Старая отцовская форма

Ему говорили, что его отец – чудовище. Аморальный, лживый сукин сын, для которого не было ничего святого. К нему по-человечески – а он отвечал неадекватной жестокостью. И мечтал поработить весь мир. Таких тварей ещё поискать надо. Как Третий Рейх, если не хуже… Ему говорили, что теперь он должен искупить все грехи своего дражайшего папеньки, если он хочет когда-нибудь говорить с ними на равных. Если хочет…дружбы. Внутри Вани что-то ёкало при этом слове. Дружба… Что-то щемяще сладкое. Что-то, за чьим призраком стоит гоняться всю жизнь. Что-то невозможное. Что-то, чего ему никогда не встретить в этом мире. Он не выдерживал и закрывал лицо маленькими ладошками. Все думали, что он плачет и удовлетворённо вздыхали. Россия теперь маленький ребёнок лет семи. Тихий, зашуганный. Из него можно вить верёвки…

***

На исходе 1993-го года Ваня явился на итоговое заседание стран. В звенящей тишине, что рухнула им прямо на головы, он с наивной верой в какие-то свои детские фантазии говорил, что он – Российская Федерация, наследник Советского Союза и что он очень рад с ними познакомиться и завязать крепкие дружеские отношения. Китай глянул на него с каким-то едва заметным разочарованием и отвёл свои раскосые глаза. Слабый, этот ребёнок слишком слабый. Сколько бы разногласий не было у Китая с СССР, Яо внутренне восхищался волевым духом и мощью Брагинского. А это что такое пришло?.. Разве это наследник? Скорее отпрыск. Англия никак не отреагировал. Он решил оставить свои мысли при себе. Ну а по сути, ему было плевать. Вернее, он так считал. Глаза Америки загорелись, как у борзой, почуявшей дичь. И пусть на губах его играла приятная и необычайно ласковая улыбка, его глаза выдавали его с потрохами. Германия молчал, как и Франция. Оба решили обдумать это позже. Но в отличие от Англии, выглядели более…дружелюбно? У Вани шевельнулась надежда, что они…ну…а вдруг?…помогут ему. Или хотя бы не станут втаптывать в грязь ещё больше. В сторону Японии Ваня даже не стал смотреть. Боялся, что даст слабину и тот поймёт, что можно. Ваня чувствовал на себе чуть алчный взгляд тёмных глаз. Курилы. Он хочет Курилы. Ваня не был уверен, что останется твёрд в своих позициях. Стоит только отдать Японии Курилы, то вскоре придётся распрощаться с другими территориями, а там...останутся от Вани одни рожки да ножки. Маленькая, всеми забытая Валдайская возвышенность. В зале было ещё много стран, и все они молчали, будто Ваня сморозил огромную глупость. Но тот продолжал улыбаться и удерживал выражение восторженности в своих глазах. Сейчас это было несложно. Ведь Ваня думал, осматривая их красивые, здоровые лица, красивую и качественную одежду, стараясь не вспоминать, в какое рубище теперь обряжен он сам: «Какие они…благополучные!» Мне никогда не стать таким… - Ты – сын СССР? – строго спросил Людвиг. К его удивлению, мальчик даже не вздрогнул. А вот Феличиано бы от такого тона подпрыгнул бы до люстры и сразу заныл бы что-нибудь вроде: «Ве-е, Дойцу, ты такой злой!..» Подозрение, что этот мальчик не так уж прост и беззащитен, мелькнуло где-то на задворках сознания. Пожалуй, с ним можно было бы иметь дело. - Не совсем, - Ваня неловко улыбнулся. – Я – сын…* - Да какая разница? – в нетерпении воскликнул Америка, вскочил с места и, улыбаясь, подошёл к России и протянул руку для рукопожатия. – Я – Альфред Ф. Джонс, Соединённые Штаты Америки, Герой и просто замечательный парень! Можешь всецело мне доверять! Ваня, оторопев от такого напора, глядел во все глаза на нависающего над ним Америку и, кажется, забыл, что нужно пожать руку в ответ. - Ах, мой милый, умерь свой пыл! – голос Франции звучал мягко и успокаивающе. Идеальный контраст. – Видишь? Ты его напугал. Ваня робко покосился на элегантного француза, что слегка прищурив правый глаз, ободряюще ему кивнул: -Ну же, малыш, не робей. Скажи, как тебя зовут? - В-ваня, - выдавил Россия своё человеческое имя и, преодолев себя, пожал руку Америки. - Тоже Ваня?! – громко, слишком громко удивился Америка. Россия старался не морщиться от боли в руке. Осознанно или нет, Америка сжал его руку слишком сильно. Ваня надеялся, что его вздох облегчения не был слышен, когда его всё-таки отпустили. - Никакой фантазии у Брагинского, - хмыкнул Англия. – И почему-то я не удивлён. Всё, к чему он имеет…простите, имеЛ отношение – на удивление убого и по-простецки. Россия вздрогнул, как от удара. - АНГЛИЯ! – вырвалось одновременно у Людвига, Франциска и, что удивительно, у Альфреда. - Ве-е, Англия, ты такой злой! – даже Феличиано не остался в стороне. - Милый мой, так нельзя, - укоризненно произнёс Франциск. - Вас забыл спросить, - вздёрнул губу Кёркленд. – Если хотите нянькаться с этим недоразумением – сколько угодно! Не препятствую. Но без меня! Он в полнейшей тишине встал, одёрнул пиджак и направился к выходу, не сводя злых, пронзительно зелёных глаз с России. Ваня заставил себя стоять на месте. Америка стоял рядом, но молчал. Ваня надеялся, что Альфред вступится, потому что сам Ваня сейчас хоть как-то защитить себя способен не был. Пышущий едкой злобой, англичанин приближался. Англия. Что же я сделал тебе? На грани бесцеремонности Англия отодвинул Альфреда и больно стиснул ванино плечо. Ваня подавил вскрик. Нависая над мальчиком, худой и угловатый, Англия шипел, как змея. - Ты весь в отца. Копия! – выплюнул он, как оскорбительнейшее из оскорблений, - А он, смею тебя уверить, был настоящим моральным уродом. И если ты думаешь, что дети не отвечают за грехи родителей, ты глубоко ошибаешься. Ты за всё ответишь. Грубо оттолкнув от себя Российскую Федерацию, он вышел. Ваня чудом не упал и, казалось, дышал через раз, удерживая слёзы. Он не был готов к такой обжигающей ненависти от того, кого он видел впервые. - П-почему он такое сказал? – выдавил он из себя, отвернувшись к двери, как бы смотря в след напугавшему его англичанину, чтобы никто не видел его слёз. Он должен быть сильным. Ведь папа, наверно, никогда не плакал. Папа был сильным. Надо быть, как папа. Все молчали. Как ни странно, ответил Америка. Голос его был на удивление тих и мягок: - Не знаю, старина, - в стремлении успокоить он осторожно потрепал пострадавшее ванино плечо. Ваня сдержал гримасу боли, потому что верил, что Америка сделал так ненарочно. Он герой, а герои никогда не обижают слабых. – Я редко в чём согласен с этой старой занудой. Однако в этом вопросе я с ним солидарен. Папаша у тебя был далеко не сахар. - Малыш, давай к нам, - сказал Франция, гостеприимно отодвигая освободившееся кресло. Ваня оглянулся через плечо и слабо улыбнулся Франции в ответ. Людвиг налил в стакан воды и протянул России. - Действительно, - сказал он. – Нам надо многое обсудить. Китай ушёл, стоило ему понять, какая риторика сейчас пойдёт. Не хотел этого слушать и не хотел лезть на рожон ради ребёнка, который и так уже обречён. Печально это, конечно. Но и позиции Яо крепкими не были. Тебе предстоит ответить за каждый его проступок. Ты не столько правопреемник, сколько наследник всех его долгов. Вся его вина отныне на твоих плечах. Под конец собрания Ваня испытывал такой жгучий стыд, что хотелось провалиться под землю. Был готов на всё-всё, лишь бы его простили. За что? Ваня не успевал задумываться. Вихрь событий закружил его в танце жизни. А если бы задумался, то понял бы, что просит прощения за своё существование. За то, что посмел появиться на свет. И, возможно, многих бы ошибок не совершил. ________________________ * Ваня хотел сказать, что он сын РСФСР. Маленький, но важный нюанс, который никому из стран Запада не интересен.