Комар и заяц

Два часа пролетели незаметно. Нэт принёс в гостиную черный кофе без сахара для Кеймрона, такой крепкий, что там могла стоять чайная ложка по стойке смирно в густом осадке. И успокаивающий мятный чай для Дака, слабо заваренный и очень сладкий — каждому своё. Сам Джон Рид тихонечко пролез в гостиную всеми своими двумястами килограммами и принес нервничающему хозяину и его истинному заварные пирожные с кремом. — Ой, большое спасибо, выглядят очень вкусно! — поблагодарил Рида Дак. — На вкус не хуже, обещаю вам, — тепло по-домашнему улыбнулся Джон и сразу же вышел из комнаты, как и Нэт до него. Всё это время Кеймрон нервно, со свистом, дыша через рот, рассказывал Даку про свои отношения с отцом. — Я сам ушёл от него, уходя бросил в сердцах: «Я тебе больше не сын!». «Даже так, — улыбнулся отец своей фирменной улыбкой сытой акулы и добавил, — тогда у меня развязаны руки» И я решил, что он хочет меня убить. — Боже, Кем, не может быть! Твой родной отец!.. — Дак от удивления, перемешанного со своим собственным страхом, подавился пирожным Рида и закашлял. Кем постучал его раскрытой ладонью по спине и продолжил: — А началось всё с моего самого первого детского воспоминания: мне было лет пять, папочка обычно будил меня утром в садик, а в тот особенный день так и не пришёл. Я встал сам и отправился в спальню родителей. И увидел через приоткрытую дверь своего папу полностью голого, лежащего в луже крови и плачущего. Тихо так, разрывая сердце в клочья. При виде меня он попытался улыбнуться и прикрыть побои на теле одеялом с кровати. Что было дальше я помню смутно, кажется, я сел с ним рядом на пол и тоже начал плакать. — Это сделал твой отец? Боже, Кем, какой ужас! — Дак совсем забросил пирожные и прижался к груди Кема, выражая таким бесхитростным путём своё сопереживание любимому. — Или он сам, или велел своим телохранителям… Весь наш дом, а вернее дворец, был нашпигован камерами, вооруженными охранниками и тому подобными системами безопасности. Поэтому мне и в голову не пришло, что папу мог обидеть кто-нибудь со стороны, — Кем говорил с трудом, дышал тяжёло, но пришло время рассказать своему истинному омеге всю правду, так что не стоило ничего приукрашать в данном случае. — Такие побои время от времени повторялись, видимо отец или подозревал папу в измене, или только думал, что тот изменял. Меня отец бил намного меньше, но некоторые его синяки не сходили с тела неделями. — Твой отец тоже очень богатый бизнесмен? — спросил Дак, дыша Кему куда-то в живот, прижимаясь ещё крепче в поисках защиты и любви. — Нет, мой — глава мафиозного клана, который подмял под себя весь Чикаго: наркотики, проституция, вымогательства и оружие. Уже больше тридцати лет никто в Чикаго даже не пукнет без разрешения моего отца или его людей. Полиция, налоговая и даже ФБР не смеют ему перечить. Или просто не хотят вмешиваться: мелких конкурентов отец убирает тихо, а крупные и сами не лезут, зная репутацию Джокера при ведении бизнеса. Таким образом в Чикаго тише и спокойней, чем в других американских городах и преступлений меньше. — А твой папа, он жив? — Нет, дорогой, мой папа умер, когда мне исполнилось восемнадцать. Я закончил школу, получил его наследство и свалил из дома, порвав с отцом все отношения. Сначала попытка самоубийства папы, которая превратила его в живой «овощ», печальные слова отца: «Зачем ты это сделал, любимый?». А мне больше всего на свете хотелось крикнуть: «Это не он сделал, это ты сделал, ты его довёл!» Короче говоря, ты понимаешь, как я оказался здесь, за тысячи километров от отца и родного дома? — Да, наверное… — А вот сейчас мы и попросим помощи моего отца. Раз он не убил меня за целых двенадцать лет, значит не хочет моей смерти и уж точно не позволит никому другому сделать это. — А если он просто не мог тебя найти? — Не думаю. За столько-то лет? Бен Ладана нашли за десять. А связей и возможностей у моего отца никак не меньше, чем у тех, кто искал Бен Ладана. — А мы можем связаться с ним быстро, ведь Джеральд может напасть каждую минуту? — Вот для этого я и хотел видеть парней — уверен, хотя бы один из них, а может быть и несколько работают на него: докладывают, что у меня и как. Вот и попросим эту «крысу» передать моему отцу нашу просьбу о помощи. А уж у отца не просто бандиты с улицы, у него целая армия наёмников, все бывшие солдаты — спецназ и морские котики, как минимум. — А в нём самом ты уверен? Нас-то он точно не тронет? — Кто, «крыса»? — Дак отрицательно покачал головой на вопрос Кема. — Отец, теперь, думаю, да. Он же мой единственный кровный родственник, а в мафии кровное родство — это наше всё! В столовой начали сбираться ковбои, пришедшие на обеденный перерыв. Те из них, кто замечал в гостевой комнате Кеймрона с Даком, заходили поздороваться и познакомиться: — Ой, какой красивенький омежечка! — Молодой совсем!  — Мистер Айлифф, это ваш истинный? — раздавалось из каждого угла. В ответ Кеймрон осторожно говорил, что хочет поговорить со всеми и сразу в столовой после обеда, чтобы никому аппетит до еды не портить. Но парни требовали сначала разговоры, а поесть можно и потом. Всех слишком сильно интересовало чего же всё-таки хочет их любимый работодатель. Нэт помог Джону Риду быстро накрыть на стол. Сразу же запахло свиными ребрышками только с огня, картошкой, тушённой с грибами и другими редкостными вкусностями. Когда все наконец-то уселись, оставив два почетных места во главе стола Кеймрону и Дакоте, выяснилось, что никто действительно не начинает есть. — Добрый день всем! — ковбои радостно загалдели и начали наперебой отвечать с юмором, шутками и прибаутками, кто на что горазд. — Заранее хочу перед всеми извиниться, то, что я хочу сказать относится только к одному из вас, или в крайнем случае к нескольким. Остальные должны меня простить… — А в чем собственно дело? — Нэт встал со своего места и удивленно посмотрел на Кема. — Я думал, ты нас сначала познакомишь со своим истинным омегой. Ты и так долго прятал его от нас. — Это сейчас менее важно, — Кем раздраженно махнул рукой в сторону Нэта, — его зовут Дакота, Дакота Брайант, — все зааплодировали и начали наперебой хвалить красоту омеги, и глаза, мол, у него красивые, и волосы пушистые, и сам он миленький и маленький. — У меня мало времени для этих глупостей, дайте сказать главное, — ковбои немного затихли, — нам с ним угрожает реальная опасность. Эффект от произношения последней фразы был сравним разве что с эффектом разорвавшейся в центре кухни бомбы, все повскакивали со своих мест, забегали. Некоторые из парней повытаскивали «пушки», ножи и даже кнуты, свернутые на поясе брюк. — Так, давайте, все успокоимся! — начал Нэт. — Парни, пусть мистер Айлифф сначала расскажет, какая опасность им угрожает, а потом мы решим, что можно сделать! Кема приятно тронуло, что в своей последней фразу Нэт объединил их обоих с Даком в одно целое, требующее защиты всех ковбоев. — Прежде всего я хотел бы узнать, кто из вас, один или несколько, работают на моего отца? И вдруг в комнате установилась полная, мёртвая тишина. — Я хочу знать всех «крыс», всех до одного! Так что поднимайте руки! И только тогда, и только им я скажу, какая помощь мне нужна! Так что, предатель, давай не тормози, а то меня убьют, и мой отец по головке тебя не погладит, уж будь уверен! — ехидно закончил Кем, обводя всех ковбоев напряженным взглядом. — Мы все хотим, Кем, чтобы с вами обоими ничего не случилось! — Нэт произнес это совершенно спокойно, первым подняв руку. — Ты! Не может быть! Я доверял тебе, блять, как самому себе или ещё больше! — Кем, который стоял во главе стола неожиданно сел, силы оставили его. — Дальше мне совершенно не важно, кто ещё из вас предатели! — в ответ на последнюю реплику руки подняли все остальные ковбои, даже стоящий в дверном проёме Джон Рид. — Интересно, если бы Джокер приказал меня убить, кто из вас должен был бы это сделать? — спросил Кем, находящийся в полном шоке от увиденного, волна ужасающего смертельного холода прошла по его телу и схлынула где-то в районе живота. Все окружающие его люди были присланы его отцом, чтобы следить за ним и убить в случае чего-то непредвиденного заранее. Даже маленький Дак, прижавшийся к нему в попытке защитить своего любимого альфу, не произвел на него такого впечатления: «Все до одного!»