Два слова

- Стрэндж. - Кецилий, - доктор поднимает голову от книги по налаживанию контакта с артефактами. Плащ висит в воздухе у него за спиной, то и дело нетерпеливо шевелясь, как будто норовя заглянуть через плечо. - Я хочу тебе кое-что показать, - темный маг улыбается своей нетипичной улыбкой с опущенными вниз уголками губ. - Пойдешь? - Хм, - Стивен делает вид, что раздумывает, но в итоге ухмыляется, захлопывает книгу и встает. Плащ верно обнимает его за плечи на полпути к двери. - Что там? Кецилий молча манит его наружу и чертит портал в коридоре. Когда пространство проваливается в другое пространство, по ту сторону - мерцающие городские огни на большой высоте. - Теперь ты решил бросить меня на какой-то вершине, - бормочет Стивен, и Кецилий поворачивает голову, уже одной ногой ступив в портал: - Прости? - М? Нет-нет, ничего, - отмахивается доктор и ныряет в разрыв вслед за старшим магом. В лицо мгновенно бьет ветер, выжимая слезы. Стрэндж инстинктивно заслоняет лицо рукой, но сквозь расстояние между пальцами одним глазом опознает перед собой Манхеттен. Вернее, у своих ног. Кецилий привел его на Эмпаер. Впереди на расстоянии горит Крайслер, левее - изогнутая несимметричная башня с сияющей "А". Еще дальше, вдалеке за ними, темнеет гладь Гудзона, а ближе город переливается тысячами огней, шумит, дышит, живет. - Стрэндж. Стивен втягивает полную грудью свежей нью-йоркской ночи и с трудом отводит взгляд. Кецилий слабо усмехается, проводит рукой с хищно согнутыми пальцами по воздуху и с еле слышным звон-хрустом вытягивает в реальность проход в зеркальное измерение. Движением пальцев свободной рукой он манит доктора за собой и безмолвно исчезает за осколками. Лениво подумав о том, что будет, если не пойти сейчас следом, Стрэндж проходит сквозь зеркальную завесь и останавливается всё на той же площадке, находящейся на уровень выше обычной туристической смотровой. - Ну и зачем?.. - начинает доктор, но Кецилий заставляет его замолчать одним поднятием двух пальцев: - Ты прошел ритуал и ты силен. Ты сможешь. Маг отворачивается - и четвертью кругового движения раскладывает веером горизонт, заставляя здания множиться и накладываться друг на друга, будто игральные карты. Обратное движение - и полгорода собирается вновь в свою изначальную форму. Стрэндж замирает. Он, конечно, думал о "калейдоскопе" и пытался провернуть это дело сам, но даже в зеркальном измерении, где вместо настоящих законов физики были лишь их бессильные отражения, прогресс не приходил. Максимум Стивен искореживал стену у комнаты. Ему нужен был кто-то, кто объяснил бы ему, как наполнить энергией Темного измерения полученное умение. - Как? - выдохнул Стрэндж, делая шаг ближе. - Очень просто, на самом деле, - Кецилий поворачивается к нему и сводит перед грудью напряженные ладони в почти молитвенном жесте, не касаясь одной другую. - Не нужно пытаться вызвать в себе отрицательные эмоции или найти внутри что-то, что общество считает дурным. Интересно, как это он угадал, как именно Стрэндж пытался работать со своим новообретенным даром?.. - Темное измерение ничем не отличается от остальных, из которых ты обычно черпаешь энергию. Кецилий рывком разводит ладони в стороны, растягивая между них черно-фиолетовую переливчатую нить, и чертит в воздухе один из классических ставов, что в Камар-Тадже изучают для построения щитов. Только став не искрится земным рыжим огнем, а слабо мерцает всё тем же Темным измерением. - Это бесполезная вещь, - Кецилий отряхивает руки, и став осыпается тусклыми частицами, едва различимыми в темноте. - Щиты намного прочнее из здешней энергии. Но я показал, чтобы... - ...я увидел, как это работает, - заканчивает за него Стрэндж. - Я тебя понял. Дотянуться до Темного измерения не составляет труда, и Стивен быстро чертит другой защитный став, притягивая к себе необычно вязкую энергию. Ему кажется, что символ, вгрызшийся в лоб, начинает чувствоваться отчетливее. - Калейдоскоп - настоящая сила Темного измерения и самая большая его опасность, - вновь заговаривает Кецилий. - Ты подчиняешь себе материальное пространство, но если ты не контролируешь его в должной мере, то приносишь в мир катастрофу. Закон гравитации распространяется только на тех, кто принадлежит используемой магии. Стивен издает глухой невеселый смешок, вспоминая, как его бросало об стены и потолок Санктум Санкторума. - Действительно неприятно, - комментирует он. - Тогда... хвала зеркальному измерению! За сим Стрэндж поворачивается лицом к городу и протягивает руку. На прохладном ветру пальцы дрожат сильнее, и это мешает, сбивает концентрацию, которую он столь тщательно нарабатывал за прошедшие два года. Шпиль Крайслера, повинуясь его желанию, на этот раз действительно кренится вбок почти безо всяких усилий, дробится надвое, начетверо, насемеро, и вслед за ним всё здание раскладывается веером. Напоминает веера, которые так любит Древняя. Может, потому что они, в свою очередь, всегда напоминают ей о том, откуда она черпает свою жизнь? Неожиданно резкий порыв ветра холодом пронизывает пальцы, и Стивен уже инстинктивно отдергивает изувеченную руку, когда его ладонь подхватывают снизу, удерживая на прежнем месте. Опасно пошатнувшийся было калейдоскоп Крайслера замирает. Первое желание Стрэнджа - вырвать руку и спрятать от чужого прикосновения уродливые шрамы. Но Кецилий почти прижимается грудью к его спине и держит так аккуратно и едва ли не бережно, что желание угасает. Тогда темный маг мягко накрывает пальцами и другую ладонь, а потом Стрэндж с удивлением и восхищением смотрит на то, как Нью-Йорк по его собственному желанию трескается пополам и вздымается вверх и в стороны, словно разводной мост. Кецилий не принимает участия в контроле, он просто служит опорой для рук, которые могут подвести в любой момент, помогает дирижировать городом, чувствуя малейший импульс, исходящий от Стивена. Раньше доктор бы отмахнулся от любой попытки поддержать - гордость не давала принимать помощь - но этот контакт оказывается неожиданно приятным. Кецилий стоит за спиной, он теплый, а воздух холодеет, и Стрэндж обреченно думает о том, что два года Камар-Таджа, проведенных в компании исключительно с собственной рукой, это перебор. Нью-Йорк раскалывается на четыре части, расходится в пустоте, обращаясь крышами вовнутрь, медленно движется по часовой стрелке, и Эмпайр под ногами тоже движется вверх по кругу вместе со всем остальным. Факт того, что они не падают, поражает Стрэнджа, но только на пару секунд: физический контакт с другим человеком сбивает концентрацию хуже любого ветра. И когда Стивен оборачивается, чтобы поймать плохо слушающимися пальцами чужой ворот и, дернув ближе, впиться в чужие губы, то в буквальном смысле роняет небо на землю. Вокруг него уверенно смыкаются объятия, а на поцелуй отвечают так страстно, что доктор удивленно втягивает через нос воздух, но тут же прикрывает глаза, с удовольствием вступая в бой за главенствование. Зеркальное измерение спокойно встает на свое место, а законы физики смиренно молчат.