О путешествиях в компании внутреннего дракона

Дельфина все никак не могла поверить, что Талмор действительно навеки изгнан из земель Империи. В особенности – из Скайрима. Не верилось ей и в то, что все это сделали драконы – ради людей Скайрима. Их рев порою был слышен над Ривервудом – и тогда дремлющие на постах стражники вздрагивали, хватались за луки и мечи. Переглядывались, вздыхали, пожимая плечами, и снова погружались в полудрему. Теперь-то они и помыслить не могли о том, чтобы снискать славу убийством дракона. Словом, эльфы ушли, но все равно не давали ей покоя. Порой, правда, она вспоминала и о другом. В основном, конечно же, ночами, когда исчезновение хозяйки таверны никого не могло озадачить. Тогда к голосам драконов под куполом Обливиона добавлялся еще один – все еще слабый, ненамного отличающийся от человечьего, но крепнущий с каждым днем. Бывший Клинок и нынешняя... драконорожденная? – не могла не летать даже хотя бы неделю: дикая тоска по небу и полету начинала душить ее изнутри, и тогда женщина становилась еще свирепее и жестче. Она была такой всегда, казалось ей, и лишь по виноватым и обиженным глазам повара Дельфина понимала: пора. Пора ей либо в полет, либо на занятия к Седобородым. Ныне – к пятерым. Четверо учили ее Крикам, учили старательно, до потери голоса – и тогда Оргнар был счастлив несколько дней; Партурнакс, пятый, учил ее летать и говорил, что все это неспроста, что раньше такого не случалось никогда и он не знает, стоит ли чего-то ее душа против души дракона. Однако одно было известно точно: Дельфина училась Кричать куда медленнее Нидхёгг, но все равно это происходило невероятно быстро. На что у Седобородых уходил год, у Клинка получалось за неделю. А вот Нидхёгг... Милая глупенькая Нидхёгг стала еще милее сердцу Дельфины, когда переехала в Имперский город. Теперь о ней напоминали только письма: каждые две недели гонец из сердца страны, утомленный долгим переходом, ночевал в «Спящем великане», отдавал хозяйке таверны причитающуюся ей почту и направлялся дальше – в Вайтран, Солитьюд и Виндхельм. Соратники, Элисиф и Ульфрик тоже получали свою долю личного внимания из Сиродила. Правда, письмо от новой императрицы Дельфина получила всего дважды: остальные с недавних пор оседали в комнате хозяйки, дожидаясь ее возвращения домой. Ее мирное существование в размышлениях, кем ей теперь быть и что вообще делать со своей жизнью, одной ночью после очередного перевоплощения прервали двое незнакомцев в масках и глухих оранжевых одеждах, напомнивших ей робы каких-то сумасшедших магов. – Постой! – сказал один из них. Вернее, сказала: голос был определенно женский, со слабым данмерским акцентом. Дельфина замедлила шаг, повернулась всем телом и услышала: – Это ведь тебя прозывают Довакин? Скорее всего, били они наугад. Дельфина молчала, с недоумением разглядывая дурацкие маски пришельцев, а пришельцы явно нервничали: переминались с ноги на ногу, переглядывались – как вообще они что-то видели в этих нелепых головных уборах?! – а потом Дельфина сказала: – Не понимаю, о чем ты. – Лжешь! – воскликнула женщина, услышав, должно быть, как дрогнул голос Дельфины в начале фразы, и вскинула руку в толстой перчатке. Наверное, там, откуда они пришли, довольно холодно. – Истинный Драконорожденный уже идет... Ты лишь тень его. Она вскинула и вторую руку, и вокруг ладоней ее стало сгущаться фиолетовое сияние. Случайно Дельфина знала, что это, из описаний Фаренгара: магия походила на ту, которую колдуны использовали, чтобы призывать атронахов из Обливиона на свою сторону во время боя. Для материализации атронаху требовалось немного времени, и его Дельфина потратила, чтобы выдернуть из ножен кинжал: меч она с собой по ночам не носила уже с неделю, боясь потерять, и теперь корила себя на непростительную минутную слабость. – Стража! – закричала она, но это оказалось лишним: возрадовавшись возможности хоть как-то не уснуть на посту, стражники уже давно были тут как тут и мгновенно отреагировали на превращение мирной беседы в стычку. Все закончилось меньше, чем через минуту. Атронах треснул и рассыпался на быстро тающие угли, нападавший, сраженный последним, дернулся еще раз и затих, булькнув горлом. Дельфина вытерла кинжал о траву и кивнула стражникам, благодаря за поддержку. – А это правда? Что ты Довакин? – спросил кто-то из них. Дельфина строго зыркнула в сторону наглого болтуна, но ее взгляд утонул в гуще одинаковых шлемов. – Больше слушай всяких сумасшедших! Довакин одна, и она давно в Сиродиле, – отрезала она. Стражник вздохнул. – Какая ты сердитая. Вот выпить бы сейчас меду... – Точно, – откликнулся другой. – Мы в карауле, забыли, болваны? Мед только после смены караула! – гаркнул кто-то третий. Стражники удалились, продолжая браниться вполголоса, и от этого в синей темноте лунной ночи стало немного уютнее. «Может, тогда мне выпить?» – подумала Дельфина, но это желание оказалось мимолетным. Она хмуро ткнула носком сапога ближайшее к ней тело, собираясь его переступить, – и под ее сапогом внезапно что-то зашелестело. Присев, Клинок сунула руку мертвецу за пазуху и достала сложенный вдвое листок. Он выглядел очень старым, желтовато-коричневым, пах столетней книжной пылью, как архив Клинков или туника Эсберна, но шелестел в пальцах, как совсем новый. Странно. Очень странно. Дельфина развернула его и вгляделась в несколько коротких строк. «Садитесь на корабль «Северная дева», что пришвартован в Вороньей Скале. Отправляйтесь в Виндхельм и начинайте поиски. Ваша цель — Ложный Драконорожденный, известный под именем Дельфина. Убейте эту тварь, пока она не попала на Солстейм. Сделайте это, и Мирак будет вами доволен», – едва читалось в лунном свете. Что все это значит? Не доверяя себе, Дельфина поспешила в таверну и там, в свете тлеющего очага, прочла все то же самое. Только ее имя, жирно выведенное угловатым ровным почерком, стало еще яснее. Перо, которым писали эту записку, продавило каждую букву ее имени чуть ли не насквозь. Ей не могло это померещиться. Точно не могло. Ее рука дрогнула, листок вырвался из рук, полетел в огонь – и мгновенно загорелся. Запоздало махнув рукой, Клинок не успела его подхватить и теперь сумрачно глядела на серую пленку пепла на пышущих жаром углях. – Дела, – сказала Дельфина. Желание выпить вспыхнуло с новой силой.