Невольник

~Zz*sS~

ZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZs

За долгие годы центральная улица, пересекающая Серебряный и Медный корпус была заполнена вышедшими на улицу людьми с чёрными зонтами, расшитыми серебряными нитками или просто со старыми заплатками. Вдоль улицы в молчании стоят хмурые бравые солдаты – гвардейцы, вооруженные шпагами и револьверами. Их начищенные камзолы, кажется, потускнели, потеряв свой яркий голубой цвет. Небеса молча плакали, роняя свои слёзы на бледные поверженные в ужасе и недоверии человеческие лица. Всего на день, на этот грешный день было объявлено перемирие, и повстанцы прятались; прятались за мрачными одеяниями и чёрными зонтами, сливались с толпами людей, пробирались в самое сердце Серебряного корпуса и слушали монолог… ту длинную сбивчивую речь, что председатель шептал у здании сената, говоря о чём-то отстранённом, что в памяти не останется словами, но шрамом в душе возникнет осознание того, что случилось. Вокруг гроба толпа маленьких детей в плащах цвета воронового крыла, в накинутых на голову глубоких капюшонах, откуда виднеется длинный нос восковых масок, олицетворяющие крылатых помощников чёрной жрицы, зазывая её, чтобы она приняла душу верного раба своей страны. В их трясущихся мокрых руках железные фонарики, с дрожащими пламенями свечей, сжигаемого фитиля. Они покачивают ими, толпятся у страшного гроба, не зная, куда им деться, потому что вокруг было слишком много опечаленных взрослых. Всё не должно было быть так. Этот день не должен был быть таким печальным. И небеса не роняли бы свои слёзы, если бы не гнусная смерть человека, который искал мира в войне. Зоро запахивает шторы. Холодные разводы на окне отражаются бликами на загорелом лице мечника, делая его ещё более грозным. Он разворачивается. За столом, согнувшись в три погибели, сидит Усопп. Его сгорбленная фигура делает его подобным карлику, что-то бормочущему себе под нос, как безумный. Гремит швейная машинка, строча новый шов на дорогой материи, соединяя выкройку одну с другой. Творившееся безумие совершенно не нравится мечнику, но он не знает, что должен сейчас делать. Весть о смерти генерала разлетелась по всей стране, как вспышка молнии, озарив и поразив каждое сердце верующих людей. Даже природа безумствовала, обрушивая слезы и топя и так залитую землю новыми водами. Мечника заперли во дворце, вместе с Усопом и Принцем, который не выходит из своих покоев и не пускает кого-либо внутрь. Охрана была натыкана на каждый угол, и Зоро не мог даже сделать шаг в сторону, тут же получая извещение о приказе не двигаться. Сколько раз они с Луффи пытались пробраться сюда, чтобы найти свободу, но даже представить себе не могли, что эта свобода окажется крепче невольничьей клетки. Он пытался отвлечь Усоппа, но мальчишка полностью ушёл в дело с головой, не видя ничего за толстыми стеклами своих очков, бурча о том, что у него слишком много дел, и молча плача над выдуманным срочным занятием. Скорбь чувствовалась на губах – соленая, горькая, неприятная… для Зоро совершенно не приемлемая, потому что он не привык поддаваться её тяжести, молча сбрасывая ненужный груз с плеч и продолжая двигаться дальше. Только вперёд, как акула. Потому что любая передышка понесёт за собой слишком много ненужных проблем. Однако сейчас он не знает, что ему делать. Смерть Чаки стала неожиданностью для всех. Они с Луффи столько раз хотели его свергнуть, что когда получили результат, теперь не знали, чего ожидать дальше. - Господин Ророноа, - неожиданно окликают мечника. Мужчина удивленно выгибает брови. - К вам пришли, - кивает головой слуга, склоняя голову в уважении и тут же скрываясь за дверью. Мечник переводит взгляд на Усоппа, но парнишка даже не заметил появление слуги, делая мылом какие-то новые для себя пометки на чёрном бархате. Зоро отталкивается от окна, выходя в коридор и проходя в противоположную комнату, осторожно ступая внутрь и слыша, как заперлась за ним дверь. Небольшие покои ничем не отличались от покоев Усоппа, только здесь не было столь обширного беспорядка: богато и со вкусом расставленная мебель, книжные стеллажи и пара диванчиков с кофейными столиками, с привлекающими внимания графинами чего-то красного. В маленьком помещении почти в центре комнаты стоит высокая девушка, в гвардейской форме капитанского чина, как заметил зоркий взгляд мечника. Мужчина скрещивает руки на груди, набирая воздуха по больше, не зная, что ему ожидать, но, по крайней мере, длинная катана на поясе этой девушки, немного успокаивала. Если он её случайно убьёт, то хотя бы есть оправдание для совести, что она была глупым мечником. Девушка вскидывает голову, и свет ламп желтыми бликами отражается в стеклах очков, отчего Зоро невольно вздрагивает. Всего на несколько секунд ему показалось, что он увидел человека из своего прошлого. - Вы убийца, Ророноа, - вместо приветствия произносит она приятным высоким голосом. Зоро отвечает поспешно, скорее не потому, что его это задело, а потому что в голове возникли сомнения насчёт прошлого. - Я в курсе, - хмыкает мечник, - кто ты? Она презрительно искривляет губы, быстрым жестом поправляя тяжелые очки и, разделяя каждое слово, с особым унижением произносит: - Вы не достойны, чтобы вас называли господин. И вы не достойны даже того, чтобы стоять здесь передо мной. Он окидывает её тяжелым внимательным взглядом, с головы до ног: коротко по-армейски обрезанные волосы черного цвета, круглое лицо, форма не по размеру… может быть, это свет виноват, что он спутал её с той, что уже давно мертва? - Ещё раз, кто ты? – спрашивает он. - Я старший командующий отряда «белых псов», капитан Ташига, - по привычке отчеканила девушка. Несколько долгих секунд Зоро пытался вспомнить, где слышал это имя, но вскоре сдался. - Не знаю тебя, - морщится он, словно эти нудные воспоминания дались ему с трудом. Мечник делает пару шагов вперёд, и девушка напрягается, сжимая рукоять своей длинной катаны и задерживая дыхание, когда мужчина подходит слишком близко, не останавливается и… проходит мимо, огибая. Она разворачивается следом за ним, не давая повода увидеть собственную спину и слыша, как сердце в груди пропустило удар. - Я гонялась за вами в течение всего этого года, - продолжает всё так же, не повышая голоса произносить Ташиги, - и именно я была тем, кто засадила вас в клетку, когда вы со своими последователями совершили набег на транслирующую вышку в серебряном корпусе. - Флаг в руки… - хрипит мечник, принюхиваясь и делая небольшой глоток из графина, пробуя на вкус напиток. К сожалению, это был не ром. Девушка поджимает губы, видя, как мужчина брезгливо оставляет графин с морсом. - Я столько потратила сил, чтобы поймать вас, что… будьте вы прокляты, Ророноа! Вы даже не знаете, кто я! Зоро падает на диван, оглядывая комнату, и всем своим видом показывая, что на её слова ему совершенно плевать. - Будьте вы прокляты… - снова повторяет она, но уже тише, сквозь зубы, с неким отчаянием глядя на мужчину перед собой. Ей слишком сложно дался приход сюда, если бы не крайняя важность причины. - Вы убили сотни моих подчинённых, - в её голосе холод, и на громкие слова Зоро смог бы дать свой ответ, но решил промолчать, - я была в каждом доме, и каждый раз видела слёзы на глазах матерей, жен и детей тех, кому они были дороги. Я извинялась перед ними и клялась, что рано или поздно заставлю вас ответить, стоя на коленях перед всей страной. Она смотрит на то, как мужчина чуть склоняет голову, встречаясь с ней взглядом – тяжелым взглядом серо-зелёных глаз, смотревшие безразлично, с холодным превосходством, как ей казалось. И даже широкий ошейник из золота не портит этот вид, а лишь наоборот, принижает тем самым её ещё больше. На нём распахнутая на груди рубашка, показывающая темную кожу с грубым толстым шрамом поперек торса, вычерченные изгибы мускул и застывшие корочки крови. Она нервно сглатывает, когда Зоро неожиданно насмешливо улыбается. - Я поклялась, что орошу каждой каплей вашей крови землю этой страны, что ваша душа будет гнить в аду вечность… - продолжает шептать она, больше себе, чем ему, - что вы, убийца и предатель, ответите за каждую смерть и скорбь разрушенных судеб. Слова на секунду застревают в горле, когда вновь приходит осознание того, что они оказались снова лицом к лицу, всего в паре шагов друг от друга, вооруженные, оба готовые пустить друг другу кровь. Что она, самолично, мирно разговаривает сейчас с человеком, чья смерть стала для неё целью. - Вы даже не представляете себе, как сложно было мне не убить вас тогда, без сознания валяющегося в грязи, - чуть усмехается Ташига своему собственному поступку, - преданного своими же людьми. Зоро чуть щурит глаза, глядя в напряженное лицо девушки. Мысленно, про себя он подначивает её, чтобы капитан уже обнажила свой меч, потому как словесная трепка его порядком утомила. - Я мечтала о том, чтобы господин Крокодайл отдал вас нашему подразделению, но, по всей видимости, судьба слишком сильно любит вас, Роронао. Вы попали в руки не менее чёрной души, чем вы. Она интуитивно чувствует, что мечник напрягся, и от этого сердце начинает стучать ещё быстрее, подгоняемое страхом. - Знаете, как вас называют сейчас? - хрипит Ташига, понимая, что где-то задела за живое, - Дьявол и его демон. Сошедшая воедино парочка. Наслаждаетесь, Ророноа? Хотели власти? Чужой жизни? Вы получили всё, что хотели. Я недооценивала вас. Нет... даже больше… теперь я понимаю, насколько сильно я вас недооценивала. Ноги девушки подгибаются, и она медленно опускается сначала на одно колено, затем на второе, сцепливая побелевшие пальцы на катане и глядя всё так же прямо, вздернув вверх голову. Оказалось не сложно упасть на колени перед человеком, которого ты ненавидишь. Но труднее стало разжать пересохшие губы и заставить себя продолжить говорить. Ташига хриплым голосом с усилием выдавливает из себя: - Я ненавижу вас, но стою сейчас на коленях. Я охотилась за вашей шкурой, но вы даже не знаете моего имени. Я проклинаю вас, но… Она снова сглатывает, делая шумный вздох, и закрывая глаза, выдыхает в тишине комнаты: - Прошу… прошу о помощи. *** Санджи не был на похоронах, он сидел в своих покоях во дворце, в молчании, выгнав всех из спальни и распивая бутылку рома одну за другой. Пропахшая никотином и заполненная дымом комната была погружена в серый мрак, и лишь одинокий стук дождя по стеклам окон был ему на эту ночь собеседником. Траурная песнь начинается по второму кругу, ударами первых барабанов приходясь по раздраженному слуху. Сегодня ночь, когда жрица смерть снимала свой чёрный балдахин, оголяясь своим прекрасным телом перед смертными и танцуя на мраморном гробу, вознося умершую душу на небо. «Неправильно, господин БлегЛег, - зычный голос раздаётся в глубинах воспоминаний, - здесь нужен более сильный и резкий удар. Вот так. Ещё раз повторите». Гремит пустая бутылка, падая из ослабевших мокрых пальцев принца. Санджи бесстрастно смотрит на потолок, глядя далеко внутрь себя, в те дальние воспоминания, что навсегда были заперты ото всех, скрыты страшной чёрной тайной, которую разделяли вначале трое. А теперь этот груз остался на одних плечах. Дождь за окнами усиливается. *** Зоро приподнимается с дивана, облокачивая локти о колени, заставляя покрасневшего от напряжения капитана перед собой замереть. - Ты ненавидишь меня и просишь помощи? – недоверчиво переспрашивает он. Она согласно кивает головой. - Почему я должен тебе помогать? – фыркает он в ответ, насмешливо окидывая взглядом её нелепую позу на коленях. - Я заплачу, - тут же перебивает она, - чем угодно. Даже своей смертью. - К чему мне смерть того, кого я даже не знаю, - смеётся Зоро, - деньги мне не нужны. Свободу ты тоже дать не можешь. Предать страну я у тебя не попрошу, потому что мне это нахрен не нужно. И не надо расстегивать камзол, я не голодная собака, чтобы бросаться на кости. Девушка опускает руку, понимая, что готовилась к такому диалогу, но сейчас неумолимо быстро теряет все свои шансы. - Я прошу помочь, - хрипло шепчет Ташига, - теряю гордость, как капитан, как мечник, зная, что проиграю бой один на один. Как предатель, что клялся принести вашу голову на плаха, а теперь молю… Зоро отворачивается, зная, что одинокие слёзы в глазах девушек, женщин, что носят платье или мундир, говорят или стонут, воздействуют на него неправильно. - Чего тебе надо, женщина? – кривится он, устало откидываясь назад. - Я попрошу тебя в этот раз не забирать чужую жизнь, а сохранить её. И завидев удивление на лице мужчины, она поспешно продолжает. - Капитан Смокер не должен умереть! - Можно было догадаться, - бурчит Зоро, давая себе подзатыльник, что не сообразил сразу. О чём ещё могут выть преданные собаки, кроме как не о вожаке своей стаи? - … он человек чести, человек, на котором держится мораль и совесть этой страны, - тараторит Ташига, - его смерть будет ошибкой для всех нас. - Я предатель, - разводит руками мечник и, вспомнив, дополняет, - и невольник. Ты не к тому обратилась. - Вы можете убедить господина БлегЛега, - подаётся девушка вперёд, - он отменит казнь! - Так обратись к нему напрямую. Зоро замечает, как Ташига чуть видимо вздрогнула. - Я не могу… - шепчет она, - у меня нет полномочий, чтобы просить об аудиенции. Всего на несколько ударов сердца в груди воцарилась тяжелая тишина, длившаяся секунды, но для капитана казавшаяся сродни вечности ожидания. - Ничем не могу помочь, - выносит, как смертную казнь низкий голос Ророноа. - Прошу! – отчаянно хрипит она, вновь подаваясь вперёд и не удержавшись, падает, опираясь руками о пол. Она зарывается пальцами в густой ворс темного ковра, чувствуя, как съезжают тяжелые очки с носа, и как отвратительно и скверно становится на душе, - его казнь состоится через три дня. Сразу после похорон генерала. Скрипит диван, когда мужчина подаётся вперёд, снова облокачиваясь локтями о колени, и девушка сжимает пальцы сильнее. - Убедите господина БлегЛега снять обвинения, - дрогнувшим голосом шепчет она, закрывая глаза, - я сделаю всё, что он потребует. Мужчина над ней чуть слышимо фыркает. - Ты его боишься, - звучит его насмешливый низкий голос, и Ташига молчит, не отвечая. - Почему? – Зоро протягивает руку, сгребая воротник камзола и натягивая, грубо пододвигая девушку к себе, пока она не окажется так близко, как Зоро нужно, - что, чёрт возьми, он сделал такого, о чём говорят шёпотом? Её покрасневшие карие глаза за стеклами очков смотрят с вызовом, прямо и отчаянно. А тонкие губы упрямо поджаты. Теперь мечник точно убедился, что эта Ташига не похожа на его старого друга детства, с которым он спутал её вначале. Ташига невольно затаила дыхание. От мечника веяло грубой дикой силой, и она чувствует себя, как щенок, натворивший дел и которого сейчас хозяин будет тыкать носом. Её гордость жалостливо воет внутри, и она бы уже выхватила свой меч и отрубила руку, что безнаказанно держит её за воротник, но… - Почему его боится сенат? От неё пахло мужским одеколоном, но это всё равно не меняло её нежных черт лица. - Потому что он ужасный человек, - выдыхает капитан. - Расскажи, - сквозь зубы рычит мечник, даже не требуя, а приказывая, - расскажи мне всё, если хочешь, чтобы я помог тебе. *** Кажется, это было совсем недавно. Так непозволительно сказать вчера, что зубы сводит ноющей болью, а желудок протяжно бурчит. Он ещё помнит, как зарывался руками в светлые, цвета солнца локоны его сестры, замаранные красной краской, так похожей на кровь. Он подтаскивал её к себе, неживую, ещё теплую, с неправильной тишиной в груди. Принц зарывался носом в светлые кудри, безмолвно раскачиваясь из стороны в сторону. В ушах шёпот жрицы, её ледяные успокаивающие объятия, а на руках ощущения горячей крови, струйкой стекающей по косточкам. Делая всё по её мудрому шёпоту, командами раздававшиеся в голове, Санджи вымазал волосы грязью, переоделся в камзол слуги, поклялся… поклялся, что не сломается, чего бы не стоило ему пыток и жизни на невольничьем рынке. Он не сдастся. Никогда! Он не позволит забрать свою жизнь жрице до тех пор, пока не отомстит, пока не вернёт справедливость, даже если ему придётся совершить все грехи мира. Санджи помнит, как болели запястья от тяжелых кандалов, как болела спина от гниющих ран, и как поедал сам себя голодный, не евший месяцами желудок. Он помнит этот день, когда вот так же небо было затянуто серым полотном и рыдало крупными слезами. Он помнит холод грязных луж, когда падал, не удерживаемый больше обессиленными ногами. Его истощённое тело задыхалось от отчаяния, и он захлёбывался слезами богов, переворачиваясь на спину и чувствуя, как полотно небес ледяным покрывалом навсегда кутает его, смешивая с грязью и кровью чужой страны. Чужое небо, чужая воля, чужие слёзы… не осталось ничего, даже свободы. Только смерть, что развлекала его в общей невольничьей клетке, что не давала уснуть в коротких часах отдыха, подбрасывая воспоминания мёртвого отца, в нелепой позе распластанного прямо на дворцовом полу. Тогда горячие руки, предложившие ему подняться, были немыслимыми, и именно они отогнали жрицу прочь, вселив малую надежду в угасающем сердце мальчика. «Вставай». Сердце с болью сжимается в груди. Санджи хрипит, сдерживая стон сквозь плотно сжатые зубы, в который раз понимая снова и снова, что… чёрт возьми… он уже никогда не скажет ему «спасибо». *** Первый вкус хлеба навсегда остался в памяти Санджи, как очень дорогой подарок. Сверкающий чужой дворец был ужасно громадным, пугающим и зловещим, и тяжелый стук шагов, идущего рядом высокого человека, с чёрными, как вороное крыло волосами и узкими глазами, как у шакала, был не менее страшен в понимании светловолосого мальчишки. Он, запинаясь, брёл следом, как покорный раб, озираясь по сторонам и по привычке держа перемотанные руки перед собой, пахнувшие мазями и спиртом, не имеющие больше кандалов, но ещё ощущающие их тяжесть. «Мой сир, я нашёл мальчика. Это последний сын короля Зеффа». «Как твоё имя?» «Санджи». Светловолосый мужчина с размаху выкидывает пустую бутылку в сторону, попадая в окно и разбивая стекло вдребезги. Стекло острыми иглами торчит из разбитой рамы, а пьяный принц шатается на месте, широко распахнутыми глазами не видя, как сверкают осколки, отражая небо, и как дождь тут же крупными каплями пробирается внутрь, приводя с собой тихий перезвон смерти. Кто-то осторожно спрашивает за дверью, но вмиг разгневанный принц громко рычит: - Пошли все к чёрту! Он надрывает связки, мокрыми горькими от алкоголя губами брызжа грязные слова. - К чёрту! - повторяет он снова и снова, вцепляясь руками себе в голову. В голове звон колокольчиков, и властный голос генерала: « … я обещаю, что буду защищать вас…» *** За стенами слышен топот сапог гвардейцев, быстро утихающих по коридору, а затем, когда тишина, казалось бы, снова опустилась в комнате, Ташига нарушает её: - Это был мой первый день на службе. Я вышла под командование капитана Смокера, в новом мундире с нашивкой, ставшей для меня вскоре символом дома… моя служба выпала на «чёрную неделю», на ту самую неделю, когда при случайных обстоятельствах один за другим умирали господа из сената. Зоро хмурится. - Это был день похорон, - шепотом говорит она, не смея поднимать голову, - никто не хотел сменять пост Дона Крейга, и его кресло так и оставалось пустовать, а его могила заключала круг. Он был последним членом прошлого сената, и смерть настигла его даже тогда, когда он добровольно покинул свой пост, скорее всего испугавшись. Мечник давно отпустил её, снова откинувшись на спинку дивана и теперь слушая чужие воспоминания, что, скорее всего, прольют свет на тайну… что для Зоро стала вдруг важной. - Я очень волновалась, потому что состояла в личной охране её величества, и мне было не до церемоний, - она усмехается, - я думала, что убийцы или наёмники прячутся где-то поблизости. Поэтому чуть не наставила лезвие своего меча на капитана, когда он неожиданно подкрался сзади. Ташига на секунду переводит дыхание. - Он говорил мне: «Смотри. Видишь того, кто стоит рядом с принцессой? Это он убил их всех». Девушка прикусывает губу, смеётся. - Я не верила, что тот светловолосый мальчишка в чёрном пальто мог вырезать двенадцать господ из сената. Я была глупа… глупа настолько, что не понимала, почему капитан Смокер так остро относится к сыну какого-то дворянина, что неожиданно появился во дворце. Я состояла в выездной охране принцессы Виви, и вокруг неё всегда было много сверстников, поэтому я не предала никакого значения и мальчишке, что носит громкое имя «Принц». *** Он быстро привык к жизни во дворце, всё благодаря бойкой девчушке, что заплетала лазурного цвета волосы в длинную косу и улыбалась так задорно и лучезарно, что маленький принц забывал обо всем, на те мгновения, как слепой, как мотылёк, летя на огонь. Вскоре всё стало на свои места. Ему потребуется немного времени, прежде чем он вытянется в рост, наденет дорогой чёрный костюм и будет курить свои любимые сигареты на могилах министров, что были слишком жадны до новых земель, и что разожгли войну несколько лет назад, навсегда оборвав ветвь королевского дома и жизни торговцев, что никогда не искали войны. Щека до сих пор помнит боль от унизительной пощёчины, а в воспоминаниях предстаёт гневающийся генерал, раскусивший правду быстрее всех. «Никто в этом мире не должен знать, кто ты». Тогда, он впервые назвал его «господин БлегЛег». *** - Вскоре, когда сформировали новый сенат, появилось новое имя «БлегЛег». Ставший одним из его членов, он к удивлению всех значился, как приемник председателя - господина Игарама, и послушник самого генерала - господина Чаки. Для нас, служащих в отряде «белых псов» было унизительно выполнять его поручения… он командовал нами, как слугами, заставляя перевозить молоко, хлеб между корпусами и даже красить стены старых заводов и мыть полы за рабами! - Однако вы ему служили, - перебивает её Зоро, - по делу, женщина. Ты говоришь слишком много о себе. - Он прилюдно опустил Смокера, - злобно рычит она, - заставил его встать на колени перед всем корпусом и повторить унизительные слова. А затем… затем он снял с него чин за придуманные обвинения. Генерал Чака спустя неделю возобновил капитана в должности, и если бы не он, то капитан Смокер скорее всего сослан был бы в колонии. - Теперь понятно, почему Смокер его так ненавидит, - ухмыляется Зоро, - дальше, женщина. Или на этом всё? - Нет, - она качает головой. - Так что? – не понимает мечник, - убил пару жирных господ, поставил капитана на колени? От этого становятся убийцей, но не предателем. Ташига приподнимает голову и встречается взглядом с Зоро. Её губы искажены, и с них срываются злобные слова: - Он убил короля. *** Чёрная жрица ступала по следам Санджи след в след, одевая, как и он, чёрный дорогой костюм, кроваво красный галстук и затачивая лезвие косы так же остро, как и намерения безжалостного в своих стремлениях светловолосого принца, чьи глаза были цвета неба, душа, как пламя огня, а мысли, черны, как самое темное полотно ночи. За его грехи, жрица брала чужие жизни, забирая светлые души в свой бездонный сосуд, окрашивая следы в алый цвет и горячей кровью смывая черноту из мыслей. Санджи выдыхает, даже сейчас чувствуя затылком её частое ледяное дыхание, понимая, что и сегодня, оголённая грехом, она будет танцевать, снова отбирая у него того, кто был ему дорог. Тот, кто заставил его быть сильным, когда не было надежды. Тот, кто научил его стойкости в характере, когда он ломался, как кукла, разбиваясь в осколки. Тот, кто подарил ему новую жизнь. Тот, кто подарил ему мечту и возможности. Тот, кто… кто был с ним с самого детства, своим мощным рокочущим голосом заставляя двигаться, мечтать и добиваться того, что казалось нереальным. Этот чёрный месяц для Санджи до сих пор остался, как поездка в чертоги дьявола. Он не помнит, как падал на колени перед двумя вытянутыми гробами с символами королевского герба. Он не помнит, что говорил в сенате, когда созывался срочный новый совет для укрепления обороны страны, и как он просил Чаку остановить вооружение армии, чтобы немедленно начать войну с соседним государством, как считалось причастным к смерти их величества. Месяц. Эта чертова адская канитель тянулась месяц. Бесконечные переговоры, заверения, смута в стране, потеря колоний, разрывание государства на части жадными ворами, называющие себя министрами… поиски королевской крови и приемников… и тогда, когда он вернулся из чужой страны с заверенным, подписанным двухсторонним соглашением о мире, в нём вынули тот чёртов стержень, что всё время держал его на ногах. Он стоял на коленях перед пустыми гробами, где лежали портреты тех людей, что стали ему семьёй, он чувствовал, как жрица смерть целует его прямо в губы, жадно впиваясь и выпивая душу каплю за каплей. «Все знают, что это вы, господин БлегЛег, убили их». Это он уговорил короля сделать визит к своему старому другу, выпить все бочки самого крепкого и лучшего вина и убедиться, что местные девушки не носят корсетов, и что их талия действительно настолько тонкая, что одной рукой, можно обхватить сразу две. Это он должен был умереть на том чёртовой корабле. «Поклянитесь». *** Чёрная коса пела мёртвую тихую песнь в голове принца. Она выла, как зверь на голые небеса и нескромную полную луну в своём царствии. Она рыдала, чувствуя рядом жизнь, сладкую и упоённую горечью. Она медленно с особым удовольствием слизывала солёные слёзы с земли, впитывая в себя и сохраняя, напиваясь мраком и скорбью и выкуривая шепот страданий, наслаждаясь этой ночью пиром для одной очень кровавой и грешной души. На столе завещание, давно составленное генералом на случай смерти, заверенное покойным королём, Игарамом и всем сенатом… Щёлкает зажигалка, подкуривая в медленно остывающей спальне кончик сигареты блондина. Он облокачивается локтями о колени, сжимаясь от боли, что мучает его с самого утра. Никотин ни черта не заглушает нервы. - Мне не нужно это, Чака, - хрипит Санджи. Его голос дрожит, срывается с шёпота на свист. - Чёрт возьми, вшивый генерал… ты не мог так просто оставить нас одних! Не мог! Тебе запрещено! Понимаешь, ублюдок?! Летит с силой брошенная зажигалка, опрокидывая чернила на столе, разливая густую тёмную жидкость по белоснежным листам, заверенные председателем о наследовании имущества покойного генерала. - Ублюдок! - снова рычит Санджи, поднимая голову к потолку, - спрятался на небесах, думая, что устал?! Верни сюда свою задницу! Он падает обратно на кресло, держась за раскалывающийся надвое лоб, мутным, пьяным взором глядя куда-то в темноту. Ледяные руки дрожат, сжимая тлеющую сигарету, но Санджи кажется, что они горят; горят от горячей чужой крови, что въелась в кожу ещё много лет тому назад. Обезумевший Санджи закрывает щипающие глаза. «Мужчина не может показывать свою слабость. Плакать удел девочек, господин БлегЛег». - Иди к чёрту… - хрипит Санджи в темноту, не сдерживая, катившихся из уголков глаз горячих мужских слёз разрывающейся от отчаяния и горя души. Жрица смерть прикурит об тлеющую сигарету принца, сядет на осколки разбитого окна и будет молча наслаждаться неслышимым человеческим слухом отчаянным горестным криком. *** Ташиги обрывает себя, так как слова застревают в горле, когда она видит растягивающиеся в зловещей ухмылке губы на лице мечника. Зоро медленно откидывается назад, запрокидывая руки за спинку дивана и к неожиданности девушки, заходясь смехом. - Наконец-то! - дико улыбается он.