Голубые очки

Мало того, что жизнь в Петербурге в целом похожа на осознанную самоизоляцию от радостей внешнего мира, так еще и осень лишила воздуха и сделала будни непригодными для жизни. Явное преступление сентября против человечества — дать с самого начала плюс двадцать четыре, духоту и повышенную влажность, а потом внезапно с размаху кинуть в лицо холодный дождь, преждевременный ноябрь и крики недовольных чаек на максималках в пять утра. Ну и опять ебет мозги пресса, озноб и джетлаг. Традиционно. Сами знаете как оно бывает. И Виктор прекрасно знал. Интервью, шоу, вытсупления, бэшки на минималках, улыбки, люди, люди и снова люди. Вихрь будней, от которых он успел отвыкнуть, когда нежился в тренировочном лагере в Хасэцу. Префектура Сага, Кюсю, Япония. Рай на земле. Не то, что серый петербургский ад. Без Юри-то. Виктор лежал на кровати, под двумя одеялами и обнимал Маккачина, который, вероятно, был самым теплым существом в радиусе трех метров. Юри в Японии до первой недели октября, отопления все еще нет, сентябрь все еще думает, что он должен быть холодным, а Виктор мерзнет. И пытается хоть как-нибудь продержаться до приезда Юри. Нехватка долюбленности в организме на нем негативно сказывалась. Маккачин зевнул, Виктор взял в руки телефон. Пролистал ленту Мойки. Прочитал пару-тройку новостей. После разгромной статьи мысленно порадовался, что все-таки отказался от предложения засветиться на открытии новых станций. Уровень его медийности, конечно, не дотягивал до одной балтийской нерпы, но спросом у администрации города он пользовался. Благо, Виктор был разумным человеком, не писал хвалебные оды о том, как похорошел город на Неве при петебургском Сами_знаете_кем, и вообще старался открещиваться от администрации колом и серебром. Виктор не был злым, но ему было холодно, у него не было Юри, погода была мерзкой, Гоша опять влюбленным по уши, а Юрочка доставучим. Кажется, ломка по Юри два года назад проходила намного проще. Но они тогда друг друга узнавали получше. А сейчас они уже нормальная почти настоящая не совсем семейная пара. Виктор вздохнул. Неудобно всё-таки принадлежать разным странам юридически и фактически. Контрольные прокаты позади, впереди у Юри Сайтама, у Виктора, внезапно, выступление в Канаде, затем нескончаемые рекламные мероприятия, тренировки, рекламные мероприятия, тренировки, и, похоже, с Юри они встретятся только в Финляндии. Кажется, в первый раз у них у обоих настолько сложный график. Хотелось всё бросить. Маккачин заснул, Виктор зарылся носом в его шерсть, обнял покрепче и прикрыл глаза, пытаясь хоть как-то расслабиться. Телефон зазвонил. Виктор, не глядя, выключил звук. В следующую секунду позвонили в дверь. Виктор решил, что сегодня он побудет засранцем и не встанет с кровати. В дверь позвонили еще раз. И еще. И еще. В итоге кто-то просто нажал на кнопку и не отпускал, и противное звонкое жужжание заполонило всю немалую квартиру Виктора. Маккачин проснулся. Виктор разозлился. Он вскочил с кровати и быстрыми шагами направился ко входной двери. Где-то между кладовкой и кухней он вспомнил, что Юра обещал зайти. С пиццей. Пока Лилия не видит. Виктор резко открыл дверь и рявкнул: — Шесть утра на дворе, Юра! — Мне не нравится, когда меня так называют, — ответил Юри, совершенно не удивившийся растрепанному злому Виктору в пижаме с уточками. А вот Виктор стоял в растерянности. Юри устало прикрыл глаза. — Соскучился, приехал на выходные, — спокойно сказал он. — Приехал, — медленно повторил Виктор. — Дашь пройти? Виктор отошел в сторону. Как только закрылась дверь, Юри развернулся к нему лицом и обнял настолько крепко, насколько позволял предусмотрительно надетый зимний пуховик. Виктор обнял в ответ. Расслабился наконец-таки. И с каждой секундой плохое настроение уплывало куда-то далеко-далеко, возможно, к чайкам на залив. А Виктор наконец-то потихоньку становился собой. Юри был рядом.