Глава 33. Осада и штурм
8 марта 2020 г. в 21:37
Дни, задуманные для всех праздниками, прошли для Фили в невыразимой муке. Мысль о том, что нежная красавица Гвэлдис подвергается постоянной осаде со стороны упорного самоуверенного парня, которому в будущем суждено занять Эреборский трон, терзала разум, заставляла сердце с болью сжиматься. Юноша понимал — сейчас ему не удастся даже застать её одну. Но им нужно было поговорить! Единственным шансом для него было услышать из её уст, как сама она воспринимает ухаживания наследника. Отчего-то Фили казалось, что его любимая не из тех, кого можно покорить перспективой обретения титула королевы. Но кто же знает? Сын Даина, конечно, считает это главным своим козырем, и он мастерски разыграет козырный туз, если уже не начал это делать. Перебрав в голове сотни способов остаться с Гвэлдис наедине, сын Ульвина решился на один из самых отчаянных. По окончании охоты Торин, конечно же, захочет проводить избранницу в Дэйл, и если девушка откажется, это будет добрым знаком для него — для оспорившего место рядом с нею. Глупо рассчитывать на такое, ведь его соперник упрям и ни за что не оставит её одну. Впрочем, подглядев за сценой их прощания, он тоже сможет понять многое. Так, незаметно выбравшись из горы, пока пир ещё был в разгаре, Фили отправился в возрождённый город людей, засел в знакомой уже таверне напротив и стал напряжённо ждать. Время словно остановилось в те часы, что он провёл у окна, выходившего на жилище Гвэлдис. Это испытание оказалось для него тяжелее всех в его жизни. И он знал: может статься так, что сердце его разобьётся через считанные минуты.
Две лошади показались на улочке, когда было ещё довольно светло и людно. Торин помог своей спутнице спешиться, руки его при этом обхватили девушку полностью и долго не отпускали её стан. Гвэлдис казалась уставшей и немного грустной, позволила кавалеру поцеловать её руку, чуть улыбнулась на прощанье и ушла в дом. По всему облику сына Даина было понятно, что он разочарован и рассчитывал на нечто большее. Вздохнув и покачав головой, Торин-младший сел на своего пони и убрался восвояси. Самого страшного не произошло. Впрочем, всем девицам свойственно держать мужчин на расстоянии, даже если они влюблены в них. Может, и Гвэлдис просто выдерживает манеры, раздувает огонь? Покинув ненавистную уже таверну, Фили обошёл квартал кругом и остановился на заднем дворе, откуда видны были окна личных покоев его девы. Одно из них светилось мягким и тёплым светом. Там, за тонкой кружевной занавеской, она, должно быть, надевала сейчас шёлковый пеньюар, распускала свои золотые волосы и водила по ним гребнем, обувала на изящные ножки мягкие домашние туфли. Сердце забилось чаще. К этому времени тьма уже окутала город, улицы опустели, поблизости никого не было видно. Вожделенное окошко находилось над навесом конюшни. Забраться на этот навес смог бы даже ребёнок, и, всей душой желая быть ближе к объекту своих грёз, Фили буквально вспорхнул на деревянную крышу, стараясь не издавать лишних звуков.
От мысли, что Гвэлдис сейчас так рядом, у парня приятно закружилась голова. Чтобы увидеть её, нужно было подняться на карниз, пройти по нему несколько шагов — и всего-то! Подглядеть краем глаза хоть на секунду — и он окупит все свои страдания, станет счастливейшим на свете. Ловко подтянувшись, юноша оказался на узкой доске, опоясывающей дом по периметру. Руки удерживали его, перехватывая оконные наличники. Цель была уже совсем рядом, когда свет в комнате неожиданно погас. Фили оказался в кромешной тьме. Рука нащупала очередной наличник, гном сделал ещё шаг по карнизу, и тут доска предательски затрещала под ногой. Стараясь избежать падения, он чудом успел ухватиться за раму открытой форточки и буквально повис на том самом окне, что так его манило. Стёкла страшно задребезжали, рама издала неприятный скрип, словно предупреждая о том, что на такие нагрузки она не рассчитана. Мысленно приготовившись к падению, Фили сам не понял, как створка окна рядом с ним отворилась, чья-то рука решительно ухватила его за ворот одежды, и он оказался на полу внутри помещения.
От стыда хотелось провалиться сквозь землю. Свет опять зажёгся, волей-неволей пришлось поднять голову и увидеть столь желанную картину в совсем нежеланной ситуации. Наверное, нужно было что-то сказать, но только ни один язык не предусматривает слов для подобного приветствия. Девушка тоже молчала, хотя вполне ожидаемо было услышать сейчас да что угодно, причём не из приятного. Почему-то Фили показалось, что она улыбается — по-своему, так неповторимо, одними глазами, сохраняя спокойствие на вид. Наконец, молчание было прервано.
— Надеюсь, вы не ушиблись?
— Если бы не ваша помощь, мог бы расшибиться очень здóрово.
— Всегда рада помочь!
Светлые проникновенные глаза девушки походили на два озера грусти и участия, как вдруг сверкнули огнём, и Гвэлдис рассмеялась. Поднявшись и переминаясь с ноги на ногу, горе-ухажёр бормотал под нос бессвязные «Простите», в ответ же услышал неожиданное предложение перейти «на ты» и вопрос:
— Уж не слишком ли я стала популярна у членов королевской семьи? Боюсь уже загадывать, чего мне ждать дальше?
— Просто сделай выбор. Подари надежду одному из нас, а второго обреки на несчастье и одиночество.
Маленькая свечка дрогнула в руке девушки, глаза молодых гномов встретились. Этот миг был столь прекрасен, столь незабвенен, что ради одного его уже стоило родиться, жить, бороться.
— Вы верно сговорились погубить меня, опозорить скромную простую девушку. Меня ведь некому защитить.
— Гвэлдис, я готов защищать тебя до последней капли крови! Одно твоё слово, и я буду твоим навечно, буду заботиться о тебе, делать всё ради твоего счастья! Да, я не могу сулить тебе корону на голове, а он может…
— Да не говори хоть ты об этой короне! Хватит уже пугать меня, я и так была еле жива, оказавшись рядом с великим гхалом.
— Просто скажи: у меня есть надежда? Я готов бороться за тебя, я докажу тебе искренность моих чувств. Торин играет с тобой, как с игрушкой, а я…
— А ты влезаешь в моё окно среди ночи, не подумав о моих чувствах. А ещё о том, что скажут обо мне другие, если увидят.
— Гвэлдис, прости! Но ведь не было выбора, он не отходит от тебя, осаждает со всех сторон.
— А ты предпочитаешь осаде штурм?
В этот миг она вновь улыбнулась, и в душе стало необычайно тепло от этой едва заметной улыбки. Фили будто открылась истина, которую он искал, истина о том, что он тоже не безразличен Гвэлдис. Шагнув к ней и взяв деву за руки, он долго внимательно смотрел ей в глаза, тонул в этих чистых тёплых озёрах, чувствовал, как её руки робко отвечают пожатием.
— И кому же из вас мне верить?
— Я не буду давить на тебя. Просто позволь доказать серьёзность моих намерений. Позволь видеться с тобой. Клянусь, ты не пожалеешь о своём выборе! Ты никогда об этом не пожалеешь!
Хрупкое счастье было обретено, но нуждалось в постоянной защите. Фили знал, что Камнешлем не отступит, и уже первые назначенные свидания столкнули соперников лоб в лоб. Появившись вечером на пороге, племянник короля застал своего недруга уже в гостиной. Торин вопрошал Гвэлдис, почему та не отвечала на его письма, почему вернула подарок. Девушка говорила вежливо и спокойно, что не готова к подобным знакам внимания, держалась уверенно, но голос выдавал сильное напряжение. Увидев Фили, Камнешлем изменился в лице и размеренно произнёс:
— Полагаю, вот и причина?
— Сделай милость, избавь даму от необходимости лицезреть наш разговор.
Выйдя на улицу, Торин с силой сжал плечо соперника и бесцеремонно заявил:
— Что ты здесь делаешь?
— Я мог бы спросить тебя о том же.
— Послушай, я не знаю, зачем ты пришёл, но хочу предупредить тебя: если появишься здесь ещё раз, я выпровожу тебя силой оружия.
— Если победишь. В противном случае это я выпровожу тебя.
— Фили, я не хочу видеть в тебе врага. Оставь её и не переходи мне дорогу!
— А у неё ты спросил? Что, если как раз тебе лучше забыть сюда тропинку?
Через несколько дней стычка повторилась. Вражду между Фили и Торином-младшим заметили их приближённые. Гвэлдис, очень огорчённая этими происшествиями, отказала в свидании обоим, отдалилась от двух своих поклонников и предприняла длительную поездку в Зелёный лес. Гномов не назовёшь сплетниками, но известность обоих юношей и их приближённость к королю делали своё дело: слухи расползались, перебирались из таверн в кузни и каменоломни. Многие уже догадывались, что причиной ссоры является загадочная девушка, вспыхнувшая в сердцах любовь.
Принцесса Дис давно чувствовала, что с Фили что-то происходит. Родное сердце не проведёшь, и однажды вечером мать позвала к себе старшего сына. Честный искренний парень не стал обманывать её, рассказал всё как есть, попросив лишь об одном: не пытаться оказать ему помощь.
— Гвэлдис… Райнэ назвала её так в честь меня, в знак нашей дружбы.
— Ты знала о ней?
— Разумеется, знала. Но никогда её не видела. У её матери всегда было две жизни, а не одна, как у всех. Что же? Теперь пришло моё время стать ей матерью.
На глаза Дис при этих словах навернулись слёзы. Сын обнял её и тихо прошептал:
— Спасибо!
— Приведи её ко мне. Хочу познакомиться ближе.
— Конечно. Когда она вернётся, я передам ей твоё приглашение. Тебе она не сможет отказать.
— А я сделаю так, чтобы она пришла ко мне без досадных приключений. За это можешь не переживать. Просто пойми, что и ей сейчас нужна помощь. И что-то подсказывает мне, я сумею заглянуть в её сердце, понять, что происходит в нём. Ведь я знаю, кто её воспитывал. Я знаю Райнэ.
Тем временем близился повод исполнить просьбу матери, а заодно появиться с любимой на обществе — Эребор готовился к поминальному пиру в день годовщины битвы пяти воинств. Подобные торжества кхазад всегда обставляют очень строго, но помпезно. Приготовления начались задолго, и каждый относился к ним тщательно и с трепетом. Обязанности были у всех, поэтому перехватить долгожданную гостью юношам не удалось: Гвэлдис от самых врат проводили в покои сестры короля. Но это обстоятельство не ускользнуло от глаз сына Железностопа.
Женщины кхазад никогда не присутствуют на поминальных пирах. Это удел мужчин, возможность для сурового вояки пропустить горькую слезу вслед за горькой чаркой. Имена ушедших друзей называют одно за другим, и льётся рекою зелье, что по крепости под стать мускулам героев битв. А потом начинают петь песни. Расчехлять оружие в такой день строго-настрого запрещено, разве только чтобы разделать зажаренную тушу. Нельзя хоть намёком скверно отзываться о почивших, лишь воспевать их подвиги, дабы к утру воссоединиться мысленно хоть на минуты с братьями и друзьями, отцами и наставниками, ушедшими в славный для себя миг. А в день следующий именно женщины обретают на часы власть над горою: приказам халефи обязан следовать всякий, муж покорен своей жене, а одинокий дружинник благодарит мать, сестру или супругу товарища за лечение и приют, уход и поданную трапезу. Именно Дис предстояло наутро возглавить королевство Эребор. И именно Гвэлдис была в те часы с нею рядом.
От крепких возлияний голову уже изрядно туманило. И не давала покоя мысль о близости любимой, вопрос об исходе её разговора с матерью. Улучив минуту, Фили вышел на площадку возле смотровой башни. Грудь с наслаждением вобрала морозный воздух. Едва выпавший снег искрился в лучах луны, ни ветер, никакой иной звук не смел нарушать наполнившего чертоги душевного пения. Табак затлел в трубке гнома, клубы дыма бесшумно уплывали вдаль. Жизнь менялась, прошлое уходило, давая дорогу будущему. И то, каким будет его завтрашний путь, всё ещё оставалось туманным. Вспыхнувшая в сердце любовь к девушке, соперничество с самим наследником, робкие знаки со стороны Гвэлдис, граничащие со страхом быть опозоренной и обесчещенной… Они напугали её! Действовали так, как идут на дикого зверя, но вовсе не так, как приручают робкую лань. Её мать, возможно, погибла, учитель был очень далеко. Гвэлдис действительно некому было защитить, ей одной приходилось противостоять и осаде, и штурму. Но теперь уже Фили знал, что не отступится. И только лишь ради неё он учился и крепчал духом, он прошёл тяжелейший поход, воевал и выжил. Ради того, чтобы просто быть рядом, видеть, касаться руки. А если нужно — так пролить кровь.
Возвращаться в главную трапезную не хотелось. Молодым гномам часто тяжело выдержать то, что старшие мнят своим долгом и славной радостью. Пьянящие пары уходили, лёгкий морозец содействовал тому, но очень медленно. Почти что придя в себя, Фили вдруг ощутил на плече тяжёлую руку. Подняв глаза и мгновенно вскочив на ноги, он оказался лицом к лицу с Торином Камнешлемом.
— Отдыхаешь? Мечтаешь о будущем?
— Я не мечтаю. Я просто её заслужу, и не обещаниями короны.
Торин был пьян и напряжён до отказа. С первого взгляда стало понятно: он тоже искал момента уйти, и в пылу разожжённых чувств желал встретиться и объясниться.
— Корона, говоришь? Корона… Сияние Аркенстона. А что, если это её страшит? Страшит известность, страшит близость к гхалу?
— Выходит, и ты это знаешь. Да, мы оба страшим её. Эта девушка не привыкла к такому напору.
— Так значит, пора прекратить страшить, давить. И один должен уйти. Тот самый, который третий лишний!
Одна рука Торина в тот миг оперлась о скалу, удержав его на ногах. А вторая легла на шею Фили.
— Один из нас лишний. И именно тот, что прибег к помощи матери. Унизил себя, как воина, сына кхазад. Спрятался за женской юбкой!
— Я не задействовал мать!
— Ты расскажешь об этом в Чертогах Ожидания, и тебя убьют второй раз — за ложь! Я видел и знаю. Твоя мать помогает тебе. Гвэлдис сейчас у неё и слушает россказни о том, какой ты славный и хороший!
Оттолкнув от себя Торина, Фили интуитивно положил руку на рукоять меча. Даже деланному спокойствию пришёл конец, кровь вскипела в жилах.
— Не смей трогать матушку. У неё и без нас есть причины говорить сейчас с Гвэлдис. Нашей с тобой вражды это никак не касается.
— Ложь! Какие могут быть причины кроме той, что ты хочешь отбить у меня невесту? Кроме того, что ты сам не в силах решить проблему по-мужски? Ну же! Давай! Если ты не трус, сделаем это по законам предков! Так, как двое мужчин решают свой спор из-за девушки.
Камнешлем намекал на древний обычай драться без щитов и доспехов обнажёнными по пояс, чтобы каждый достигший цели удар наносил рану, пускал кровь. Только так непримиримые соперники должны были выходить на бой за право жениться на любимой. Жестокий ритуал давно уже стал очень редким, многие кланы полностью запретили его. Но это не останавливало воинственных соперников, лишь вынуждало их сражаться в безлюдном месте, без свидетелей и часто до смерти проигравшего. Ближе к утру мороз крепчал, ветер засыпал площадку колючей белой крупой, а руки Торина уже скинули куртку, расстёгивали рубаху. Рыжие волосы парня были распущены, и ледяные порывы кидали длинные тяжёлые пряди ему на лицо, застилали глаза. От тела исходил пар, руки сжимали кинжал и короткий меч.
— Ну же? Давай. По-другому у нас не получится. Я слишком люблю её, чтобы отдать. Я так решил. Прости, если убью!
Ни один гном не сможет отказаться от вызова, брошенного столь явственно. Кожаная куртка, а вслед за ней лёгкая кольчуга и рубашка Фили легли на снег. Встав в боевую стойку, двое гномов сделали первые выпады. Тишина вокруг была полной, слуха достигало лишь частое прерывистое дыхание двух молодых воинов. Торин был пьян, но держался уверенно. Он был выше противника, сложен крепче. Но яростные порывы, игравшие его шевелюрой, да пары хмеля в голове делали своё дело. Пропустив первый удар, ранивший его в руку, он провёл серию безрезультатных выпадов, измотавших без того не полные силы. Племянник короля теснил его к краю смотровой площадки, несколько раз повалил с ног, но позволил подняться и продолжать поединок. Они почти не разговаривали, предпочитая очередным оскорблениям суровую тишину. В день поминального пира даже дозорным разрешалось принять участие в ночной трапезе, поэтому увидеть и остановить дерущихся никто сейчас не мог. Когда оба получили уже по нескольку лёгких ран, и время начало жестокий отсчёт до обморока от потери крови, страсть накалилась. Собрав последние силы, соперники бросились друг на друга. Клинок Камнешлема вошёл в бок королевского племянника, пропоров его под кожей насквозь. И в тот же миг тяжёлый фальшион Фили пронзил грудь наследника. Оба в тот миг отчуждённо и даже с грустью глядели друг на друга. Светлые глаза Торина расширились от боли и осознания самого страшного. Чуть качнув головой, юноша упал на каменный настил.
Руки зажимали рану в боку, но кровь продолжала сочиться сквозь пальцы. Также как год назад в этот же день. Он знал, что очень скоро лишится последних сил и сознания. Тёмная завеса легла на глаза, Фили понял, что падает. На этот тонкий снег, обагрённый уже его кровью. Он понимал, что рана его не смертельна, но может стать таковою, если до самого утра их никто не найдёт. Последней мыслью, повергшей разум в ужас, была та, что он только что убил Торина Камнешлема — наследника престола Эребора…