Голубые очки

Юри начал носить очки в двенадцать лет. Ему купили синюю грубую оправу, в которую вставили тонкие линзы, так как минус был небольшим, и мир стал чётким, резким и ярким. Отчасти даже новым, открытым и неизведанным. Как и жизнь самого Юри. Ведь в тот же год он впервые увидел Виктора. Юри нравились эти очки. Полуободковые, с аккуратным удобным носоупором и пластиковыми заушниками. Достаточно простая модель, но она позволяла разглядывать выступления Виктора в мельчайших деталях. А ещё она помогала прятаться от окружающего мира. Стоило снять очки, люди становились бесформенными фигурами, разноцветными пятнами, которые иной раз сливались с окружающим миром, и казалось, будто никого рядом и нет. Можно было спокойно кататься. Можно было делать вид, что никого вокруг не существует. Можно было прятаться от осуждающих взглядов, фальшивых улыбок и завистливых лиц. Юри ненавидел притворство и нашёл способ побега от двуличных людей. Юри их не видел. А значит, они для него не существовали вовсе. Очки стали портативным плащом-невидимкой, порталом в параллельную вселенную, ключом в альтернативную реальность. Удобно и просто. Возможно, трусливо. Зато без вреда для хрупкого душевного равновесия. В восемнадцать Юри решился на смену очков. Он не хотел менять привычную оправу, ведь именно она помогла ему увидеть Виктора. Незаметная для остального мира связь. Новые очки были такими же пластиковыми и синими, только линзы стали чуть толще, так как зрение упало до минус трёх. Юри всё еще мог выходить на лёд и кататься в своё удовольствие. Мог познавать мир и прятаться от него. Единовременно. И он мог разглядывать Виктора. Первое, что увидел Юри в новых очках, — Виктор изменился. С экрана на него смотрел абсолютно незнакомый человек: усталый, замученный, потерянный. С короткой стрижкой и кривой улыбкой. — Это всего лишь случайность, — говорил Юри. — У всех бывают плохие дни, — убеждал он себя. — Это же Виктор, он всегда настоящий. Но Виктор продолжал наигранно улыбаться с экрана, с рекламных щитов, с плакатов, с фотографий. И Юри продолжал себе врать. Когда Виктор приехал к нему в Хасэцу, у Юри была одна небольшая просьба: — Просто будь собой. И Виктор после этих слов не изогнул губы в улыбке. Юри посчитал, что смог до него достучаться. И, возможно, вернуть прежнего, искреннего Виктора. В Фукуоке Виктор по привычке улыбался репортёрам. Юри отвернулся, чтобы ничего не видеть. — Будь собой, Виктор. Они прогуливались по улицам Барселоны, Виктор принял золотое кольцо, и его лицо было бесценным. Юри даже казалось, что он увидел самую искреннюю реакцию Виктора за все годы наблюдения за ним. Через час Виктор по привычке улыбался и рассказывал всем о помолвке. На следующий день Юри попросил его всё закончить после финала Гран При. Виктор заплакал. Юри решил, что снова ошибся. — Будь собой. Виктор обнимал Юри, стоило ему завидеть журналистов. И это повторялось из страны в страну, из города в город. Виктор говорил, что рад соревноваться с достойными соперниками. Виктор целовал Юри ночью. Виктор много улыбался. Виктор показывал, что он счастлив. — Ты действительно меня любишь? — однажды спросил Юри. Петербург, за окном моросил дождь, капли изредка попадали на стекло, а они вдвоём ютились на небольшом синем диванчике под одним пледом. На улице что-то громыхнуло, Виктор отстранился и молча с минуту разглядывал Юри. Затем аккуратно взял его за руку, после чего негромко сказал: — Конечно. Виктор улыбнулся. Юри снял очки.