So far from who I was

– Вышел месяц из тумана… Казалось, что его голос раздавался над самыми облаками, падая вниз до дрожи стремительно, угрожающе быстро нарушая любые законы физики. Нет, это не со мной, так не должно было получиться со мной, верно? Я пыталась убедить себя в нереальности происходящего, пыталась долго и упорно, но тщетно. Чувства обмануть не получится. Руки упирались во влажную с утра землю, камни кололи стертые о древко лопаты ладони. Боль все росла, росла пропорционально глухому страху, бьющемуся под бледнеющей кожей. – …Вынул ножик из кармана… Я наклонила голову, когда он прошел мимо, до дрожи желая припасть лицом к сырой земле и заснуть, заснуть, чтобы уже не видеть, а лучше – проснуться в собственной кровати до всего этого кошмара. Да… Только картинка перед глазами, соленый запах пота, разложения и близкой смерти – головокружительный коктейль, рушащий любые надежды. Я не засну, и это – не иллюзия. – …Буду бить, все равно… Он продолжал, говорил совсем-совсем близко, вышагивая от одного из нас к другому. Я видела только его ботинки, блестящие, начищенные словно для общего лоску, в угоду этому торжественному моменту «правосудия» нового уклада. Меня колотило, помню, что меня тогда колотило. Должно быть, сильно, потому что один из его подручных аккуратно хлопнул меня по спине, заставляя сжаться в комок истерзанных ожиданием нервов, насторожиться сильнее, чтобы повеселить их всех. Хриплый смешок прокатился над нашими головами. – Тебе водить, – закончил он считалочку до дрожи радостно, сладко потянув последний слог. Я не смотрела, только дышала, вслушиваясь в хрипы своего севшего горла. Послышался всхлип. Это дядя Рик, он втянул в себя холодный предутренний воздух, взвыл, если точнее. Мэгги, сидевшая рядом со мной, подняла взгляд быстрее, и плечо ее, касающееся моего плеча, крупно вздрогнуло. Должно быть, пришел и мой черед поднять взгляд, только я-то все не решалась. – Ну, здравствуй. Какая милая, Рик, – произнес он, демон в облике человека. – Такая милая девочка… У нее твои ямочки, разве нет? Дочь? – Нет, – прохрипел дядя так тихо, что я едва различила его голос в шуме собственного пульса. – Племянница. Его бита, его Люсиль смотрела на меня, а я на нее. Мне выпал тот жребий, я… Это я вожу. Люсиль смотрела мне в глаза, хозяин ее – тоже. Еще чуть-чуть наклониться, и древко упрется мне в лоб, а колючая проволока болью укусит кожу. Ниган молчал, с интересом осматривая меня, а я безвольно поджимала тонкие губы, хмурилась, тряслась перед ним. Сейчас, вот сейчас свет фар в глазах померкнет, а звуки смолкнут навсегда. Сейчас он ударит с размахом, и мне безумно повезет, если одного удара хватит для завершения. Мужчина хмыкнул, громко, чтобы все вокруг слышали о его внезапном недовольстве. Взгляд его блестящих глаз на секунду смягчился, а после… После Люсиль на меня уже не смотрела. Она повернула в сторону, к Абрахаму, и улыбчивый обычно рыжий великан только сжал ладони в кулаки. Я не помню, не помню, когда, наконец, отвернулась от происходящего, продолжая мелко дрожать, подавляя рвотные позывы. Абрахам сперва выжал из себя гневное проклятье, а Ниган рассмеялся ему в лицо, взмахнул битой, нанес свой первый удар. Я сидела рядом, так близко, что слышала все. Треск черепа, скрежет ломающихся зубов, чавкающий всхлип размозженной ударом плоти. Кровь попадала мне на джинсы, на лицо, на выпачканную в земле толстовку. Розовую когда-то, теперь же – почти карминовую. Это кровь родного когда-то мертвеца была на мне. – Ах… Какой все же был бугай, – сладко выдавил мужчина, закончив с расправой. – На чем мы там остановились? Я не знала, кому был задан вопрос, и отвечать на него не спешила. Справиться с тошнотой оказалось легко, пустой желудок сыграл мне на руку. Дядя Рик молчал, его тоже била мелкая дрожь, Мэгги рядом держалась за круглый живот, и я хотела положить свою ладонь рядом с ее. Мозг подавал сигналы, а мышцы, руки, нервы не слышали их. Я не двигалась, не могла, хотя и хотела бы сделать что-то мало-мальски полезное. – Племянница, – лаконично вставил Ниган, нарушая зловещую тишину, делая шаг в мою сторону. – И как же тебя зовут? Я молчала, я просто не могла ему ответить. Дыхание сбилось, по щеке стекала кровь Абрахама, а рядом лежало его все еще стынущее тело. Меня тошнило, запах сырого мяса нагло бил в нос, и от него нельзя было избавиться. Моя кожа источала ужас, глаза бездумно смотрели в пол, избегая больно бьющего света фар, намека на недавнюю смерть. Все вокруг смешалось в единый конвейер страха, ожидания и волнения, и я молча смотрела в землю, надеясь на избавление. Только что с того, что могло помешать ему до меня добраться? Ниган сделал шаг вперед, шикнув не то от злости, не то от нетерпения. Он наклонился быстро, я едва успела услышать запах стойкого мужского одеколона, исходящий от его широких ладоней, а после почувствовала на подбородке его же пальцы. Лицо мое приподняли, мужчина смотрел мне в глаза, с жадностью вглядываясь в пустые черные зрачки. – Ты мне должна, милочка, – проговорил он с деланной приветливостью, старательно изображая дружелюбие. – Должна мне… Да хотя бы ответить на заданный вопрос. Скажи, это сложно? – Нет, – одними губами ответила я, заставив себя вглядываться в его отнюдь не безобразное лицо. – Видишь ли, – начал он, наклоняясь еще ближе, бегло поправляя падающую мне на лицо прядь волос. – Из-за тебя я нарушил правило, милая. Хорошее правило старой доброй считалочки, – битой он указал на труп Абрахама, заставив меня повернуться в его сторону. Из разбитого черепа все еще сочилось розовато-белое мясо. Мозг это, ошметки его лица, кожи, костей… Я не помню, не знаю точно. Рвотный позыв заставил меня согнуться, а Нигана звучно рассмеяться, не выпуская моего подбородка из рук. Пальцы его пряталась за кожаной перчаткой, они отдавали холодом. – Он умер за тебя, в твою очередь. Так что будь добра… – Шарлотта, – шепнула я, пытаясь продолжать дышать. – Меня зовут Шарлотта. Он, казалось, скривился, мое имя Нигану не понравилось. Горячие пальцы сжали мои круглые щеки, губы непроизвольно выгнулись трубочкой, а мужчина осторожно наклонился вперед, чмокнув меня прямо в ямочку на щеке. Сердце, помню, пропустило удар, я вся сжалась, всхлипнула от испуга, но Нигана моя неоднозначная реакция только развеселила. – О, так звали мою бабку, – говорил он словно уже не со мной, выпрямив спину и разжав пальцы. – Лотти, Лолита, как в той мерзкой книжке… Ты читала? – Да, – честно призналась я, умолчав о том, что главную героиню на самом деле звали Долорес, а не Шарлотта. – Славно, – шикнул он, резко отворачиваясь, закидывая выпачканную кровью биту себе на плечо. – Я не могу, Рик, какая милая у тебя племянница. Где же ее родители, м? Надеюсь, что это не тот рыжий, которого я… Да, впрочем, какая теперь нам разница. Ты, милая, хороша неимоверно, но урок-то еще не закончен… Нет, он, по правде, тогда только начался. Урока страшнее мне не давали никогда. Ни после, ни прежде того леденящего часа. Ниган еще что-то говорил, распинался о том, что мы вырезали целый пост, что человек там было больше, чем нас сейчас, что жизнь – это жизнь, и стоит она ровно столько, сколько стоит, и что он-де не может никак иначе… А потом Ниган развернулся, чтобы вновь разбить чей-то череп. Гленн. Отзывчивый, юркий Гленн, некогда спасший моего дядю от верной смерти. Гленн, что вечерами рассказывал истории о буднях разносчика пиццы, о старых компьютерных играх, о жизни в старшей школе, жизни, которой у меня никогда уже не будет, Гленн, готовящийся стать отцом. О, умирал он долго, помню, как долго умирал, хрипел и булькал в агонии. И я не могла отвести глаз. Нет, смерть близкого человека, любимого мною друга – нисколько не привлекала, смотреть на это не хотелось, но глаза не желали отлипать от происходящего. Завороженно я хлопала ресницами, кусала губы. Тошнота не мешала поэтичности момента, не сбивала с романтической ноты. Умирая, Гленн силился произнести ее имя, промычать, выдавить из себя, лишь бы сказать. Умирая, он пытался успокоить ее, утешить, он любил ее превыше всего на свете, умирая. Я отвернулась лишь тогда, когда все закончилось последним вскриком. Перед решающим ударом Ниган отвел взгляд в сторону, глянув не то на меня, не то на Мэгги, после он снова что-то говорил, но я уже не могла ни слушать, ни вникать в смысл сказанного, только бездумно хлопала глазами, чувствуя усиливающийся запах крови. Когда дядю Рика забрали, Карл заметно напрягся. Он громко вздохнул, стоило дверке фургона закрыться, наверняка, скривил лицо. Карл делал так всегда, губы у него уж больно живые, как тонкие дождевые черви. Ими он мог выразить тысячу эмоций, все одним только движением. Меня же начинало тошнить, рвотные позывы стали заметнее, на лбу образовалась липкая испарина. – Тише, тише, – шептала Мишон рядом, успокаивая трясущуюся Мэгги. – Тише… Не это она хотела сказать, и не это вдова хотела тогда услышать. Небо светлело всполохами рыжего солнца, прорезью утренней лазури. Где заверения о том, что месть не заставит долго ждать, где воинственная речь о том, что все мы – одна семья, и что мы справимся, сможем побороть это, как умудрялись всегда. Ни слова, кроме своего успокаивающего «тише, тише». Наверное, так и лучше, да? Без надежд и иллюзий, без пустых обещаний. Трейлер вернулся на удивление быстро… Или нет, я плохо помню. Только время бежало сквозь пальцы, небо светлело, а фары становились все бледнее и ласковее. Собранные вокруг нас люди и сами не хотели смотреть на наши измученные страхом лица, но все они понимали, что не могут уйти без соответственной команды. Все молчали, и я, и Карл, и Мишон, когда двери распахнулись. Ниган слащаво улыбнулся, выгнув бровь, глянув в нашу сторону. Ему нравилось, монстр развлекался, тешил собственное самолюбие сознанием неимоверной власти. Его темные глаза на секунду прошлись по мне, он подмигнул, а я вздрогнула. Дальше события пробежали мимо меня с удивительной скоростью. Карл распластался на асфальте, ждал смертного приговора, а Рик только и делал, что трясся от ужаса. Я понимаю его сейчас, и я понимала его еще тогда. Лишить сына руки или нас жизни – выбор не так прост, как кажется тому, у кого детей нет вовсе. Родители мои наверняка уже умерли, сестра застряла в кишащем народом колледже, а я… Я сейчас была жива, была вынуждена смотреть за тем, как последнюю мою семью убивают в нескольких метрах впереди, на мокром асфальте затерянной в лесу дороги. – Да, такой взгляд я и хотел видеть, – проговорил Ниган, подступая ближе, выхватывая из дядиных рук топор. – Хватит… Он говорил с дядей о чем-то своем, говорил, а Рик внимательно слушал, изредка кивая и хмуря брови. Взгляд его голубых глаз был устремлен не далеко вперед, как казалось всем вокруг, но глубоко внутрь самого себя. Рик ушел, за скорлупу боли, кожи и страха. Зрачки отливали перламутровым блеском, искра жизни в них потухла, истлела последним теплом. Я вздрогнула, когда Ниган повернулся ко мне. – Ло-ли-та, свет очей моих, – вспоминал он слова той мерзкой книжонки. – Встань и подойди сюда. Не помню, не помню, как я встала, не помню, как двигались негнущиеся ноги, кто подхватил меня в падении. Только всего через пару мгновений я уже стояла перед ним, низко опустив голову и мелко подрагивая. Губы я сложила вместе, боялась сказать и слова, но ему этого вполне хватало. Тяжелая ладонь в кожаной перчатке легла мне на плечо, я всхлипнула, поднимая глаза. – Ты мне нравишься, – сознался он небрежно. – А это для тебя в плюс, милая. Хочешь уйти со мной? В наш лагерь? Рик стоял рядом, слышал каждое слово и не двигался. Карл медленно поднимался с земли, стряхивая комки грязи со своей одежды, а я всматривалась в темноту чужих глаз. Ниган ждал ответа, а я все пыталась понять… Зависит ли от этого моего ответа хоть что-то? Он же может только дать команду, и меня загрузят в ржавый фургон, увезут как можно дальше. Дэрил вскрикнул за моей спиной, выругался, а после послышался удар. Прикладом в висок, я знаю. – Нет. Ответ был честным, потому что такого он от меня и ждал. Рик вздрогнул, и взгляд его обратился ко мне, но я не отводила глаз от Нигана. Дядя корил меня в тот момент, но он-то не знал, чего хочет демон. Улыбка мягко коснулась его губ, ладонь переместилась с моего лица на алеющую щеку. Мягко, нежно, совсем не страшно. Я закусила губу, когда молчание затянулось, легкий ветерок трепал выбившиеся из некогда аккуратной косы мои кудрявые волосы. – Что же… Одно правило я ради тебя уже нарушил, девочка, не доводи меня до второго, – проговорил он болезненно тихо. – Думай, а мы отправляемся. Рик, через неделю, запомни. Пока десятки людей запрыгивали в гудящие машины, собирая с дороги вещи и оружие, пока люди стадом проходили мимо, я оставалась стоять на месте. Искусанные губы болели, Карл встал за моим плечом, осторожно прижав меня спиной к себе. Он дышал в мою макушку, а я до немоты сжимала кулаки. Слезы потекли по щекам, раны на ладонях вспыхнули новой болью. Рик молчал, молчали все мы, и скользкую тишину момента, наконец, разорвал первый взрыв рыданий. Это Мэгги. Она, наконец, поняла.