Глава 41. «Чёртова дюжина» Дубощита
9 июня 2020 г. в 16:17
Поручение отца было почётным и очень важным для Торина, поэтому на следующий же день он начал собирать свою команду. В том, что первое предложение достанется Ульви, и парень с радостью примет его, не могло быть сомнений. Следующими в отряд вошли братья Анарсоны: темноволосые большеглазые здоровяки, прошедшие войну вместе с отцом, хорошо знакомые принцу по кузне. Старший Остри любил свою наковальню, но ещё больше мечтал рубить орочьи головы, а младший Вестри слыл весельчаком и сорви-головой, которому уже наскучил стук молота. Ульви привёл к Торину двух своих приятелей, с которыми вместе работал и тренировался. Рагни был сиротой, но отменно владел тяжелой секирой и всегда чувствовал опасность за версту. Благодаря его чутью товарищи несколько раз спасались от обвалов в шахтах, а на охоте зверь сам шёл к нему в руки. Рыжеволосый Нюрад потерял отца у врат Кхазад-Дума, и просто бредил мечтой истребления орков. На его иждивении были матушка и сестра, потому обещанное принцем жалование могло существенно улучшить жизнь семьи. Парень был проверен и ловок, владел разным оружием и оставался неприхотлив что к условиям жизни, что к еде. Андвар, Хорнбьёрн и Аурванг пришли сами, услышав об отборе в военный отряд. Разительно разные внешне, они слыли неразлучными друзьями и понимали один другого без слов. Белокурый Андвар был невысокого роста, но все девушки считали его красавчиком. Ладно сложенный и неизменно весёлый, он хорошо пел, но ещё лучше стрелял из лука и орудовал боевым топориком. Хорнбьёрн оправдывал данное ему имя: был массивен, суров и носил копну нечёсаных бурых волос. И то, что не каждый решался выходить супротив него в рукопашной схватке, было истинной правдой. Он запросто ломал об колено толстые сучья и гнул железные прутья одной рукой. Ну, а достоинства Аурванга пригодились бы в любой вылазке и походе: у него был феноменальный слух и молниеносная реакция. Редкий гном способен разить клинком с такой скоростью и одновременно чувствовать, с какой стороны грозит следующая опасность. Торин остался доволен увиденным и сообщил друзьям, что все они приняты в отряд. Ребята стукнулись лбами, счастливо улыбаясь, а после опустились на одно колено и присягнули на верность принцу.
Яри был простым старателем, но в свои годы слыл одним из лучших охотников общины. Причём таланты его не заканчивались на добыче зверя: даже из небогатого трофея он умел приготовить отменное кушанье. Парень не надеялся на успех и сам сказал наследнику, что почти не мечтает о чести избрания. Но Торин решил по-другому, и скромный привычный к тяготам гном с длинной русой косой и зелёными глазами стал частью маленькой дружины.
Нарви и Фраин считались задирами и не могли похвастаться славным прошлым или доброй репутацией. Они не дружили и даже перед смотринами умудрились сцепиться в споре, кого из них выберет принц. Каждый, кто имел с ними дело, хорошо знал: во всём свете не найдёшь таких же заядлых драчунов. Трудно сказать, о чём они мечтали больше: о завидном жаловании, ветре свободы или же предстоящих схватках. Но ясно было одно: отваги, упрямства и удали этим двоим не занимать. Медные волосы и веснушки на щеках Нарви очень контрастировали с чёрными как смоль локонами Фраина и его светлой, даже чуть бледной кожей. Они кидали друг на друга горящие взгляды, подтрунивали и шутили, ожидая решения Торина. Но в споре неожиданно не выиграл никто: пояснив, что теперь им придётся поладить, а возможно, и стать друзьями, сын короля взял в отряд обоих.
Здоровяка Вейга привёл к Торину его дядька, причём фактически втолкнул огромного верзилу в грот и сам принялся рассказывать принцу о его достоинствах, заключающихся в недюжинной силе. В шахтах Вейг в одиночку таскал телегу с отработкой, которую тяжело было катить даже двоим.
— Он, конечно, прожорлив, — не стал скрывать старик, — но даже если окажется безоружным, то задавит орков голыми руками. Он глуповат. Но поверьте, мой принц, вам не сыскать воина преданнее и послушнее! Ваше слово станет для него незыблемым законом!
Самому старшему в отряде было девяноста пять, младшему оставалась пара лет до семидесяти. Представ перед узбадом в лучших своих доспехах, при любимом оружии и во всём блеске своей молодости и силы, они вызвали лёгкую улыбку на лице короля. Трайн кивнул одобрительно и пожелал юношам удачи. В тот день Торин и подумать не мог, что их «чёртова дюжина» будет неразлучна более года-двух. Но судьба отвела их единению целые четверть века.
После смотрин у узбада Торин собрал всех вместе, усадил кругом, встал в середине и сказал:
— Мой отец повелел мне руководить вами. Но сам я не желаю меж нами неравенства, не потерплю обращений на «вы» и упоминаний о том, чей я сын. Сейчас мне нужны верные друзья и отважные воины. Я единственный, кто видел врага, и мы доберёмся до него! Но всегда и во всём мы будем едины, неразлучны и одинаковы! Нам предстоит ночевать под открытым небом, есть из одного котла, делить меж собой хоть победы, хоть лишения. И защищать друг друга перед лицом смертельной опасности. Вы готовы к таким условиям? От себя я их не нарушу. Но если есть здесь тот, кто ждал иного, пусть остаётся сидеть. Остальные же пусть встанут и выйдут в круг!
Стоит ли говорить о том, что сидеть не остался никто? Юные души жаждали приключений и подвигов. Избрание в отряд стало для каждого большой честью. Почти все они ждали, что уже завтра начнётся их охота на орков, и привычные, но монотонные дела сменятся весёлыми похождениями. Однако первые совместные вылазки и разведка не дали никаких результатов. Прочесав лес возле горы, они не обнаружили никаких следов врага. Казалось, что отродья, напавшие на Торина, оказались в этих краях и вовсе случайно. Вести, принесённые узбаду, нельзя было считать ни дурными, ни добрыми. Впрочем, была у отряда и ещё одна важная задача: охрана и патрулирование подступов к горе. И самым дальним рубежом Торин определил Поляну Духов. Только так он мог полноценно защитить любимую, а заодно чаще бывать рядом с ней.
Форпост возле поляны и второй, в полумиле от входа в гроты Синих гор, решено было охранять постоянно силами восьми воинов, парами сменявших друг друга днём и ночью. Остальные занимались разведкой или охотой. Впрочем, одно очень хорошо сочеталось с другим. Раз в неделю каждому полагались сутки отдыха, но зачастую этим правом никто не пользовался. Охрану дальнего рубежа молодой принц готов был брать на себя каждую ночь, освобождая товарищей от лишней работы. Поочерёдно сменяя друг друга на местах, юноши ощущали вожделенное разнообразие, а, положа руку на сердце, большую часть времени проводили в тренировках, не имея более обязательств идти в кузни, шахты или каменоломни.
Охрана леди Райнэ была для Торина превыше всего прочего. Он запретил возлюбленной покидать дом и ходить по лесу одной, но очень переживал за то, как воины его отряда отнесутся к такому обязательству. Впрочем, всё обернулось более чем удачно. Юноши знали, что принц уже женат, а значит невзирая на отсутствие признания Трайна барышня из дома на холме — их будущая азбади. В первые же дни на боевом посту каждый сумел оценить её доброту и радушие, отведать вкусных угощений, а заодно подивиться знаниям и острому уму избранницы принца. Зарекаться о красоте леди Райнэ никто не смел. Хоть наследник и отпускал их в ночь, сам оставаясь с супругой, парни предпочитали исправно нести свою вахту. Все понимали, что Торин ещё не оправился от ран, во время тренировок ему приходилось не сладко. Искалеченная рука не слушалась, усталость давала себя знать раньше обычного. Поэтому каждый поддерживал Ульви в том, чтобы давать Торину больше отдыха рядом с любимой. Теперь супруги редко расставались более чем на день, жизнь становилась почти такой, как в мечтах. Но оба продолжали ждать вожделенного признания.
Деятельность бравого боевого отряда принесла первые плоды лишь через месяц, когда многие уже разочаровались в своём желании повоевать, а узбад Трайн намекнул сыну, не пора ли «чёртовой дюжине» возвращаться к работе. В лесу в нескольких милях от горы ребята обнаружили две стоянки, заброшенные совсем недавно, и утварь, что осталась там, выдала хозяев. Только орки используют такие ножи и глодают сырые кости. А значит враг продолжал ошиваться рядом. Сообщение принца насторожило гномов. Многие привычные порядки пришлось изменить, а также выставить круглосуточные дозоры. Вот только цель, с которой орки шакалили возле горы, оставалась по прежнему загадкой. Происшествие не оставило Торину иного выбора кроме как вести свой отряд в дальний поход разведать пути врага, а возможно и выследить его самого. Тринадцать молодых воинов провели в лесах более трёх недель. Используя свои охотничьи навыки, гномы поняли, что орки приходят с севера, а значит именно там могло находиться их логово. Напав на след, ватага двинулась вперёд.
Мерзкие твари устроили своё жилище на окраине леса, неподалёку от реки. На вид это была земляная пещера, возле которой находилось несколько кострищ, всюду валялись кости животных и куски шкур. Торину с трудом удалось удержать своих молодчиков от того, чтоб сразу броситься в бой. Никто не знал, насколько велико подземное логово, и сколько орков скрывается в нём, насколько хорошо они вооружены и нет ли с ними тварей покрупнее. Отряду Дубощита пришлось притаиться неподалёку и три дня вести слежку. Близость врага преобразила парней, они наконец почувствовали себя настоящими воинами. Вот только Торин всё не решался нападать. Враги превосходили их числом, это стало понятно уже в первый день. Однако точного числа затаившихся в пещере тварей никто не смог бы назвать. Из обрывков разговоров, что удалось подслушать, стало понятно: они ищут вход в гору с целью заполучить нечто, находящееся внутри. И за это им обещана очень большая награда. Под вечер орда разводила костры, все рассаживались вокруг них и ели. От вида этих отвратительных пирушек выворачивало наизнанку, но только так гномы смогли понять, сколько же гадов в этом проклятом логове. Выходило около четырёх десятков, и внутри вряд ли прятался кто-то ещё. Трое суток никто не носил еду внутрь пещеры.
— Чего мы ждём? Атакуем и перережем им глотки!
— Нас меньше в три раза.
— И это значит, что на каждого придётся всего-то трое!
Решение отдать свой первый в жизни приказ начать бой давалось Торину с трудом. Он не простил бы себе потери кого-то из членов отряда. Но вернуться за подкреплением означало потерять время и не оправдать ожиданий ребят на настоящую схватку. Весь день он напряжённо размышлял в уединении, он ощущал зреющее недовольство товарищей. И, наконец, произнёс долгожданную фразу:
— Атакуем их вечером, когда они усядутся за свою трапезу!
Несколько парней аж подпрыгнули от радости, силачи Хорнбьёрн и Вейг крепко ударились лбами. Все тринадцать были готовы к бою ещё до наступления нужного часа. Их появление застало орков врасплох. Мечи и секиры разили врага с поразительной быстротой. Головы, руки и ноги поганых отродий падали на землю. Супротив экипированных гномов орки оказались почти безоружны и в первые же минуты потеряли не менее половины своей численности. Через четверть часа всё было кончено. Глаза Торина искали одного товарища за другим. Оглядев каждого и убедившись, что все они живы, юноша глубоко вздохнул. Лица парней были перепачканы чёрной кровью, но к счастью никто из них не получил даже лёгкой раны. Первый совместный бой завершился разгромной победой. Вот только, вернувшись домой, юный принц получил вместо похвалы добрую выволочку. Трайн назвал его зелёным дурнем и жёстко упрекнул в том, что они не взяли ни одного пленника. Гномья община лишилась возможности узнать, что же привело орков в их предгорье.
Всем позволено было отдыхать три дня, но, несмотря на разгром вражеского логова, Торин не собирался терять бдительность и продолжить патрулировать местность. Он чувствовал: всё случившееся — это только начало. Враги ещё явятся, и нужно быть начеку. Всем жителям было запрещено выходить в одиночестве, без брони и оружия. Приветствовались большие группы не менее пяти-шести кхазад. Женщин и детей попрятали «под замок». Впрочем, с наступлением тёплых дней все запреты позабылись. Трайн отменил дозоры, а членам боевого отряда велел вернуться к работе. Они оставались по сути единственным военным подразделением, но теперь должны были совмещать службу с ремеслом. Дружинник работает меньше часов в день, нежели простой старатель, но имеет обязательства нести вахту и патрулировать местность. Таким образом, хоть отчаянные сорви-головы и не были довольны решением узбада, их жизнь оставалась существенно легче и интересней, чем раньше.
В те дни Торин умолял Райнэ перебраться жить в гору, под укрытие каменных стен, но девушка оставалась непреклонной. Даже опасность появления орков не страшила её так, как униженное положение непризнанной жены, простого увлечения королевского сына. В те дни между влюблёнными впервые промелькнула прохлада. Красавица гномка продолжала любить своего принца столь же горячо, но Торин понимал, насколько сильно она обижена. Глаза девушки всё реже загорались озорным огоньком, она стала немногословна и немного замкнута. А однажды ночью Торин услышал, как Райнэ тихонечко плачет.
— Прошу, не терзай себя! Вот увидишь, однажды всё образуется! — руки ласкали её кудри, с нежностью проводили по влажным от слёз щекам. Хотелось прижать её к себе со всей силой и не выпускать из объятий до утра. — Мой отец не плохой. Он всегда был очень добрым, просто сейчас ему тяжело. В последние годы никому тут не было сладко, и он переживает за общину. Знаю, я виноват перед тобой, но я сумею сделать так, чтобы он изменил решение.
— Ты не виноват. Ты не можешь заставить его пойти супротив традиций. И это мы сами оскорбили его отцовские чувства, вот так обвенчавшись.
— Я поклялся тебе однажды, что ты станешь моей королевой, и это случится! Я не забыл своего слова, и нет дня, чтобы я не думал об этом.
— Почему ты не родился обычным гномом? Мы смогли бы уехать куда хотим, жить свободно и не оглядываться на выдуманные кем-то правила… — голос Райнэ звучал грустно и мечтательно. Глаза устремлены были вдаль, маленькая ручка неподвижно застыла на груди Торина. Она была его единственным счастьем, главной радостью и подарком судьбы. А он не мог добиться для неё заслуженного уважения, благодарности, доброго отношения. И всё ведь можно было изменить одним только словом! Но узбад Трайн не спешил его произносить.
В конце лета разведывательные рейды отряда Торина вновь обнаружили следы присутствия орков. Тринадцать воинов были освобождены от работы в шахтах и кузнице, «чёртова дюжина» приведена была в полную боевую готовность. И отправилась к месту разгромленного логова. Эти дни и ночи рядом друг с другом, овеянные прохладным ветром свободы, подогретые близостью опасности и мига, когда нужно вынуть из ножен меч, стали счастливыми для всех тринадцати молодых гномов. Ведь не спроста их растили воинами, не для того они проливали кровь на войне, чтоб не познать больше вкуса победы. Поздним вечером компания сидела у костра на лесной поляне: все как один. На вертелах жарилось мясо, от аромата которого в пустых животах бурлило. Парни курили трубки, весело подтрунивали друг над другом, но рука каждого в любой миг готова была взяться за верный меч или топор. Вестри сидел напротив Торина и, сделав жест в сторону принца, произнёс:
— Скажи, Торин, ты ведь женат и любишь девушку. А мы вот с братом чудом одним родились, и отец наш Анар с детства предостерегал нас, велел держаться подальше от женщин.
Торин выпустил клуб дыма, улыбнулся краешком рта. Взгляд его стал сияющим и на миг метнулся в сторону, к бесконечным просторам неба, столь же синим, как его собственные глаза, наследованные от матушки Зарам.
— А скажи, Вестри, какой из дней своей жизни ты мыслишь самым счастливым?
Парень подумал чуть, взглянул на брата. Было понятно, что ответить на заданный вопрос ему тяжело.
— Таких дней было много, мой друг. И день вручения первого стоящего оружия, и день первой победы над сильным противником. Чего стоит лишь наша победа у врат Кхазад-Дума!
— А была ли то истинная победа? И есть ли в ней повод для счастья? Каждый, кто бился там, потерял в тот день и родных, и друзей, — юноша опустил глаза и жестом на иглишмеке признал правоту принца. Торин продолжал: — То был день великой скорби, я же спросил про радость и счастье. Будем считать, ты ответил мне. Теперь же представь, что есть в мире то, за что ты легко отдашь всё что есть, в сравнении с чем меркнет ценность даже самых дорогих вещей, и без чего все победы оказываются бессмысленны.
— Ты говоришь загадками, Дубощит! — старший Остри решил выручать брата, а может быть просто поддержал необычный разговор.
— Если и так, я рад, что разгадал эту загадку! И вам всем желаю этого.
— Вот уж никогда я не расстанусь со своей секирой из-за девчонки! — воскликнул Хорнбьёрн. — Она досталась мне от отца, а ему от деда.
— Разумеется, не расстанешься! Только крепче станешь держать её в руках чтобы защитить любимую. И чтобы вернуться к ней живым, не причинить ей горя.
Завязался долгий спор, парни защищали единомышленников, кто-то ратовал за свободу, иные же уже мечтали о сыновьях. В конце концов, когда Яри заявил, что кушанье готово, и каждый взял в руку свой горячий вертел, Фраин спросил у Торина:
— Скажи, а как же вышло так, что ты женился без благословения отца, да ещё и такого отца, как твой?
Торин потупил глаза, вздохнул глубоко. Вопрос товарища сперва задел за больное, но после, когда в памяти возникли сцены того самого вечера, той незабвенной ночи, на лице юноши засияла счастливая улыбка.
— Так вышло, потому что я не мог больше по-другому. Потому что подумать боялся о том, что её заберёт себе другой.
Ульви, доселе лишь слушавший остальных, наконец-то включился в разговор.
— Если хотите узнать подробнее, спросите у меня! Я, между прочим, свидетель их свадьбы. Я был там. И это лучшее, что я только видел! Они светились от счастья, и само море венчало их.
— А правду говорят, что ты волочишься за сестрой Торина? — над репликой весельчака Андвара в голос засмеялась вся компания.
— А если не волочусь, а ухаживаю и защищаю? — Ульви не собирался сдаваться и готов был утереть нос острому на язык мальчишке.
— И на что же ты надеешься? Похитишь принцессу из-под носа короля?
— Надеюсь на то, о чём Торин уже рассказал всем, у кого нос не дорос!
Хоть в вопросах любви и женитьбы товарищи не сходились друг с другом, в ту ночь, насладившись вкусным ужином и устроившись в шалашах, многие подумали невзначай, что завидуют принцу, и никогда им не сыскать такой девушки…
Орочье логово оказалось пустым и заброшенным. Только внутри огромной пещеры всё ещё витал смрадный дух. Отряд продолжил слежку, продираясь через густой лес у подножия горы. В те трудные дни у многих возникла идея, что хорошо бы проложить здесь дорогу. Тогда патрулировать подступы к горе да и просто перемещаться было бы проще. В прошедшее лето гномья община выросла, приняв ещё две сотни переселенцев. Нужно было осваивать северные гроты, чтобы расселить всех и дать им работу. В этом деле дорога также становилась необходимой. Кхазад — прекрасные строители дорог. Многие в Средиземье даже не знают, кому обязаны ровными мощёными трактами, простоявшими сотни лет, не требуя ремонта. Так благодаря «чёртовой дюжине» началось строительство дороги вокруг горы. Первый её участок тянулся с юга на север. А после, спустя несколько лет, гномы обеспечили себе доступ к самому морю.
Орки наведывались в предгорье время от времени, но усвоили урок и больше не устраивали больших поселений. Ребятам Торина не раз доводилось расправляться с незваными гостями, но то, что влекло сюда этих тварей, так и оставалось загадкой. В знак признания заслуг и просто понимая ситуацию, Трайн освободил боевой отряд от несения вахты. Входы в гору теперь охраняли другие воины, ребятам Дубощита же надлежало вести слежку и обезвреживать неприятеля. Но даже не получая приказов, они продолжали охранять Поляну Духов, парами сменяя друг друга на привычном форпосте.
После многих недель и даже месяцев в лесу погружаться в тёплые воды купальни было неслыханным блаженством. Сладкое вино после мутного эля, нежные руки вместо грубых доспехов… Казалось, Райнэ создала это место по образу великих чертогов самой Кементари, в которые Махал возвращался из своей кузни, желая уединения с супругой. Можно было подумать, что пережив столько разлук, они научились жить друг без друга. На самом же деле душа всегда рвалась к той, что стала свежим ветром, прохладной водой и солнечным светом одновременно. Исчезни она, и он не смог бы дышать. Многие дивились их счастью, но Торин чувствовал некую перемену, едва различимую тень прохлады, проскользнувшей между ними, вкравшейся в их отношения. Слёзы любимой ночью стали первым печальным вестником. Недовольство её росло, и в том не было ничего неестественного. Но и помимо этого судьба готовила им испытания, словно проверяла на прочность.
Райнэ жила обособленно, и он прилагал все усилия, чтоб обеспечить её безопасность. Он давно уже запретил ей покидать Поляну, и когда Рагни и Нюрад поведали принцу, что его любимая провела весь день в лесу, Торин просто не мог в это поверить. По дороге всё внутри клокотало, и когда, влетев в дом, он обнаружил в кладовой охапки насушенных трав, гирлянды грибов и кадушки ягодных варений, стало понятно: стоило ему уйти в дальний поход, запрет его немедленно нарушался. Хозяйка встретила мужа как ни в чём не бывало: поцеловала и пригласила к столу. Он же с силой схватил её за плечи, встряхнул и почти прорычал:
— Райнэ, как ты могла???
Большие серые глаза девушки расширились от удивления. Она высвободилась из грубых объятий, сделала шаг в сторону. Поправив платье и откинув назад тяжёлую прядь волос, Райнэ выпрямилась и произнесла:
— Что ты себе позволяешь? День не заладился? Или встал не с той ноги? — Голос её звучал с той же интонацией, что раньше и голос её отца Рольфа Эдмонда. Наверное именно так она говорила со всеми, с кем вела дела. Вот только Торину пришлось в тот миг услышать такой тон впервые. В душе переплелись негодование, страх, обида и решительность, свили жуткую паутину и опутали ею разум.
— Я забочусь о твоей безопасности, охраняю тебя днём и ночью. А вот ты позволяешь себе гулять по лесам! Ты понимаешь, что можешь погибнуть, нарвавшись на орков? Ты хоть думала об этом? Или только и ждала, когда я уеду надолго?
Помрачнев, барышня отвернулась и твёрдым шагом вошла в дом. Импульсивно Торин последовал за ней, догнал и схватил за руку.
— Выходит, тебе нечего сказать?
— А что я должна тебе говорить? Ты обезумел от этих орков, которых и видел то лишь несколько раз. С таким же успехом можно бояться волков, кабанов и медведей.
— Райнэ, ты не знаешь, о чём говоришь! Дай мне слово, что не поступишь так больше и не подвергнешь себя опасности. Иначе я вынужден буду забрать тебя в гору.
Услышав эти слова, девушка побледнела, вздрогнула и попыталась высвободить свою руку, но тщетно.
— Не будет ноги моей в этой горе, пока все там не будут считать меня твоей законной супругой! Не королевой, но и не шлюхой и пустым развлечением! Отпусти меня и запомни: у тебя нет права запереть меня в четырёх стенах! Лес — мой второй дом, без него нет моей работы и привычных занятий.
— Я ведь забочусь о тебе! А ты сейчас болтаешь глупости о том, что эти травки, грибы и ягоды тебе дороже собственной жизни.
Вырвавшись, наконец, Райнэ подошла к накрытому столу, налила вина и сделала несколько больших глотков. Лицо её в тот миг было таким, что умелый художник смог бы написать с него лик рассерженной богини. Опустошив бокал до конца, она быстрыми шагами вышла из дома и весь оставшийся вечер провела на улице. Торин отворил дверцу шкафа с припасами, нашёл старую флягу с напитком покрепче, отхлебнул и, не расставаясь с кожаной ёмкостью, развалился в кресле и мрачно закурил. Все яства в тот день так и остались не тронуты. Ночью супруги не прикасались друг к другу, намеренно отстранившись. Утром юноша проснулся один и стал напряжённо думать, как начать разговор, как вразумить любимую и уладить ссору. Но вышло так, что она сама уже всё решила. Появившись на пороге, Райнэ размеренно и спокойно произнесла:
— Я хочу, чтоб ты знал: я твоя жена, но не пленница и не вещь, которой ты можешь распоряжаться. Коли здесь я должна сидеть взаперти, значит я уеду отсюда. Дела давно ждут, и я очень соскучилась по учителю. Только пожалуйста не перечь мне! Истребляй своих орков, а я тем временем позабочусь и о безопасности, и о благосостоянии, и о своём родном народе, который оставила ради тебя.
Слова эти на пару минут сковали сознание Торина. Все мысли застыли, как замороженные, а после потекли рекой. Хотелось вновь схватить её, прижать к себе, предложить сделать лесные прогулки совместными, придумать ещё уйму способов преодолеть разногласие. Лишь бы она изменила решение, лишь бы она никуда не уезжала. Но было поздно. Он ещё лежал в кровати после вчерашней фляги, а она уже собралась и оседлала свою лошадь. Его отчаянное «Подожди! Постой!» раздалось уже ей вслед. Дом на холме уныло глядел на последнего своего обитателя, медленно бредущего мимо накрытого стола с остывшими угощениями, мимо брошенного на кресло платья, ещё хранившего тепло тела своей хозяйки, в опустевшую спальню, где он бросился на помятое одеяло и зарыдал, как ребёнок. Впереди была очередная разлука, и в этом расставании юный гном винил только себя.