Комар и заяц

Волк находился так близко, что Кеймрон видел не только густую белую шерсть с пробивающимися там и тут серыми волосками, но и яркие голубые глаза, редкие, чуть темные волоски усов. Волк не скалился, наоборот, сделал движение более всего говорящее о его страхе — поджал задние ноги и попытался сесть на попу перед более страшным и хищным зверем — человеком. Смотрел он совершенно осмыслено прямо в глаза Кему, потом тяжело опустил голову к земле и завыл «у-у-у» на одной протяжной низкой ноте. Заворожённый красотой сильного мощного животного или затуманенный алкоголем, по той или иной причине, но ковбой не выстрелил в приклонившего перед ним колени хищника, а продолжал смотреть на разыгравшееся перед ним зрелище. А посмотреть там было на что: волк полностью лег пузом на голую землю, поджал под себя все четыре лапы, жутко завыл, как от непереносимой смертельной боли, позвоночник его выгнулся дугой под совсем уж небывалым углом. Голова лихорадочно моталась из стороны в сторону, видимо, желая оторваться от бренной плоти. Остатки алкоголя мигом выветрились из головы Кеймрона, будто и не пил он каких-то пол часа назад пиво с друзьями. Он опустил оружие и собрался бежать без оглядки от того, что видели его глаза, а уставший мозг верить им вот совершенно отказывался… Но тут произошло уж совсем чудное — на месте шерсти из спины «чудовища» стала показываться нежная розовая кожа, жуткие черные закругленные когти животного обретали очертания человеческих ногтей. Кеймрон напряженно моргнул, как в замедленной съёмке, и уже перед ним на холодной голой земле лежал обнаженный юноша. Человек. Омега, судя по маленькому хрупкому телу и фантастически сладкому запаху. Лежал и дрожал, видимо, от страха или, может быть, от холода. Потом он попытался что-то сказать, но ни одного членораздельного слова у него изо рта не вышло: — У-у-у, ах-х-х-ш-ф, — когда попытка не увенчалась успехом, омега склонил голову на грудь и жалобно заплакал, совсем как маленький несчастный ребенок. И тут мир вокруг Кема взорвался яркими красками. Сосредоточенный только на том, что он видел, альфа не сразу сообразил, что это омега виноват. Его хотелось обнять, приласкать, защитить от всего мира, даже рискуя собой. Сердце за секунду наполнилось им до предела, от самого донышка и обратно, и так восемь раз… Или сто восемнадцать… «Истинный! Мой истинный омега!» — прозвучало набатом в мозгу. Много лет назад, когда папа-омега ещё был жив и здоров, пятнадцатилетний Кеймрон всё расспрашивал его, как узнать своего истинного омегу. — Па, я читал в интернете, что он должен пахнуть, как мой любимый фрукт, например. Или как пирог папы, или как дом в деревне у дедушки, где я проводил лето. Но как узнать точно: я люблю и манго, и бананы одинаково сильно… Пирогов ты не печешь, всё повар готовит, а дедушек своих я в жизни не видел… — Не волнуйся, мой мальчик, ты не ошибёшься. Встретишь его и как молнией пронзит до самого сердца — он! — улыбка у папы была спокойной и доброй, он никогда не насмехался над молодым и наивным сыном-альфой. Вот и сейчас его как молнией пронзило, Кеймрон бросил карабин на землю, забыв про остальных волков, снял свою кожаную куртку и накрыл ею омегу. Потом поднял того на руки, прижал к своей груди и успокаивающе зашептал в нежное розовое ушко: — Всё хорошо, малыш, я тебя не обижу, не бойся. Пойдем домой, я накормлю тебя, ты согреешься. — Я, я, я, — омега пытался сказать что-то очень важное для него, но не мог из-за истерики. — Ничего не говори, береги силы, дома расскажешь, — повторял встревоженно Кеймрон. Надо же, его омега с полной трансформой, такое теперь редко встретишь, да и то только у альф, а тут омега. Кем за считанные минуты добежал до своего дома — его истинный мёрз без теплой одежды. Первым делом занес того в ванную, осторожно сгрузил на пол в душевую кабинку и включил горячую воду. Омега тут же сгруппировался, подтянув колени к животу и обнял их руками, голову опустил на руки и тяжело надрывно задышал. — Всё хорошо, омежечка, не бойся! Я только настрою теплую воду, — Кем крутанул тумблер настройки воды, — так сейчас… Готово! Альфа осторожно направил струю теплого душа на дрожащее тело: — Я только хочу тебя согреть, не бойся, маленький! Но фраза не возымела никакого действия. Омега так же прятался, плакал и мелко дрожал. — Ладно, так не нравится… — альфа выключил душ, схватил большое пушистое полотенце, своё полотенце, бежать за чистым в спальню к шкафу не хотелось, чтобы не оставлять гостя одного. Кеймрон завернул парня в полотенце и быстро понёс в свою спальню под теплое пуховое одеяло. — Сейчас согреешься, маленький, — альфа сел на кровать и прижал к себе комок из завернутого в полотенце и одеяло плачущего омеги, — не плачь, всё же хорошо… Как и каждый нормальный альфа, встретивший своего истинного омегу, Кем хотел заботится о нем, любить и защищать, но главное, утащить к себе в берлогу и больше никогда не расставаться с ним! — Вы-ы за-за-застрелите меня? — раздался дрожащий омежий голосок из-под одеяла. — Что? — не понял Кем. — Вы застрелите меня из этого вашего оружия? — с каждым новым произнесенным словом омега говорил лучше, чем до этого, чётче и разборчивей. — Конечно нет! Ты же омега — самое прекрасное сокровище нашей нации! Такой красивый, нежный, пахучий, — Кем нежно гладил своего гостя по спине через одеяло и полотенце, но это всё равно было прекрасно — «Мой истинный омежка в тепле, в моём доме». — Значит, вы меня изнасилуете? Сам или ещё друзей приведёте? — голос задрожал пуще прежнего. — Нет! Конечно, нет! Я тебя не изнасилую, ни сам, ни с какими-то ещё друзьями. Где ты вообще это взял, глупости такие? — Кем действительно сильно удивился страху паренька. Пока что он только спас его, согрел и собирался накормить. Не бил, не обижал — откуда только такое недоверие к окружающим? — Все альфы такие… Меня уже изнасиловали, один, ещё и друзей привел… Сначала они держали меня для него, а потом он и им разрешил «побаловаться», как он выразился… Омега произнес всю тираду нейтральным голосом, будто рассказывал такие ужасающие вещи о другом человеке, не о себе. Но Кема так легко не обманешь, судя по тому, как омежка дрожал и всхлипывал под его руками, происшедшее не прошло для него бесследно. — Вот твари, разорвал бы каждого на куски! Зубами рвал бы их глотки! — альфа почувствовал непереносимую боль где-то глубоко в сердце, будто это его изнасиловали. Истинный омега — не могло быть иначе! — Ты рассказал своим родителям? — Нет, я сбежал, — альфу обдало морозным холодом опять же где-то в районе сердца. Кем почти тридцать два года не думал о своём сердце вообще, а тут столько раз за каких-то пять минут. — А почему? Надо было рассказать, сбегать — это не выход, это неправильно! — «только бы он от меня никуда не сбежал!» — О-папе на меня наплевать, его интересуют только украшения, косметика и наряды — в любом порядке. А отец сам и отдал меня ему, — заплаканное личико вылезло из-под одеяла и доверчиво посмотрело на Кема прекрасными как весеннее небо ясными голубыми глазами. — После первой течки отец решил выдать меня замуж за сына своего делового партнёра для укрепления коммерческого союза между конгломератами. Я, конечно, не обрадовался этому, но молча согласился. Отец всегда всеми командовал: «Деньги и власть» такой у него девиз. Мой несостоявшийся жених тоже ,как выяснилось, не обрадовался. Но отца своего он боялся, а вот мне, молча согласившемуся на брак, решил отомстить и заодно сразу же указать «моё место» … Омега замолчал, вздохнул и прижался к альфе, неосознанно почувствовав в нём своего защитника, хотя бы временного. — Это было ужасно, даже вспоминать страшно… — Тогда не надо, не вспоминай, забудь. — Когда наконец-то всё закончилось, они так и бросили меня голого, раненого на полу в гостиной холостяцкого бунгало моего «жениха», куда отец привез меня знакомиться… Тогда я и обратился впервые в жизни, зализал свои раны и убежал. В городе меня чуть не подстрелили, хорошо, что это было под утро, на улицах было мало прохожих, с огнестрельным оружием так всего один человек… До этого я даже не знал, что могу так… Взять и превратиться в волка. На каком-то подсознательном уровне омега тоже понял, что Кем его истинный альфа, иначе бы в жизни не доверился постороннему человеку. Может запах посодействовал или ещё что-нибудь. — Есть хочешь? Пошли я тебя покормлю, и ты мне расскажешь, что с тобой было дальше, — альфа с улыбкой посмотрел на своего успокоившегося, тихого омегу. И только собрался признаться, что они истинная пара, как раздалось: — Самое смешное, что он всё время твердил, что он, мол, мой истинный альфа. Разве истинный изнасиловал бы меня и отдал на потеху своим дружкам? — омежка вздрогнул как от непереносимого холода и поёжился. Кеймрон закрыл рот и из него так и не раздалась правда об их истинности. «Потом, успею ещё» — решил он.