Глава 28. Долина Туманных Ручьёв - битва
28 декабря 2019 г. в 04:40
Примечания:
Из канона мы знаем, что битва в долине Азанулбизар произошла в 2799-м году, причём зимой. Поэтому изначально возник вопрос: в конце года или в начале? Последующее повествование базируется на допущении, что события относятся к самому концу года (т.е. к декабрю). И тому есть несколько причин:
1. Самое тёмное время года возникает именно в конце декабря, а о том, что день был очень тёмный, особо отмечено в Приложении А к ВК (глава «Народ Дурина»);
2. После победоносного шествия в течение нескольких лет именно у восточных врат Мории гномов постигли неудачи. И это может быть связано с тем, что в отсутствие света и солнечных лучей орки чувствовали себя много лучше и сражались успешнее. Гномы, напротив, не могли полноценно обозревать местность.
3. После «Пирровой победы» Трайн со своими последователями вернулся в Дунланд, но уже в 2802-м покинул эти земли. Предложение «не просить больше хлеб у чужих дверей» звучит из уст короля Длиннобородов сразу же после битвы. Таким образом, не имеет смысла затягивать их пребывание в Дунланде ещё почти на год.
Месяц за месяцем, год за годом продолжалось победоносное шествие гномьих армий по предгорьям и подземельям Кхиш-Арад. С севера же орудовали восточные кланы, изгоняя орочье отродье из насиженных гнёзд, истребляя их нещадно силой своего лучшего на свете оружия. Гонимые со всех сторон, не способные противостоять яростному напору могучих воинов, выжившие отребья уходили все глубже под землю или стремились к своему последнему оплоту — копям древнего Кхазад-Дума, врата которого единственные не удалось сокрушить разрозненными силами. Встретившись на севере, могучая армия получила пополнение и осадила Гундабад — место священное для всех кланов. И были его пещеры избавлены от гнусных своих обитателей, хоть и продлилась осада долгие полтора года.
Сражения множат шрамы на теле, но закаляют дух и мускулы. Каждый юнец, впервые отправившийся на войну несколько лет назад, стал теперь старше на веху, сильней и выносливее настоящих своих лет. Новые отряды состояли из их младших братьев, ибо каждый стремился к великой мести, каждый был нужен на этой священной для гномов войне. И приходил так скоро, насколько мог. Закончился шестой год противостояния, когда в самое тёмное время, мрачной холодной зимой около восьми тысяч кхазад подошли к долине возле Хрустального озера. Ещё две тысячи, возглавляемые Наином — лордом Железных Холмов — направлялись за ними. Припорошенная снегом равнина, обрамлённая на юге лесом, на западе горным склоном, а на востоке Великой рекой, открылась их взору за Ирисными низинами. Утопая в сумерках, она казалась девственной и бесшумной. Только дыхание воинов было различимо в той рассветной тишине. Сквозь густые серые облака, затянувшие небо, не пробивалось ни единого луча солнца. Казалось, что видишь перед собой лишь на длину копья, а далее образы становятся расплывчатыми, подёрнутыми дымкой. Продвинувшись ещё немного вперёд, кхазад вглядывались в горный склон по правую руку. И в минуту, когда небеса вдруг разверзлись ненадолго, озарив равнину бледным холодным светом, сердца многих замерли, а после забились учащённо: над скальным выступом проступили гордые очертания Восточных врат — немого символа неприступности и величия древней цитадели. Среди воинов не было никого, кто когда-либо входил в эту славную крепость. Но каждый с ранних лет знал печальную историю её утраты и завоевания. Каждый слышал легенду о живущем в глубине недр несокрушимом Огненном Лихе. Глаза Сигин-Тараг — в прошлом владевших Кхазад-Думом — стали влажными от слёз, а после над равниной разнёсся громогласный боевой клич. Оружие ударялось о щиты, разжигая боевой дух, обостряя чувства и исполняя души праведной верой в победу. При виде врат даже месть обретала новый и многогранный смысл, и уже не было сомнений: впереди кульминация всей войны, решающая битва в этом многолетнем противостоянии. Белому снегу равнины суждено смешаться с грязью и кровью, обратиться в омерзительное месиво из земли, обломков оружия и частей тел. Не все увидят следующее утро, но иного пути нет.
В ответ на громогласный вызов врата приоткрылись. На каменную террасу стали выходить отряды орочьих воинов. Ряды их множились, а глаза кхазад тщетно вглядывались в дымку в надежде разыскать предводителя. Ненавистный убийца Трора был ещё жив и, несомненно, скрывался за стенами. Но только теперь он выйдет! Теперь ему не удастся прятаться и избежать неминуемой кары. Он будет руководить этой битвой и обратится в самую желанную цель для гномьего оружия. Погрузившись целиком в мысли о святой мести, полководцы кхазад осознали вдруг, что силы противника воистину внушительны. Иметь дело им предстоит не с остатками, а с самым крупным воинством в истории этой войны. Каменная терраса пред вратами уже полностью наводнилась вооружённой толпой, а отряды всё ещё продолжали появляться из горных недр. Становилось понятно: орки превосходят их числом и занимают очень выигрышную позицию. Созвав совет, Трайн принял решение разделить войско гномов на три части. Воины Черновласов и Камненогов отправлялись на северный фланг и должны были до последнего сдерживать выход противника в долину по пологому спуску, рядом с которым, вне сомнения, предстояло развернуться яростному полевому сражению. Уроженцы гор Орокарни занимали центральный фланг и рассчитывали осадить сконцентрированные силы неприятеля на возвышенности при помощи боевых машин. Сам же главнокомандующий в авангарде, состоящем из Сигин-Тараг и немногочисленных примкнувших, намеревался атаковать южный склон, сломить сопротивление в узком месте, по которому можно подняться к крепости, и обезглавить неприятеля — уничтожить орочьих полководцев. Длиннобородам Железных гор предписано было по прибытии следовать в поддержку передовому отряду. Трайн рассчитывал на действенность сочетания элементов осадного боя и активной атаки. Едва план одобрили, начались быстрые перестроения. Орки поняли, что враг начал действовать, но изначально ожидали не нападения, а осады. Никто никогда не считал гномов способными на быстрые перемещения, поэтому когда тактика непрятеля стала понятна, и первые отряды двинулись навстречу могучим воинам короля харадских гномов, было уже поздно. Лавина закованных в латы витязей окружила спуск с горы, словно пчелиный рой. Брошенные на них орки, оказавшиеся на равнине, были смяты их напором. Тем временем в центр террасы обрушились сокрушительные удары метательных машин.
Авангард Трайна тем временем миновал свой тыл и устремился к цели на юге долины. На безопасном расстоянии они ненадолго остановились — обманный манёвр, чтобы отвлечь от себя внимание на те фланги, где уже шли боевые действия. По задумке, их должны были принять за резерв и изначально не брать в расчёт. Ко вратам Кхазад-Дума вела каменистая лестница: сейчас частично обрушенная, но пригодная для быстрого штурма. Многие помнили слова несчастного Нара и понимали: именно эти камни оросила кровь их убитого короля. Тем важнее было стяжать реванш именно здесь, тем решительнее был каждый и мечтал для себя взойти ко вратам первым. Воспользовавшись небольшой передышкой, гномы переглядывались. Фундин, бок-о-бок с братом, давал последние советы Трайну. Гроин поддерживал молодых, закрепляя на руке тяжёлый щит. Белокурый Ульви смотрел на лучшего друга, словно подбадривая, всем видом передавая ему: «Всё получится, мы победим!» Торин не отходил от брата, глазами проверяя его экипировку, поправляя какие-то мелочи.
— Главное — держи крепко щит. И не выходи на передовую.
— Но я принц! Я сын короля.
— Вот поэтому и не спорь. Они станут обстреливать нас сверху. Чтобы не пострадать, достаточно держать панцирь и действовать в такт с товарищами. Когда начнётся побоище, будь рядом со мной или с Ульвином.
— Но я должен быть рядом с отцом!
— Фрерин, мы все сейчас рядом с отцом. И должны действовать слаженно.
Глаза юноши вспыхнули и потупились под чёрными ресницами.
— Так я никогда не отомщу за деда…
Старший готов был вновь что-то возразить, но не смог: король Трайн II скомандовал строиться и выступать. Сам заняв центральное место в первом ряду, он окружил себя опытными могучими воинами. Торин и Ульви оказались ближе к краю справа от узбада, но в почётной штурмующей шеренге. Брата молодой принц незаметно для остальных подтолкнул в середину. Фаланга издала мощный боевой клич и быстро двинулась к лестнице. Следом по бокам шли ещё два строя, состоящие из умелых лучников. Их заметили почти сразу: грубые крики на чёрном наречии достигли ушей. Над головами пронеслись стрелы союзников, нёсшие врагу первые потери. В ответ последовали несколько орочьих залпов. Накрывшись щитами, передовой отряд миновал их благополучно, рассчитывая только на скорость и эффект стремительного восхождения. Неожиданно вместо стрел на них обрушился град камней. Наиболее крупными из них несколько щитов были сломаны, образовав в панцире бреши. Торин с трудом сдержал удар внушительного булыжника. Металлический каркас погнулся, доски разошлись. Но щит ещё оставался годным. В последующие минуты атаки повторились, камни сыпались один за другим, набирая на лету разрушительную силу, а навстречу уже двигался отряд рослых бронированных воинов. Трайн приказал перестроиться в линию. Начался бой. Орочье племя, тщедушное в большинстве своём, коварно в том отношении, что иногда среди них рождаются особи, достигающие просто исполинского роста. Впрочем, в силу узости спуска кхазад всё равно имели преимущество. Отряды поддержки уже подходили к ним, гномья сталь брала верх над второсортной, выкованной руками отребий.
— Сомкнуть ряд! Вперёд! — голос узбада прозвучал над долиной подобно боевому кличу. Меч короля указывал на врата Мории. Вновь сомкнувшись, шеренга подошла к нижним ступеням лестницы. Наверху было подозрительно пусто, и это вдохновило Трайна. Но обернулось жестокой ловушкой. Вслед за громким возгласом земля словно разверзлась у них под ногами. Сразу в нескольких местах из неё выскочили острые железные копья. Гномью броню не просто пробить, но силы механических устройств на это с лихвой хватило. Несколько воинов в авангарде упали замертво, пронзённые насквозь. Зазубренный наконечник под углом ударил в грудь старшего принца, прорезав кольчугу, словно простую ткань, скользнув по рёбрам и распоров бок. Вздрогнув, юноша отступил прочь, лихорадочно ищя глазами отца и брата. А по лестнице на них неслись уже тёмные ряды орочьей пехоты. Услышать голос отца в тот миг было важнее всего.
— Отступаем! Отходим!
Пойманные в ловушку отряды Трайна вынуждены были отойти южнее, в дубовую рощу у берега Кхелед-Зарам. Орки заперли их там, отрезав пути к отступлению, но атаковать не смели. В это время основные их силы несли чудовищные потери на равнине, сражаясь с объединённым войском четырёх кланов. Пытаться вырваться из западни значило потерять ещё больше, а ведь многие без того были ранены. Оказавшись на безопасном расстоянии, король Длиннобородов велел всем перевести дух и позаботиться о пострадавших.
— Наин придёт и покажет этим ублюдкам! Никому не атаковать, занимаем оборону здесь.
Отбросив в сторону разбитый щит и воткнув меч в землю, сын короля впервые коснулся своей раны. Рука мгновенно обагрилась кровью, каждое движение причиняло боль. Он не хотел признаваться себе, но повреждение было не из лёгких: голова уже начинала кружиться, и силы словно утекали с каждой минутой. Опёршись рукой о ствол дерева, Торин пытался собраться с мыслями, когда его подхватили руки брата.
— Что с тобой? Ты ранен? Идём скорее. Я помогу тебе.
К счастью, парнишка был цел, хоть и сплошь покрыт грязью и вражеской кровью.
— Как наш отец? И где Ульви? Ты видел его?
— С ними всё хорошо. А вот Фундин…
— Что? Говори! — Фрерин лишь покачал головой. — Боюсь, что не выживет.
Трайн сидел на земле рядом с братом, крепко сжав руку доброго товарища. Замаскированная ловушка, охранявшая вход в Морию, остановила его навсегда: латы на груди были пробиты в двух местах, в глазах тлели последние искры. Опустившись на колени рядом, юноши вопрошающе смотрели на отца, словно с мольбой, с надеждой, что всё ещё можно исправить.
— Помоги ему! Нужно же перевязать…
— Не нужно, сынок, — хрипло произнёс раненый. — Не тратьте на меня время и повязки. Ему лучше помоги, — глаза Фундина указали на старшего принца, чей облик уже не мог скрывать собственного ранения. — Ну же! Быстро к костру и к целителям! Вы отомстите им, и за меня тоже, я знаю. Не оставляй моих сыновей. Пусть будут теперь лишь с тобой. Сделай из них воинов.
Приняв последнюю просьбу родича, Трайн, коснулся его чела лбом, прошептал что-то над телом и в упор взглянул на сына. Мгновенно поднявшись на ноги, он подхватил Торина, сам подвёл его к наскоро разведённому костру, в котором лежали на углях ножи и кинжалы.
— Тебя никогда ничему не научишь! Хочешь отправиться вслед за дядькой? — узбад, казалось, оставил всякие мысли о только что пережитой утрате, велел младшему помогать и через минуту вернулся с пожилым гномом, практикующим ремесло целителя. С юношы сняли кольчугу и поддоспешник, сплошь уже залитый кровью, разрезали рубаху. Морщинистое лицо склонилось над ним, прикосновения этого лекаря причинили сильную боль. Обратившись к королю, он тихо сказал:
— Нехорошая рана. Быстро не заживёт, и прижиганием тут кровь не остановишь. Похоже, кости задеты, и вошло глубоко.
— Ну так прижги и перевяжи его! Делай, что нужно!
В последующие секунды Торину показалось, что он и правда отправился в Чертоги вслед за Фундином. Раскалённый клинок дважды коснулся его тела, распространив кругом отвратительный сладковатый запах. Глаза вылезали из орбит. Он слышал свой собственный крик будто со стороны, сильные руки удерживали его за оба плеча. Еще некоторое время вокруг стояла темень. Фрерин помогал накладывать повязку, а потом обернул Торина меховым плащом. К жизни вернули несколько глотков воды из фляги.
— Тебе лучше остаться здесь до нашей победы, — эта фраза брата возымела эффект какого-то неведомого зелья.
— Вот ещё! Мы в засаде, и в любой миг можем быть атакованы. До победы далеко. Помоги мне одеть кольчугу. И мне нужен новый щит.
Вздохнув, Фрерин вынужден был послушаться. Уже увидев Торина на ногах, пусть бледного и держащегося за рану, он сообщил:
— Щит тут взять негде. Многие их потеряли.
— Значит найду ему замену!
В тот миг в рощу влетели несколько воронов. Верные друзья кхазад, они несли вести с поля боя от союзников. Все взоры устремились к королю.
— Слава Махалу, Наин рядом. Они перехватили вражеский отряд подкрепления, но теперь уже здесь. Все, кто может, готовьтесь! Действуя с двух сторон, мы вырвемся из западни и возьмём Кхазад-Дум!
Поредевшее воинство воспряло духом. Боль от ран и потерь мгновенно ушла прочь при мысли о предстоящем рывке — к долгожданной победе. Кругом раздавался лязг оружия, бодрые речи и наставления. Времени оставались минуты. Но выходить на битву уже раненным и без щита означало стать бесполезным. Принц Сигин-Тараг не мог столь глупо жертвовать собой и не иметь возможности уберечь от гибели сородичей. Ему нужна была защита, нечто способное отразить удар, а в лучшем случае и нанести его. Подняв глаза, Торин увидел перед собой старый раскидистый дуб. Крепость этого дерева всем была хорошо известна издревле. Выхода не оставалось, и, срубив мощную ветвь, пригодную для захвата, он примотал её ремнём к своей левой руке. Боевые возгласы поодаль возвестили о прибытии отрядов Наина. Легендарный клич «Baruk khazad! Khazad `ai-mênu!» раздался одновременно с юга и с севера от охраняемого подъема к восточным вратам древнего Кхазад-Дума. А после уцелевшие воины Трайна и подоспевшие свежие отряды его кузена форменно смели орков, заперевших королевский авангард в роще. Перед глазами вновь простёрлось поле битвы.
Свет неба, пробудившийся в тот день лишь раз на мгновения, так и не стал больше виден. Скорее, его сменила собой мгла, ибо снег ещё может приободрять своим собственным свечением, но не кровавая каша, в которую он был втоптан. Боевые машины Железноруков догорали. На дальнем рубеже, в начале подъема на возвышенность, лежала огромная куча мёртвых тел. Центр скальной террасы был разбит, обращён в руины, через которые не могло перебраться подкрепление. Воины Красных и Жёлтых гор сделали своё дело, но после оказались вовлечены в бойню. В разных местах очагами продолжались ещё схватки и противостояния. Омерзительный предводитель орочьего народа оказался хитрее своих противников. Он собрал в древних копях великую армию, счет которой перевалил за пятнадцать тысяч. А сам так и не показался. Покончив с легковооружённой пехотой, оказав помощь отрядам друзей на ближних подступах, Сигин-Тараг поняли, что наступило новое напряжённое затишье. Светящийся изнутри Кхазад-Дум замер. Многие посчитали тогда, что путь открыт. Что это — победа. Но оставался ещё главный долг.
Трудно сказать, что за чувства бурлили тогда в душе Трайна. Это его отец был убит на камнях этой лестницы. И это он всегда видел себя входящим по ней навстречу долгу кровной мести. Но последние часы битвы не стали лёгкими: узбад был ранен в голову и не мог ходить из-за серьёзного повреждения ноги. Перевязав его раны, соратники поддерживали своего короля. Внуки убитого Трора были с ним рядом: измотанные, обессиленные, но готовые сберечь жизнь отца любой ценой. Будучи совсем рядом, все они видели, как лорд Наин-сын-Грора вышел вперёд, обнажив свой меч, поднялся по лестнице, и голос его разнёсся эхом по долине Ручьёв, ставших теперь кровавыми:
— Азог! Если ты там, выходи! Или игра на равнине тебе не нравится? Может, ты трус, который и далее будет прятаться от своей судьбы?
Торин помнил этого воина — ладным и молодым, в день великого праздника в Эреборе. Отец его Грор был в те дни таким же, как Наин сейчас. Сыны Железных Холмов из поколения в поколение повторяли друг друга. Пышные рыжие волосы выбивались из-под шлема, несокрушимую броню не повредили клинки врагов. Он был велик и прекрасен, он бросил вызов, стяжав удачу, получив шанс, о котором уже девять лет мечтал каждый из кхазад. И трусливая тварь не посмела остаться в тени.
Азог вышел. Это был большой орк с отвратительной, одетой в железо головой, но проворный и сильный. С ним вышло много таких же орков, бойцов его гвардии, и Азог, обращаясь к Наину, сказал:
— Что? Еще один нищий у моих дверей? И тебя заклеймить тоже?
— Ты сам уже заклеймил себя. Но я выжгу на твоём лбу другое клеймо — не убийцы, а труса!
Так начался бой, который видели все. Темнота над долиной не скрыла его от глаз, ибо древние недра источали сияние. Быть может, копи раскрылись в ответ доблести своих истинных обладателей. Но была у того света и иная природа. Орки — не только захватчики, но и воры. Меч в руках их предводителя был не менее крепок, чем меч лорда кхазад. Много раз разили эти мечи друг друга, не достигая цели, отражая удары. Но исход поединка поверг всех во тьму — одновременно с ушедшим тогда светилом. Наин, освободивший сородичей в очень не лёгкой битве, начал терять силы раньше своего свежего противника. Отбив выпад, Азог ударил его железным навершием в ногу. Гном увернулся, но топор его, исторгнув фейерверк искр, раскололся о камень, что стоял на том месте века. Что был символом нерушимости цитадели, и не орки воздвигли там этот древний монолит. Мгновенно воспользовавшись ситуацией, враг ударил своим мечом по шее противника. Броня выдержала. Но в смрадном племени лишь сильнейшие становятся лидерами. А те, что слабее, до конца берегут их ценой своих жизней. От удара шея Наина сломалась, и он упал на ступени лестницы, отдав наивысший долг своему убитому здесь королю. Азог же громогласно засмеялся, отрубил от тела голову, поднял её и бросил катиться вниз по ступеням.
Страшная тишина предшествовала яростному крику, раздавшемуся со всех сторон. Со всех спусков вниз устремились орки, подбадривающие друг друга победным кличем. И вновь между ними и израненными кхазад вспыхнули стычки. Трайн дёрнулся с места, но руки сына из последних сил удержали его на месте. Предводители гномьих кланов выдвинулись вперёд, но не сумели успеть. В магическом свете, исходящем от врат, бодрый проворный воин, совсем ещё юноша, вихрем взлетел на площадку и скрестил меч с ужасным обидчиком. Ярость его напора была не сравнима ни с чем, и многие сразу узнали в нём Даина. Что ещё может придать таких сил, нежели гибель отца, пережитая только что?.. Сердца Длиннобородов замерли, скованные ужасом. Гибель этого парня знаменовала бы собой конец древней линии, и она была неминуема. Ибо нет в отроке силы отца, а отец его был сражён. И многие потом верили, что сам Махал вселился в него в тот миг, сам Создатель сковал его красный от крови топор во имя великой мести. Яростный клич застыл эхом над долиной, и топор отсёк голову ненавистного врага. И покатилась она по ступеням, орошая их чёрной поганой кровью. Бедный юноша, пошатнувшись, сделал несколько шагов в сторону освещённых врат, заглянул в них, и бросился прочь. Едва он достиг своих, и его, наконец, удержали, то узрели в глазах Даина Железностопа — ужас и безумие.
Так свершилась великая месть, но не закончилась битва. Ибо мстить за Азога вышли новые свежие полки. И вновь запылали огни сражения — в темноте, из последних сил для кхазад. А враги их, рождённые самой мглой, чувствовали себя в этой мгле только лучше. Трайн, потерявший глаз и не способный ходить, в полубреду уже требовал голову Азога, пытался подняться, и лишь руки старшего сына оберегали его от погибели. А погибель форменно шла на них. Фрерин дёрнулся с места и унёсся во тьму со словами, что принесёт отцу эту голову. Ульви хотел его удержать и бросился уже следом, когда его остановила рука наследника.
— Спаси моего отца. Вынеси его отсюда, отвечаешь головой! — с этими словами Торин сжал крепче дубовый сук и последовал за своим братом. Он не помнил себя, видел вокруг лишь смерть и ярость. Эта дубовая ветвь отвела от него тогда больше противников, нежели все щиты ранее. Он искал, но не видел Фрерина. Путь к подножию лестницы стал сплошной мясорубкой — в лицо ему хлестала кровь, а под ноги падали отрубленные конечности. Он знал — если Фрерин ушёл искать голову Азога, значит направление выбрано верно. И Торин увидел его. Младший из принцев отбил главный трофей войны у двух осаждавших его орочьих пехотинцев. Но третьим был тот, что сопровождал своего предводителя — рослый и мускулистый, сильный и обезумевший от ярости. Схватив трофей в руку, Фрерин выставил вперёд меч. До них оставались форменные секунды бега. Чудовище зарычало, отшвырнув гнома в сторону. Голова покатилась, юный принц распростёрся на земле, стараясь отбить удар. Торин видел, как меч его был отброшен в сторону, а вражеский клинок вошёл глубоко в грудь. Через доли секунды, со страшным криком, после которого горло сковало оковами, он налетел на обидчика, лишил его оружия, впрочем, и сам остался без меча. Трудно сказать, сколько времени оба они катались по кровавой грязи, сжимая шеи друг друга. Принц клана Сигин-Тараг застыл без движения лишь тогда, когда изо рта его противника брызнул фонтан чёрной крови, и огромный орк испустил дух, если только в них есть этот дух. Ведь его и не может быть в этих гадких тварях.
Тёмная бездна сверху и снизу пыталась тянуть его к себе. Рана под грудью сковывала движения, во рту был вкус яда. Поднявшись и сплюнув, он забыл обо всём и бросился бежать — туда, где лежал его брат. Фрерин был ещё жив. Едва руки коснулись его плеч и волос, юноша чуть улыбнулся. А глаза его засияли, словно в них вошла тайна всех самоцветов, которые он огранил за данную ему жизнь. Рождённый принцем, но не воином, он спросил про отца. Удостоверившись, что король жив, Фрерин чуть улыбнулся. В эти секунды рука его брата зажимала неудержимый поток крови, Торин всё уже осознал, но душа его кричала. И маленький ювелир уже слышал этот крик, находясь на той грани, когда доступны все чувства и знания. Вздрогнув и замерев на миг, он вновь открыл глаза, взглядом призвал к себе старшего, и губы его прошептали:
— Не оставляй её. Она любит лишь тебя. Она здесь — для тебя! Всё определено свыше.
Ещё миг они смотрели друг на друга, а после взгляд Фрерина застыл, устремившись в сторону. Кровь перестала течь из раны, дыхания больше не было. Он умер — на руках брата в этой долине Туманных Ручьёв, не прожив и полувека. Талантливый ювелир, дар Махала своему отцу и племени, прошедший долгую войну — до конца, сражённый в последние её минуты. Но познавший Любовь и Величие — чувств и искусства.
Сорванный голос и истерзанное горло не смогли сделать крик слышным всем. Но его услышали там — в тех Чертогах, откуда никому нет возврата. Обезумев от горя и вобрав в себя силы праотцов, Торин бросился на последних врагов, словно зверь. Первый из них и сам форменно повис на нём, оплакивающем брата, вонзил кривой клинок по рукоять в плечо молодого гнома, но был сброшен, изрезан и растоптан. Меч наследника срубал головы, протыкал глотки и не остановился, покуда вокруг не воцарилась та чудовищная холодная пустота, имя которой — Смерть. В руках его была голова убийцы деда. Он нёс этот страшный трофей — своему отцу вместе с вестью о гибели брата. Он даже не выдернул из себя кривой орочий кинжал, но не чувствовал боли ран. Ибо боль означает, что ты живешь. А тогда над долиной Туманных Ручьёв жизни не было. Войну гномов и орков выиграла Смерть. И навсегда утвердилась над отравленной землёй, не способной более рождать. Способной лишь хранить память о страшных событиях.
P.S. Рассчитывала изложить всё в одной главе. Но не получилось. Простите уж за «не новогоднюю» тематику. Следующую главу назову «Долина Туманных Ручьёв — Прощание». Тут и так тяжело, куда ещё главы длинные…