*** (За две недели до этого)
Погода в Сен-Канаре на редкость радовала. Это было то славное время, когда летняя жара еще не захватила город, но ее приближение явственно ощущалось — краткими, но сильными грозами, сменявшимися теплой солнечной погодой, что держалась несколько дней. Терч был рад, когда очередная его смена выпала как раз на такой спокойный день. Разъезды по городу в самый дождь нагоняли на него тоску, да и на шерсть плохо влияли. Как следствие, молодой гепард пребывал в скверном настроении и по возвращении готов был вот-вот сорваться на своих коллег, но терпел, а те, в свою очередь, прекрасно знали, каково кошачьим в такую погоду, потому лишний раз и не провоцировали. Но не все курьеры были столь любезны. — Эй, монохром чертов, опять шкурку свою намочил? Полотенчико не подать? Обычно такими вопросами и с презрением встречал Терча Буджай — главенствующий над их группой, здоровенный бульдог со следом ожога на лице под правым глазом. Они с ним никогда не ладили — в конце концов, Терч ни разу еще не видел, чтобы кошка и собака в одном помещении могли бы обходиться без конфликтов; неудивительно, что главный всячески старался его выжить из компании. А у Буджая, к тому же, оказался прескверный характер и одна черта, отравлявшая гепарду жизнь: грубиян и задира, он был из тех, кто на дух не переваривает монохромных. Бесполезно объяснять, что Терч не виноват в том, что родился с черно-белым мехом, отличным от его собратьев, так что собственная шкура стала приговором и еще одной причиной нападок со стороны Буджая. Потому, когда начались грозы, Терч старался не попадаться на глаза бульдогу, иначе бы точно срывался. Так уж ему «везло», что обычно его смены и выезды приходились на самый ливень, и первая же поездка в солнечный день Терчу стала чуть ли не праздником. Те счастливчики, кому повезло провести время за пределами рабочих мест, наслаждались безмятежностью и покоем: Терч заметил несколько таких везунчиков на летних террасах различных кафе, что попадались ему по пути. Кто читал газету, кто лениво потягивал кофе или беседовал со знакомыми. Гепард был бы не прочь оказаться под одним из этих зонтиков, но заказы за него никто не развезет. Потому юноша лишь сверялся с маршрутом и ехал на машине дальше, наслаждаясь теплой погодой без дождя. Ближе к полудню, когда оставалась лишь одна посылка, и можно было бы спокойно возвращаться, Терч столкнулся с проблемой. Консьерж дома, где жила последняя клиентка, сверяя свои записи, заметил, что мисс Мандри не отметилась сегодня утром. Мужчина прекрасно помнил, что прошлым вечером она вернулась позднее обычного, сославшись на аврал на работе, но никаких поручений о посылке женщина не оставляла. Пока консьерж звонил своему сменщику, чтобы уточнить, Терч хмуро осмотрел холл здания, прикидывая, сколько бы ему пришлось работать и копить, чтобы хотя бы снять здесь небольшую комнату: о покупке даже мечтать не стоило. — Мой коллега говорит, что тоже не слышал от мисс Мандри о посылке, — отвлек юношу от мыслей консьерж. — И он также не видел мисс утром, до моей смены. Терч был удивлен услышанным, ведь он сам вчера звонил Мандри, чтобы сообщить о приходе посылки и уточнить, когда можно подъехать. Женщина поблагодарила его и сказала, что завтра вполне подходит, и, в крайнем случае, заказ можно оставить консьержу. — Вы уверены, что не ошиблись? — с беспокойством спросил мужчина. И до Терча дошло, что это не иначе, как очередные шуточки Буджая, что разозлило его. Видимо, недовольство ситуацией отразилось у курьера на лице, потому как консьерж добавил: — Я могу сейчас позвонить мисс Мандри, если она на месте… Но ни на месте ее не оказалось, ни на работе — там сообщили, что она так и не появилась, и так же до нее не могут дозвониться. Пожилой гусь нахмурился, и на лбу у него появились глубокие складки. Обдумав все, консьерж предложил подняться непосредственно к хозяйке. Терч лишь пожал плечами, не возражая — все равно последний клиент и он ничего не теряет. Уже стоя на пороге квартиры, гепард почуял неладное. Его нос улавливал слабый, слегка сладковатый запах. Терч не мог понять, что так пахло, его манил этот аромат, и одновременно шерсть дыбом вставала. — Странно, — гусь, кряхтя, наклонился, прощупывая низ двери. Терч разглядел небольшую дырку в обивке, и его опасения лишь усилились. Консьерж, судя по всему, разделял его беспокойство, ибо несмотря на возраст, довольно быстро поднялся и, гремя связкой ключей, открыл дверь. Юноша едва не задохнулся от нахлынувшего на него дурманящего запаха, в несколько раз сильнее, чем до этого. — Господи Боже, — вырвалось у старика. Терч, приложив к носу скомканную кепку, шагнул за ним следом, и под кроссовками что-то хрустнуло. Юноша тут же посмотрел вниз — куча мелких, корявых и как попало разбросанных сухих веточек. Остатки той, на которую он наступил, торчали как раз в дырке двери. В квартире творился настоящий хаос. Обувь, явно аккуратным рядом выстроенная ранее под вешалкой, теперь была раскидана по всему коридору; одна из босоножек висела, зацепившись каблуком за раму зеркала. Большая часть обуви к тому же оказалась испорченной — что-то разодрано чуть ли не в клочья, что-то смято, словно до этого побывало в тисках. Зеркало разбили, и теперь оно было покрыто паутиной трещин. Обои во многих местах содраны, мебель раскидана и сломана. И всюду ветки и жухлые листья. Старик оцепенел, пытаясь что-то сказать, но не находил слов. Тем не менее, он собрался с силами, чтобы двинуться дальше в комнату. А Терч весьма некстати вспомнил статьи в газетах месячной давности, где говорилось об очередном сорванном преступлении доктора Бушрута. Курьер поежился и попытался отбросить все плохие мысли. Но когда у него это получалось? Консьерж, свернув из коридора в комнату, вскрикнул и вот-вот упал бы в обморок, если бы не Терч, вовремя поймавший его. Старик держался за сердце, часто дыша и неотрывно смотря на нечто, так его напугавшее. Гепард проследил за взглядом гуся, и от представшего ему зрелища, не сдержался и зашипел. Шерсть встала дыбом, и даже запах уже не оказывал на него такое сильное влияние. По всей комнате были протянуты толстые изумрудно-зеленые лианы, блестящие в лучах солнца, сумевших проникнуть в комнату через едва открытые занавески. Из-за бликов казалось, что растения сделаны из фарфора. Паутина стеблей стягивалась к выходу на лоджию, закручиваясь в подобие полураскрытого бутона. Внутри Терч разглядел чью-то фигуру, покрытую мелкими бледно-голубыми цветами, от которых как раз и исходил запах. Приглядевшись, юноша увидел женщину, белую как лист бумаги, за исключением темно-красной корки запекшейся крови на пол-лица. Курьер догадался, кто это, и в тот же момент консьерж слабым дрожащим голосом произнес: — О, бедная мисс… Терч нахмурился, пытаясь унять свои эмоции, потом посмотрел еще раз на покойную мисс Мандри и старика; последний выглядел весьма паршиво. Подавив приступ тошноты и, вновь закрыв нос от странного запаха, гепард сдержанно поинтересовался, где здесь телефон. Консьерж дрожащей рукой указал в сторону коридора. Аппарат нашелся быстро: компактный черный телефон валялся под трюмо, а трубка оказалась в одной из немногих уцелевших туфелек. Провод грубым образом вырвали вместе с розеткой из стены. Чертыхнувшись, Терч побежал по соседям в поисках возможности вызвать полицейских и скорую для старика. Толпа зевак и сопереживающих успела собраться еще до того, как приехали службы. Один из полицейских, высокий и крепкий свин, то и дело недовольно причмокивающий, не стал церемониться с народом и рявкнул как следует: — А ну разошлись все по квартирам! И всякий, кто тронет что-либо на месте преступления, поедет отсюда в машинке в наручниках и с крайне «интеллигентной» компанией! Может, что-то было такое угрожающее в голосе полицейского, но толпа действительно рассосалась в миг. Лишь любопытные соседи осторожно выглядывали из-за своих дверей, да Терч остался как единственный свидетель. Консьержа на тот момент уже увезла скорая — старика все же хватил удар. — Так-то, — приговаривал свин, разглядывая курьера. Служитель закона слегка поморщился, и Терч вновь почувствовал себя неуютно. Почему ему так «везет» на ненавистников монохромных? Но полицейский ничего не стал говорить по этому поводу, лишь грубо бросил: — Надеюсь, ты там ничего не лапал, малец? Иначе у тебя будут большие проблемы. — Никак нет, сэр, — несколько угрюмо ответил Терч. Свин внимательно всмотрелся в его лицо и добавил: — Не нравишься ты мне, пацан, ох как не нравишься… Рассказывай, как все было. Внутренне юноша желал оказаться как можно дальше от полицейского или отвесить ему парочку «ласковых». Но ранее упомянутых проблем Терч нисколько не хотел, оттого и начал рассказывать о своем поручении, как встретился с консьержем, и они вдвоем обнаружили тело женщины. — Хватит мне лапшу на уши вешать, — буркнул свин, когда курьер рассказал ему про цветы и лианы. — Еще бы я поверил в то, что убили комнатным кактусом! — А если тут замешан не простой преступник? — подобное отношение полицейского злило Терча. Хотя, возможно, из-за всей этой ситуации он плохо контролировал свои эмоции. — Ты про этих клоунов из газет, пацан? — закатил глаза свин. — Как их там… Мегавольты и прочие сверх-идиоты… Не смеши меня! Если твои ряженые так дрожат перед другим ряженым, о каком убийстве может идти речь? — и он громко засмеялся — неприятно, хрюкая. Терчу этот тип также был противен, как и он — полицейскому. В конечном итоге, полицейский велел паре своих подопечных увести мальца с глаз долой для проведения всех необходимых формальностей. На деле мужчина не желал видеть гражданских на месте преступления, потому как если окажется, что в деле действительно замешан Бушрут, народ только начнет паниковать и заступорит процесс. Из квартиры покойной вышел молодой доберман в белом халате. Вид у него был замученный и недовольный, медик несколько рассеянно похлопал по карманам, словно искал сигареты, потом чертыхнулся и махнул рукой. — Что нашли? — сухо тут же спросил свин. Тот лишь вздохнул и сказал несколько отрывисто: — Черепная травма. Все эти растения выросли из ее головы. Погром, скорее всего, тоже устроила она. По крайней мере, отпечатки везде лишь ее и домработницы. Полицейский задумчиво почесал подбородок, глядя, как из помещения выходят белые халаты, а его подопечные снуют туда-сюда: то с герметичными пакетами, то с бумагами. Один из них, довольно угрюмого вида филин, пристально следил за ходом работы и попутно вел отчет. Мимо пробежал полицейский с секатором в руках. — Мальчишка может быть прав, — нарушил молчание доберман. — По крайней мере, я знаю лишь одного психа в этом городе, кто мог бы использовать растения подобным образом. — Блестяще, Джозеф, может, ты вместо меня еще и дело вести будешь? Подслушиваешь ты, по крайней мере замечательно, — проворчал свин.***
Терч лишь пробубнил себе что-то под нос, взял с собой посылку, которую служители закона уже успели вскрыть, чтобы убедиться, что внутри была посуда — и направился после долгого и муторного допроса обратно в компанию. Ему недвусмысленно намекнули, что не спустят с него глаз, и в случае чего придется явится на повторный допрос. Парень спокойно почувствовал себя лишь когда сел за руль. Когда его выводили из дома покойной, Терч застал момент, когда в машину укладывали черный блестящий мешок — даже сейчас от воспоминаний об этом на него накатывало чувство тошноты. Разумеется, по возвращении Буджай тут же поднял его на смех за невыполненный заказ, но в этом деле его никто не поддержал после услышанного рассказа, так как понимали — мальчишке сейчас и так было тяжело. Закончив смену, Терч первым делом отправился на поиски тихого и уединенного местечка, желательно подальше от курьерской компании. Хотелось на какое-то время забыться, просто расслабиться за чашкой кофе. Плутал он долго, но все же нашел небольшое заведение. Белоснежные столики с зонтами преимущественно пустовали — в кафе находились только миленькая лисичка, внимательно вчитывающаяся в доклад, и селезень с двумя ребятишками. — Латте, — устало сказал Терч, как только к нему подошла официантка. Лисичка обратила на него внимание и тихо хихикнула в кулачок. Юноша даже не стал на этом зацикливаться — он и без того чувствовал себя паршиво. До сих пор он не мог забыть этот запах, который не мог приписать чему-то знакомому и хорошо известному, да и столь странное и жуткое зрелище в квартире Мандри не так-то просто выкинуть из головы. Терч не сразу заметил, что перед ним поставили латте, лишь когда девочка с огненно-рыжими волосами подбежала к его столику и, не церемонясь особо, спросила: — А это вкусно? Парень от неожиданности даже растерялся, но очень быстро взял себя в руки и ответил в привычной для него угрюмой манере: — Для детей — вряд ли. То ли вид у него сейчас был неважный, то ли у девочки настроение менялось со скоростью света, но проказница тут же убежала обратно к своим. Терч какое-то время понаблюдал за ее попытками растормошить мальчишку, прятавшегося за справочником, и вернулся к кофе. Но с удивлением обнаружил небольшое блюдце с кусочком желтого торта подле напитка. — Я этого не заказывал, — сухо сообщил он мило улыбавшейся официантке. Дымчатая кошка аккуратно расправила складки на переднике и лукаво сказала: — Это комплимент. После этих слов она ушла, а лисичка, что сидела напротив, подмигнула и приветливо помахала рукой. Терч готов был сквозь землю провалиться от смущения. «Дожил, блин, тебе уже подачки в виде пирожных делают». Курьер быстро допил кофе, взял десерт и, собрав всю свою волю в кулак, подошел с ним к девушке. Та несколько удивилась, но вежливо предложила присесть. Терч отказался, поставил еду перед ней и сказал, плохо скрывая то, что он нервничал: — Это… Это неправильно. Прости. После чего покинул заведение, не забыв всунуть несколько купюр официантке у входа, тайком наблюдавшей за этой сценой. Лисичка не знала, что сказать: расстроенная, она спешно собрала свои бумаги, расплатилась и ушла. А Терч всю дорогу думал, правильно ли он поступил. В конце концов, он считал, что подобное проявление внимания со стороны девушки — не совсем нормально и вызывающе. Но его не покидало ощущение, что все же лисичку он эту знал. Впрочем, все эти мысли вскоре были вытеснены образами и воспоминаниями о мисс Мандри, и Терч о девушке начисто забыл.***
Вайнона, покинув кафе в смятении, еще долгое время корила себя за столь импульсивный поступок. В конце концов, Терч вполне мог ее забыть, ведь они были детьми, и никто в их компании в то время даже не подозревал об отношении общества к монохромным. Теперь же все было иначе: мир оказался не той идеальной сказкой из детства, большой город диктовал свои принципы и условия. Узнав про монохромных, Вайнона сразу же вспомнила своего друга детства и решила посвятить себя изучению этого вопроса. Девушка хотела хоть как-то повлиять на положение «особенных», но сейчас она могла лишь учиться и продолжать собирать материал даже несмотря на то, что ее руководитель считал эту затею бесполезной. И тут Вайнона случайно встретила Терча, но он ее даже не узнал. Было крайне обидно, но девушка решила попытать счастья еще раз, рассказать ему и попросить помощи. Она припомнила, что на нем была серо-желтая форма с логотипом курьерской компании, так что проблем с поиском быть не должно. За всеми этими огорчениями вперемешку с походом в библиотеку и университетскими делами Вайнона не заметила, как быстро пролетело время. В институте пришлось задержаться. Возвращение домой по сумеречным улицам в одиночестве немного пугало ее, но благо Том, один из аспирантов, согласился составить ей компанию. Как он сам сказал — «все равно рядом живем». Путь до улицы, где находился дом Вайноны, прошел спокойно, вопреки ожиданиям. Но только до улицы. Девушка заметила его первой. Прохожий, шедший чуть впереди них, внезапно остановился и, схватившись за сердце, начал падать. Если бы не фонарный столб, на который он оперся, то непременно грохнулся бы. — Я позвоню, — тут же смекнул Том, отправляясь на поиски таксофона. Вайнона же бросилась к мужчине. Тот осел под фонарем, часто дыша и склонив голову вниз. — Сэр, давайте я вам помогу, — сказала больному девушка. Незнакомец неожиданно резко для своего состояния отмахнулся, натянул капюшон так, чтобы не было видно его лица, и хриплым слабым голосом произнес: — Не надо. Лисичка не могла просто так оставить в покое того, у кого вот-вот случится приступ. Но мужчина вновь отмахнулся, еще резче, и от этого с головы слетел капюшон. В тусклом свете фонаря Вайнона увидела странную лилового цвета шевелюру и лицо, словно покрытое набухшими сосудами. Бледный клюв дрожал, с него капала шипящая жидкость. В следующую секунду шею девушки обмотала толстая лиана, а еще через мгновение живые растения подняли над землей труп Вайноны.