Семейные будни

– Ба-ан? – Чего? – спросил майор военной разведки Великобритании Джек Банкоран, залпом допивая последний за завтрак стакан бордо. – Утренняя почта пришла! Глянешь? – Марайх вернулся из прихожей с ворохом разноцветных конвертов, бодрый и веселый до отвращения. Банкоран не понимал, чему можно радоваться в восьмом часу утра. Сам он был скорее «совой», и на работу вставал только за счет чувства долга, навыков спецагента и железной воли. Зевнув, он поднялся из-за стола. – Видишь же, тороплюсь. Сам просмотри, пожалуйста. Пока, – и он вышел из квартиры, навстречу блеклому лондонскому утру. Марайх помахал пачкой конвертов в сторону закрывшейся двери и плюхнулся на диван, разложить пасьянс из счетов и рекламы. Посуда после завтрака подождет пару минут – вряд ли отделение одних плевел от других займет дольше. Квитанция за подключение к телеантенне направо, листовка нового магазина налево, рекламный каталог, рекламный флаер, счет за газ, рекламное письмо из банка, реклама, реклама, реклама… А это что? Плотный конверт со штампом авиапочты и вычурным гербом резко выделялся среди дешевой рассылочной бумаги. Адресовано Банкорану. Обратный адрес выведен нечитаемым почерком с завитушками. Рыжий просто ненавидел такие рукописные шрифты. Еле разобрал заглавную букву М во второй строчке. И как это прикажете понимать? А вдруг… Малинера?! Марайх поморщился. Брезгливо, двумя пальцами подхватил конверт и отнес в кладовую, где хранилось оборудование. Проверил письмо счетчиком Гейгера, металлоискателем, просветил на рентгеновском аппарате. Ничего подозрительного, просто бумага. Тем более подозрительно это. Внутренний дерьмометр бывшего киллера вопил, что письмо надо сжечь на заднем дворе. Любопытство шептало совсем тихо, но выиграло по очкам. Да, предназначено для Банкорана, но ведь они одна семья. И Бан разрешил… нет, даже попросил его проверить почту, так? Затаив дыхание, Марайх ногтем разорвал конверт. «Привет, Бан! :} Печальбеда! Котировки фьючерсных сделок по бриллиантам падают, международные организации разной степени законности больше Малинерой не интересуются, киллеры не сидят под каждым вторым кустом, вообще нет никаких поводов позвать тебя в гости. И в моей научной деятельности тоже стагнация: ничего не взрывается, не мутирует, не происходит. Я уже челюсть вывихнул, зевая, поэтому позвонить не могу. То есть, могу, конечно, а вот сказать что-то интересненькое не получится. Да, одно событие все-таки есть! Первая буква Д, вторая – Р. Та-дам! У меня день рождения в воскресенье. Мне исполняется шестнадцать. Все, юность позади, бедапечаль. Но есть в этом и положительные моменты, секунды, минуты и, надеюсь, еще большие промежутки времени. Раньше в Малинере паспорт выдавали в восемнадцать, но я издал закон, что совершеннолетие считается с шестнадцати лет. Хорошо быть самодержцем, однако! А еще я легализовал однополые браки. Из заскоков в будущее я знаю, что лет через тридцать-сорок эта фишка будет модной, так что зацени, какое у меня прогрессивное государство. В общем, сам понимаешь, это шанс. Могу опять прислать за тобой сверхзвуковой истребитель. Или ты сначала в Швейцарию заедешь? Мама там на курорте опять. Она будет счастлива тебя видеть и, конечно, даст родительское благословение. Наверняка она понадеется, что я, как почтительный сын, буду изредка ей тебя уступать. А вот фиг! Не, шучу. Конечно, я не такой жадный, я поделюсь. Кстати, открою тебе секрет. Мои «луковицы» вовсе не такие страшные, как выглядят. Они все смазливые парни, как раз в твоем вкусе. Так что, если будешь себя хорошо вести, я позволю тебе заходить к ним в казармы после работы изредка. Блин, какой я щедрый, сам удивляюсь. Только надо будет им придумать какую-нибудь защиту от твоего воздействия на рабочее время. Да уж, бедный Редька! Сурово ты с ним обошелся – мозги промыл, изнасиловал, заставил предать хозяев… И, кстати, бедный Банкоран! Любит ли тебя Марайх на самом деле, или просто контужен твоими чарами? Под кайфом, так сказать. А-а, понял! Ты наркодилеров так люто выпиливаешь потому, что они твои конкуренты! Шучу, конечно. Я в курсе про Дэмиена Найта. Он, по моему, тоже не особо тебя любил, просто волочился за симпатичным соседом по общежитию. Откуда я это знаю? Хех, мне про тебя все известно, все твои слабости и тайны. Но ты мне все равно нравишься. Видишь, лучше меня тебе никого не найти! Я ведь красивее Редьки, правда? Если не хочешь оставлять карьеру, могу предложить тебе должность начальника полиции Малинеры. Старому вонючке пора на пенсию, у него выработался иммунитет к моему неотразимому чувству юмора. Ну, ты тоже не первой молодости, так что лови последний шанс, пока молодой, перспективный, гениальный и обаятельный человек тебе предлагает руку и сердце и прочую анатомию. Ну, пока! С неувядающей непросыхающей любовью, Наполеон VIII шучу Король-Солнце опять шучу Фюрер Малинеры ну ты понял Твой Паталлиро 8-й :}» Письмо выскользнуло из рук Марайха, спланировало вниз и на последнем излете юркнуло под диван, как таракан от света. +++ Банкоран вернулся домой поздно. Из-под зонта он заметил, что все окна квартиры темны, и странное тоскливое чувство, как ночная птица, промелькнуло на периферии сознания. Майор отмахнулся от нелепых ассоциаций. Скорее всего, Марайх просто устал и заснул – наверняка нелегко каждый день вставать в такую рань, чтобы приготовить завтрак. Банкоран поднялся на лифте, открыл дверь. Щелчок выключателя – и свет залил комнату, отразился на россыпи конвертов на диване и ковре. Тарелки и чашка так и стояли с утра на столе. Сквозняк пролистал бумаги, но выдохся и сник, когда дверь за Банкораном закрылась. Рыжий юноша у балкона даже не обернулся на звук. Он стоял, прислонившись лбом к стеклу, и смотрел в неведомую точку в дождливых сумерках за окном. – Марайх? Что случилось? – забеспокоился агент. Он хотел подбежать к дорогому человеку, обнять, вытряхнуть из мертвенной неподвижности, но вместо этого сам словно прирос к полу. – Банкоран? – глухой голос был еле слышен из-за шелеста дождя. – Да, любимый? – майор с трудом выдавил из себя столь же слабый звук. Но Марайх отвернулся в сторону, и даже электрический свет не мог прогнать сумерки из его глаз. – Я тебя… люблю?