Глава 40. Удел ставшего воином
7 мая 2020 г. в 00:47
Райнэ вернулась спустя долгих два с половиной года и привезла Трайну два таланта чистого золота. Глаза короля расширились при виде такого богатства, но ещё более он был удивлён тем, что это лишь половина. Таинственный ценитель Дориатских сокровищ просил не называть своего имени, но гарантировал ежегодные выплаты ещё в течение пяти лет. То, что держал в руках могущественный древний правитель, и воистину природное чудо дало гномам-изгнанникам возможность строить новые шахты, разрабатывать больше месторождений. Столь нужные рабочие руки тоже появились: спустя месяц пришла первая группа переселенцев, желающих поддержать своего узбада, а через три месяца гномы стали приходить к Трайну целыми деревнями и семьями. Община в Синих горах выросла вдвое, дела пошли на лад, и на лице короля всё чаще появлялась улыбка.
Обняв возлюбленную, Торин непроизвольно сжал её со всей силой, хотя сердце его переполняла нежность, и долго не мог говорить. Он ждал её возвращения раньше, боялся, что с нею случилось какое-то несчастье. Она же пояснила столь длительное отсутствие дальностью путешествия и делами на родине в Дунланде. Непризнанные супруги провели вместе несколько дней, их привычная жизнь восстановилась. Оба ждали приглашения главы общины и признания их союза, но его всё не следовало. Трайн вёл себя так, будто ничего и не должен, хотя цена чудом обретённой находки превзошла все ожидания. Торин безумно переживал из-за этого и всё рвался вызвать отца на разговор, но его добрая нежная фея всегда находила нужные слова, чтобы предотвратить бесполезную ссору. От её ласк отважный воин таял и засыпал на её руках, утро сменяло ночь, они были безумно счастливы в эти еженедельные встречи. Но формально для них ничего не менялось.
Каждое свидание, каждая ночь казалась незабвенной, неповторимой, и юная гномка выглядела счастливо. В своих каждодневных заботах о доме, о любимых животных и запасах она почти не замечала времени и тосковала только в часы сна. Она готовилась к каждой встрече, научилась всему, чем ранее не занималась. А её обязанность вести дела отца, ставшие теперь её собственными делами, обрекала и не мечтать об иной жизни. Это казалось странным, если принять во внимание то, как её растили и воспитывали. Но Райнэ исправно управлялась сама, не признавая никакой помощи в вещах, что не могут считаться мужскими. В коротких расставаниях на несколько дней она видела повод для приготовлений к маленькому празднику. Он же безумно страдал из-за их положения! Ведь любимая исполнила свою клятву, а его собственная, данная ей в тот же день, продолжала тяготить. Он хотел называть её своей будущей королевой, поселить в лучшем чертоге горы, оградить каменными стенами от любых возможных опасностей. Он хотел быть с ней каждую ночь и видеть, как ей отдают почести. Он просто мечтал назвать её супругой при всех, при отце.
В то время Торин часто вспоминал важные вехи в своей жизни: первый неудавшийся экзамен, второй, обернувшийся ранением в поединке с Ульви, и третий, который они вынужденно держали на поле брани в долине Туманных Ручьёв. Ибо близился самый последний, четвёртый. Подходила к концу его юность, настал год совершеннолетия. Жизнь обошлась с ним жестоко, но сделала одним из лучших кузнецов и воинов в их сообществе. Только от этого неведение становилось лишь навязчивее. Что за испытание готовит узбад для своего сына и наследника? Кто будут его противники? Как организуют испытания, и кто будет их судить? В душе Торина не было страха ни за что кроме Райнэ, но финальные испытания, дарующие статус дружинника, волнительны для всех. И одновременно с ним этот экзамен предстоял Ульви.
Между тем, белокурая голова лучшего друга принца занята была другими проблемами. Он почти не заговаривал об испытаниях, он был спокоен и очень счастлив на вид. Но однажды вечером, когда юноши уже лежали в своих постелях, Ульви в полной тишине задал Торину вопрос:
— Скажи, у меня есть шансы жениться на ней?
Повернувшись на бок, сын узбада даже не сразу ответил. Глаза его вглядывались во тьму, стараясь рассмотреть лицо друга, но как только под горой гасят свечи и факелы, такие желания становятся несбыточными.
— Ты о ком? О моей сестре?
— А о ком же ещё? — голос парня звучал в тот момент мечтательно и как-то особенно нежно. — Ты же всё знаешь. Я люблю её с первых встреч, и она тоже любит меня. Мы хотим жить как и вы. Дис становится настойчивее и хочет между нами самого главного — единения женщины и мужчины. Дворец Исполнения Желаний порождает в нас обоих новые чувства. Но… Ты знаешь, кто я. И ведь твой отец никогда не согласится на наш брак! А значит, я не могу её тронуть. Но только я ни за что не хочу отдавать Дис кому-то другому! Уж лучше тогда сразу смерть.
Слова верного товарища повергли Торина в замешательство. Он давно уже не мыслил жизни без ночей в объятиях Райнэ, а Ульви, выходит, так и не знал этого все минувшие много лет? Они вместе проводили вечера в своей купальне, уединялись в разных комнатах. Но его друг сохранил Дис невинной? Махал, сколько же ему пришлось претерпеть!
— Но ведь вы поженитесь! Значит, какая разница? Важна лишь любовь и верность друг другу.
— Твоя Райнэ тоже всё время говорит, что однажды мы поженимся. И говорит столь уверенно, словно может видеть будущее. А Дис, похоже, безоговорочно ей верит и твердит мне то же, что и ты сейчас. Твердит даже о наших двух сыновьях: старшем Фили и младшем Кили. Но твоя сестра — принцесса, а я безродный каменщик.
— Ульви, ты не безродный каменщик, ты мой единственный друг! А женщины кхазад не выходят замуж супротив своей воли.
— Да, не выходят. Но относится ли это к дочерям королей?
— Мой отец — не король. Он наш узбад, но не гхал.*
— Это ничего не меняет.
— Поступите как мы — поженитесь тайно.
— Нет! Много ли тебе дала эта тайная церемония? Ты ведь и сам страдаешь. И ты — это не я. Я много думал об этом, но пойду на такое лишь в самом крайнем случае, если придётся отстаивать её силой.
Уткнувшись в жесткую подушку, Торин тяжело вздохнул. Ульви был прав, и, выходит, оказался сильнее его самого в борьбе за собственное счастье.
— Скоро мы обретём статус воинов, станем отчасти независимы. И тогда, обещаю, я попрошу отца за вас! Он, конечно, потребует ещё подождать и отложить хотя бы появление на свет этих… Как ты сказал?
— Фили и Кили. Не поверишь, но я уже почти свыкся с мыслью о них, уже хочу взять их на руки и научить всему.
— Ульви, скоро многое изменится! Мы выдержим любые экзамены, и тогда отец начнёт относиться к нам по-другому!
Оба верили в это и ждали — не сколько самого испытания, которое их не страшило, сколько тех перемен, что наступят по прохождении него. Но минула вся весна*, а за нею и лето, но узбад Трайн молчал. Не подавал даже виду, что намерен отпраздновать совершеннолетие сына и его сверстников так, как это принято в народе кхазад. Уже наступили холода, когда сын сам решил вызвать отца на разговор и прояснить назревшие вопросы. Выслушав Торина, Трайн повернулся к нему незрячим боком и заложил руки за спину.
— Я пропустил твоё совершеннолетие. И что с того? У меня уйма дел поважнее. Мне не до праздников и ритуалов!
— Но мы должны обрести статус! Ты должен принять нас в ряды воинов!
— Запомни, Торин: я ничего тебе не должен. Да и смысл? Хочешь опять подраться со своим дружком Ульви? Чтобы вы вновь поранили друг друга? Нет уж! Вы нужны мне здоровыми.
— Но кем же мы будем считаться тогда? Каждый молодой мужчина должен пройти через испытание, чтобы получить право называться воином!
Трайн подошёл к сыну вплотную и обнял его за плечи. Взгляд узбада смягчился, голос тоже стал другим: спокойнее, теплее.
— Торин, а разве сам ты, как и все твои сверстники, уже не прошёл через самое суровое испытание для воинов? Мальчик мой, ты прошёл войну! Ты сражался долгие девять лет, так кто же теперь усомнится в твоих навыках, правах и статусе?
Коснувшись друг друга лбами, отец и сын постояли немного, и каждый не решался говорить что-то ещё. Слова оказались тогда лишними, ибо самые мудрые из них уже прозвучали. Да, он стал воином тогда — на поле брани пред вратами Кхазад-Дума. Юность его закончилась на долгие семнадцать лет раньше, чем для других. Он даже выглядел много старше своих ровесников. И не было смысла ни в каких показных действах, только лишь в служении своему народу, как и подобает взрослому сильному мужчине.
Погожим зимним вечером сын короля ехал привычной лесной дорогой, направляясь к той, которую любил, и которая всегда ждала его в это время. Прожив в Азраг Арад уже довольно лет, гномы знали, что места эти безопасны и даже безлюдны. Никто не носил тяжёлых лат, в лучшем случае кожаные, и те служили защитой не от врага, а от холода или риска случайно получить повреждение. Таким и было облачение молодого принца: кожаная куртка с коротким рукавом поверх тканой рубашки, меховая мантия да лёгкие удобные наручи. Впрочем, ни один гном никогда не ходит без оружия и знает, что помимо разумных врагов всегда есть хотя бы звери. Большая часть пути уже осталась позади, и Торин вожделел скорую встречу с любимой, когда услышал совсем рядом какой-то странный шум. Зверь не мог издавать такие звуки: в них чётко различалось бряцание железа. Остановившись, юноша прислушался внимательнее, но звуки странным образом стихли. Решив проверить, в чём дело, Торин направил свою лошадку вбок от дороги и въехал в редкий приветливый на вид лесок. Снега было ещё не очень много, и по нему можно было легко ходить.
Осмотревшись, гном увидел свежие следы на снегу, которые странным образом обрывались возле деревьев. Спешившись, он подошёл вплотную к одному такому дереву, поднял голову, и в тот самый миг сразу с двух сторон на него прыгнули отвратительные орки. Рука мгновенно выхватила меч, отбив несколько первых ударов, Торин занял удобную позицию и рассчитывал быстро справиться с проблемой. Но с деревьев рядом в подмогу первым двум спрыгнули ещё четверо. Положение было незавидное, но принц и не думал отступать. Орки трусоваты и значительно слабее гномов. В атаку на него пошли всё те же первые двое. Вооружены они были кривыми зазубренными мечами и очень примитивными щитами из дерева. Уродливые лица издавали не то фырканье, не то рычание. Остальные тоже встали в боевые стойки и готовы были ввязаться в схватку в любой момент.
Поманив нападающих за собой, юноша быстро разделался с первым, лишив его щита и проткнув насквозь. Второй накинулся яростнее: понадобилось несколько минут, чтоб справиться с ним, но остальные вовсе не стояли в сторонке. Торина окружили и теснили сразу с трёх сторон. Пришлось отступать, ежесекундно отбивая выпады. Он совершенно не понимал, откуда эти отродья вообще взялись здесь, зачем пришли и что искали. Но они сумели подобраться очень близко к горе, а значит его долг истребить их, не дать достигнуть своей цели, какою бы она ни была. Он старался разделять своих противников, но они, очевидно, хорошо знали этот приём и действовали довольно слаженно. Отбившись от одновременного натиска всех четверых, Торин понял, что получил первую рану. Зазубренный ятаган с лёгкостью перерубил его одежду и резанул по левому боку. Отпрыгнув и заняв оборонительную позицию, гном был подобен льву, которого атакует стая поганых гиен. Орки вновь наступали. Бросившись на них первым в расчёте убить одного прямым точным ударом, Торин достиг своей цели: противников осталось трое, причём один из них был уже ранен, и молодой принц всерьёз рассчитывал на победу. Он бился попеременно то с одним, то с другим, вывел из строя подранка, но и сам поплатился серьёзным повреждением: одному из его противников удалось распороть его плечо от верха почти до локтя. Из глубокой болезненной раны хлынула кровь, рука безжизненно повисла. А перед ним стояли ещё двое врагов, выкрикивающих что-то на своём лающем наречии.
Перехватив меч в левую руку и наспех перемотав плечо своей же рубахой, Торин вновь занял боевую позицию. Теперь он был серьёзно ослаблен, но и его противники тоже устали. Бой длился уже не менее четверти часа, и теперь нужно было завершать его быстро. Вновь избрав тактику первого нападения, он выбил щит из рук орка, стоявшего от него слева, стремительным напором повалил его на землю, зажал ногой руку врага, державшую ятаган, и полоснул своим клинком по горлу чудовища. Выпрямившись и подняв голову, молодой воин устремил холодный решительный взор на последнего противника. Оставшись один, тот растерялся, в выражении его глаз проскользнуло смятение. Пользуясь этим, Торин уверенно пошёл на него и почти уже занёс над врагом смертоносный меч, когда в воздухе послышался свист, и ему в бедро вонзилась длинная стрела. Боль в третий раз уже пронзила сознание. Противник оживился, но атаковать так и не решался. Отступив назад и укрывшись за деревом, гном воткнул меч в землю и обломал стрелу резким уверенным движением. Теперь он был ограничен в перемещениях и приготовился к обороне.
Присутствие лучника поломало все его планы. Он понимал: даже справившись с шестым мечником, он ни за что не выманит с дерева этого проклятого стрелка. Любая вылазка из укрытия чревата получением ещё одной стрелы. А проще говоря, смертельно опасна. Иными словами, надо отходить к лошади и спасаться. О том, чтобы одержать здесь верх, уже не может быть речи. Сильная боль и чудовищная усталость буквально пригвоздили бедного парня к широкому стволу. Мороз щипал обнажённое по пояс тело. Но вылазка была неизбежна. Смрадный орк, поняв, видимо, что противник уже серьёзно ранен, подобрался к нему ближе и готовился к нападению. Влажная от пота рука с силой сжала рукоять. Молниеносно выскочив из своего укрытия, Торин отбил удар вражеского меча, вторым ударом отбросил орка в сторону, смертельно его ранив. Будь он здоров, он сумел бы вовремя вернуться за дерево, теперь же приходилось волочить раненую ногу. Небольшое промедление обернулось бедой: невидимый лучник вновь послал в него стрелу. Вонзившись глубоко под левую ключицу, она обездвижила и вторую руку. Не имея больше возможности сражаться, гном отступал, уходил на безопасное расстояние так быстро, как только мог. Достигнув пони и укутавшись в свой меховой плащ, Торин с трудом забрался в седло, увёл лошадку на дорогу и пришпорил. Он был весь в крови, перед глазами всё чудовищно расплывалось. Он почти терял сознание и понимал: единственный шанс спастись — это добраться до Райнэ как можно скорее. Уже стемнело, и дорогу освещала только луна. Бедный юноша не понимал, где едет, и долго ли ещё? Капли крови падали на гриву лошади, на остающийся сзади снег. В конечном счёте и сам он опустился на шею доброго животного и забылся на время. Вновь приоткрыв глаза, Торин увидел освещённое оконце. Пони семенил по Поляне Духов, приближаясь к заветному холму. Силы и сознание вновь оставили его. Он не помнил, как слезал с лошади, лишь то, как лежал на земле не в силах подняться. Он помнил, как всё-таки приподнялся над окровавленным снегом, как упал в мягкое глубокое кресло, но не помнил, как входил в дом. Потом кто-то осторожно снимал с него одежду, но он не мог даже взглянуть на спасителя. А ещё позднее была страшная боль и чернота вслед за нею…
Приоткрыв глаза, юноша различил слабый свет. Маленькая комната была вся залита этим светом, исходящим, должно быть, от свечей или камина. Тяжёлые веки сами собой смыкались, и свет пропадал. Он словно блуждал между двумя мирами: первым абсолютно тёмным и вторым — наполненным этим светом. Но в обоих мирах было очень холодно. Постепенно он ощутил тяжесть собственного тела, а также сильную жажду. Сил не было даже на то, чтобы шевельнуться. А откуда-то извне лавиной накатила боль. Запекшиеся губы приоткрылись, не сдержав стона. В тот миг его лица коснулась тёплая и нежная рука, он почувствовал на устах вожделенную влагу, а в сознание вошёл тихий бархатный голос:
— Тише, потерпи немного. Главное — не пытайся двигаться.
Безжизненно лежавшую правую руку Райнэ гладила по тыльной стороне предплечья, и с каждым прикосновением боль становилась немного меньше. Очень хотелось взглянуть на неё, рассмотреть любимые черты, но глаза предательски закрывались, и боль вновь овладевала сознанием. Когда удалось, наконец, различить детали обстановки, повернуть голову и встретить взгляд любимых глаз, Торин прошептал тихим шёпотом:
— Сейчас утро? Или уже день?
— Сейчас вечер.
— Я проспал целые сутки? Не может этого быть!
— Двое суток, любовь моя. Ты был почти обескровлен и стоял на пороге гибели. Скажи мне, что случилось? Кто это сделал с тобой?
Не дождавшись Торина ни вечером, ни утром, Трайн был разозлён и весь день бурчал под нос, что сын его совсем потерял совесть с этой девчонкой. Но минул день, а наследник так и не появился. Ульви, всерьёз обеспокоенный, сам подошёл к узбаду и вызвался съездить на Поляну разузнать, что стряслось. Дверь в дом оказалась отпертой, перед нею на потоптанном снегу были хорошо заметны следы крови. Знакомая накидка из волчьих шкур небрежно валялась на полу, также сплошь покрытая багровыми пятнами. Сердце гнома сжалось в комок, он буквально влетел в дом и застыл на пороге спальни. Райнэ подняла голову и поднесла палец к губам: Торин спал, успокоенный сильными зельями.
— Махал великий, что с ним?
— Говорит, что наткнулся в лесу на отряд орков и вступил с ними в бой.
— Будь прокляты эти орки! Как он? Раны серьёзные?
— Каждая в отдельности — не очень. Но все сразу… — Райнэ замолчала, и Ульви понял, что дело плохо.
— Когда он приходил в себя?
— Пару часов назад. Он очень страдает от боли, приходится давать ему самые действенные снадобья, чтобы он хотя бы уснул.
Ульви сел у изголовья друга, провёл рукой по его волосам, прошептал пожелание выздоравливать и вновь уступил место целительнице. Зная, что она не оставит Торина ни на минуту, пока тот достаточно не окрепнет, юноша пошёл заниматься всеми домашними делами в помощь хозяйке. А ещё был твёрдо намерен дождаться пробуждения несчастного товарища. Произошло это уже под утро. Опасная потеря крови лишила Торина всех его сил, взгляд блуждал, глаза казались невидящими. Он тяжело дышал и не сразу сумел сосредоточить внимание на лице друга.
— Ульви… Хорошо, что ты приехал. Скачи и предупреди отца. Я не смог убить всех, там был лучник на дереве. Он доберётся до своих, и они придут вновь. Я не смог… Их было шестеро, но этот стрелок…
Голос раненого дрогнул, глаза закрылись. Зубы непроизвольно сжались от накатившей боли. От волнения сердце забилось учащённо, с губ сорвался стон.
— Не волнуйся, не надо, — рука с участием сжала кисть друга. — Я всё сделаю, а ты не терзай себя. Зачем ты только пошёл на шестерых?
— Прошу, поезжай скорее. Все должны быть готовы и не выходить из горы без железной брони.
— Передам, а ты набирайся сил. Завтра я вернусь тебя проведать.
Выехав на рассвете, Ульви привёз в Синие горы рассказ о печальных событиях. Весть о том, что принц Торин тяжело ранен в схватке с орочьм отрядом, мгновенно облетела всё поселение. Не было семьи и компании, где бы не обсуждали, как он сразил шестерых, а после, израненный, чудом добрался до дома на Поляне Духов. Все от мала до велика восхищались подвигом наследника, в одночасье Торин превратился в любимого всеми героя. Орки — заклятые враги народа кхазад, и всем хотелось теперь отомстить за своего принца. В тот же вечер гномы выставили дозорных, вынули из сундуков тяжёлую броню и принялись приводить её в порядок. Над общиной в Синих горах нависла первая опасность за всё время их пребывания здесь. Но покамест никто не мог понять, зачем орки пришли в эти земли, сколько их, и какова их цель.
Трайн отвёл Ульвина в свой кабинет, запер дверь подошёл вплотную и спросил:
— Как он?
— Пока ещё очень плох. Но главное — в надёжных руках. Леди Райнэ его выходит.
Узбад тяжело вздохнул. При всём старании сохранять спокойствие было видно, насколько сильно он переживает за сына.
— Поезжай туда и держи меня в курсе. Сообщай обо всём! Ещё скажи: опасности для жизни нет?
— Я убеждён, что леди Райнэ сумеет исцелить раны Торина.
«А ты мог бы достойно отблагодарить её за это, признав невесткой», — пронеслось в голове Ульви, но произнести такие слова вслух он не мог.
Между тем, если бы самой Райнэ задали вопрос, есть ли опасность для жизни её любимого, она ответила бы положительно. Силы возвращались к несчастному очень медленно, раны не заживали. Она понимала: сперва нужно восстановить кровь, нужно ждать, когда тело само начнёт справляться с тяжким недугом. И до этого времени ему будет очень тяжело, а ей придётся ежеминутно помнить об опасности любого неверного шага. Глаза смотрели на юношу с непередаваемой нежностью и состраданием. Бледное лицо с заострившимися чертами казалось как никогда прекрасным. Он не спал, изредка поднимая веки и устремляя на любимую долгий грустный взгляд.
— Я измучил тебя. Тебе нужно поспать, отдохнуть.
— Всё в порядке. Ты же знаешь, я тебя не оставлю. Я буду рядом, буду держать тебя за руку, слушать дыхание, гладить твои волосы. Я буду с тобой, чтобы тебе стало легче.
Голубые глаза юноши погрустнели ещё больше, взгляд устремился в сторону, из груди вырвался тяжкий вздох.
— Ты говоришь, что прошла неделя, а мне не становится легче. Почему? Я не могу больше лежать без движения, принимать пищу из твоих рук, видеть, как ты устала. Скажи мне, что со мной? Я умираю?
— Нет, милый. Не говори таких слов никогда! Потерпи ещё немного, и облегчение придёт. — Райнэ поднесла руку любимого к щеке и осторожно коснулась её губами. Торин сжал пальцы девушки и привлёк её к себе.
— Обними меня.
— Я сделаю тебе больно.
— Не сделаешь. Иди ко мне, прошу! — приподнявшись на локте, юноша впервые самостоятельно сел, сам обнял свою возлюбленную, поцеловал в губы и уложил спать рядом с собой. Движения давались с трудом, но от наслаждения её близостью в тело влился поток новой живительной силы.
Спустя три недели после печальных событий Торин вернулся к отцу в Азраг Арад. Райнэ не хотела отпускать его, неустанно повторяя, что ещё очень рано. Но решение принца осталось неизменным. Голова, конечно, кружилась, ноги едва держали, а правая рука ещё не действовала. Но он чувствовал, что не имеет прав отлёживаться в постели, когда их клану, возможно, грозит нешуточная опасность. Обняв на прощание Райнэ и пообещав вскоре вернуться, принц сел на лошадку, спасшую ему жизнь наравне с супругой, и направился к горе. Проезжая место битвы, гном почувствовал, как внутри всё сжалось, а раненое плечо заныло сильнее. Его сородичи давно уже изучили тут всё, но не нашли следов, которые могли бы привести к уцелевшему орку или всей стае. Из-за лёгкой лихорадки мороз казался сильнее, но в остальном Торин чувствовал себя неплохо и даже пребывал в приподнятом настроении. Ему нужно было как можно скорее увидеться с отцом.
На подъездах к горе юношу приятно удивил дозорный пост: стало понятно, что происшествие с ним заставило гномов принять меры. Бравые молодчики в кольчугах, шлемах и железных наколенниках бурно приветствовали принца и радовались его исцелению. Узбад Трайн горячо обнял сына, сам провёл в свои чертоги и усадил в мягкое удобное кресло.
— Вот так. Сейчас велю принести нам поесть. Как твои раны? Ты ещё очень бледен, и рука на перевязи.
— Ничего, пройдёт. Не будем обо мне, отец. Скажи лучше, что этим тварям могло понадобиться здесь? Мы будем гоняться за ветром, если не поймём причину их появления.
— Пока не могу сказать. Но хочу сообщить тебе, что я принял одно важное для тебя решение. — Торин оживился и вопросительно посмотрел на отца.
— Какое же?
— Чтобы предотвратить нападения на наших сородичей, мы обязаны обеспечить защиту своих владений. Для начала — хоть небольшой отряд, делом которого будет разведка и отражение возможных атак. Пора Синим горам вновь обрести постоянную воинскую дружину!
Одобрительно кивнув, юноша произнёс:
— Согласен. А в чём важность этого для меня?
— Ты теперь всеобщий герой и слывёшь лучшим воином клана. А раз так, то тебе и возглавлять отряд защиты! Отбери молодых и искусных, положи им жалование. Но сперва поешь и отправляйся отдыхать с дороги.
Примечания:
*Трайн не может считаться гхалом (королём), поскольку не имеет королевства. Но узбадом - предводителем, военачальником - он, безусловно, является. То же, в принципе, касается и Торина в период его правления до момента гибели Смауга. На повод «королей без королевства» в толкинутой среде ходит много разных мнений, но если исходить из первичного признака любой феодальной власти - земли - тут как раз годится именно титул узбада, но не гхала. Королём-под-Горой мог называться только правитель Эребора. У других королей тоже всегда были свои земельные (подземельные) владения. Синие горы клану Длиннобородов не принадлежат, и факта их военного завоевания не было. Горы бедные, и правильнее полагать, что этой общине изгнанников там просто удалось пожить, поскольку никому не надо. Вопрос, на деле, интересный, поэтому буду рада его обсуждению! Из Серых гор точно выгнали орков, как и из Мглистых потом. Белые горы считались неприступными, и Англаронд Гимли вполне может считаться честным обретением без завоевания. Впрочем, Гимли был канонически тоже не королём, а гномьим лордом при короле Торине III. Ну а в горах Харада и в Орокарни гномы проснулись, сам Ауле им их передал, как и Мглистые горы Дурину Великому.
*Дату рождения Торина мы со товарищи определили исходя из зодиакальной системы и одновременно нумерологической, как 7 мая. Даже двойственности в расчетах не возникло, хотя ожидали. Поэтому счёт его годам в этой работе веду исходя из результата тех совместных с друзьями исследований.