Глава 54. Сомнения и страхи
22 ноября 2020 г. в 23:37
Фили рос чудесным ребёнком: очень смелым, любознательным и спокойным. Казалось, всё то, что обычно имеют ввиду под трудностями воспитания детей, было сказано вообще не о нём. Даже в самое первое время, не простое для всех молодых родителей, он дарил лишь радость матери и отцу, а заодно своим дядьке и тётке, бывая с которыми, воспринимал это просто и естественно. Даже Дис почти не помнила случаев, чтоб Фили плакал или капризничал, был чем-то недоволен или мешал другим спать. Чудо, а не младенец, и уже тогда, в первые дни жизни, многие прочили ему судьбу отважного воина. Как же иначе? Ведь его мать была принцессой, дядька — самим узбадом. А ближнее окружение семьи состояло из бойцов «Чёртовой дюжины». Оставлять малыша на попечение этих «нянек» Дис наотрез отказывалась, но понимала, что однажды её запреты перестанут иметь силу. Так и происходило со временем. В возрасте трёх лет Фили впервые усадили на пони, в четыре подарили ему первое деревянное оружие, а в канун пятилетия Торин пообещал племяннику взять его на охоту — несколько дней жить в холодном лесу в убогой избушке. И всё это не считая обтирания снегом или купания в холодной воде, ранних подъёмов и ночёвок в палатке. Приходилось успокаивать себя тем, что самому Фили всё это нравилось не меньше, чем ошалевшим от счастья Ульви и Торину. Закадычных друзей было не узнать, они сами как будто превратились в детей, и уж кто доставлял иногда проблемы своим дамам, так это новоиспечённые батька и дядюшка.
— Меня слишком рано лишили его. Стоило оторвать его от груди — и я уже не нужна, — с грустью сетовала Дис своей единственной подруге. — Не представляешь, как щемит сердце, когда мой сын там, в лесу, в окружении этой шайки головорезов. И с ним может произойти что угодно.
— Не преувеличивай так. Никто не лишал тебя сына. Ульви — прекрасный отец, а Торин не чает души в племяннике. Сейчас зима, мы все будем рядом. А после Фили уже повзрослеет чуть.
— И его заберут у меня окончательно, как когда-то самого Торина у нашей матери. Ему тоже было тогда всего пять.
— О чём ты говоришь, Дис?
— Таковы законы кхазад. С появлением второго дитя старшего забирают учиться. А я снова толстею, Райнэ. Без одежды уже становится видно. Значит, скоро не скроешь и платьем.
— Вот это новость! — Райнэ обняла и поцеловала подругу. — Но ведь это такая радость, отчего ты кручинишься, и почему раньше мне не сказала?
— Я никому не сказала, даже Ульви. Потому что боюсь. И за Фили боюсь, ведь сама, выходит, обрекаю его на тяжёлую жизнь раньше времени. А за чадо во мне боюсь и того больше.
— Но почему? Дис, да на тебе лица нет!
— Всё не так, как в первый раз, Райнэ. С Фили я была уверена и спокойна. Мне было хорошо, хоть и тяжеловато. А сейчас я почти не могу есть, меня изводят любые запахи кушаний. Я ощущаю что-то неприятное, когда просто хожу. И у меня была кровь. Я чувствую, что могу потерять этого ребёнка, так лучше уж и не говорить никому.
— Нет, так нельзя! Ты должна была сразу позвать меня. Нужно бороться, Дис! Вместе, а не одной.
Обняв подругу, Райнэ увела её с горного уступа, припорошённого снегом, помогла лечь и напоила горячим ягодным чаем.
— Я просмотрю свои книги, приготовлю зелья и лекарства для тебя. Но обещай, что ты будешь слушаться! Мы сбережём это дитя, но тебе придётся лежать. А главное — когда нужно, во всём обращаться за помощью.
— Как же Фили? Что я скажу ему? Нельзя говорить правду, вдруг ничего не получится, а он станет ждать себе брата или сестричку?
— Фили может пожить у нас, а к тебе приходить каждый день. Скажем, что тебе просто немного нездоровится.
— Нет. Он мальчик и не должен видеть моих слабостей. Сыновья не могут видеть беременных матерей.
— Значит он поживёт какое-то время с отцом. Пойми, нельзя терять надежду, за своего ребёнка надо бороться!
С глаз темнокудрой гномочки упало несколько слёз. В этот миг Райнэ смогла заметить, насколько та бледна и действительно выглядит нездоровой. Даже руки принцессы всё ещё оставались холодны.
— Ты считала луны? Сколько ещё до родов?
— Долго. Нужно ждать младенца в начале осени.
— Я помогу во всём! Мы должны верить.
— Но ведь в ожидании ребёнка не должно быть так! Я ведь уже выносила одного, и знаю, каково это.
— Это всегда бывает по-разному, и редкой матери весь срок легко и спокойно. Поэтому держись, не думай о плохом и отдыхай. Я принесу нужное и осмотрю тебя. Мы сегодня же расскажем Ульви о малыше, вдвоём вам легче будет сберечь его своей любовью. А о Фили пока позаботится Торин.
Не желая отпускать Райнэ, Дис крепко взяла её за руку и спросила, проницательно глядя в глаза:
— Это девочка, да? Поэтому мне так плохо? — Райнэ молчала, и её молчание лишь усилило беспокойство принцессы. — Ответь, умоляю! Ты же всегда знаешь. Хотя… Если уж даже ты ничего не видишь, значит всё это напрасно. Моя дочь не родится. А её бы не забрали мужчины, она всегда была бы со мной!
— Ты не должна думать так. Фили тоже никто не заберёт. Отдыхай и жди меня. Я скоро вернусь.
Так началось тревожное непростое время в жизни первой семьи Синих гор. Принцесса нуждалась в постоянной поддержке и помощи, муж и подруга были с ней почти неотлучно. Тем временем задача воспитания племянника полностью легла на его дядьку-узбада. И были это уже не одни сплошные развлечения, а кропотливая и ответственная работа. С одной стороны, Торину повезло. Мальчик был неприхотлив: запросто выдерживал длительные рейды по кузням и каменоломням, ел вместе со взрослыми простую пищу без лакомств и сладостей, старался радовать дядюшку во время тренировок. Вот только Торин не мог как прежде отвести его к сестре или супруге, если возникало какое-то неотложное дело. Перед сном ребёнка нужно было умыть и накормить, поутру причесать, проверить его вещи и вновь не оставить голодным. Что-то давалось легко, особенно если мальчик быстро учился этому. Но были и вещи, справляться с которыми тяжело мужчине, воину и правителю. Не спроста ведь все дела делят на мужские и женские. И всё это не закончилось через пару недель и даже через месяц. Дитя в чреве Дис подрастало, его движения становились заметны и ощутимы. Сама мать признавала, что Фили не вертелся в её животе таким волчком. Меж тем активность ребёнка оборачивалась кошмаром для его ослабленной матушки. Боли становились сильнее, несколько раз Дис казалось, что начинаются роды, не сдержать которые означало загубить её малыша. В такие моменты Райнэ приходилось в полном смысле колдовать со снадобьями, ведь её познания сводились к ходу нормальной здоровой беременности. В середине весны был короткий период, когда Дис стало лучше. Она даже пыталась вставать, но вскоре очередные схватки уложили её обратно в постель. Принцесса очень сдала за всё это время, но готова была мучиться и терпеть — ради дочери, которую не отнимут мужчины. Все свои страдания она считала расплатой за девочку, что рождаются у кхазад реже сыновей.
Между тем Торину приходилось прятать свои тревоги от маленького Фили и держать его на отдалении от матери. Он учил племянника владению мечом, водил на охоту и купаться на реку. Верные друзья узбада изготовили для мальчика первые в его жизни доспехи и пытались играть с ним в разные игры, не совсем похожие на детские, но вызывающие на лице малыша улыбку. Фили часто спрашивал о родителях, ему отвечали как было договорено, но по глазам смышлёного ребёнка было ясно: он давно уже не верил в болезни и недомогания Дис. Однажды ночью он сам спросил Торина:
— Дядя, а долго ещё нам ждать моего брата?
Дёрнувшись и моментально проснувшись, узбад бросил гномчёнку:
— Откуда ты знаешь?
— Сын Остри рассказал, что тоже долго жил с отцом, а потом у него появился братишка.
— Вот я надеру уши и Остри и его сыну!
— Лучше поясни, почему мой отец приходит так редко?
— А тебе разве плохо со мной? Не гожусь я на роль отца, да? Не умею того, что нужно? Говори уже честно.
— Нет, что ты! Ты самый лучший, с тобой интересно. Другие сидят по домам и всего боятся, а мы всё время путешествуем. И у меня уже есть оружие. Но ведь брата мне родит мама, а отец-то что там делает?
— Может, эти дядьки ещё и рассказали тебе, что делают отцы для того чтоб рождались братья? Сейчас же спи! Завтра встаём с рассветом и в поход! Пора тебе осваивать лук, этим там и займёмся.
Может быть, это не правильно, что уже в столь раннем возрасте малыш Фили жил в окружении мужчин не робкого десятка. Ведь ему волей-неволей приходилось слышать брань, присутствовать на вечерних пирушках, иметь дело с открытым огнём и заточенным боевым оружием. Он не раз уже получал ранки и ссадины, привык спать на холоде и не достаточно долго для ребёнка. Но так делали все вокруг — воины, одним из которых он искренне желал стать. А значит всё в его жизни шло как и должно быть. Странно только, что сверстников рядом не было, и другие отцы не приводили с собой сыновей. Каждый из них начинал свои россказни с фразы: «Когда я был таким же как ты…», а далее начинались саги о несусветных боевых подвигах и крепком эле, который он пил вместо молока. Это было забавно, но неделя сменялась другой неделей, а вестей о матери всё не было.
Торин иногда виделся с Райнэ — урывками, лишь на минуты. Но супруга не ведала ни о чём, что можно было бы передать юному племяннику. Дис становилось всё тяжелее, каждые два-три дня она испытывала сильные боли, снять которые лекарствами становилось труднее и труднее. Лишь близость и участие мужа хоть как-то спасали её. Ребёнок стремился родиться раньше времени, его энергия била через край, поглощая все жизненные силы матери. Принцесса начала уже поговаривать о своей скорой смерти в родах, памятовала, что сама стала причиной гибели родительницы. Знать такое юному Фили было нельзя. А значит оставался только тот единственно верный выход, чтобы парень рос с дядюшкой. И не важно, что летом сам дядюшка, равно как и его друзья, занимался лесным охотничьим промыслом. Любая женщина клана искренне пожалела бы Фили, любой его ровесник жгуче бы ему позавидовал, а каждый взрослый мужчина верно подмечал, что этот белокурый мальчуган — самое охраняемое сокровище общины. Ничего странного, так и должно быть! Он ведь первый племянник узбада! Кого ещё так охранять? Наследного принца у них пока не было.
Наследного принца у них ещё не было, хотя уже столько лет Торин мечтал о нём! Его сестра должна была вот-вот родить второго ребёнка, а Райнэ так и не радовала его той вестью, что важнее всего в жизни каждого. Что было причиной? Её нежелание? Боязнь испытать те же мучения, что и Дис? С её знанием зелий и трав ей не составило бы труда защитить себя от подобной участи. Или, быть может, Райнэ делала это раньше, страшась гнева сперва Рольфа Элмонда, а после узбада Трайна? А теперь это отзывается столь ужасными последствиями? Страшное сомнение проникло в голову, сковывая разум льдом. Его Райнэ… Нет, она никогда не поступила бы так! И ведь она не может не понимать, как важно иметь сына каждому мужчине без исключения! Как важно обзавестись наследником тому, кто назван узбадом, главою клана… Она не может не понимать! Он отдал бы век жизни за то, чтобы рядом с Фили бегал его собственный родной сын. Он отдал бы за это всё, что имеет. Что же, что же причиной? Ведь они были вместе много дольше Ульви и Дис, они презирали порядки и наслаждались друг другом с ранней юности. А ещё если он задаётся таким вопросом, почему саму Райнэ никогда не удивляло отсутствие детей? Ведь они, выходит, даже не говорили об этом. Они ни разу всерьёз не обсуждали тот факт, что уже многие годы остаются бездетной парой.
— Дядя Торин, почему ты грустишь? — голос мальчика рядом раздался совсем неожиданно и вывел гнома из оцепенения.
— Нет, ничего. Просто не слишком весёлые мысли залезли в голову.
— О моей маме?
— Нет. И запомни: с твоей мамой обязательно всё будет хорошо. Вот увидишь.
— Я скучаю по ней. И по отцу скучаю.
— Осталось уже не много. Дождёмся конца лета, а там уже считанные дни.
— Так о чём же ты размышлял? Не поделишься? — Фили выдержал паузу и добавил, наблюдая за раздумьями на лице своего дядюшки: — Я плохой сын, да? Поэтому ты не хочешь поделиться?
— Да что за глупости ты говоришь! — сильные руки подхватили мальчонку, усадили его на колени, а после прижали ближе к груди. — Это я, скорее, плохой отец. У меня ведь нет родного сына. И все говорят, что я воспитываю тебя неправильно.
— Ты даже не представляешь, какой ты отец! Самый чудесный на свете! Лучше только тогда, когда вы сразу вместе: родной мой папа и ты. А ты, значит, грустишь из-за сына?
Торин вздохнул и непременно закурил бы свою трубку, если бы не племянник у него на коленях. Надо было отдать мальчонке должное — Фили рос проницательным.
— Уже нет, прошло. У меня ведь есть ты. И ты ведь будешь со мной и дальше?
— Конечно же буду! И ты научишь меня всему. А потом мы вместе научим и моего брата.
— Послушай-ка, парень, с чего ты так уверен, что у тебя будет брат? Твоя матушка ждёт дочку, девочку.
— Она ошибается. Я видел во сне, как за мной бежит мальчишка с деревянным мечом и игрушечным луком. Смешной и кричит громче всех.
— А ты у нас прямо колдун, и все твои сны — вещие?
— Конечно же нет. Но только я знаю, что будет брат.
— Скажи уж лучше, что ты просто так хочешь.
Фили рассмеялся, не в силах скрыть от родича, что так оно и есть. Прошло более века, и теперь настала его очередь мечтать о братишке точно также, как когда-то об этом мечтал сам Торин. В памяти всплыли сцены пира в Эреборе, а после первый турнир, на котором он побывал со стариком Франгриром. И это чувство неописуемого летящего счастья, желание увидеть малютку, подержать его на руках, мечты о целой жизни рядом… А эта жизнь вдруг оборвалась так внезапно, неожиданно, безвременно…
— Ты опять загрустил. Почему?
— Не бери в голову, просто печальная мысль.
— А когда же придёт радостная?
— Однажды обязательно придёт. Давай-ка разведём костёр, а то уже становится холодно. А после поправим наш шалаш. Он совсем развалится ночью, если мы этого не сделаем. Знаешь, сколько шалашей мы построили с твоим отцом? Вовек не сосчитаешь! Хорошее было время. А у тебя такое время ещё впереди!
Жизнь с племянником искренне нравилась Торину. Правда Фили иногда пугал его — своей сообразительностью и, как ни странно, послушанием. В понимании молодого мужчины-гнома, этот парень должен был вертеться вокруг него сущей егозой, а то и вовсе пропадать из поля зрения. Но он был не таким. Неужели уже сейчас готовил себя к роли старшего брата?.. Ему, конечно, досталось, и самое главное всё ещё предстояло впереди. Но ведь Фили был маленьким ребёнком, для которых естественно пошалить и набедокурить. Неужели Фили его боялся?.. Разумеется, мальчик знал, кто сейчас присматривает за ним. Но разве сам он, Торин, сделал хоть что-то, чтобы его титул и его положение в клане могли повлиять на поведение маленького мальчишки?
Всё получалось в те дни не лучшим образом. Он делал ошибку на ошибке, взявшись за воспитание ребёнка, возможно даже пугал малыша, без того временно лишённого родителей. Его бесшабашная братия играла с мальчиком в кости и метание ножей, хлебала при нём эль, везде разбрасывала опасное для гномчёнка оружие и разделывала туши убитых животных. Они уже сами отправляли Фили разжечь костёр, они укладывали его спать на шкурах, постеленных на голую землю. Торин хорошо знал, что племянник давно прячет в своей куртке пару маленьких, но остро заточенных кинжалов, которые ему, возможно, тайно подарил кто-то из его друзей. Но вот забрать у мальчишки эти кинжалы было, по усмотрению дядюшки, ещё большей ошибкой, нежели уже совершённые. Его сестра убила бы его голыми руками, узнай Дис о том, что происходило сейчас с её сыном и вокруг него. Но ведь он поступал как знает! Он растил мальчика также, как растили его самого. Но всё же чувствовал, что совершает ошибки.
Его сестра Дис… Ещё одно страшное гнетущее сомнение. Всё, что удавалось узнать о ней, резало сердце острым осколком льда. Однажды, будучи мальчишкой не многим старше Фили, спящего рядом, он проклинал её — девочку, ставшую причиной гибели его матери. А теперь именно Дис, именно эта, изначально ненавистная сестра, подарила ему счастье отечества. Пусть пока не с родным, но любимым всей душой сыном. Эти дни рядом с маленьким Фили были временем не только совершать новые, но и признавать свои прошлые ошибки. А ещё безумно, до дрожи в костях переживать. Ведь теперь сама Дис находилась на грани повтора судьбы их матери. Ведь и Ульви, и Райнэ приходили бы чаще, не происходи сейчас в маленьком гроте горы истинная борьба и трагедия.*
В последнюю декаду августа погода резко испортилась, как это часто бывает в северных землях. На смену приветливому солнышку и лёгкому приятному ветерку пришли холода, дожди и ураганы. Казалось, что снежные шапки Азраг Арад спустились ниже, напоминая всем о приближении зимы. «Чёртова дюжина» встретила непогоду в самой дальней из своих охотничьих стоянок — на севере горного отрога, откуда уже видны были воды залива Лун. Места эти были безлюдны и тем хороши для охоты. Непуганый зверь сам шёл в руки, не нужно было переживать за сохранность трофеев и всех сделанных запасов. А шкуры, выделывать которые гномы никогда не умели, приходил забирать скорняк из деревни на берегу. Вот только обратный путь предстоял тяжёлый и длительный. Налегке его можно было преодолеть за пару дней, но несколько возов вяленого мяса заставляли забыть о такой скорости. Двенадцать воинов и их маленького воспитанника ожидало не менее недели пешей ходьбы через чащобы под проливным дождём, преодоление преград, наделанных буреломом, отдых на мокрых стволах деревьев и короткие бессонные ночёвки.
— Бедный мальчишка! Бери его и иди ходом, — посоветовал Торину Нюрад. Несколько воинов, слышавших этот совет, убедительно закивали в знак согласия.
— Думаю, стоит спросить у него, — ответил узбад. — Есть у меня сомнения, что он очень не любит, когда за него решают.
— Но это ведь для его же блага! Посуди сам: этот рейд не под силу ребёнку.
— Я сказал, что спрошу.
— Да ты и нас спрашивать не обязан. Ты узбад.
— В том то и дело! Я не хочу быть для Фили узбадом, правителем. Я хочу быть вторым отцом для него.
— Хороший отец такого сыну бы не пожелал, — отозвался Хорнбьёрн.
— Скажи тогда, а если бы твой отец в подобном положении предложил тебе бросить товарищей и уносить свою задницу, ты бы с ним согласился?
Здоровяк всерьёз задумался, очевидно вспоминая похожий случай.
— Однажды мы действительно застряли в лесу надолго. Ты помнишь, на севере от Эребора был ужасный бурелом, но именно там встречались массивные дубы и кедры, пригодные на доски. Я был сопляком, отец и его друзья взяли меня с собой, чтобы показать, как надо работать. Я выдохся ещё по дороге на нужное место, а уж обратно воротился едва живым. Мне много раз предлагали сесть на телегу, гружёную стволами. Но я не смел добавлять другим тяжести. А потом, когда мои хлипкие мышцы перестали болеть, раз и навсегда решил, что стану силачом, что буду тренировать себя нещадно.
— Вот видишь! И главное — тебе удалось задуманное! — все, кто был рядом, поддержали реплику узбада бурными одобрительными возгласами. — Так что подумай теперь, чего я могу лишить своего племянника, если сейчас начну решать за него. Решать, как правитель, а не как отец? Тебя ведь тоже взял с собой отец. И думаю, не без умысла.
На некоторое время над полянкой нависла тишина, лишь поодаль раздавался стук молотов троих гномов, завершавших сборы. Лица видавших виды воинов стали задумчивыми и немного грустными. Возможно, каждый в тот миг вспоминал своё улетевшее детство, первые уроки жизни, ушедших уже родителей. Нарушил молчание раздавшийся неожиданно детский голос:
— Даже не думай, дядя. Я остаюсь с вами и буду во всём помогать! Если струшу и поведу себя, как слабак, что же потом мне рассказывать брату?
Мальчишка выглядел почти как зверёк: весь мокрый, перепачканный, утомлённый и исхудавший, но с горящими глазами, исполненными железной уверенности. Это право остаться было для него как вожделенная добыча, хоть и сулило совсем обратное. Сильные бывалые мужики один за другим хлопали его по плечу со словами:
— Молодец, парень! Вырастешь воином!
— Твой брат будет гордиться тобой! И дядька узбад тоже!
А после начался долгий и утомительный путь. Дождь и ветер не прекращались, будто бы сговорились в ответ на намерение Фили показать ему всё самое неприглядное и удручающее. Ноги в насквозь промокших сапогах хлюпали по жидкой грязи, куртка прилипла к телу, ветер срывал капюшон. Когда мужчинам приходилось перетаскивать телеги через завалы, мальчик пытался им помогать — хотя бы убирать с дороги ветки и небольшие куски брёвен. Ночами Торин кутал его в свой плащ и прижимал к себе, но сна не было никому: со всех сторон скрипели обречённые на смерть деревья, что уже поутру оказывались поваленными жестокими порывами ветра. Развести костёр в форменной луже, образовавшейся за ночь, казалось сперва попросту невозможно. Но ведь разводить костры всегда было его обязанностью! И Фили не отступался: вычерпывал воду, застилал землю сучьями и ветками, накрывал кострище от дождя. И однажды с небольшой помощью товарищей у него получилось! И как же быстро тогда согрелись руки, а уж как приятно было видеть порозовевшие лица спутников, наслаждающихся горячей пищей!
Любой непогоде однажды приходит конец, но в этот раз нашедшее на предгорье ненастье вдоволь насладилось, обрушая на головы тринадцати путников всё новые и новые испытания. Когда охотники с богатой добычей уже входили в ворота своей цитадели, за их спинами вышло солнце. Никому не удалось даже высохнуть, отряд являл собою жалкое зрелище, даже самые крепкие валились с ног от усталости и долгого отсутствия нормального сна. Их встречали бурными приветствиями, крепкими чарками и звали к горящим очагам. Но только двоим из них не судьба была в тот вечер согреться, умыться и выспаться. Завершался последний день лета, Торин и Фили помнили, что Дис должна разрешиться в начале осени, а значит время до рождения малыша ещё есть. Но неожиданно дядьке с племянником перекрыли дорогу к жилищу Ульвина и Дис. Лучший друг и любимая супруга не вышли встречать их, на лицах женщин, толпящихся у дверей, написана была неподдельная тревога, даже скорее страх. Оставив Фили чуть в стороне, Торин подошёл к пожилой гномыни и недвусмысленно заявил:
— Немедля говори, что здесь происходит! Как есть говори, я желаю знать всё!
Женщина опустила глаза, кажется, грозный вид узбада не слишком произвёл на неё впечатление. Думы её были заняты иным.
— Ваша сестра, принцесса…
— Что?! Что с ней? Не молчи, иначе я не ручаюсь за себя!
— Её высочество уже сутки провела в мучениях. Она очень плоха, все мы молимся за неё и малыша.
Сердце дрогнуло, Торин почувствовал, как по телу пробежали мурашки. Взгляд его непроизвольно упал на Фили. Мальчик тихо стоял у стены и, казалось, всё понял, даже не услышав ни слова.
— Но ведь ещё рано. Ещё ведь не время.
— Ребёнок не знает времени, узбад. Он просто родится, когда ему суждено.
— Что это значит? То, что он родится раньше? Это опасно? Да говори ты уже, старуха! Не изводи меня своими нравоучениями!
— Всяко может быть, узбад. Нужно молиться и верить.
Из-за дверей послышались крики. Голос был слаб и сильно искажён, но он принадлежал Дис. Слава Махалу, она была жива. Только страшное ожидание ещё не закончилось. Сомнения и страхи заполняли головы всех собравшихся, Торин отчётливо понял: случиться может всё, что угодно. Его долгом было находиться здесь до последнего, но с ним был маленький Фили. И его нужно было увести отсюда, сделать так, чтоб трагедия, если она случится, затронула мальчугана как можно меньше.
— Идём. Нужно умыться и переодеть тебя в чистую и сухую одежду.
— Дядя, я не уйду! Там моя мама! Там скоро родится мой брат!
— Не перечь мне. Тебе нельзя тут быть. Ну и подумай: что нам скажет мама, если увидит тебя таким? Да ты вообще больше походов не увидишь лет так до семидесяти! Это я тебе обещаю.
С величайшим трудом удалось оттащить парня от покоев роженицы, заставить скинуть грязные лохмотья и чуть привести себя в порядок. Есть и пить Фили наотрез отказывался, некоторое время простоял молча, а потом уверенно заявил:
— Мы должны пойти туда! Мы же сможем помочь маме и брату!
— Не сможем мы им помочь! Мужикам нельзя смотреть на такое.
— Но ей ведь плохо! А ты обещал мне, что всё будет хорошо, помнишь?
Тяжело вздохнув, Торин, обнял племянника и вдруг понял, что на его глаза навернулись огромные горячие слёзы. Он не мог помочь сейчас сестре, жене, другу и этому мальчугану, уже ставшему ему столь желанным родным сыном.
— Да, я обещал тебе. И я в это верю. Ты тоже должен верить. Просто верить и быть терпеливым. Понимаешь? — отстранив от себя мальчика и посмотрев ему в глаза, узбад вновь вздохнул. Первая слеза, не спросив разрешения, сорвалась и потекла по щеке. — Я опять тебя перепачкал своей курткой. Только рубашку одели чистую.
— Это всего лишь рубашка. Пожалуйста, идём! Мы ведь должны быть хотя бы рядом.
На это трудно было что-либо возразить, и, бесконечно терзаемый сомнениями, старший взял младшего за руку и произнёс:
— Хорошо. Твоя взяла. Только обещай, что… Ну… Что будешь просто тихо стоять и ждать. И что бы ни случилось…
— Я буду вести себя, как мужчина и воин.
— Именно. Так ты и будешь себя вести.
Потрёпанный уставший гном в изодранной мокрой одежде и пятилетний мальчик за руку с ним безмолвно миновали несколько полутёмных туннелей. У двери по-прежнему толпились женщины. Увидев, кто пожаловал, они чуть расступились, но по их взглядам можно было понять: хода дальше нет, равно как и вестей. Фили и Торин переглянулись.
— Вести себя, как мужчина и воин, помнишь?
— Помню. Ведь именно это поможет, правда?
В последующие годы Торин много раз вспоминал этот момент, пытался найти ответ на вопрос: как, с применением каких сил и возможностей пятилетний ребёнок, совсем ещё малыш, мог почувствовать и узнать этот миг? Как ему удалось убедить его — старшего, сильного, способного решать — пойти туда вместе, сделать то, что фактически запрещено? И, в конце концов, как юный Фили мог задолго понять, что родится именно брат? Многие луны его мать ждала девочку, все приметы и все повитухи говорили о том же. Но только едва дядька и племянник кивнули друг другу, встав невдалеке от дверей, тяжёлые створки распахнулись, на пороге стояла Райнэ с кричащим свёртком в руках, а главное — на лице её сияла улыбка. Значит Дис справилась, Дис осталась жива.
— Кто же там? Кто родился? — раздались нетерпеливые вопросы.
— Не поверите. Это мальчик! Родителям пришлось спешно придумать имя, но они быстро справились. Знакомьтесь с Кили, сыном Ульвина, жители Азраг Арад!
Через несколько дней, когда принцесса немного оправилась, и Торин впервые посетил её, Дис взглянула на него очень строго, руки её сильнее прижали к себе малыша.
— Этот ребёнок достался мне такою ценой, что даже не думай! Я не отдам его тебе пятилетним и даже старше. Я вообще никогда никому его не отдам, выращу сама! И буду беречь, как зеницу ока. Кем бы ты ни был, не смей возражать. Кили вырастет рядом со мной!
Примечания:
* Думаю, многим захочется упрекнуть меня за такой сюжет, за реалии сложной тяжёлой беременности у выносливых и здоровых гномов. На это скажу следующее.
Если адекватно оценить физические различия гнома и человека, получится, что и тело, и главное голова ребёнка, вероятно, были при родах больше. Но сам срок вынашивания оставался примерно таким же (это уже, извините, доказали 10 раз и для эльфов, и для хоббитов, и для всех в Арде не Морготовых лапулей). Это можно оспаривать как угодно, но я постараюсь привести здесь свой собственный аргумент. Если бы существо, более развитое физически, более выносливое и резистентное ко всем болезням, рожало таких же малышей, как человек, то чем пояснить столь большую разницу между детьми в гномьих семьях? Значит, был некий барьер. И, возможно, этим ограничителем становилась именно тяжесть рождения ребёнка для самой женщины. Мы ведь знаем, что не все хотели идти замуж, многие оставались добровольно незамужними и занимались своим промыслом. Ранее чем через 5 лет вообще не рожал никто. В основном через 10. И не означает ли это, что женщина восстанавливалась после таких родов минимум 4 года, а то и больше? Не наши 1-3 месяца. Гномчата развивались достаточно быстро, организмы их матерей были способны выдержать это. Но ведь вполне можно допустить то, что мать с малышом в чреве действительно лежала в последние месяцы. И ей это не совсем нравилось, как не понравилось бы и нам.
Это лишь авторская версия, взятая для этого фика. Её можно обсуждать.