи получилось бы плохо. Но такое игнорирование тоже не очень нравилось.       «Когда это тебе стало не нравиться то, что тебя игнорирует гуль?» — хмыкнул он про себя и снова согнул колени, ставя ступни на пол.       Фурута снова вышел из коридора, полностью одетый, как был и вчера, и лишь пару незначительных вещей делали его вид чуть менее аккуратным, чем обычно: немного растрёпанные волосы, лежащие не так, как обычно, мятый воротник рубашки и в спешке повязанный красный платок, а также чуть более яркий блеск в глазах и почти вишнёвые искусанные губы.       — Куда ты? — задал едва ли интересующий его вопрос Уи, разглядывая, как Фурута старательно поправляет перчатки.       — Как куда? — усмехнулся тот. — На работу, восстанавливать вас в должности.       — Не стоит, — пробормотал Уи, глотая оставшийся в чашке кофе.       — Ещё как стоит, — заверил Фурута, подтягивая узел на платке, — к тому же мне не дадут жить ваши коллеги, — язвительно выделяя последнее слово, — если я не верну вас.       — Как мило с их стороны, — прикрыл глаза Уи и поставил чашку на стол. Фурута оставил его саркастичную фразу без комментария и повернулся к Уте, расплываясь в образцовой улыбке.       — Спасибо за такую уютную вечеринку, — тихо произнёс он и наклонился, оказываясь в сантиметре от его лица, — вы были очень щедры, — шёпотом выдохнул он, опуская глаза на губы, но не сокращая расстояние.       — Всё для тебя, — едва слышно ответил Ута, касаясь татуированными пальцами красного шейного платка, и притянул Фуруту к себе, проводя губами по его идеальной улыбке. Уи снова бросило в жар, а так и не снятое возбуждение снова скрутилось в паху, отдаваясь лёгкой болью. Наблюдать за лёгкими касаниями губ в этом недопоцелуе было слишком для Уи, но он смотрел, впитывая каждое скольжение языков в приоткрытых ртах, каждый едва слышный вдох. Зубы Уты легко сомкнулись на нижней губе Фуруты и, потянув на себя, отпустили, прерывая поцелуй. — Вдруг это твой последний день рождения, Нимура, — с улыбкой прошептал он, отпуская платок, но Фурута не выпрямился, только в улыбке появилась ядовитая желчь.       — Я умру тогда, когда вы научитесь вовремя закрывать свой рот, Ута-сан, — вкрадчиво произнёс он и медленно поднялся, оглядывая их с Уи. — До завтра, Уи-сан, — попрощался он и вышел из кухни, шурша пальто. Уи проводил его мрачным взглядом и выдохнул лишь тогда, когда входная дверь тихо стукнула, возвещая о его уходе.       — Чем думаешь заняться? — спросил Ута, не глядя на него и встряхивая опустевшую банку из-под кофе.       — Не представляю, — честно отозвался Уи и встал, беря чашку и подходя к раковине. Включив воду, он подставил посуду под струю и начал монотонно тереть изнутри, удаляя коричневые потёки кофе.       — На твоём месте я бы лёг ещё спать, — меланхолично заметил Ута, — всё-таки тебе необязательно вставать в такую рань, выходной же.       — Ага, — усмехнулся Уи, но тут же помрачнел: дверь, от которой он отказался, от которой отвернулся, снова возникла перед ним, надоедливо напоминая о своём существовании. Это раздражало. Он настроился провести в свободном полёте как минимум несколько дней, но точно не один. — Ну, допустим, я лягу спать, — начал он и выключил воду. — А ты чем займёшься? — поставив чашку в шкаф, спросил он и повернулся, глядя на Уту.       — Работать буду, — просто ответил он, пожав плечами.       — Ну, как знаешь, — мягко улыбнулся Уи и прикрыл рот, зевая. — Наверное, мне правда стоит ещё поспать, — пробормотал он, потирая глаза, а потом сделал пару шагов вперёд, подходя к Уте, и положил ладонь ему на плечо. Гладкая горячая кожа плотно облегала твёрдые мышцы, и Уи немного сжал пальцы, собираясь с духом. — Спасибо, — проговорил он и тут же отпустил, отходя к коридору. В спину послышалось тихое хмыканье, но Уи не остановился и направился в комнату, чувствуя себя невероятно нелепо.       В полутёмной комнате было теплее, а мягкий пол немного согревал ступни, и Уи принялся медленно расстёгивать пуговицы рубашки, задумчиво глядя в одну точку. Он пытался понять, хочет ли он снова работать в Управлении или больше никогда туда не возвращаться, сможет ли он снова смотреть в глаза так называемому директору, когда узнал о нём так много, и выдержит ли взгляды коллег после всего, что произошло сегодня в мастерской. Одно дело прикрываться своеобразным расследованием и поиском правды, и совсем другое — понимать, что он здесь уже совсем не из-за этого.       Аккуратно сложив рубашку на стопку своей одежды, он зарылся в мягкое покрывало, кутаясь в нём с головой, и свернулся калачиком, продолжая думать. Если он не вернётся в Управление, это будет честно по отношению к коллегам: следователю, предавшему свои принципы и свою должность, не место среди них.       «Ты уже не был следователем», — язвительно подумал он, и губы сами скривились в горькую усмешку. Жалкое оправдание.       Но если он и правда не вернётся, то Фурута снова будет защищён незнанием и сможет действительно творить, что вздумается. Зачем тогда ему нужен был человек, который знает правду? Неужели Фурута так уверен, что Уи никому ничего не расскажет? Тому же Могану или…       «Не расскажешь», — оборвал он себя и выдохнул. У него было время, чтобы рассказать всё Могану, но он так и не сделал этого, чтобы не поставить ещё одного человека на зыбучие пески, на которых стоял сам.       От покрывала тянуло усыпляющей сладостью, хотя и не такой сильной, но веки закрывались сами собой, а мысли становились всё более бессвязными. Уи глубоко вдохнул запах, постепенно расслабляясь и отдаваясь во власть сна.       «Тебе стоит вернуться, чтобы защитить остальных», — отстранённо подумал он, прежде чем погрузиться в черноту.

***

      Где-то снаружи раздался тихий стук, и Уи открыл глаза, тут же прислушиваясь. Пара секунд прошли в тишине, а потом как будто знакомый голос с жеманными интонациями протянул:       — У-чан, ты снова устроил вечеринку, а меня не позвал.       Уи моргнул и осторожно выпутался из покрывала, садясь. Дверь в комнату была тактично прикрыта, но сквозь небольшую щель всё равно доносился звук лёгких шагов и шорох ткани.       — Прости, Нико-чан, — послышался голос Уты, — приватная вечеринка короля.       — Ах, конечно-конечно! — воскликнул второй, и Уи нахмурился и почесал затылок, пытаясь вспомнить, где он уже слышал это имя и этот голос. — В последний зимний день наш маленький король становится на год старше, — протянул голос. — Но он ушёл несколько часов назад, — весело проговорил он и продолжил шёпотом: — А вот второй запах ещё здесь, прячется в твоём любовном гнёздышке, и такой знакомый…       Голос прекратил ворковать, будто его владелец задумался, и Ута проговорил в паузе:       — Ну же, сестрёнка, ты должна вспомнить.       — Да-да, одну секунду, — отозвался голос, а потом раздался восхищённый вздох, и второй быстро и сбивчиво протараторил: — Подожди, а это не тот нежный юноша, который пришёл за маской раньше открытия студии?       Уи прикрыл глаза, чувствуя, что краснеет. Он тут же вспомнил и владельца голоса, и то злосчастное утро, когда пошёл с Утой на дурацкую сделку.       — Бинго, — усмехнулся Ута. Уи тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и повернул голову в сторону своей одежды.       — Ты пригласил его к нам? — спросил второй, и Уи дёрнулся, напряжённо прислушиваясь. Ута, однако, молчал, и второму пришлось пояснить: — Заметил маску без манекена, которая как раз соответствует записанным тогда меркам, вот и предположил.       — Ты, как всегда, потрясающе наблюдательна, Нико-чан, — протянул Ута.       — Издержки профессии, — усмехнулся второй. — Так что, он с нами? — с интересом повторил он. Уи потянулся за рубашкой и как можно более бесшумно надел её, ожидая, что ответит Ута.       — Пока не знаю, — просто откликнулся тот. — Этот выбор за ним.       Встав, Уи быстро застегнул пуговицы и потянулся рукой, чтобы толкнуть дверь.       — Верно, — согласился второй, и Уи открыл дверь, выходя в коридор.       К нему тут же повернулись две пары глаз, и под пристальными взглядами Уи хрипло выдавил:       — Доброе утро.       Оба гуля тут же расплылись в улыбках, и Уи вскинул брови, не понимая такой довольно бурной реакции на своё появление. Касаясь босыми ступнями пола, он подошёл к ним и протянул руку знакомому странному мужчине, сидевшему на подлокотнике кресла лицом к Уте.       — Уи Коори, — представился он, безэмоционально глядя в карие глаза, обрамлённые густо накрашенными ресницами. Лицо мужчины удивлённо вытянулось.       — А не тот ли это Уи Коори… — вкрадчиво начал он, поднимая свою руку навстречу ладони Уи, — который следователь особого класса из личного отряда Аримы Кишо?       Руки соприкоснулись, и Уи несильно сжал пальцы в вежливом рукопожатии.       — Бывший, — усмехнулся он, — следователь особого класса.       — А почему так? — с обеспокоенностью спросил мужчина, параллельно игриво царапая внутреннюю сторону ладони Уи ухоженными ногтями.       — Уволен вчера за неуважение к вышестоящему лицу, — весело сообщил он и разжал пальцы. Ладонь выскользнула из руки мужчины, и тот с радостной улыбкой сказал:       — Нико-чан, приятно познакомиться.       — Взаимно, — отозвался Уи и уже почти развернулся, чтобы уйти обратно, как вдруг в животе громко заурчало. Кончики ушей вспыхнули, и Уи кашлянул. — Прошу прощения, — пробормотал он и сделал шаг в сторону комнаты.       — На кухне есть холодильник, — усмехнулся Ута, и Уи посмотрел на него через плечо. Ута тоже смотрел на него, улыбаясь уголками губ, и, видимо, не шутил.       — Я думаю, мне не стоит заглядывать в холодильник гуля, — тихо проговорил Уи, глядя прямо в чёрно-красные глаза. Ута улыбнулся чуть более явно и неспешно парировал:       — Я думаю, голодать тебе тоже не стоит.       Уи отвернулся, решая, стоит ли последовать этому совету, и в животе снова заурчало. Фыркнув, он кивнул и пошёл на кухню, оставляя гулей вдвоём.       Небольшой холодильник он приметил ещё ночью и даже как-то не удивился его размерам, но в дневном свете он выглядел совсем крошечным, как мини-бар в отеле. Присев около него, Уи опасливо принюхался, надеясь уловить запах крови, но ничем таким не пахло. Осторожно проведя по гладкой дверце, он досчитал до трёх, прокручивая в голове все самые ужасные картины содержимого, что только пришли ему на ум, и, дёрнув её на себя, тут же облегчённо выдохнул.       Внутри было чисто, во всяком случае, без потёков крови, и в нос не ударил запах полуразложившегося мяса. На решётке лежали полбуханки тостов, сыр и ветчина в вакуумной упаковке, несколько банок с кофе и какой-то подозрительный свёрток, который Уи не решился трогать. Достав хлеб и нарезку, он внимательно осмотрел их и потянул на себя открывающий язычок, коротко вдыхая запах содержимого. Аромат человеческой еды тут же осел на языке, и желудок отозвался нетерпеливым урчанием. Отложив всю еду на стол, Уи прошёл коридор и выглянул в основной зал, глядя в спину Уты.       — Зачем тебе в холодильнике человеческая еда? — спросил он. Ута повернулся к нему и вскинул брови, будто Уи задал какой-то ну совсем детский вопрос.       — Я предположил, что ты задержишься на завтрак, поэтому взял кое-чего, — просто ответил он. Уи приоткрыл рот, но тут же закрыл, краем глаза улавливая, что Нико беззвучно смеётся в рукав цветастой рубашки.       — Э-эм… — протянул он заторможенно, чувствуя, как алеют скулы. — Спасибо, — выдавил он и поспешно скрылся в коридоре, чтобы не смутиться ещё больше.       «Долбаный гуль, — ругался он про себя, раскладывая нарезку на куски хлеба, — долбаный гуль, который заботится обо мне». — Пальцы немного подрагивали, и Уи сжал их на столешнице, чтобы немного успокоиться. Сердце внутри часто билось, а дурацкая краска всё не сходила с лица. Радовало, что сейчас за ним никто не наблюдал, иначе всё было бы ещё хуже.       Желудок снова скрутило от голода, и Уи, смиренно выдохнув, сел на стул и взял один бутерброд. Последнее время подобный завтрак – если он вообще был – стал обыденностью, но Уи давно не испытывал такого голода. Медленно приблизив к себе еду, он ещё раз втянул носом запах, чтобы лишний раз убедиться, что она настоящая, и откусил, начиная монотонно жевать. Сухой бутерброд показался невероятно вкусным, Уи даже прикрыл глаза, впервые за долгое время наслаждаясь завтраком. Из основного зала доносились приглушённые голоса, обрывки смеха, но Уи не прислушивался к ним, уплетая хлеб с сыром и ветчиной, словно это был какой-то деликатес.       Два бутерброда исчезли в мгновение ока, и Уи задумчиво обвёл взглядом еду, думая, делать ли ещё, а потом посмотрел на плиту. Завтрак Уи обычно сопровождал кофе, а ещё чаще только из него он и состоял, и во рту возник характерный горьковатый привкус. Встав, Уи достал из шкафчика турку, где её оставил Фурута, пошарил в поисках кофе и нашёл банку. Выкрутив кран, он наполнил турку наполовину, а потом, задумавшись, выключил воду и прошёл к залу.       — Кто-нибудь хочет кофе? — спросил он, снова выглядывая из коридора. Нико тут же посмотрел на него и широко улыбнулся.       — Можно мне? — поднял он руку, и Уи кивнул, принимая ответ. Ута повернулся к нему и покачал головой.       Скрывшись на кухне, Уи наполнил турку почти до краёв и поставил на включённую плиту. Пока грелась вода, он съел ещё один бутерброд и, поразмыслив, вернул оставшуюся тщательно закрытую еду обратно в холодильник. Насыпав в турку кофе, он аккуратно снял появившуюся пенку и разложил её в две чашки, даже не припоминая, когда последний раз по-настоящему варил себе или кому-то другому кофе. С сытостью пришла какая-то странная весёлость и внимательность, а запах кофе бодрил ещё больше.       Разлив жидкость по чашкам, Уи взял их и пошёл в зал. Приблизившись к гулям, он отметил про себя, что их ноги касаются коленями и голени почти переплетены, а Ута сидит, упершись руками назад. Такая поза была более открытой по сравнению с обычной, и Уи, чуть нахмурившись, пристально посмотрел на Нико, протягивая ему кофе.       — Благодарю, — мягко улыбнулся тот, беря чашку в руки и глубоко втягивая запах.       — Я, наверное, готовлю его не так хорошо… — неловко начал Уи, но его тихим голосом прервал Ута:       — Присядешь?       Уи перевёл взгляд на него, на мгновение впадая в ступор, а потом качнул головой.       — Прости, утренний перекур, — улыбнулся он и, поднеся чашку к губам, отпил. Насыщенный вкус кофе мгновенно убрал все остатки сонливости, и Уи направился к входной двери, запуская голые ступни в ботинки и одновременно вдевая руку в рукав плаща. С чашкой в ладони это было делать не очень удобно, да и выходить фактически полуголым на улицу было опрометчиво, но Уи действительно не терпелось вдохнуть свежий воздух.       Когда он распахнул дверь, в лицо ударили косые солнечные лучи, пробивающиеся через быстро скользящие рваные облака. Прохладный воздух тут же забился в ноздри, лизнул голую шею и ноги, отчего волосы тут же встали дыбом. Прикрыв дверь за собой, Уи отошёл к стене и прислонился к ней спиной, прикрывая глаза и глубоко вдыхая.       Утро казалось ему прекрасным. Свежий воздух наполнял грудь, и хотелось вдыхать его как можно больше, а пока ещё не слишком тёплые лучи ложились на лицо, оставляя на коже первый поцелуй весны. В любое другое время Уи бы не отличил последний день февраля от первого дня марта, но именно сегодня отличие между ними было разительным.       Поднеся чашку ко рту, он глотнул горячий кофе, от которого по спине пробежали мурашки, и потянулся в карман за зажигалкой и сигаретами. На ощупь достав одну из пачки, он вложил её в рот, но зажёг не сразу. Курить не особенно хотелось, но привычка есть привычка, поэтому, вдохнув ещё раз утреннюю свежесть, он щёлкнул зажигалкой и прикурил.       Вкус никотина осел на языке, соединяясь с привкусом кофе, и это сочетание, такое знакомое, теперь казалось ещё лучше. Кофе постепенно стыл в чашке, и Уи пил его небольшими глотками, надеясь растянуть удовольствие. Глотки он перемежал с глубокими затяжками, выдохами и вдохами прохладного воздуха. Контраст горечи и свежести, тепла и холода ощущался как никогда ярко, будто Уи проснулся от долгого сна или даже ожил после смерти. Свобода выбора и правда, которые он получил или открыл заново, давали возможность смело смотреть вперёд и уверенно идти по зыбкой почве. Уи усмехнулся сам себе и, снова затянувшись, подержал дым в лёгких немного дольше и выдохнул тут же растаявшее облако наружу.       Дверь около него раскрылась, и в переулок вышел Нико. Короткая кожаная приталенная куртка тоже была не по сезону, но в гулью простуду Уи уже не верил. Нико повернулся к провожавшему его Уте, шепнул ему на ухо пару слов и коротко поцеловал в щёку на прощание. Невольно вспомнилась первая реакция на их общение, и уголки губ невольно поползли вверх.       — До встречи, Уи-чан, — протянул Нико, поворачиваясь к нему, и, приблизившись, коснулся губами щеки возле уголка губ. Тщательно выбритый подбородок провёл по коже, оставляя лёгкое раздражение, а в нос ударил приторно-сладкий запах духов.       — Ага, — только и смог выдавить Уи, когда Нико выпрямился, ярко улыбаясь. Помахав им обоим, он развернулся и покинул переулок, виляя узкими мужскими бёдрами.       Уи проводил его взглядом, затянулся последний раз и, потушив окурок об урну на входе, выкинул его.       — Хорошая погода, — удовлетворённо проговорил Ута, жмурясь и глядя на то появляющееся, то снова скрывающееся за облаками солнце.       Уи согласно хмыкнул и выпил оставшийся в чашке кофе. Без горячего дыма или напитка стало зябко, и он повернулся к двери, проходя мимо Уты в мастерскую. Тот закрыл за ним дверь и двинулся обратно к столу. Уи задержался, чтобы повесить плащ на крючок и снять обувь, и прошлёпал босыми ногами следом. После улицы в мастерской было тепло, немного таинственно, как и всегда, и неожиданно даже уютно. Невольно вспомнились все приходы в это место, и губы снова тронула улыбка ностальгии, особенно когда он подошёл к креслу. Оглядев его, он протянул руку, ставя чашку на стол Уты рядом с чашкой Нико, и прошёл дальше, снова заходя в комнату. В сером тусклом свете он начал натягивать оставшуюся одежду, полностью приводя себя в порядок, на периферии видя, как Ута наблюдает за ним, опёршись плечом на косяк.       — Кстати, Ута, — застёгивая манжеты, позвал Уи, и тот поднял глаза, посмотрев на него ничего не выражающим взглядом, — так зачем я на самом деле нужен Клоунам?       Ута пожал плечами и легко улыбнулся.       — Пока ни за чем, — терпеливо ответил он. Уи расплылся в ироничной улыбке и нараспев протянул:       — Так не бывает, Ута.       Тихо хмыкнув, тот прикрыл глаза, а затем снова посмотрел на Уи, чуть более пристально и пронзительно. По внутренностям скользнул холод, но он не собирался отступать и продолжал буравить хозяина мастерской взглядом, не глядя возясь с пуговицами.       — Представь, что это такая же сделка на желание, которого на данный момент нет, — вкрадчиво проговорил Ута.       — Ясно, — выдохнул Уи, отводя взгляд в сторону, а потом, чеканя каждое слово, произнёс: — Ты вообще понимаешь, насколько легкомысленно приглашать меня?       Игры Уты всё ещё вызывали у него раздражение, как и откровенное ребячество. По правде говоря, Уи никогда не любил игры, потому что их результат никогда нельзя было предсказать.       — Понимаю, — почти шёпотом ответил Ута, мгновенно осаждая раздражение Уи и заставляя буквально захлебнуться им. Медленно отлипнув от косяка, он приблизился вплотную и встал рядом, возвышаясь над Уи. — Но ты вряд ли сможешь создать реальную угрозу, особенно пока Нимура является директором Управления, — проговорил он, пронзительно глядя прямо в глаза. Уи уловил издёвку и в интонации, и в едва заметно прищуренных глазах, но почти не среагировал на неё.       — И то верно, — просто согласился он и щёлкнул пряжкой, затягивая ремень. Искусственно созданное напряжение между ними лопнуло, и Ута усмехнулся, отворачиваясь и выходя в зал.       — А что ты решил с голубятней? — уже оттуда спросил он. Уи нахмурился, серьёзно задумавшись и снова прокручивая в голове все плюсы и минусы.       — Думаю… — негромко проговорил он, точно зная, что его слышат, — я соглашусь на восстановление. Ты же сам говорил, что лучше наблюдать изнутри, — усмехнулся он, ещё раз провёл ладонью по всем складкам, оправил волосы и вышел следом, напоследок окинув комнату прощальным взглядом.       — Верно, — отозвался Ута и включил швейную машинку, начиная сшивать выкройки масок. Уи тихо, чтобы не отвлекать его, прошёл к стойке без манекена, где лежала его собственная маска. Как ни странно, она всё ещё сохраняла свою таинственную ауру и притягивала к себе взгляд и прикосновения.       — Я же правда могу забрать её? — негромко спросил он. Стук швейной машинки приостановился.       — Дело твоё, — пожал плечами Ута и возобновил работу.       Уи подумал ещё мгновение и всё-таки взял маску. Она сразу легла в руку и так и просилась на лицо, но Уи сдержался и положил её во внутренний карман плаща, надевая его. Наклонившись, он как можно медленнее завязал шнурки на ботинках и выпрямился, глядя на спину Уты. Тот, будто почувствовав это, приостановил шитьё и посмотрел на него в пол-оборота.       — Я пошёл, — наконец коротко сказал Уи, так и не найдя других слов.       — Будь осторожен, Коори, — сказал Ута и улыбнулся так просто и открыто, что сомнений не оставалось: говорил он максимально серьёзно.       Уи смиренно вздохнул и ухмыльнулся, склоняя голову набок.       — Не буду, — парировал он и отвернулся к двери, берясь за ручку, — но за предупреждение спасибо.       Ута за его спиной хмыкнул, и Уи открыл дверь, выходя из мастерской с поднятой головой под дробь швейной машинки.       Закрыв за собой, он вдохнул и широко улыбнулся, уверенно шагнув вперёд по натянутому над зыбучими песками канату. Маска упиралась в грудную клетку где-то со стороны сердца, и Уи чувствовал, что сейчас имел ключ к любой из дверей.

***

      Он опаздывал, но шаг ускорять не собирался, спокойно идя по коридорам Управления в сторону конференц-зала. Накануне позвонил Моган и радостно сообщил, что Уи восстановили в должности, на что тот только отозвался мрачным хмыканьем: в расторопности Фуруты он ни капли не сомневался. Но снова вставать рано утром на работу не было никакого желания, поэтому Уи позволил себе раз в жизни проспать.       Едва подойдя к нужной двери, он нажал на ручку и вошёл в зал, мельком оглядывая всех присутствующих.       — Прошу прощения за опоздание, — проговорил Уи и поклонился, одновременно и здороваясь, и извиняясь.       — Уи-сан, — вкрадчиво протянул директор, и Уи поднялся, посмотрев прямо на Фуруту, — если вы будете опаздывать, мне придётся согласиться с мнением Мацури-сана и уволить вас уже окончательно, — проговорил он, прожигая его взглядом.       — Разумеется, я понял, — кивнул Уи и прошёл к своему месту. Моган приветственно хлопнул его по спине, и Уи поднял руку в ответном жесте, невольно оправляя лёгкий шарф, прикрывавший шею.       — Продолжим, — провозгласил Фурута, и очередное бессмысленное собрание возобновилось. Уи думал о чём-то своём, иногда изображая серьёзные раздумья и впопад отвечая на вопросы, но на деле просто ждал, когда это всё закончится. Наконец директор хлопнул в ладоши, и все встали, с лёгким поклоном принимая указания.       — Пойдём, за обедом отметим твоё возвращение, — негромко проговорил Моган, наклонившись к нему и пихнув плечом. Усмехнувшись, Уи только открыл рот, чтобы сказать, что отмечать на самом деле нечего, как снова услышал своё имя:       — Уи-сан, задержитесь ненадолго, — доброжелательно протянул Фурута, и Уи, глянув на него, молча кивнул Могану. Тот ободрительно кивнул и вышел из зала вслед за остальными следователями.       В помещении остались только он, Фурута и Мацури. От такого расклада Уи едва не растянул губы в ироничной ухмылке: видимо, оставаться наедине с двумя гулями постепенно становилось закономерностью. Но вместо этого он посмотрел сначала на Фуруту, потом на Мацури.       — Уи-сан, Вашу-сан хотел вам что-то сказать. — Улыбка Фуруты стала ещё шире, и он смерил Мацури взглядом, полным откровенной издёвки. Мацури как-то даже весь сжался, но потом кашлянул и встал, складывая руки за спиной.       — Прошу извинить меня за поспешное решение, — отчеканил он как будто заученную речь, — разумеется, в наши нелёгкие времена увольнять следователя особого класса – это крайне глупый и опрометчивый поступок. — Закончив, он поклонился, едва не дотягивая до прямого угла.       Уи непонимающе нахмурился, а после вздёрнул брови и посмотрел на Фуруту. Тот был крайне доволен маленьким представлением и с улыбкой переводил глаза то на Уи, то на Мацури.       «Ну и зачем?» — с усталым раздражением подумал Уи и тоже склонился, утыкаясь взглядом в ковёр на полу. Поясница немного заныла, но он проигнорировал дискомфорт и вдохнул поглубже.       — Я тоже приношу глубочайшие извинения за произошедшее. Я был несдержан и груб и обещаю, что впредь это не повторится. Надеюсь на дальнейшее продуктивное сотрудничество.       Про себя удивившись своему красноречию, он выпрямился и посмотрел прямо на Мацури, у которого на лице играло недоумение. Видимо, он тоже не ожидал такого от Уи.       — Вот как, — отозвался вместо него Фурута, а затем весело хлопнул в ладоши и широко улыбнулся. — Здорово, что вы помирились.       Яд, по капле сочившийся из его слов, заставил почувствовать себя более неуютно, и Уи максимально ровно спросил:       — Я могу идти?       — Разумеется, Уи-сан, — протянул Фурута, и Уи, легко поклонившись ещё раз, удалился.       За дверью его всё-таки выхватил Моган и сильной рукой направил в служебную столовую, начиная рассказывать, как Уи восстанавливали весь вчерашний день. Уи слушал его вполуха, изредка усмехаясь. На душе почему-то играла мрачная жизнерадостность.