Satura

Название: Не для чужих глаз Фандом: Versailles Пейринг: Kamijo/Jasmine You, упоминается Kamijo/Hizaki Рейтинг: PG-13 Жанр: drama, love story, ER Саммари: "Юджи так и не узнал, что именно сейчас пришло то самое третье сообщение. Третье сообщение от Хизаки, которое запоздало буквально на полчаса". (с) Тайминг относительно макси: перед главой "Перламутровое", конец 2008 года, Рождество.

***

Он знал, что три сообщения – это у Хизаки предел, и можно не ждать четвертого. Так или иначе, всё остальное будет решаться уже не сегодня, утро вечера мудренее. И потому Юджи особенно гадко чувствовал себя сейчас, когда поглядывал то и дело на телефон, поймав себя на том, что ждет это третье сообщение, чтобы вздохнуть свободно. Ни о какой свободе на самом деле речи и не шло, и за последние полгода он понял, что даже уже и не особо хочет свободы. Привыкание к человеку – действительно серьезная штука, а чем дальше, тем больше он привыкал к Хизаки и отвыкал от Ю. Так было чаще всего, но только не в такие дни, как сегодня. Не когда он, тщательно сдерживая нетерпение, делал вид, что совсем не спешит, но все равно поминутно смотрел на часы, пока такси больше застревало в пробках, чем тащилось еле-еле. Жасмин был категорически против встреч у себя дома. Можно было вообще небеса благодарить, что он согласился хоть на что-то, как ни раздражало Камиджо срываться неизвестно куда. Чаще всего в отель. Пару раз была съемная квартира, но там обстановка нервировала еще больше. Особенно когда Юичи уезжал с утра пораньше, иногда даже до рассвета, оставляя Юджи тревожно досыпать в одиночестве. С темного неба все сыпалась и сыпалась мелкая снежная крошка, и в любое другое время Камиджо был бы счастлив и вдохновлен. Прижимаясь лбом к холодному окну дверцы машины, он размышлял, в сотый уже, наверное, раз, стоит ли оно всё того. Нужны ли эти тайные встречи с таким привкусом горечи, что невозможно терпеть? И если Ю сам поставил условие, сам потребовал, чтобы Юджи оставался с Хизаки, почему сам же раз за разом нарушает свое же требование? Это было на него совсем не похоже, и последней причиной такого его поведения могли быть чувства. Чувства – это вообще не про Ю. Такси в очередной раз встало посреди забитой машинами дороги, и Камиджо прикрыл глаза, перестав дергаться. Похоже, он все-таки опоздает. Можно с чистой совестью сказать таксисту, чтобы разворачивался и вез его по другому адресу – домой. Или к Хизаки, что в последние несколько месяцев тоже можно было охарактеризовать как "домой". При мысли о Хизаки в груди, пониже солнечного сплетения, что-то потеплело. Юджи попытался представить себе, чем тот сейчас занят, и увидел очень четко, что вот сейчас Хи, должно быть, закончил возиться с ужином. Под ногами у него вьется Соня, явно ожидая, пока хозяин ее покормит. Потом Хи будет весь вечер тихо сидеть за компом, прогоняя в очередной раз какие-то черновые куски записанного накануне, либо усядется на диван с гитарой, и будет наигрывать что-то монотонно и мягко, иногда даже не слыша каких-то обращенных к нему вопросов. Камиджо почти физически ощущал, как мог бы ладонью прикоснуться сейчас к затылку Хизаки, мягко гладя его, и им не нужно было бы даже что-то говорить. Телефон в кармане слабо завибрировал, сигналя о входящем сообщении. Юджи тихо вздохнул, поняв, что вот теперь у него есть только один вариант – поехать домой и лечь пораньше спать. Либо не уснуть вовсе до рассвета. Потому что обычно третьим сообщением Хизаки всегда желал ему спокойной ночи и добавлял что-нибудь вроде "не жду тебя сегодня" в различных вариациях. Он, разумеется, знал. Камиджо не сомневался ни капли, что Хизаки уже очень давно знал обо всем, но каким-то образом ему хватало сил молчать и делить его с Ю. Хотя справедливости ради, Ю требовал немного, можно было даже сказать, что он не просил вообще ничего, и инициатива их тайных встреч черт знает где целиком исходила от Юджи. Если не задумываться, так было, конечно, легче. Может быть сегодня, за несколько дней до нового года, и правда пора было что-то изменить. Прежде чем окликнуть таксиста, поменяв маршрут, Камиджо все-таки решил, что неплохо было бы ответить Хизаки на сообщение, написать ему, исподволь доказав, как он неправ. Что Юджи вот сейчас едет к нему, просто застрял в пробке. Но почему-то именно сейчас, в этот ничем не примечательный вечер судьба решила подшутить, а может это Жасмин свихнулся, потому что смс была от него. Не от Хизаки. "Ну и где ты, черт побери?", - ждать от Ю чего-то более ласкового было трудно, но Камиджо все равно невольно рассмеялся. Самое время было поверить в пост-рождественское чудо. "Стою в пробке по дороге к тебе", - быстро набрал он в ответ, стараясь не думать, что в очередной раз поступает подло. Так подло, что впору ненавидеть себя, ведь ровно минуту назад он думал о совсем другом человеке. О человеке, который ждал его дома, и готов был отдать всего себя, все свои силы, время, талант, и конечно сердце, ему одному. Подлость заключалась в том, что Юджи это было нужно ровно настолько же, насколько нужен был сейчас Ю. Получается, он нечестно и подло вел себя с ними обоими, но он ведь не хотел. Это Юичи решил, что именно так будет лучше. Снегопад за окном превратился в настоящую вьюгу, таксисту с трудом удалось подъехать к отелю. А пока Камиджо, подняв ворот пальто, шел к дверям, продрогнуть успел насквозь, пытаясь припомнить, была ли в этом году хоть раз настолько холодная ночь. Не особо верилось, что Юичи уже давно ждал его здесь, с него сталось бы вообще не приехать и не дать о себе знать, он делал так уже не раз. Но сегодня он был здесь, и что тому было причиной, Камиджо мог только гадать. Может, конец года. А может, даже в Ю иной раз просыпалось что-то человеческое. Оказалось, что Жасмин зарегистрировал их обоих в двухместном номере, это удивило, но не более. Гораздо больше Юджи удивился бы, если бы Ю вдруг сказал "К черту все, поехали к тебе". К себе он его не приглашал с марта. Дверь в номер не была заперта, но Камиджо все равно пару раз стукнул в нее ради приличия, и открыл только после глухого "Заходи". Словно каким-то образом Юичи мог знать, что это именно он и никто другой. Ю сидел на одной из кроватей спиной к двери, легкая занавеска на окне перед ним была отдернута, и он, казалось, задумчиво и медитативно созерцал снежную пургу. Его длинное пальто валялось небрежно брошенным на одно из кресел, а верхний свет он почему-то так и не включил, удовольствовавшись ночником между кроватями. Обычный, ничем не примечательный номер, они сотни раз снимали в турах по стране нечто подобное. Обычный, ничем не примечательный Ю, которого Юджи знал, казалось, до последней черточки, ждал его, но даже не обернулся. Камиджо одновременно с нетерпением ждал и до смерти ненавидел эти встречи. Жасмин словно нарочно делал все, чтобы свести их суть к самому гадкому, что только мог придумать – ни к чему не обязывающему сексу, словно только это их связывало. Он и номера всегда подбирал вот такие безликие и неуютные, будто издеваясь то ли над Камиджо, то ли над собой. То ли над их чувствами, над которыми они оба были не властны. Должно быть, это раздражало Ю больше всего, он-то ведь привык абсолютно все держать под контролем, а вот сам себя – не смог. Размотав шарф и скинув верхнюю одежду на то же кресло, Юджи так и не узнал, что именно сейчас пришло то самое третье сообщение. Третье сообщение от Хизаки, которое запоздало буквально на полчаса. Если бы Хи сегодня стал первым, Камиджо не сомневался – его бы в этом номере не было. Но первым успел Ю, как и всегда и во всем он был чертовым номером один. Неслышно подойдя к нему, Юджи уперся коленом в матрас, наклоняясь к Юичи, кладя руки ему на плечи. Пальцам скользко было на темном атласе его рубашки, и он опустил ладони ниже, и еще ниже, неосознанно крепко вдруг обнимая Жасмина. - Ты холодный, - с оттенком легкого недовольства проворчал тот, слегка передернув плечами, словно прикосновения ему были и в самом деле неприятны. Камиджо улыбнулся, сильнее склонив голову и уткнувшись ими ему в шею, контрастно обжигая дыханием. - Согрей, - выдохнул он, даже не думая отпускать. Ю только поморщился. - Тьфу, оставь эту пошлость кому-нибудь другому. В нем поражал контраст внешней тонкости и мягкости и откровенно дурных манер и убийственной привычки держаться надменно и нагло. При этом никто никогда не упрекнул бы Ю в таком, и почему-то всю вздорность своего характера он с садистским упорством изливал на Камиджо. Хотя, возможно, в это был определенный смысл. - Я уже решил, что ты не станешь ждать меня так долго и хотел ехать домой, - аккуратно усаживаясь позади него на постель, Юджи сам чувствовал, как отогревается, и эти объятия, пусть и такие неприветливые, все же заставляют его сердце колотиться быстрее. - И я все еще могу это сделать, - слегка пожал плечами Жасмин, но накрыл его руки своими, медленно гладя запястья. - Не можешь. - Откуда такая уверенность? - Иначе ты уже сделал бы это. Или, вернее, нет. Ты бы вообще не приехал. Жасмин громко фыркнул, а Камиджо рассмеялся чуть громче, прикасаясь губами к его щеке. Почему-то он обожал сердить Ю, нарочно говорить вещи, от которых он бесится, и победно ощущать, как раз за разом это сходит с рук. Жасмин предпочитал высокомерно заявлять, что спорить с дураками – лишняя трата времени, Юджи же упивался своей привилегией, точно зная, почему Жасмин ведет себя с ним так. Иногда ему казалось, что он никогда не услышит от него этих слов. А иногда думал, что каждым своим действием тот только и делал, что признавался. - Так и будешь сидеть и держать меня? – помолчав, выдал он, наконец. – Или займемся делом? Ты же для этого пришел. Привычка обесценивать всё и принижать чужие чувства тоже была тем, что Камиджо в Жасмине страшно выбешивало. Но почему-то, чем больше было таких вот бесящих моментов, тем сильнее он любил эту сволочную ледышку, зная, что все это напускное. Догадываясь, что и раньше, еще до их встречи, случилось что-то, из-за чего Ю стал вот таким. - Я прихожу не просто трахать тебя. Но ты, конечно, можешь думать как угодно, - прошептав ему на ухо, Камиджо решительно не хотел слышать что-либо в ответ, но знал, что выбрал для этого не того человека. - Ну да. Ты приходишь меня сложно трахать, - Жасмин даже рассмеялся, но был это какой-то невеселый смех. Драгоценные минуты вместе утекали как песок сквозь пальцы, но спешить совсем не хотелось. И делать то, ради чего, Ю думал, они вообще оба сюда приехали. - С Рождеством?.. – Камиджо не знал, почему произнес это. Они ведь уже все друг друга поздравили после концерта пару дней назад, ничто не мешало язвительно об этом напомнить, и Юджи уже почти слышал, какими словами Ю сейчас заговорит. Но он молчал. Молчал слишком долго. - С Рождеством, - наконец очень тихо отозвался Жасмин. И больше не сказал ни слова, только немного, совсем чуть-чуть повернул голову к Юджи, касаясь губами его губ. В этом был весь он. Способный вывести своими язвительными и колкими словечками, а потом неожиданно вот так легко сдающийся без боя. С ним Юджи постоянно чувствовал себя так, будто с размаху бился в закрытую дверь, но на разбеге вдруг понимал, что на самом деле дверь не заперта. Но уже поздно, он уже взял разбег, уже летит под откос, не в силах остановиться. Короткие пряди волос Юичи у шеи щекотали лицо, когда Камиджо целовал его там, сам не веря своему счастью, не встречая сопротивления. И не слыша обидных слов, от которых хотелось не ласкать, а делать больно. Пурга за окном бесновалась пуще прежнего, швыряя в окно снег, и здесь, надежно скрытые от чужих глаз, они двое могли бы сбросить маски и перестать притворяться хотя бы друг перед другом. Но Юджи достаточно уже знал Ю, чтобы понять – маску он не снимет никогда. Возможно вообще ни одно событие в жизни не заставит его это сделать, и не потому что Жасмин не хочет. Он просто не может. Но не любить его даже в этой чертовой маске – не получалось. - Только не говори ничего, - странным будто сдавленным шепотом вдруг произнес Ю, сильнее развернувшись к любовнику и вдруг запустив пальцы в его волосы, сжав на затылке. - Я и не говорю, - удивленно ответил Юджи, беря его лицо в ладони. Как слепой, дотрагивался кончиками пальцев до каждой черточки лица, будто стараясь запомнить прикосновениями. - Ты думаешь. Ты так много всего неправильного думаешь, что мне очень хочется тебе врезать хоть, что ли… Почему-то это рассмешило, и Камиджо крепко прижал Ю к себе, мягко заставляя его опустить голову на свое плечо. - Дурак ты, Юи. Сам дурак, и из меня дурака делаешь. Еще и говорить запрещаешь, что же мне тогда делать? - Делай то, о чем мы договорились. - Честолюбивая скотина ты, Ю. - Не больше, чем ты. Этот обмен любезностями был для них привычен и даже успел надоесть, но сейчас звучал как прелюдия. Потому что, несмотря на все условия, на все требования, на все попытки раз за разом указать, что для Юджи лучше и правильнее будет оставаться с Хизаки, а все остальное прекратить – сил прекратить не было. И это Жасмин всегда срывался первым, и первым же присылал смс с очередным адресом очередного отеля, где они с Юджи проводили очередную ночь вместе, а утром уходили порознь, не сказав друг другу ни слова на прощание. Потом были обычные встречи в студии, репетиции, совместная работа, обсуждение планов, и так – до нового срыва. До нового рецидива, как про себя называл это Камиджо, в какой-то момент четко осознав, что Ю воспринимает это именно так. Как болезнь, которую никакими силами не удается победить. - Не уходи на рассвете, - горячо выдыхая ему в обнаженную грудь, просил Юджи, разводя сильнее в стороны края его расстегнутой рубашки, попутно сдергивая ее с плеч. Жасмин молча глубоко дышал, закрыв тыльной стороной руки глаза, но вздрагивал слишком ощутимо для того, кто делал вид, что ничего не хочет и не чувствует. - Тогда ты уходи первым, - внезапно ответил он, чего раньше никогда не делал, оставаясь глухим ко всем просьбам Юджи. – Я не могу просыпаться вместе с тобой, зная, что ты… На губы ему легла уверенная ладонь. Камиджо покачал головой, опуская его спиной на матрас и склоняясь сверху. Самое ужасное было в том, что еще полгода назад он бы безо всяких сомнений сказал: "Если ты попросишь – я никуда не буду уходить". Сейчас он молчал, потому что чувствовал – не все так просто. Невозможно просто так взять и не возвращаться к Хизаки. И Ю это знал. Теперь уже знал. Утро наступит как всегда. Как всегда, как уже десятки раз до этого, Камиджо проснется один в рассветной мгле, будет долго смотреть в светлеющий потолок, постепенно унимая в себе затыкающую горло злость. Как всегда почувствует себя брошенным, нелюбимым и ненужным, зная, что все не так. Снова будет думать, что они, стараниями Юичи, выбрали путь в никуда, и с ослиным упрямством будут идти все дальше и дальше, пока не пройдут точку невозвращения. И снова признается себе, что согласен даже на такое, только бы не терять его. Но почему, почему Жасмин так ему дорог, нужен и необходим? Этого Юджи в очередной раз не сможет понять. Но пока что, вот сейчас, этот невозможный человек был с ним рядом и, обнимая его, Камиджо действительно верил, что стал единственным, кто сумел овладеть его бессовестной, бесценной, упрямой душой.