Логика иногда порождает чудовищ. Анри Пуанкаре
Это была самая любимая часть дня. Горячий чай, грубые голоса дикторов эхом разносились внутри головы, тишина пустого кафе и она — Кайла, она обожала одиночество. Если бы она могла выбирать, то каждый громогласный житель её городка отправился бы за территорию мирного поселения в сопровождении стаи диких собак. Голос диктора, доносившийся с улицы, смолк. Теперь до ушей отчетливее доносились звуки проезжающих мотоциклов и говор толпы. Казалось, тишина в этом городе никогда не наступит — всегда что-то да гремело, кричало или покрывало окружающих трехэтажными ругательствами. День почти закончился, огромные старые фонари освещали улицу тусклым светом, изредка мигая одним жёлтым глазом. Толпа за пределами кафе всё сгущалась, люди сновали туда-сюда, демонстрируя броуновское движение, а торговцы на улице уже предлагали не старые ботинки или поношенные рубахи, а такие же потрепанные обещания и мечты. Как ни странно, многие велись на эти заманчивые предложения, но бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Один из худощавых официантов, закончив протирать столы, щёлкнул тонкими длинными пальцами, где-то со стороны прилавка послышался едва уловимый треск, заиграла музыка. Звуки старых песен уносили Кайлу куда-то далеко в воспоминания, а когда весь свет в помещении погас, остались только мелкие светильники в центре круглых столиков. Девушка совсем забыла, что пора выходить на работу. Каждый житель города Осмий знает, что жизнь за его пределами такая же печальная и никчёмная, ничем не отличающаяся от жизни других городов, но приезжие выясняют только на месте, что преступность, разруха и проституция цветут здесь таким же пышным цветом, как и везде, а уличные торговцы неплохо зарабатывают, продавая молодых девушек сутенерам, детей — на органы и способных подростков — в армию. Кайла встала со своего места и посмотрела на старые наручные часы. Время было половина седьмого. Она накинула кожаный плащ, оставила рядом с чашкой нужную сумму бронзовых монет и вышла из уютного помещения на мокрый и скользкий тротуар осмийских улиц. В воздухе пахло речным илом и мусором, который был неотъемлемым атрибутом города с многочисленным населением. Из небольших жилых домов на улицу через окна осыпался мусор, выливалось содержимое детских горшков и остатки испортившейся еды. Никогда не знаешь, что может прилететь тебе на голову — старый ботинок или чей-то вчерашний ужин. Система общего обеспечения «Ирбис» давно уже уступила место древним способам очистки домов и улиц, но мало кому было дело до грязи под ногами во время государственного переворота ещё сто пятьдесят лет назад. Кайле иногда казалось, что вскоре стены Осмия треснут от перенаселения, и все жители, как камни из мешка, посыплются наружу, на опасные и неизведанные никем, кроме дозорных, земли. Кстати о перенаселении. Девушка натянула платок на нос и быстро скользнула в толпу людей. Скрываться она, несомненно, умела. Это и была её работа. Временами непростая, но выполнимая, когда на улице людей становилось больше. Быстро обступая приезжих зевак и коренных жителей, она вышла с другой стороны огромного скопления людей, но уже не с пустыми руками — три кошелька и несколько серебряных браслетов. Как ни странно, но некоторые жители могли себе позволить не только дорогие украшения, но и розового слона, если только им взбредёт в голову. Воровство и вымогательство были лучшими навыками девушки. Толпа — это всегда хорошо, но один и беззащитный ещё лучше. Из этой толпы выделился небольшого роста парень, походивший на приезжего — добрая улыбка и легкость в движениях — такое состояние присуще только глупцам, что решили начать жизнь с чистого листа, но только в новой помойной яме. Легкая для достижения цель. Он медленно шагал по скользким, мокрым камнями, а потом завернул в первый тёмный переулок. Кайла осмотрела шумную улицу — торговцы и среднестатистические обыватели, попрошайки и зеваки, собравшиеся послушать местных лоточников и уличных фокусников, пьяницы и музыканты. Никто не следил за ним, не преследовал, хотя он несомненно выделялся. Но мало какой местный будет шататься в тёмные апрельские вечера по пустым закоулкам, не то что приезжий. Он определенно глуп или не боится найти проблем на свою шкуру. Легким движением девушка вынула из пояса небольшой нож, и спрятала его за краем плащa, после медленно пошла вслед за парнем. Пустота маленькой улочки заставляла напрягать все органы чувств. Кайле казалось, что пролети мимо призрак, она бы почувствовала его движение. Тем временем, медленно двигаясь по неосвещенной дороге, тихо скрипя подошвой тяжёлых ботинок, она шла за незнакомцем, а свет от улицы всё тускнел и тускнел за её спиной. Повернув за угол, девушка сразу же почувствовала удар в живот. Согнувшись пополам, Кайла упала на колени. Ладонями она чувствовала мелкие камешки, осколки стекла и холодные потоки уличной воды, и пыталась восстановить сбитое дыхание. Девушка стояла не шелохнувшись, соображая, что делать дальше. Плащ на спине вдруг натянулся и потащил её вверх. Широкая ладонь крепко держала ткань, сжимая её всё сильнее. Слышался тихий скрип кожи. Нападающий резко поднял неспособную двигаться Кайлу, теперь она стояла на носочках, смотря в тёмные ухмыляющиеся глаза. — О, похоже, Ты в списке моих сегодняшних дел на вечер… Вот говорят, на улице знакомится не принято, только это не правда. Дрожащими руками девушка хваталась за воротник плаща, который, слово удавка, стягивал шею и не давал дышать. Она пыталась зацепить край ткани и оттянуть её хоть немного, но это не представлялось возможным. Воздуха не хватало, а парень всё не отступал. Та добрая улыбка исчезла, он с наигранным сожалением посмотрел ей в глаза. Шатен потянулся второй рукой к поясу и стянул с бедер смотанную цепь с крупными кольцами. Конец её настолько громко ударился о булыжник дороги, что, казалось, звук удара может материализоваться во что-то более тяжелое и громкое. Парень замахнулся.***
Гомон толпы и музыка ударили в уши, отдаваясь в голове сильной болью. Яркие фонарики на небольших прилавках с украшениями и неоновыми вывесками забегаловок и кафе ослепляли, не давая открыть глаза. Весь этот звон, треск и рокот музыки в сопровождении бесконечных верениц световых гирлянд вызывал сильную тошноту. С усилием Кайла открыла глаза. Она попыталась осмотреться, вися вниз головой. Вокруг царил хаос. Безумный, сумасшедший хаос, шумный, чудовищный и в некотором смысле замечательный. Все кричали, спорили, толкались и пели, расхваливали свой товар, зазывали покупателей. Гремела музыка. Разные мелодии, исполняемые в самой разной манере на всевозможных самодельных инструментах, звучали одновременно. Пахло едой: в основном имбирь, улавливались и запахи мяса, которое было редким продуктом. Достать его можно было только на чёрном рынке и только у солдат с баз, что за пределами Осмия и других мирных поселений. С одной стороны кричали: — Потерянное, утраченное! Всё честно и легально! — Настоящее военное оружие, патроны всех калибров! А с другой стояли курящие проститутки, заманивая своими полуобнаженными телами слоняющихся вокруг солдат и торговцев. Множество прилавков были завалены старой одеждой: штопанной не один раз, поношенной, самых разных цветов и, похоже, подточенной молью. На другом стояли склянки и бутылки разных форм и размеров — круглые и квадратные. Одни были пусты, а другие наполнены разнообразными жидкостями, скорее всего ром или самогон, но переливались они неестественными цветами в свете ярких лампочек, словно машинное масло. Торговец, походивший на большого крота, что только вылез из толщи земли, постоянно менял бутылки местами, соблюдая какую-то никому неизвестную последовательность действий. Рядом птицы подпрыгивали в тесных клетках, сделанных из телевизионных антенн. Всевозможных окрасов и видов, они галдели, пытаясь перекричать друг друга и звуки шумного чёрного рынка. Девушка поняла, куда её занесло из-за собственной глупости. Страх быстро распространился по всему телу, давая сигнал к отступлению. Она попыталась пошевелить затекшими конечностями, но руки были крепко связаны, как и ноги, что определенно создавало помеху на пути к спасению собственной шкуры. — Дёрнешься ещё раз, и мне придется огреть тебя чем-то потяжелее. Я найду чем, поверь. — сквозь зубы процедил парень. Он умеренно шёл через толпу людей, неся Кайлу, как только что убитую добычу несёт охотник из леса. Иногда приостанавливаясь и закидывая сползающую с его плеча девушку обратно, он отпускал фразы типа: «со стороны ты казалась легче». Она была бы рада излить ему душу, рассказать впечатления от свалившихся на неё проблем и обстоятельств, только мешал заткнутый чём-то рот и неспособность его освободить. Они завернули в бар — старое помещение, внутри которого всё кричало о своей старости и просило ремонта. Тихие мелодии вечернего джема доносились с холодной улицы, пока внутри горели свечи, грел посетителей старый камин, а местные барыги шныряли туда-сюда, предлагая разнообразный хлам. Парень медленно шёл к стойке бармена, а Кайла послушно болталась у него на плече, как мешок картошки. Он грубо скинул её с плеча на стул рядом со стойкой, когда один из работников скользнул от одного края доски к другой. Он сверкнул жёлтыми глазами второму, стоявшему неподалеку, и тот вышел из тени. Эти двое были чем-то схожи — оба худощавые и высокие, ярко выкрашенные волосы. Первый расплылся в довольной улыбке и медленно проговорил: — Да-с, долго её не могли поймать. Желаешь получить выручку сейчас? — Ближе к отъезду, Эдди. Бармен перевел свой туманный взгляд на пленницу и улыбнулся: — Никто ещё от армии так долго не отлынивал, — он взял в руки стакан и полотенце. — Но всему приходит конец, да, Теодор? — посмеялся он. На лице второго парня мелькнула тень улыбки, он медленно кивнул, смотря на Кайлу без особого интереса, а потом нажал на кнопку под стойкой. Девушка закатила глаза. Бывала в стенах этого заведения она довольно часто, но по разным причинам: приходила отдохнуть, найти нужный товар или нужных людей, иногда её пригоняли сюда обстоятельства в лице охотников за золотым. Они, как стервятники, вечно носились по всему городу, загоняя до изнеможения тех, кто не пошел в армию во время призыва. Вступить в рекрутские войска — это обязанность каждого дееспособного гражданина, за исключением беременных или стариков, инвалидов. За поимку «уклонившихся» полагалось денежное вознаграждение, а чем дольше молодой боец бегает по улицам города, а не по тренировочному полю на ближайшей базе, тем больше за него дадут денег. У многих эта охота за рекрутами вызывала спортивный интерес, который доводился до тотального фанатизма, с применением жестоких способов отлова. Правительство закрывало на это глаза, а совет главнокомандующих без особой охоты занимался этим вопросом. Видимо, всех устраивала жизнь без опоры на закон и слово монарха. Однако и он не появлялся ни в газетах, ни на собраниях глав самостоятельных субъектов уже долгое время. Некоторые граждане начали сомневаться в его существовании, благо Большой Брат не проявлял особого интереса к своему разваливающемуся детищу. Часы на руке Кайлы неприятно запищали — уже десять часов вечера. Пора возвращаться. Но как? Попытка побега бессмысленна, ноги и руки накрепко связаны, а нож, вероятнее всего у охотника за рекрутами. Она попыталась вытащить руку — всё тщетно. Ноги связаны ещё крепче. Кайла связанными кистями осторожно подняла шарф на лице и вытащила изо рта скомканный кусок ткани. Её цвет заставлял задуматься над тем, где и как перед этим использовалась эта тряпка, но на это было мало времени. Пока она сидела рядом со стойкой, то успела заметить одну важную деталь — на руке парня, на тыльной стороне между большим и указательным пальцами, стояло клеймо в форме креста, а имя её наглого похитителя — Эйтан. Грубый выжженный шрам можно было рассмотреть даже при слабом освещении свеч и неоновых надписей на кирпичный стенах. Девушка завороженно рассматривала своего похитителя, когда тот, запрокинул рюмку джина, и почувствовав на себе чей-то взгляд, покосился на Кайлу. Она посмотрела на него с презрением и, приподняв одну бровь, швырнула связанными руками на пол лоскут, который до недавнего момента служил кляпом. — Что это вообще за хрень? — со злостью вырвалось из её рта. Он не ответил, подмигнул ей и отправил в себя ещё одну порцию того же алкоголя. К слову, джин в Осмии был отвратительным, похожим на настойку из грибов, смешенную со спиртом. Но позволить себе алкоголь высшего качества могли только граждане из лучших слоев общества, которые про существование джина с масляным переливом даже не знали. Девушке никогда не приходилось встречаться с живой змеей, но она почувствовала змея, глядя на ехидную улыбку Эйтана. За пределами здания начался холодный, пробирающий до костей, дождь. Шум инструментов стих, а люди на улице перед входом в бар расступились, пропуская солдат в чёрной военной форме. Внутри у Кайлы всё провалилось, страх раскалил докрасна заднюю часть её мозга и, мерзко хохоча, загнал онемевшее орудие мыслительного процесса куда-то за пределы здравого смысла. Кончики пальцев похолодели, а по спине пошли мурашки. Её вытащили на улицу, буквально вышвырнули, предварительно развязав ноги. Похоже, только Эйтан готов был таскать её на руках. Холодные капли падали на кожу, обжигая и оставляя красные пятна и мурашки. Ветер, казалось, проникал сквозь одежду и даже кирпичные здания, подчиняя всё своему холоду. Люди снова расступились, когда из бара высыпали военные в шлемах. Среди прилавков и бесконечных самодельных витрин стоял чёрный фургон с открытыми настежь задними дверцами. Она поняла — этот день запомнится ей как самое важное и печальное событие в короткой жизни девушки, а жить ей, по её меркам, оставалось катастрофически мало. Но вдруг до ушей Кайлы добрался крик из глубины толпы, такой знакомый и в то же время далекий. Темнота сгущалась над чёрным рынком, а дождь ударил сильнее. Среди торговцев и уличных попрошаек показался маленький мальчик. Он встревоженно смотрел, как девушку уводят солдаты, и теребил в руке край своей старой потрепанной курточки, роняя горячие солёные капли на ладошки. Кайла испуганно посмотрела на него, на ребенка, глаза которого покраснели от холодного северного ветра и горячих слёз. Она хотела подойти к нему и успокоить, сказать, что всё будет хорошо и она скоро вернется, защитить его от холодного ливня и от всех невзгод в этом мире, но, увы, она не могла и приблизиться к малышу. Кайла попыталась крикнуть, что всё в порядке, когда начала вырываться из мертвой хватки здоровых амбалов в чёрных шлемах, но её быстро запихали в фургон. Дверцы громко захлопнулись, она погрузилась в темноту. Рядом с ней безмолвно сидел Эйтан. Только сигарета, сгорающая в темноте, извещала о его присутствии. Он выдохнул дым, пахнущий жжёным деревом, и сказал с некой печалью: — Неудобно вышло, но у всех разные ценности. Так ведь?