Бич миллионеров

      Харуки бросил беглый взгляд на наручные часы – Элиот должен был вот-вот прибежать, и ждать оставшиеся минуты было практически невыносимо. На улице подходило к своему логическому завершению лето, альфа скучал на излюбленной скамейке в парке, погода шептала, но на душе скребли кошки.       В последнее время он что-то совсем расклеился, даже к вирусологу сходил, но врач заверил, что проклятье богачей не вернулось, как он начал было подозревать, а, значит, что-то было в голове. Точнее, Харуки точно знал, что это было и как называлось. Одиночество. Он тупо тосковал у себя в мастерской, и все беды были лишь от этого.       А как не тосковать, если тебе без пяти минут шестьдесят, ты одинокий вдовец, который так и не смог избавиться от этого клейма, хотя у Харуки на это было больше двадцати лет. Когда он только-только потерял Шина и Джуна, то был просто сломлен, но в этой невыносимой боли, которая мёртвым грузом прибивала к земле, он находил смысл жить дальше. Конечно, в первое время хотелось малодушно наложить на себя руки или хотя бы спиться, но на алкоголь у Хара из-за азиатских генов была аллергия, а отнять у себя жизнь не дало осознание того, что её ему по сути подарил Шин, став альфе сначала компаньоном, затем суженым, потом супругом и наконец родителем их общего ребёнка. Поэтому от подарка мёртвого супруга Харуки отказаться не мог. Они, кстати, подобранной Институтом парой не были – ИБС попросту ещё не существовало в то время, поэтому, когда Харуки недавно поплохело, он и начал грешить на Бич.       Во времена молодости Хара всё вообще было и проще, и сложнее. Люди в Центре по-прежнему дохли, словно от чумы, но слух про "волшебное" исцеление благодаря связи с бедняками из Периферии уже пошёл по изрядно поредевшим рядам интеллигенции. Харуки в тот момент было всего двадцать два, но, в силу характера, он за любое дело брался основательно, поэтому, когда ему вынесли приговор Бича, он не только не расстроился, но и решил во что бы не бывало найти себе супруга оттуда – из-за стены. Конечно, Шина он встретил не первым, но как только глаза их встретились на одной из заправок, куда альфа заехал, чтобы подзарядить свой электрокар, а омега пробил ему чек, стоя за кассой, Харуки понял – поиски закончились.       Наверное, если бы Шин дожил до создания ИБС, и они с Харом исключительно ради шутки пошли бы туда сдать анализы, то точно оказались бы той самой парой. Омега оказался волшебным, словно пришёл в этот мир именно для Харуки, альфа в тот момент понял наконец, что такое настоящее счастье. Хар ни разу не повысил на любимого мужа голоса – и это говорило о многом. Того же Элиота Хар порой гонял как блохастого пса за то, что он не переставал вляпываться в какое-нибудь дерьмо, и даже подумать не мог о том, чтобы дать тому спуску, только за то, что тот был омегой.       Когда Шин подарил Харуки малыша, альфа отчётливо понял, что находится буквально на седьмом небе. И видят Боги, как же больно с такой высоты было падать. Да, Харуки так и не наложил на себя руки, но в тот момент, когда жизнь его возлюбленного и их ребёнка оборвалась, он и сам словно перестал жить.       Только когда Элиот взбаламутил серые будни альфы своим назойливым присутствием, Харуки немного отошёл. В глубине глаз юного мальчика тоже плескалась толика боли. Хар тогда списал это на недавнее изгнание семьи Сильверов из Центра, и только много позже тот признался на одной из полуночных посиделок в мастерской альфы, что болит он не только из-за этого. В подробностях, конечно, не рассказывал, но дал понять, что дело касалось разбитого сердца.       Харуки и сам не понял, как сильно успел привязаться к его Серебристому Элю, но факт оставался фактом, когда Элиот забеременел и вынужденно – из-за постоянной мозгоебли Троя – покинул свой пост контрабандиста, то видеться они стали реже. А когда у того родился первенец – альфа Эдвард, то паузы между встречами могли затягиваться на несколько недель. Элиот, конечно, регулярно звал Хара в гости, но тому не хотелось лишний раз навязываться, поэтому искренне полагал, что скоро их с омегой общение сойдёт на нет, и молодой компаньон всё же оставит стареющего альфу позади.       Но не тут то было. Как только маленький Эдди немного подрос и выходить с ним из дома на долгие прогулки можно было без опасения, Элиот вернулся в жизнь Хара словно и не пропадал. Да, возвратиться к их тёмным делишкам уже не получилось, из-за того, что Генри, став новым Мэром Центра, всё же открыл некие пути сообщения между ним и Периферией. Однако от этого их делишки попросту перестали быть тёмными, а вот до расставания с легендой Серебристого Эля по-прежнему было очень долго.       Элиот появился словно чёрт из табакерки, пришёл не как нормальный человек по вымощенной дорожке, а вылез из каких-то кустов, весь растрёпанный, с красными щеками и сбитым дыханием. Впрочем, через несколько мгновений можно было догадаться причину его окольного пути – следом вылез такой же запыхавшийся Эдди, но выглядел тот гораздо счастливей папы, поэтому можно было смело ставить на то, что инициатором действий странного характера являлся именно трёхлетний альфа.       – Дядя Харуки! – радостно воскликнул ребёнок, как только заметил на лавочке Хара.       Тот помахал сначала, а потом и вовсе поднялся на ноги, чтобы поймать в объятия Эдди. Альфочка резво запрыгнул в подставленные руки и вскрикнул счастливо, когда Хар подбросил того вверх и крутанул разок.       – А меня? – шутливо бросился на руки к альфе Элиот.       – Пожалей старика, – перекрестился Харуки и омегу на всякий случай тоже перекрестил.       Элиот только поморщился и отмахнулся:       – Скажешь тоже, тебе всего пятьдесят четыре. Жизнь, можно сказать, только начинается!       Хар спустил с рук ребёнка, и тот моментально запросил их с Элиотом пойти поближе к детской площадке. Оба взрослых особо не сопротивлялись, поэтому альфа послушно двинулся за Эдди, а Элиот последовал за ними, отбивая какое-то сообщение на комме.       – Как ты? – спросил омега, как только они уселись на скамейку около площадки в тени раскидистого дерева.       Эдди моментально убежал к резвящимся под солнечным небом и внимательным надзором работников площадки детям. Элиот, как примерный родитель, краем глаза следил за тем, чтобы ребёнок не ввязался ни в какие неприятности, а краем уха слушал ответ Хара.       – Что-то ты в последнее время часто начал задавать мне этот вопрос, – прищурил и без того узкие глаза альфа.       – Я.. Э-э-э... – замялся Элиот и поправил солнцезащитные очки нервным жестом, – в общем, я хочу тебя кое с кем познакомить.       Харуки от такого изменился в лице, побледнел подозрительно и вообще растерялся:       – В смысле? – упавшим голосом решил всё же уточнить он.       Омега ещё немного помялся, понаблюдал за резвящимися детьми, поджал губы и стянул с себя очки, чтобы протереть глаза, а потом взглянуть на друга без препятствий:       – Я нашёл преемника, – огорошил он в конце концов, и поспешил добавить, – точнее, это он меня нашёл. Та ещё заноза в заднице, скажу я тебе, но он способный мальчуган, отвечаю!       – А ты ку-куда? – ещё больше растерялся Харуки.       – Не-не-не, я пока с вами, – заверил Элиот и поднял сжатый кулак, – до победного, так сказать. Тем более, что пока Норберт будет втягиваться во всю систему, я буду направлять его и страховать. О, а вот и он. Эй, Нори, эй! Мы тут! – помахал кому-то он, и альфа невольно проследил взглядом направление.       Сначала он решил, что ему кажется, но когда этот Норберт поравнялся с Харуки и Элиотом, тот понял, что ему не показалось. Норберт оказался самым настоящим подростком. Худощавым бетой, нескладным, со светлыми, словно серебристыми взъерошенными волосами и любопытным, но уж больно наглым взглядом. Казалось почему-то, что Норберт Хару кого-то напоминает, но альфа давно с молодым поколением не контактировал, всякие современные фильмы и шоу не смотрел, однако мысль в мозгу била назойливым молоточком.       – Ну знакомься, – улыбнулся Элиот подошедшему Норберту, – это Харуки Акира – мой наставник, друг, твой будущий босс, его надо всегда слушаться и уважать.       – Здравствуйте, я Норберт, – протянул руку подросток, а Харуки пребывал в таком шоке, что просто пожал в ответ. Норберт тем временем перевёл взгляд на Элиота и сделался немного виноватым, – Элиот, я пытался прийти один, но папа увязался за мной.       – Ну и замечательно, – кивнул Элиот на такое заявление, – я предупреждал, что теневая деятельность Серебристого Эля теперь в прошлом, а значит, незачем скрывать от родителя дело, которым будешь занят. А теперь самое время рассказать Харуки о себе, и почему ты так хочешь занять моё место.       Норберт только послушно кивнул и набрал в лёгкие побольше воздуха:       – Я Норберт, мне тринадцать, я живу на Периферии вместе с папой и знаю каждый её закуток. Я очень хочу помогать папе, но пока меня никуда не берут, поэтому я очень прошу вас дать мне шанс стать вашим помощником в доставке провизии, медикаментов и писем.       Харуки округлил глаза и глянул на Элиота, тот в ответ посмотрел многозначительно и с нажимом повторил за мальчишкой:       – Слыхал? Провизии, медикаментов и писем, – подмигнул он двумя глазами сразу.       Альфа отчётливо помнил, как они с Элиотом перебрасывали на Периферию не только перечисленные чуть ранее вещи, но и кое-что похуже, однако мысль, что пытался донести омега, всё же стала немного ясна Хару. Действительно, их с Элем деятельность всё же потеряла былую опасность, особенно в последнее время, когда влияние мафиозных кланов на Периферии заметно ослабло, потому что их "шелковые пути" тоже потеряли в ценности после открытия границ с Центром.       – А ещё, – тем временем продолжил Норберт, выдернув Харуки из своих рассуждений, – Элиот рассказал, что вы инженер-изобретатель, а я очень мечтаю стать изобретателем. У меня даже есть идеи и наброски, только знаний пока не хватает. На периферии всего пара библиотек, но в них больше книжек про какие-то дурацкие романтические отношения, а про механику почти нет.       Харуки это тоже молча выслушал, потом перевёл усталый взгляд на Элиота и посмотрел исподлобья:       – Ему всего тринадцать.       – С половиной, – поспешил поправить Норберт.       – С половиной! – выпучил глаза Элиот и надул губы. – Ну, Ха-а-ар...       Ладно, если уж быть совсем честным, то мальчишка альфе понравился. Деловой, вежливый, глазки светлые интересом горят. Харуки решил, была не была, Элиот плохого не посоветует, может, и правда пришло время Хару все накопленные знания передавать. Элиот его любви к механике не разделял, а когда альфа показывал очередное новое творение, то принимал как данность. И пофиг было ему, что все в Центре коммы, например, на трёх платах используют, а Харуки свой для одной модифицировал, да так, что аппарат буквально "летать" начал. Нет, друг от этого всего был далёк, его всегда больше интересовала практическая сторона вопроса, а не теория, хотя та порой была поинтересней практики.       Хар ещё раз взглянул на Норберта, прищурился недоверчиво и решил проверить, а не подговорил ли Элиот мальчишку, чтобы тот сказал лишь то, что альфе хотелось услышать:       – Механику, говоришь, – задумался он, – руками уже приходилось что-нибудь делать?       Норберт моргнул пару раз, переваривая вопрос, потом отвёл взгляд и даже как-то застыдился:       – Ну, я, – вздохнул он страдальчески, – машинку стиральную папе чинил раз десять уж точно. Разбирал её до последнего винтика и собирал обратно. Запчасти, там, всякие для неё паял.       – А сам что-нибудь придумывал, делал? – решил уточнить альфа.       Норберт ещё больше смутился, но всё же ответил:       – Ага, гирлянду новогоднюю для папы. Я тогда на заводе по переработке техники выпросил из старых коммов пятнадцать светодиодов, а их к проводу припаял.       – Папе понравилось? – вклинился в разговор Элиот.       – Не-е-ет, – протянул мальчишка и уголок его рта дёрнулся в попытке скрыть невольную улыбку, – я ж провод из фена его вырвал! Ему пришлось волосы отрезать, потому что зима холодная была, а сушить голову стало нечем, ну, только если у печки.       Элиот хрюкнул невольно, явно позабавившись полученным ответом. А Харуки за этого бедного папу даже немного обидно стало. Интересно, что Норберт успел ещё у папы отобрать ради собственных экспериментов, а главное, что отберёт в будущем? Нет, так не пойдёт, надо пацана к рукам прибирать, впрочем, после одного маленького уточнения:       – Ну и что, работала?       – Гирлянда-то? – всё же заулыбался Норберт, а Харуки только кивнул. – До сих пор работает! Только, некоторые светодиоды погасли уже.       Альфа глянул на Элиота, который на секунду отвлёкся, чтобы помахать Эдди, беззаботно качающемуся на качелях, но потом вернул взгляд обратно на альфу.       – Уговорил, – склонил голову Хар.       Омега тепло приобнял друга, а с Норбертом ударился кулаками, отпраздновав результат переговоров.       – О, а вот и папа идёт, – кивнул куда-то за спину взрослым мальчишка и позвал, – папуль, эй, мы тут!       Элиот сначала просто обернулся в ту же сторону, а потом и вовсе поднялся со скамейки, Харуки встал следом и с небольшим запозданием, но тоже повернулся, чтобы разглядеть визитёра. Фигурка даже издалека показалась хрупкой и миниатюрной, а уж когда омега поравнялся с Элиотом, то даже низкорослый Хар почувствовал себя здоровяком. Волосы у родителя были такие же светлые, как и у сына, но взгляд цепкий, взрослый, с намёком на нелёгкую жизнь. Сколько ему было лет альфа понять не мог, вроде бы в уголках глаз были крохотные морщинки, но что-то не позволяло определить точный возраст омеги, и чувство, будто тот ему знаком, появилось снова.       Омега радостно поздоровался с Элиотом, стало сразу понятно, что они друг друга уже знают, а вот на Харуки он глянул со странным подозрением, оглядев с ног до головы, и вдруг взгляд его словно вспыхнул. Элиот этого изменения не уловил и сказал как ни в чём не бывало:       – Думаю, самое время представить вас друг другу. Хар, познакомься, это папа Норберта – Тимоти Барт, – Харуки вдруг реально отшатнулся от услышанного имени, но Элиот и этого не заметил и продолжил знакомство, – Тимоти, это мой друг – Ха...       – Харуки Акира, – закончил за него омега и зло глянул на Элиота, кивнув в сторону Хара, – и вы хотите, чтобы это стало наставником для моего Нори? Чёрта с два!       – Не понял? – осел Элиот, поворачиваясь то к Харуки, то к Тимоти. – В-вы знаете друг друга?       – Поверхностно, – проблеял альфа, сопоставляя выплывший из дальнего угла памяти образ с тем, что видел перед собой.       – Вот именно, и поверьте мне, я всё сделаю, чтобы наше знакомство таковым и осталось, – гневно поджал губы омега и схватил за руку сына, – мы уходим.       – Ну, пап... – начал сопротивляться ничего не понимающий Ноберт.       – Я сказал, – беспрекословным тоном оборвал подростка Тимоти, и всё же попытался удержать лицо перед Элиотом, – спасибо, вам, конечно, за потраченное время и всё такое, но, боюсь, вся эта затея не для нас.       Элиот смотрел вслед поспешно уходящим знакомым, что-то жестикулировал то и дело оборачивающемуся Норберту, тот интенсивно кивал в ответ, но послушно шагал следом за родителем. Харуки только успел обратно на скамейку сесть, как омега на него чуть ли не с кулаками накинулся:       – Это что такое было?! А? Хар, блин, мы с Нором знаешь сколько времени Тимоти уговаривали на всю эту аферу согласиться! А ну рассказывай, что ты ему сделал?!       – Что за шум, а драки нет? – спросил низкий голос у обоих над ушами.       – О, Трой, привет, – немного отвлёкся от допроса Элиот и быстро поцеловал мужа, но потом снова начал сверлить Хара взглядом.       – Ты меня спрашиваешь? – возмутился в свою очередь Хар. – Я же сказал, что мы знакомы по-сред-ствен-но. Откуда я знаю, что взбрело в голову этому бешеному.       – О, бешеному, значит? – тут же зацепился за услышанное Элиот. – С чего ты взял, что он бешеный, если вы почти не знакомы?       – Да потому что! – не выдержал Харуки. – Он и раньше был едва вменяем!       – Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробней, – прищурился омега.       Трой, едва подошедший к лавочке, сначала махнул на обоих рукой и ретировался на площадку к Эдди, но потом всё же разобрало его, видно, любопытство, и альфа с сыном вернулись в тенёк дерева и начали бессовестно подслушивать. Оба до того были друг на друга похожи, даже эмоции на лицах одинаково отражались, а понимали они друг друга, казалось, с одного только взгляда.       Элиот однажды признался Хару, что его такое сходство немного напрягает, ведь характер Троя оставлял желать лучшего, но было видно, что омега от своих мужчин буквально тает и из стойкого, борзого омеги, коим Элиот желал казаться, превращается в добродушного и любящего мужа и папу. Таким он, наверное, и должен был изначально быть, если бы судьба не сыграла с ним злую шутку и не заставила отрастить острые зубы, выкинув на обочину жизни после изгнания из Центра, думалось Харуки.       Впрочем, сейчас даже появление Троя и Эдди не заставило Элиота отвлечься от сверления взглядом друга. Хару только вздохнуть грустно оставалось и всё же рассказать, откуда он знает Тимоти Барта.       – До того как встретить Шина, – начал свой рассказ альфа, – я предпринимал несколько попыток найти, ну, пару с Периферии. ИБС ещё не было, но слух о том, что от последствий Бича может спасти связь с кем-то из бедных, уже пошёл. Я был молод, но мне к тому моменту уже поставили диагноз, и несмотря на то, что симптомов вирус ещё не проявлял, я несколько испугался. Естественно схватился за соломинку в виде слуха про "целебные" браки, ну и решил подойти к поиску супруга со всей ответственностью. За стены Центра я не выбирался – боязно было – поэтому решил подобрать себе кого-то из работяг, что трудились на нашей территории. Какое-то время я ухаживал за несколькими омегами, а потом встретил Шина, и все ухаживания в одночасье стали неактуальны...       – Только не говори мне, что Тимоти – один из твоих брошенок, – с нескрываемой горечью в голосе перебил его Элиот.       Харуки взглянул на друга, который по мере его рассказа изменился в лице и даже напрягся весь.       – Так, – поспешил пояснить Хар, – ну во-первых, они не были "моими брошенками" прежде всего потому, что я ни с кем из них не встречался, а только проявлял знаки внимания, ухаживал, звал на свидания.       – Спал? – бесцеремонно уточнил Элиот и замер.       – Да ну нет же! – возмутился Харуки, а омега от услышанного ответа выдохнул с явным облегчением. – Всё было...старомодно, если можно так выразиться.       – Ну хорошо-хорошо, – окончательно поверил ему Элиот, – а что во-вторых?       – А во-вторых, – деловито поднял брови альфа, – Тимоти действительно не был "моим брошенкой", он был младшим братом одного из них.       – О, – только и смог выдать друг, но потом всё же продолжил расспросы, – ну так а что там про его бешенство?       – А, вот именно, – кивнул Хар, – до того, как я встретил Шина, омег на рассмотрении у меня было несколько, и брат Тимоти – Брук – был тем омегой, которого я скорее всего взял бы замуж. Он нравился мне больше всех, с ним было интересно, ему я уделял больше всего внимания. Он выходил из простой семьи, скромный, покладистый, до жути любил своего младшего братика. Конечно же я захотел завоевать его расположение и придумал отличный план – сначала завоевать расположение Тима, чтобы тот замолвил за меня слово перед старшим братом. Тимоти тогда был ещё ребёнком, лет девять, не больше. Казалось бы, что может быть легче, чем понравится ребёнку?       – Ну и как? Понравился? – с каким-то странным ехидством спросил Элиот.       – Понравился, – не стал увиливать Харуки и озадаченно почесал в затылке, – я ведь всё делал как надо. Приглашал на встречи не только Брука, но и не возражал, если за нами увязывался Тимоти. Всегда угощал обоих сладостями, когда приходил в гости к Бруку, обязательно дарил какую-нибудь безделушку его младшему братишке. Брук, надо сказать, от этого буквально таял. И всё шло как надо, пока однажды я не решил поговорить наконец с Тимоти о том, что мне очень нравится его брат, и что я хотел бы породниться с ним, а Тиму стать дядюшкой. И вот тогда начался ад. Ребёнка как подменили!       – Да ну? – ещё больше съехидничал Элиот.       – Ну да, – не понял реакции друга на свой рассказ Хар и продолжил, – чего я только не делал, лишь бы Тим перестал срывать нам с Бруком свидания, а тому хоть бы хны!       – И чем всё закончилось? – поинтересовался омега.       – Да ничем особо, Брук под давлением младшего брата начал отдаляться, а потом и я с Шином познакомился, и всё моментально отошло на задний план. Словно... – попытался подобрать нужное сравнение альфа, но завис.       – Словно заново родился, – подсказал Элиот и глянул на притихшего Троя с Эдди на коленях.       – В точку, – кивнул Харуки.       Старшие Паркеры друг друга погипнотизировали взглядами, Эдди явно надоело сидеть со взрослыми, он снова запросился на площадку, и родители послушно его отпустили.       – И ты действительно не понимаешь, почему Тимоти так себя начал вести? – спросил до этого молчавший Трой.       – Нет, я же всё делал, как надо было!       – И перестарался чуток, – подвёл итог Элиот.       – В смысле? – не понял Хар, начав переводить взгляд с альфы на омегу.       – В смысле влюбил в себя ребёнка, а потом радостно сообщил ему, что всё это время ты ухлёстывал за старшим братом, – объяснил Трой.       – Да не-е-е, – отшатнулся Харуки, – да ну не может быть, нет... Блин.       – С маслом, – поджал губы Элиот и хлопнул друга по колену, подбодрив. – Как хочешь выкручивайся, но Нори упускать не смей!       – А с Тимоти как быть? – всё же спросил Хар.       – Сам разбирайся, – пожал плечами наигранно равнодушно Элиот, потому что в светлых глазах плясали знакомые черти.       – Дался тебе этот преемник, – попытался выкрутиться альфа.       – Хар, мне... – замялся омега и глянул на мужа, – мне за вторым через шесть месяцев идти, так что... – развёл руками он.       – О, – только и вымолвил Харуки, а потом опомнился, улыбнулся и приобнял друга, – то есть поздравляю! Это же замечательная новость!       – Дай мне слово, Хар, – заглянул ему в глаза Элиот.       Харуки глянул на часы и нахмурился – Нори должен был прийти к двум, но те показывали уже четверть третьего, а малыш никогда не опаздывал. Бить тревогу было рано, но какое-то неприятное предчувствие всё же скреблось на задворках сознания. А потом от Элиота пришло сообщение:       "Омега, 3 кило, вылитый я!" – и беспокойство заглушилось эйфорией от приятной новости.       В конце концов, думалось альфе, Нори мог в кои-то веки променять компанию из старого механика на школьных друзей. Осенью Харуки удалось с помощью связей пристроить того в новую – Центральную – школу, и он как раз недавно говорил, что наконец-то с кем-то там подружился. Может, в отсутствии Нори не было ничего подозрительного, странно только, что не предупредил.       В шесть Хар потерял всякую надежду на то, что бета к нему сегодня вообще заглянет, как вдруг дверь на первом этаже глухо хлопнула, а ловец снов прожурчал о чьём-то визите. Естественно, Харуки подумал на Норберта, однако шаги были быстрыми и голос принадлежал не совсем ему:       – Акира, ты тут? – крикнул снизу Тимоти. – Харуки?       То, что тот позвал альфу по имени, моментально напрягло. Отношения с папой Нори решительно не складывались, правда, в последнее время перетекли в стадию холодной войны в угоду Норберту, а тут вдруг Тим сам пришёл, да ещё и по имени обратился – видимо, что-то всё-таки случилось.       – На втором! – крикнул Хар и отвлёкся от ковыряния в очередном жёстком диске.       Омега влетел в мастерскую прямо в верхней одежде, весь растрёпанный, румяный с мороза и жутко перепуганный.       – Нори у тебя? – не стал терять времени на светские беседы он.       – Нет, я думал он с друзьями, – пожал плечами Харуки, а внутри что-то ёкнуло.       – Да? Он что-нибудь говорил? Предупреждал? – вытер от нервозной испарины лоб Тим.       – Нет, но... – что "но" Харуки так и не придумал и просто спросил, – что-то случилось?       – Он не предупредил, не написал, – смазанно объяснил омега, но затем всё же развернул ответ, – понимаешь, он всегда мне пишет, куда идёт после школы. Всегда, понимаешь? Он же бета, для него привычка – это всё. А у нас с ним такая привычка – писать друг другу, куда мы уходим и зачем, предупреждать обо всех изменениях, а сегодня – тишина. Это на Нори не похоже. Ещё и комм не отвечает, – закусил губу он и отвернулся, чтобы не показать беспокойства на лице.       Харуки увидел и тут же оказался рядом с омегой:       – Без паники, идём, – кивнул он и, бесцеремонно взяв омегу за руку, пошёл к мониторам в дальний угол мастерской.       Тимоти даже не сопротивлялся, не вырвал руку – дело было плохо.       – Нори ушёл в школу со своим обычным рюкзаком? – спросил тем временем Хар.       – Да, а что? – спросил омега.       Альфа усадил его на одно из кресел, а сам занял соседнее и резво застрочил по клавиатуре.       – У него на нём брелок в виде ракеты, там маячок, – пояснил, не отводя взгляда от монитора, Харуки, – сейчас найдём его. Рюкзак, в смысле, а там наверняка и Нори недалеко.       Программа искала сигнал долго, может, из-за плохой погоды, но скорее всего из-за удалённости от Центральных вышек, поэтому когда выданная геолокация показала место на Периферии, альфа не удивился. Сложность заключалась в том, что карту Периферии он для этой программы рисовал сам, и погрешности там встречались часто.       – Показывает на завод Гринберга, – озвучил результат Харуки.       Это был тот самый завод по переработке техники, откуда так любил таскать разные запчасти Норберт, Харуки часто находил следы его пребывания в той локации, когда просматривал отчёты за день.       – Что-то случилось, – мотнул головой Тимоти и едва ли не впервые за все полгода заглянул Харуки в глаза, – Харуки, я чувствую.       – Окей-окей, – не стал спорить с ним тот, – дай только куртку надеть.       И снова омега не стал спорить, лишь кивнул и послушно дождался, пока Харуки одевался.       – Выезжать официально – долго, – пояснил Хар и последовал на первый этаж к тайному ходу, – поэтому пойдём напрямую.       Тимоти всё же не смог сдержать удивлённого выдоха, когда они с Харуки скользнули в тёмный проход. Альфа моментально встряхнул небольшой шарик-фонарик и взял за запястье Тима. Только так можно было не беспокоиться о том, что омега вырвет руку, а также можно было с лёгкостью определить его состояние по пульсу. Сейчас он был почти нормальным, заинтересованность кротовой норой, видно, немного сбила нарастающую панику.       Как только они вышли на поверхность, Тим всё же вырвался из захвата, и они спешно сели в электрокар Хара, припаркованный в ближайших дворах. Машина была старой, но то, что она принадлежала альфе, знал каждый житель Периферии, поэтому оставалась цела и невредима, ведь у Харуки был определённый авторитет в глазах местных жителей.       Искомый завод был всего в паре кварталов от их начальной точки, но в этот раз путешествие казалось долгим, а тишина – давящей, а когда они подъехали к зданию, то никого не увидели.       – Давай заглянем на свалку, – предложил умоляющим тоном Тимоти, – она прямо за заводом. Нори наверняка там.       Харуки молча объехал здание по периметру и въехал в ржавые, покосившиеся ворота. Сначала можно было видеть только горы старых, покорёженных запчастей и ни единой души, но через пару минут медленных скитаний, до Харуки и Тимоти долетел собачий лай и угрожающее рычание. Хар последовал на звук, и открывшаяся взору картина, сдавила внутренности страхом даже у Харуки.       Нори забрался на высокую гору металлолома, у основания которой его поджидали разъярённые псы. Их было двое, и это были не просто псы, а падальщики.       Прежде чем перейти к генетическим экспериментам с людьми, испытания естественно проводились на животных, и падальщики были одним из неудачных последствий военных экспериментов по созданию улучшенного отряда "К-9". За основу в тех испытаниях брали не собак, а настоящих диких волков, подсаживали вирус бешенства в очень ослабленном виде им в ДНК и увеличивали агрессивность нового вида в несколько сотен процентов. Неудачность эксперимента заключалась в том, что после прекращения финансирования, когда генетические эксперименты всё же попали под запрет, никто не удосужился уничтожить новый вид, их просто выпустили на свободу. Конечно, многих перестреляли впоследствии сами горожане, вот только некоторые успели произвести на свет потомство, а оно, в свою очередь, начало размножаться с обычными бездомными дворнягами, так и появились падальщики.       Это были мутировавшие псы с неестественно большими пастями и острыми, торчащими из них клыками, острыми когтями и постоянной жаждой крови. Встреча с такими в тёмной подворотне заканчивалась для любого человека очень печально, как минимум многочисленными травмами, как максимум – смертью.       Тимоти от увиденного дёрнулся, было, на улицу, но обнаружил, что двери в машине заблокированы.       – Ты останешься в салоне, – беспрекословным тоном пояснил Харуки.       – Я не могу, там мой сын! – паниковал Тимоти и продолжал дёргать ручку на себя, – Харуки, пожалуйста! Нори...       – Нори – умный парень, – как можно спокойней пояснил Хар, – он забрался так высоко, что падальщикам до него не добраться, а вот мы тут, на земле, находимся как раз в зоне высокого риска, так что ты останешься в машине, я сказал.       – А как же ты? – спросил очевидное Тим.       Харуки не ответил, только разблокировал водительскую дверь и вышел на улицу. Он медленно обошёл авто и достал из багажника единственное, что показалось подходящим в этой ситуации – электрошокер, который ему в шутку как-то подарил Элиот несколько лет назад. Хар ещё тогда закинул его в багажник и не доставал до этого самого момента. Он не любил насилие и крайне редко проявлял агрессию, а угрожать предпочитал законными последствиями, но сейчас была не та ситуация. Альфа проверил заряд, чудом сохранившийся за столько времени и понял, что для того, чтобы вырубить псов, надо будет подобраться не просто близко, а сойтись в настоящей схватке.       Гулкий свист разнёсся по безлюдной свалке и лай моментально прекратился, падальщики заозирались в поисках источника звука, а как только взгляды их красных, воспалённых глаз упали на Хара, ощетинились и естественно двинулись на него.       Действовать надо было незамедлительно, и паника в голове Харуки отступила под напором адреналина, хлынувшего по венам, а движения сделались чёткими и точечными. Звери были быстрыми, но перед двухсотвольтными* зарядами устоять не смогли, только взвизгнули и повалились на грязную землю.       – Ты как? Спуститься сможешь? – крикнул Норберту альфа, задрав голову.       Тот закивал неистово и осторожно начал спускаться. Хар не мог не заметить заплаканное лицо и то, как периодически морщился ребёнок, когда использовал для опоры левую ногу.       – Ловлю тебя, – раскрыл руки Харуки, как только Нори свесил ноги с ржавого выступа. Тот не задумываясь спрыгнул вниз и вжался всем телом в Хара, когда тот поймал его и поставил на землю.       – Что с ногой? – задал самый сейчас важный вопрос он.       – Царапина, – отмахнулся бета.       – Покажи, – кивнул альфа.       На щиколотке действительно была лишь царапина, а не укус, вот только она была глубокой и уже успела покраснеть от воспаления.       – Придется отвезти тебя в клинику, – подвёл итог Хар.       – Только папе не говори, – шмыгнул носом Нори.       – Я бы с радостью, но... – не стал договоривать альфа и покосился на электрокар.       Из салона авто на них смотрел белый как моль Тимоти с немигающим взглядом. Норберт на это только застонал, а Хар подумал, что неплохо будет показать доктору ещё и перенервничавшего родителя.       Уходить с Периферии пришлось так же, по тайному ходу. Но Харуки даже мысленно не ворчал из-за того, что так много людей теперь знали о его существовании, потому что, сжимая маленькую ладонь, он чувствовал, что у Нори температура. Всё оказалось хуже, чем он предполагал, но больше всего он боялся, что именно сейчас Тимоти включит "сильного и независимого" и попытается отказаться от помощи альфы. К счастью тот вёл себя тише воды и ниже травы, поэтому никто не помешал Хару загрузить обоих в электрокар, когда они наконец оказались в Центре и отвезти в Центральную Клинику.       – Вы вовремя успели, – сказал врач, когда вышел из палаты, куда определили Норберта, – хотя удивительно, что мальчик вообще умудрился заполучить такую травму. В любом случае, сейчас я вколол ему антиинфекционное и успокоительное. Как только медбратья закончат с промывкой и перевязкой повреждённого участка, то отпустят его и сможете поехать домой.       – Спасибо, доктор, – кивнул Хар и выудил из заднего кармана джинсов карточку, – счет за услуги будете оплачивать с этой карты.       Врач понятливо кивнул, взял карту и оставил альфу и омегу одних в коридоре. Они сидели на чересчур весёлых для больницы рыжих креслах друг напротив друга, и Хар без стеснения наблюдал за Тимоти, который, казалось, только сейчас отошёл от шока.       За последние полгода многое изменилось в жизни Харуки. Во-первых, он сдержал слово, данное Элиоту, и принял Норберта на должность нового Серебристого Эля. Тимоти естественно был против, но здесь очень сильно помог Элиот, взявший все переговоры с родителем Нори на себя, а Харуки мог, не торопясь, привыкать к новому человечку в его жизни. В силу культурного наследия и пережитой травмы Хару было крайне тяжело проявлять какие-либо положительные эмоции по отношению к немногочисленным близким. На Элиота, к примеру, он предпочитал ругаться и закатывать глаза, и лишь изредка снисходил до скупой похвалы. С Нори было совсем по-другому. Разительное отличие омеги от беты заключалось в том, что Нори не нужна была такая сильная эмоциональная подпитка как Элиоту, гораздо охотнее он предпочитал впитывать знания и применять их на практике под чутким руководством альфы. Конечно, курьерская репутация Серебристого Эля жила и процветала, но по-настоящему Нори был в восторге именно от изобретений Хара.       Примерно на шестом месяце Элиот уже без страха мог оставлять Харуки и Норберта без своего присутствия, видя, что ребёнок в надёжных руках. И это было для Хара самым большим шоком. Он не забыл. Не забыл как заботиться о ком-то маленьком. Когда он жил по большей части один, то мог забывать есть или спать сутками, а тут вдруг тумблер какой-то включился. Альфа мгновенно понимал, когда Нори голоден, когда устал или когда находится не в духе. Страшнее всего было то, что все эти сопутствующие ребёнку неудобства в жизни Хара, вызывали у него головокружительный восторг. Он болел вместе с Нори, он радовался хорошим оценкам вместе с Нори, он заново открывал для себя мир. А ещё, у него теперь были обязательства не только перед Элиотом, но и перед Тимом. И от осознания этого что-то внутри переворачивалось и разогревало кровь.       Признаться честно, Харуки немного подзабыл это потрясающее чувство присущее альфам, когда несёшь ответственность за омегу. И сначала он не только отрицал нужду в этом, но и поддался в собственном поведении глупому отзеркаливанию из-за неприязни Тимоти. А потом однажды Нори попросил зайти с ним на работу к папе, и Хар увидел как тот самозабвенно раскладывает апельсины в супермаркете в этой дурацкой кричащей красно-синей форме, бывшей на несколько размеров больше, и понял, какой он дурак. Это ведь был омега. Папа-одиночка, работавший кладовщиком в Центральном супермаркете, который больше всего на свете хотел обеспечить своему ребёнку хорошую жизнь. Да и причина его неприязни к Харуки была совершенно ясна.       С этого момента на Хара не действовали никакие едкие комментарии со стороны Тима – "Тебя забыли спросить, Акира", поджатые губы или попытки отказаться от помощи зачастую лишь в угоду собственной гордыне. Чтобы избежать излишней конфронтации, Харуки предпочитал помогать исподтишка или через Нори, а также не мог признать, что частенько действует отчасти из-за эгоистичных почти инстинктивных порывов. В общем, они с Тимоти друг друга стоили. Один подкармливал своё эго насильной заботой, другой демонстративно воротил нос, и тем не менее отметка их второго знакомства перевалила за шесть месяцев.       Однако сегодня всё было по-другому. В действиях Хара не было хвастовства или снисходительности, в просьбе Тима была искренняя мольба о помощи. Хар смотрел на откинувшегося на спинку стула омегу, которого явно вымотал сегодняшний стресс, и понял, что ему больше не хочется держать их с Нори на расстоянии, потому что в следующий раз он может и не успеть на помощь. Как и любой альфа, он любил контроль над ситуацией и уверенность, что с его близкими ничего плохого не случится. Да, после потери мужа и ребёнка, у него развился нехилый такой комплекс, заставлявший раз за разом отгораживаться ото всех, сохраняя депрессивное одиночество в жизни, пробить стену которого смог только драчливый и крикливый Элиот. Но в этот момент Хар признал, что больше не хочет такой жизни – это раз. Он любит Нори как сына – это два. Он помогает и заботится о Тимоти не из-за тщеславности, а потому что влюбился – это три.       – Ты изменился, – подал голос Тим, чем вывел из раздумий Харуки.       – Постарел? – ухмыльнулся альфа.       Тим на это закатил глаза и помотал головой, закусив внутреннюю сторону щеки:       – Не напрашивайся на комплимент, Акира, я тебя поблагодарить хочу, так что не порть момент, бога ради.       Харуки сделал характерный жест, показав, как он закрыл на замок рот, и принялся слушать.       – Знаешь, почему я не запретил Нори с тобой общаться? – продолжил омега. – Потому что ты не используешь его. А я в этом разбираюсь, уж поверь.       Харуки от этих слов будто полоснули острым ножом прямо по сердцу. У них с Тимом не было возможности до этого поговорить по душам, но только сейчас Хар смог увидеть, как сильно обидел омегу в детстве, потому что Тимоти боялся, что то же самое может произойти с его ребёнком – и именно это задело Хара до глубины души.       – И до этого дня я лишь терпел твоё присутствие рядом с нами, – признался омега.       – А теперь? – с замершим сердцем, но каменным лицом спросил Харуки.       – А сегодня я ему благодарен.       Признаться честно, Тим надеялся на ранний климакс. Однако организм омеги попросту отказывался в сорок лет уходить в отставку. В конце концов у многих в этом возрасте первые дети появлялись, вот и Тиму приходилось мучиться естественным желанием размножаться – течкой. Матке было наплевать, что у тебя уже есть ребёнок, и уж тем более ей было наплевать, что единственного альфу, которого сейчас хотелось, Тимоти терпеть не мог. Член дёрнулся в предоргазменной судороге, стоило мыслям едва коснуться Харуки Акиры, а Тим тихонько застонал в подушку, чтобы не привлечь внимание Нори. Чёртов альфа украл сердце Тима в детстве, вероломно забравшись на пьедестал первой любви, а спустя три десятка лет имел наглость сделать это во второй раз.       О нет, Тимоти больше не вёлся на красивые жесты и до сих пор привлекательную внешность. Вот только и Акира вышел на новый уровень, возмужав и заделавшись чёртовым героем. Тим видел, что тот больше не пытается понравиться, не пытается блеснуть богатством, как это было во времена его молодости, и на что Тим так позорно повёлся. Сейчас же омега так же позорно плавился от сдержанности альфы, покровительских ноток в голосе, того, как восхищённо на него глядел сын. Первым ледоколом, правда, в сердце Тима ударил Элиот, рассказав трагедию Харуки, когда в очередной раз пытался уговорить того на свою афёру с преемником. А Тим возьми да поведись. Омега долго уговаривал себя, что всё то, что он испытывает по отношению к Акире, не больше чем обыкновенная жалость, и возможно, так оно и было в самом начале, но потом всё как-то незаметно для него изменилось, и теперь он снова оказался влюблён в Харуки Акиру.       Всё бы ничего, но Тимоти банально было обидно. Было обидно за то, как альфа поступил с ним в детстве, поэтому и противился собственным чувствам, хотя умом понимал, что испытывал он их фактически к другому человеку. В сердце всё равно острой занозой болела обида и ущемлённая гордость. А главное, страх, что и в этот раз его чувства останутся без ответа.       Из липких лихорадочных на фоне течки мыслей его вывел звонок в дверь. Никому открывать в таком состоянии он был не намерен, но в коридоре послышались лёгкие шаги, а потом в дверь тихонько постучали:       – Пап, не переживай, я открою, – крикнул из-за двери Нори и ушёл до того, как Тим успел ему это запретить.       Тимоти жутко стеснялся перед сыном, когда у него случались течки и старался всегда покупать подавители, но в этот раз почему-то не нашёл в аптечке нужных таблеток, а потом стало не до походов в аптеку. Сыну он в таких случаях говорил, что простудился, и отлёживался в постели, стараясь не издавать и звука. О том, чтобы провести это время с кем-нибудь из альф, он и думать не смел – боялся, что Нори не поймёт.       Омега попытался сосредоточиться на происходящем в прихожей, но не услышал ничего кроме тихого бормотания, а потом дверь хлопнула, и Тим с облегчением подумал, что незваный гость ушёл. Вот только шагов Нори из прихожей обратно к себе в комнату он не услышал, вместо этого дверь в его комнату тихонько отворилась и на пороге возник до боли знакомый силуэт.       – Можно я не буду говорить, как восхитительно ты пахнешь? По-моему, это какая-то пошлость, а не комплимент, – как ни в чём не бывало пожал плечами Харуки, пропустив приветствие.       Тимоти уткнулся в подушку и захныкал. Обвели! Вокруг пальца обвели! И кто? Собственный сын и противный альфа!       – Кто противный? Я противный? – наигранно возмутился Харуки и присел на край постели.       – Я что, это вслух сказал? – поднял от подушки голову Тим и залился краской.       – Нет, я просто научился читать твои мысли, – заговорщески подмигнул Хар, и у омеги от этого мимолётного жеста внутри всё перевернулось так ярко, что пришлось закусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не застонать.       – Где Нори? – попытался собрать мысли в кучу Тим, хотя от близости альфы его била мелкая дрожь.       – Он ушёл к Олли с ночёвкой, сказал, что у них сегодня сериальный марафон, который они планировали весь месяц, – ответил Харуки и ласково смахнул большим пальцем застывшую у Тима на щеке слезу.       Омега облизнул губы и нахмурился, действительно вспоминая, что сын ему все уши прожужжал об этом марафоне. А главное, единственными, к кому он отпускал Нори с ночёвкой, были Сильверы. Он не только доверял этой семье, как и большинство жителей Периферии, но те ещё имели младшего сына омегу, с которым его Нори подружился давным давно. А значит, вероятность того, что сын вернётся раньше, чем завтра в полдень, была исключена. Попадос.       Как только тревожные мысли покинули голову Тима, он поднял глаза на альфу, собираясь сказать тому, чтобы он проваливал, но стоило взгляду упасть на Харуки, слова застряли в горле. Альфа был так красив с этим своим миндалевидным разрезом глаз, блестящими чёрными волосами, разделёнными косым пробором и украшенными серебром – единственное напоминание о его возрасте, в остальном Харуки выглядел подозрительно молодым.       – Смотришь на меня так, будто я вовсе и не противный, – лукаво ухмыльнулся альфа, поймав взгляд Тима.       – А я? – вырвался невольный вопрос у омеги до того, как он смог удержать его на языке.       Харуки изменился в лице от услышанного вопроса, и Тим будто загипнотизированный наблюдал, как нервно проходится кадык вверх-вниз на шее альфы. А потом он внезапно забрался руками под одеяло к Тиму, и за подмышки, словно ребёнка, вытянул того на свободу из тёплого, обманчиво безопасного "кокона", прижав к себе.       – Никогда, – лихорадочно шептал он в ухо Тиму, у которого от каждого выдоха в шею бежали мурашки по коже, – никогда не прощу себе то, как я посмел поступить по отношению к тебе, слышишь? – альфа так нежно гладил по спине, что не поддаваться этой ласке не получалось. – Ты прекрасный омега: умный, красивый, заботливый. Я влюбился в тебя буквально против воли, но не думай, не смей сомневаться, что я жалею. Я не знаю, смогу ли я хоть когда-нибудь доказать, что я тебя не использую, что всё, что я делаю, я делаю только для тебя и Нори, об одном лишь прошу – позволь мне пытаться. Пожалуйста.       – Х-хорошо, – невольно всхлипнул Тим и обвил руками Харуки, решившись поднять голову и заглянуть ему в глаза.       А там была Вселенная. И два маленьких красных как маков цвет Тима с торчащими во все стороны волосами. А потом Вселенная исчезла, потому что Харуки закрыл глаза и подарил Тиму сладкий поцелуй, и Вселенная теперь была у омеги внутри. Ведь перед глазами мерцали звёзды, а внутри всё ширилось и взрывалось теплом. И не было больше сил сопротивляться, да и не хотелось.       – Разрешишь провести с тобой течку? – спросил Харуки, отстранившись от Тимоти.       Тот скрипнул зубами – до чего же этот альфа иногда был старомоден. Ну кто о таком спрашивает?!       – Убью тебя, если посмеешь уйти раньше, чем она закончится, – пригрозил омега и притянул Хара для очередного поцелуя.       Впрочем, на этом, отметил про себя Тим, старомодность и сдержанность в действиях альфы прекратилась. Он так страстно ответил на поцелуй и моментально перехватил инициативу, что у омеги вырвался невольный скулёж от внезапно прошившего всё тело возбуждения.       Сильные руки уверенными движениями избавили Тима от длинной пижамы. Он, было, со стыдом попытался удержать на поясе влажные от смазки штаны, но альфа рыкнул на него угрожающе и утянул в ещё один головокружительный поцелуй, после которого Тимоти оказался совсем голый. От собственной одежды Харуки избавлялся не менее захватывающе, приподнявшись с постели, будто специально, чтобы омеге было лучше видно. Лёгкая кожаная куртка скользнула с плеч первой, потом он лёгким движением избавился от футболки, открыв Тиму вид на подтянутое тело, а когда взялся за пояс джинсов, то омега невольно сглотнул и затаил дыхание. Харуки это заметил и отпустил застёжку, подойдя вплотную к Тимоти. Было что-то ужасно неприличное в том, с каким рвением и восторгом он избавлял альфу от штанов – во всём этом безумии была виновата течка, не иначе.       – Обязательно быть везде идеальным?! – возмутился Тим, когда перед носом оказались затянутые в бельё бёдра Хара, и можно было с лёгкостью разглядеть очертания большого, красивого, возбуждённого члена. Он до такого и дотронуться боялся.       Харуки почувствовал, что партнёр внезапно оробел и быстренько повалил Тима обратно в постель, навалившись сверху. Теперь некуда было деваться от горячих поцелуев альфы, колени разъезжались в стороны сами собой, хотя Харуки ещё даже ничего такого не сделал. Однако Тим уже плавился под лёгкими поглаживаниями по груди и рёбрам и совсем потерял стыд, потому что сам тоже тянулся руками к телу альфы. Он не был одним из тех типичных бугаёв, но очертания и обманчиво плавные изгибы под пальцами всё равно оказались твёрдыми. Харуки ловко выскользнул и опустился губами к соскам Тима.       Для Тима это было сродни маленькой смерти, потому что после родов и вскармливания, что-то в организме изменилось, и те у него стали жутко чувствительными. Поэтому как только губы Хара сомкнулись на одной из твёрдых горошин, Тим всхлипнул, выгнулся дугой и кончил.       – Какой отзывчивый мальчик, – похвалил его Харуки и наградил другой сосок поцелуем, вызвав ещё несколько оргазменных судорог.       – Хочу тебя, – захныкал омега, почувствовав, что возбуждение так и не прошло.       Он потерял последние крупицы стыда, потому что после и так откровенного признания извернулся под альфой и выставил напоказ попу с влажной дырочкой, а потом руками развёл половинки, чтобы до альфы точно дошло.       – Что ты со мной делаешь, – шумно выдохнул Хар и широким движением огладил бока омеги и опустил ладони на округлые ягодицы.       Тим взвыл от предвкушения и обернулся через плечо. Альфа тут же подарил ему горячий влажный поцелуй и вставил сразу два пальца в анус. Омега прогнулся в спине инстинктивно и даже не почувствовал боли, хотя в заднице у него давно не было даже собственных пальцев – возбуждение перебивало любые неприятные ощущения.       – Харуки, пожалуйста, – выдохнул свою просьбу Тимоти буквально тому в губы.       Дважды просить альфу не требовалось, и Тима тут же медленно начали насаживать на большой твёрдый член. О, как сладко было стонать, и просить, и чувствовать, что твои высказанные и мысленные просьбы выполняются. Выдержка у альфы оказалась нечеловеческой, Тим успел кончить ещё два раза, а Харуки даже с ритма не сбился. И только шумное дыхание в затылок, поцелуи и лёгкие укусы в районе плеч и шеи давали понять Тимоти, как сильно его хочет альфа. От этого сорвало последние тормоза.       – Хар, – позвал его Тим и выпрямился, позволив тому откинуться на пятки, а сам омега взял инициативу на себя, продолжив ритмичные покачивания, – Хар, я хочу до конца, – признался он.       Харуки обхватил его со спины и впечатал в себя. Тим взвыл от такого глубокого проникновения, почувствовав себя бабочкой, насаженной на иголку. Только вместо боли тело прошило очередной предоргазменой судорогой.       – Ты уверен? – спросил его Харуки. – Мы не предохранялись...       – А ты? – с вызовом спросил его Тим и извернулся, чтобы заглянуть альфе в глаза.       Тот вспыхнул гневом на такой вопрос, и омега в открытую насладился полученной реакцией. Вот только он явно не рассчитал посланного импульса, потому что в этот раз Харуки не спешил отвечать на вопрос. Он проворно провёл рукой вверх по спине Тима, а потом властно обхватил его за шею и надавил, заставив того уткнуться лицом в подушку.       Альфа резко и сразу до конца загнал в попку член, а потом бессовестно вытащил до самого конца и шлёпнул по одной из половинок. Расслабленный из-за долгого соития сфинктер сжался, и альфа без промедления вошёл снова, преодолев сопротивление. Тим зарыдал от полученных ощущений, ему казалось, что девственности он лишается только сейчас, потому что до этого никто не занимался с ним сексом так, как это делал Харуки.       – Не смей, – и снова ощущение пустоты, – во мне, – очередной шлепок, от которого всё так сладко сжимается внутри и горит снаружи, – сомневаться, – резкий толчок до самого упора и шёпот в самое сердце: – а теперь я спрошу ещё раз: ты уверен, что хочешь идти до конца?       – Да! – заорал Тимоти.       – Получить от меня метку хочешь?       – Да!       – Выйти за меня замуж хочешь?       – Да!       – Иметь от меня детей хочешь?       – Да-да-да, пожалуйста, хочу!       Как бы ни был возбуждён Тим, он прекрасно понимал, что это вовсе не течный бред для попытки получить такой желанный сейчас узел, он и правда этого всего хотел. Всегда хотел.       – Ты опять говоришь все свои мысли вслух, – заметил Харуки, перестал мучить омегу размеренными толчками в такт заданным ранее вопросам и ускорился.       Тимоти казалось, что вот-вот внутри у него произойдёт тот самый Большой Взрыв, после которого тело его взорвётся мельчайшими частичками и родится новая Вселенная, но на самом деле, когда Харуки толкнулся в последний раз и внутри у омеги начал набухать узел, Тиму показалось, что все эти три вещи происходят одновременно. Для омеги это было слишком, и он просто потерял сознание от нахлынувшего наслаждения.       Очнулся он уже на боку с распирающим задницу узлом и свежей меткой в основании шеи.       – Не мог дождаться пока я очнусь? – буркнул Тим больше для проформы, чем всерьёз. Ритуал метки всегда пугал его возможной болью, а тут и терпеть не пришлось.       – Могу ещё одну поставить, – отвлёкся от вылизывания омежьей холки альфа и прикусил местечко под лопаткой. Омега вскрикнул испуганно, но почти сразу понял, что тот просто дразнится. – Трусишка.       Тим в ответ легонько двинул Хару локтем и тут же заскулил от порции новых спазмов в паху из-за резкого движения. Альфа честно пытался смеяться, не шевелясь, но у него плохо получалось.       – Господи, Тим, – хохотал Харуки, стискивая шипящего омегу в объятиях, – ты даже не представляешь, как я сейчас счастлив!