So far from who I was

Пальцы болели, болели отчаянно сильно, точно кожа вот-вот сойдет с них. Теперь я мыла руки подолгу, раздобыла в одном из брошенных домов кусок засохшего мыла и останавливалась у каждого ручья, чтобы скрести кожу снова и снова. Ладони кое-где покрылись ссадинами, перчатки не спасали, сухость преследовала меня… Но я все еще ощущала ее кровь на своих руках. Я утешала себя тем, что смерть – наша новая реальность, что сейчас убийство человека значит меньше, чем раньше – аборт или эвтаназия, это – вынужденная мера. Либо убьешь ты, либо убьют тебя, теперь мы живем в первобытной общине. Шэрри собиралась обернуть наши жизни в саван и пустить по реке вниз, чтобы Ниган пускал в них стрелу за стрелой, наблюдая за полыхающим пламенем. Она хотела сдаться, хотела вернуться в кошмар… А я хочу жить назло голосам в голове. «Ты убила ее, разве так я тебя воспитала?» – долгими холодными ночами спрашивала меня мать, но у меня были ответы на эти вопросы. Так, именно так, напуганной и глупой. Разве не чудо в том, что я смогла себя уберечь? Раньше, в старом мире, в другой жизни, люди прятали смерть за тоннами земли, за мраморным камнем, в бесконечно холодных комнатах морга. Раньше смерть не была видна, и когда мертвецы вышли на улицу, мы не были готовы. Я мыла руки каждый день, каждый день терла их, согнув спину, но кровь все еще грела пальцы, текла по ним по ночам. Одна часть моей души говорила, что я – больна, что мне нужен доктор, лечащий душу, другая – что я проклята, и так чувствует себя каждый убийца. Я не знала, кого слушать сейчас, мне некому было подсказать. С тех пор, как Шэрри не стало, прошло четыре дня, а я все шла, шла вперед, выйдя за пределы очерченных территорий. Машины солдат Нигана сновали туда-сюда, и однажды застали меня врасплох, нагрянули в лагерь раньше… Мне пришлось бросить запасы в надежде, что они никогда не узнают, чьи они, но чуть позже я поняла, что розовая толстовка с нашитым на ней кроликом сушилась прямо над окном. Псы взяли след, дело оставалось за малым – догнать меня на очередном повороте. «Удивительно, что ты все еще жива, Ло», – проговорил тогда в моей голове Гленн, впервые использовав это липкое имя. «Разве справедливо, что такая неумеха жива, а я – мертв?». У меня был ответ на этот вопрос, но губы не разлипли, чтобы его озвучить. Той ночью я засыпала в холоде, прячась на чердаке чьего-то летнего домика. Полуголодная, я бродила вдоль шоссе, осматривая каждый встреченный домик. Однажды ночью мне снился Карл, он улыбался, в его каштановых волосах прыгали солнечные зайчики, и я улыбалась в ответ, чувствуя, как в груди зреет тепло. Кузен держал меня за руку, вел в далекое, светлое будущее, но я отчего-то оглядывалась назад. Мертвецы тянули вторую мою руку, они ждали, что я утону вместе с ними, что совсем скоро я уничтожу себя сама, собьюсь с пути. – Ты сбежишь? – спросил Карл тогда, продолжая сжимать мою ладонь крепче и крепче. – Сбежишь, Шэрри? Я не смогу без тебя. – Это для моего же блага, – отвечала я, утирая слезы. – Для твоего блага, Карл. Он же… Он убьет вас всех, если я вернусь. – А вдруг он уже убил нас? Он не стал бы, не стал, я уверила себя в этом. Той ночью я проснулась мокрой, испарина покрывала тело, холодок полз по коже вверх, заставляя меня дрожать. Чем дальше я уходила, тем больше встречала на своем пути машин Нигана, тем уже становилась лесополоса, больше города, встречавшие меня снова и снова. Подвластные монстру земли должны были кончиться, если кто-то и искал меня здесь, то рисковал не меньше меня. Враждующие банды рейдеров, все больше ходячих, дороги, перекрытые автомобилями – вот, что лежало дальше на восток. Меня не настигнут, нужно лишь найти пропитание. Об этом я думала, заходя в старый торговый центр. Он ждал у шоссе, а в трех километрах от него находился целый город. «Happy duck» – странное название, и утка-маскот, поддерживающая ярко-желтые буквы, без человеческой помощи превратилась в уродливого монстра с зеленой кожей и белыми глазами без зрачков. Точно ходячий, правда? Двери, что раньше автоматически разъезжались в стороны перед покупателем, теперь были выбиты, валялись под ногами, и осколки стекла разлетались от них. Задумавшись над этим, я вошла внутрь быстро, слишком быстро, ожидаемо встретив ходячего на своем пути. Покрытый плесневой коркой гниения, с запавшими глазами, с кусками грязи в выпадающих зубах, он повернул ко мне мертвую голову. Я слишком резко отступила назад, споткнулась и упала, локти пронзило острой болью, один из осколков впился в кожу. В глубине здания еще парочка ходячих скелетов повернули головы на звук. Мертвецы клацали зубами, звали меня к себе, но я, громко вскрикнув, поднялась на ноги. Плохая идея, плохая идея, торговый центр даже таких размеров, даже так далеко от города – плохая идея. Я попятилась назад, слыша, что отовсюду теперь доносились возбужденные шорохи несмелых шагов. Так передвигались ходячие, их гниющие ноги не могли нести тело по-другому, и они мерно семенили, поворачивая пустые головы туда-сюда в поисках добычи полегче. Я побежала, побежала быстро, оглядываясь по сторонам. Мертвецы выползали на улицу, маленькая парковка полнилась ими, бывшие люди ползли навстречу мне. Интересно, когда они ели последний раз? Может быть – год назад, может – вчера… Интересно, Шарлотта благодарна мне за то, что я не позволила ей обратиться такой же тварью? «Конечно же нет, она ненавидит тебя, они все ненавидят тебя. Карл, Рик, Мэгги и Дэрил, все ненавидят тебя, глупая», – говорили голоса во мне. – Заткнитесь, замолчите, – отвечала я сквозь зубы, судорожно соображая, где бы спрятаться. Жаль, что я не заметила их. Среди трупов, среди полуживых мертвецов затесались несколько настоящих душ, погруженных в живые вместилища. Несколько солдат Нигана рассматривали меня из припаркованной рядом машины, видели, как я забегаю в другой магазин, как судорожно прячусь под прилавком, забыв посмотреть, нет ли мертвецов внутри. Живые мертвецы прошли мимо меня, послышался рев мотора. Открылись дверцы чьей-то машины, прогремела стрельба. Они шли за мной, они видели меня, меня настигли, вот-вот схватят за волосы и потащат назад. «Умрешь, ты умрешь, ты зря убила Шарлотту», – шептали голоса, но вновь оказались неправы. Ходячих было слишком много, ищейкам Нигана пришлось отступить. Голодные потеряли меня из виду, они забыли добычу, за которой шли, дружной толпой ринувшись за ускользающей вдаль машиной. Когда я выползла из своего убежища, чтобы насладиться лунным светом, заметила несколько упокоенных ходячих на земле, одного изглоданного человека, брошенного соратниками. Он повернул ко мне половину своего лица, протянул руку, и мне показалось, что труп молит об избавлении. Жаль, что для людей монстра у меня жалости нет. Я знала, что пора уходить, что этот маленький город не принял меня так же, как каждый предыдущий. Только сейчас ситуация обострилась – люди Нигана знали, где меня искать, от этой мысли меня затошнило. «Он придет, придет», – не смолкали шепотки, и я снова побрела дальше, доходя до первых домов. Город, в котором я оказалась сейчас, обернулся бесконечной полосой тесно стоящих друг к другу жилищ и магазинчиков, не мегаполис, но большая, огромная часть провинции. Это – городок при колледже, я вспомнила слова Шарлотты. В таком мы когда-то жили с мамой. Всего две тысячи человек внутри, но сколько зданий, сколько домов, своя огромная белокаменная церковь. Мне всю жизнь хотелось выбраться за его пределы и убежать, и сейчас это чувство лишь усилилось. Города стали опаснее, чем прежде, по ним толпами бродят голодные мертвецы. Только здесь их было не так много. Кто-то перебил оживших людей? Нет. Рассматривая захламленные машинами дороги, я понимала, что здесь полегло не слишком много. Мертвецы сбивались в стада, в толпы умерших страшной смертью людей, они шли в неизвестном живым направлении, сея хаос и страх, и это место, наверняка, так и было покинуто. Той ночью я не ложилась спать, и голова моя кружилась все сильней с каждым шагом. Ноги заплетались, но я заставляла их идти дальше, вперед, пока не нашла подходящую для ночлега берлогу. «Берлога», – так говорил Дэрил, встречая на нашем пути небольшие покинутые бывшими жильцами дома. Он любил рассматривать чужие фотографии, выдумывать судьбы людей, что, должно быть, к тому моменту были убиты и съедены своими же собратьями. Мне сейчас не хватало его настроя, его бесконечной любви к приключениям. Ложась на чужую кровать, детскую, я думала о том, кого потеряла, кого оставила позади. Карл, дядя Рик, Мэгги… Не ненавидьте меня, не надо. Сколько сейчас длится ночь? Также, как до того момента, как мир наполнился ожившими оболочками? Все перевернулось с ног на голову или только моя жизнь? Сны той ночью были странными, в них не было и капли света, только я, танцующая в тенях. Из мрака ко мне тянулись руки, руки окровавленные, покрытые струпьями, загнивающими ранами. Тысячи знакомых голосов кричали что-то из темноты, а я закрывала уши руками. Молчите, молчите, молчите… Они замолчали лишь когда я распахнула глаза. Что выбило меня из кошмара? Звуки. Машина, на улице снова проехала машина, машина остановилась слишком близко ко мне. Скидывая остатки сна, я подбежала к окну, я выглянула из него, прячась за полупрозрачной белой занавеской. Мотор не заглох, мой гость не жалел топлива, дверца открылась, и мое сердце упало к ногам. Монстр. Из машины вышел он, в уже знакомой мне кожаной куртке, блестящей в рассветных лучах. Даже отсюда, с высоты второго этажа я могла видеть тени, залегшие под глазами Нигана., видеть, как он устал, как вымотан. Гордец ехал сюда всю ночь? Ничего удивительного, на машине сюда катиться часов пять, пока его шавки доложили о встрече, прошло бы полдня… Удивительная оперативность. Приглядевшись, я поняла, что Ниган не улыбается, что что-то изменилось в его лице, в нем больше не было садистского веселья. – Ло? – выкрикнул он громко, в громкоговоритель, оглядываясь по сторонам, словно ожидая, что я покажусь где-то здесь. – Ло, милая! Почему он остановился так близко? «Чует твой страх», – ответило что-то внутри. Отозвавшийся на мое имя ходячий тут же оказался застрелен вытащенным с заднего сиденья ружьем. Там… В его машине лежал целый арсенал, тяжелые черный рукоятки торчали из открытой двери, Ниган один словно собирался на войну с полчищем живых трупов. Он хотел накачать свинцом мое тело или перестрелять целый город, пытаясь меня найти? – Ло, не надо прятаться, зайка, я же здесь совсем один. Как и ты. Люди Нигана видели только меня, следили за моим передвижением, доложили ему все, что успели заметить. Я самодовольно улыбнулась, такое внимание показалось мне лестным. Должно быть, монстру не нравилось, когда игрушки обретают волю, когда они бегут от него. Задевает самооценку? – Ло, я пришел поговорить, – сказал монстр в рупор, убивая очередного ходячего. – Я знаю, что ты здесь, знаю, что тебе некуда отсюда деться, знаю, что ты слышишь меня. Выходи. Нет, я – не признанный гений, я – глупа, откровенно глупа, но не так, чтобы выползти навстречу верной смерти. Когда Ниган взглядом прошелся по ряду окон, я не дернулась, понимая, что движение и привлечет его взгляд. Невыспавшийся после долгой дороги, утомленный, он наверняка не разглядит меня за белыми кружевами, пожеванными голодной молью. – Ты устала, ты – голодна, тебе холодно и страшно, моя девочка… Я хотел сказать, что прощаю тебе твою маленькую шалость, маленькую игру, игру в догонялки, – сказал он, поднося ко рту громкоговоритель. – Посмотри на меня, я прощаю тебе все, ну разве я не новый мессия? Он улыбнулся своим богохульным мыслям, а я вдруг почувствовала, как матушка сжимает губы плотнее. О, будь она жива, стой сейчас рядом, разразилась бы в сторону монстра самой последней бранью. – Я люблю тебя, – солгал он, не ведавший, что значит это светлое чувство. – Уезжай, – шепнула я самой себе. Ниган не услышал, он принялся ходить вдоль улицы, всматриваться в дома, в тени, шуршащие за окнами. Бывшие жильцы просыпались, и Ниган вышибал их мозги, уничтожая одного ходячего за другим, словно мстя мне за смелость. На шум его голоса, шум выстрелов их слеталось все больше, и Ниган, не найдя отклика, сел в машину, чтобы поехать по улице вниз. Он действительно пришел сюда один, он хотел разобраться со мной самостоятельно, без чужих глаз, без чужих ушей. Не испугался, так уверен в том, что со мной легко справиться. «И был прав», – шепнули голоса. Я обернулась назад, собирая все свои вещи, дожевывая последний кусок зажаренного до корочки кролика, пойманного в мою ловушку три дня назад. Запасов у меня почти нет, осталась лишь банка бобов в томатном соусе и несколько кислых яблок, сорванных по пути. Я вышла из дома медленно, решив что лучше всего будет идти за машиной через задние дворы чужих домов. На главной улице меня увидит Ниган, меня увидят ходячие, меня убьют, а идти обратно не было смысла. – Ло, выходи, я теряю терпение! Знаешь, когда я теряю терпение, кто-то отвечает за это. Ты врешь, снова врешь. Сколько он терпел без меня? Неделю, две? Не помню, как долог был путь. Если Ниган смог сжать кулаки и выдержать все это время, он сможет продержаться еще хоть всю жизнь. Я готова была засмеяться от его блефа, но что-то удержало веселье внутри меня. Я схожу с ума, правда? Нож вошел в череп ходячего, подошедшего ко мне слишком близко, его изъеденный временем труп опустился к моим ногам, и я перешагнула некогда живого человека. Выстрелы раздавались близко, Ниган устроил чистку, и все больше мертвых глаз устремлялись на звук. Может, мне повезет, и они убьют его? Может, погоня, организованная им, кончится раз и навсегда? «Тебе самой нужно убить его, чтобы все закончить». Пистолет, заточенный в кобуре, внезапно обжег мне ногу, и я попыталась забыть о нем хоть на пару секунд. Ниган стрелял все ближе, я двигалась на восток, и он шел к нему, понимая, куда лежит мой путь. Черт… Еще при жизни Шэрри рассказывала, что там, далеко-далеко, люди Нигана добрались до стены, через которую уже не могли перебраться, за которую их не пустил отряд хорошо вооруженных людей. Может, пустят меня? Хоть из жалости. «В новом мире нет места сантиментам, ты должна дать им что-то взамен на безопасный проход», – произнес голос в глубине моей мысли. «Но у тебя ничего нет», – ответил Гленн, в его пустой глазнице уже копошились черви. «Ты и сама не представляешь никакой ценности никому, кроме Нигана». Нет… Сейчас – ничего нет, но я знаю, что могу взять. – Давай же, Ло, выходи, не бойся. Я убью всех, кто попытается покусать тебя, обещаю. Только скажи мне, – кричал монстр, прерываясь, словно выступал перед широкой публикой. – Где Шарлотта? Я убила ее. Шарлотта лежит в том подвале, гниет, ее медленно жрет плесень. Шарлотта умерла, чтобы выжила я, и ее жертва не станет напрасной. Я снова почувствовала, что улыбка тянет уголки моих губ, что я скалюсь, скалюсь, как ненормальная. Неужели безумие заразно, неужели я тоже стала чудовищем? – Ты правда простил меня? – выкрикнула я, прячась за кухонным окном дома, расположенного неподалеку от машины Нигана, дома, в который я ворвалась. Он обернулся на звук, как собака, как хищник, как охотник, идущий по следу. «Идет, идет за тобой», – зашептались мертвецы, они сжали свои пальцы в кулаки, затрясли руками, предвкушая грядущее веселье. Когда я умру – они разорвут меня в клочья, и от меня не останется даже памяти, даже следа. Когда-нибудь все, кто помнил меня – умрут, и мое имя сотрется из общей истории за ненадобностью. – Конечно, солнышко, – проговорил он уже не в рупор, озираясь по сторонам, ища нужный дом. Я видела, как Ниган нетерпеливо щурится, осматривая окрестности. – Выходи, не бойся, мы вернемся домой, мы поговорим, как взрослые люди, ты извинишься передо мной, и все пройдет. Мне никогда не победить его так, на открытой местности, никогда не удрать под дулом ружья. Ниган скорее даст мне умереть, чем отпустит. Я взглянула на расстояние, что отделяет меня от машины Нигана, улыбнулась, но через секунду поняла: он уже заглушил мотор. Ключи были у Нигана в кармане, чтобы забрать их, мне нужно забрать и его жизнь, придется столкнуться с ним лицом к лицу, просто угнать машину не выйдет. Я почувствовала, как сердце забилось в груди, поняла, что должна заманить его в дом, должна остановить здесь, под чужой крышей. Мертвецы закивали мне. – Я здесь, сэр, – ответила я громко, и Ниган повернулся к окну, встретился со мной взглядом. – Мне страшно! Нет, это не было ложью, я была в ужасе перед ним, все равно боялась этих рук, этого голоса, этого человека. Ниган не пошел ко мне, побежал, побежал, словно волк, решивший броситься на отбившегося от стада олененка, и я ринулась наверх, на второй этаж. Я все еще не знала, хочет он впиться в мои губы поцелуем или вцепиться в шею, чтобы сломать ее одним неосторожным движением. Не буду проверять. Гниющая без ухода лестница заскрипела под моими шагами, в глубине дома шевельнулся оживший труп. Монстр ворвался в дом тогда, когда я отыскала главную спальню второго этажа, когда забралась под кровать, вытащив пистолет, сжимая его в руках, точно единственное свое спасение. Ниган не спешил подниматься выше. – Ло? – спросил он несмело. – Хочешь поиграть еще немножко? Я слышала в его голосе улыбку, но знала, что она – ненастоящая, Ниган злится от такой «игры», ему хочется скорее с этим закончить. Может, он даже не собирается забирать меня домой? В конце концов, мы с Шарлоттой сбежали от него с другим мужчиной, поставили авторитет и всесильность лидера под сомнение, возделали почву под недовольство, семена которого и были посажены в нее после нашего отбытия. «Нет, он заберет тебя, заберет, чтобы отыметь на главной площади под сотнями довольных взглядов. Он – животное, и живет по законам животного мира». Шэрри же говорила, что будет только хуже. Ниган ступил на лестницу, и ступенька скрипнула под его весом, я почувствовала, как сердце пропустило удар. «С чего ты взяла, что справишься с ним, Ло? Даже Рик не смог, даже Дэрил сдался», – говорил Гленн, еле-еле разлепляя ссохшиеся от запекшейся крови губы. Я хотела велеть ему заткнуться, но Ниган уже бродил по коридору, пришлось молчать, упрямо сжимая губы. – Солнышко? – говорил он тихо, заглядывая сначала в детскую, после – в ванную комнату. – Знаешь, я и без этого на взводе. Одна искра, и я взорвусь. Я знаю. Правда, знаю… Главным оружием Нигана всегда был холодный расчет. Для остальных он выглядел ненормальным, безумным, диким, но я-то знала, что монстр просчитывает каждое следующее действие, что он знает, что сказать и как, чтобы удержать бразды правления чуть дольше, чуть крепче. Сейчас, взбешенный происходящим, он не мог мыслить здраво, мыслить логически, он не мог угадать мой следующий шаг, потому что больше не знал меня. В конце концов, если бы Ниган понял, как изменилось мое поведение, он никогда не приехал бы сюда один. Правда? Ниган прошел в спальню, прошел молча, не заглядывая ни в шкаф, ни под кровать. Я могла видеть только его ноги, сдерживая желание тут же прострелить ублюдку лодыжку. Должно быть, взгляд монстра задержался на балконной двери, потому мимо он прошел слишком быстро, слишком неосторожно, заметив, что она чуть приоткрыта. Ниган нервничал, и то было хорошо заметно. Он прошел мимо кровати-убежища, послышался звук открывающейся балконной дверцы. – Ло? Хочешь обнять меня? Я очень хочу поскорее тебя обнять… Я почувствовала, что время пришло, голоса подсказали мне, что вот оно, подходящее. С этого ракурса целиться было легко, стрелять – сложнее. Когда пуля вылетела из пистолета, рука моя невольно отошла назад, костяшкой большого пальца впечатавшись мне в щеку. Ниган взвыл, хватаясь за простреленную ногу: чуть ниже колена, не попала так, как собиралась ранить его. Из-под кровати я выскочила быстро, смотрела за тем, как монстр держится за раненную ногу, но уже не кричит. Он знает, что сейчас, в таком состоянии лучше не привлекать лишнего внимания, и даже те редкие мертвецы, что остались патрулировать улицы, представляют для него опасность. В глазах Нигана не было страха, он не боялся меня. Все, что я нашла в его взгляде – удивление, бесконечно глубокое удивление, мужчина не понимал, что случилось с ним только что. Волк не ждал, что овечка укусит, что ее копытца тоже могут нести опасность, нести боль. – Удивительно, у тебя красная кровь, – почему-то сказала я вслух. – Отдай мне ключи от машины, и я просто уйду отсюда. – Солнышко, – произнес он внезапно писклявым голосом, словно сдерживал крик о боли. – Перевяжи мне ногу выше раны. – Ты меня не слышал? – спросила я, попытавшись улыбнуться, но потерпев неудачу. – Отдай мне ключи, а дальше можешь хоть зашиваться, хоть перевязываться. «Пожалуйста», – чуть было не добавила я, но удержалась. Я знаю, как принести смерть, но больше не хочу. Ниган закусил губу, и вышло это почти красиво. Голоса молчали, мертвецы ждали очередного поворота судьбы, и я медленно обернулась назад, проверяя тыл. Труп, запертый в доме, зашуршал сильнее и громче, услышав, как прогремел выстрел. Интересно, ходячие чуют кровь? Я хорошо чувствовала ее запах. Ниган улыбнулся, залез в карман собственной куртки и без сопротивления, без шуток и иронии бросил ключи к моим ногам. Лицо его стало чуть бледнее, чем прежде, но во взгляде мелькнуло что-то неизвестное мне раньше, незнакомое. – Что Шэрри сделала с тобой, лапочка? Заставила отрастить яйца, чтобы путешествовать было легче? – Шэрри умерла, – уклончиво ответила я. – Уж об этом я догадался, – без сожаления ответил мне Ниган, без тоски по старой подруге. – Хочешь знать, кто еще умрет, если ты сейчас уйдешь? Удиви меня, ну же. Холодное чувство превосходства затопило каждую клеточку моего тела, пистолет, что Карл вручил мне перед уходом, вдруг показался слишком легким. Взглядом я проследила за ружьем Нигана: он выронил его, оружие упало с балкона вниз, нечем отбиться. Я могла бы… Могла бы всадить пулю в его лоб, могла бы убить его на месте, уничтожить… Только черная, жадная, жестокая частичка меня говорила, что лучше всего будет оставить его здесь, мучиться. – Твой дядя Рик, твой братишка Карл, все те ссыкуны, что прячутся за стенами твоего старого домишки. О, теперь я улыбнулась искренне. Он врет, снова врет мне, снова запугивает. Но теперь-то я знала, что пути назад нет. Если отступлю от плана сейчас – Ниган убьет меня, еще один раз осквернит перед смертью и убьет, а голодный труп привяжет к забору возле въезда в штаб собственной фракции. Меня передернуло от мысли о том, как я буду выглядеть с серой кожей, как тянуть руки к проходящим мимо людям, надеясь вонзить гниющие зубы в еще теплую живую плоть. – Убей меня, Ло, потому что иначе я найду тебя. Умрешь сам. Я развернулась, больше ничего ему не сказав, развернулась, когда Ниган начал звать меня все громче и громче, когда он выкрикивал мне вслед все новые угрозы и проклятья. Он не убил ходячего, оставленного в детской спальне, просто запер хлипкую расшатанную дверь… А я открыла ее. Интересно, кто доберется до истекающего кровью Нигана быстрее: его люди или живой мертвец? Нет, прав у меня не было, но в новом мире водить машину необходимо, дядя Рик научил меня азам. Меня редко пускали за руль, но навык был, он не забылся. Заведя машину, пересчитав оружие на заднем сиденье машины, я бросила прощальный взгляд в сторону балкона. Прощай. Где-то далеко слышался рев другой машины: солдаты монстра все же приехали за ним. Мое сердце билось в груди все быстрее, я вжимала педаль в пол, боясь смотреть на спидометр. Дорога тянулась вперед недолго, Шэрри оказалась права, она оканчивалась длинной стеной, сколоченной из сорванных железных крыш, обломков черепицы и тонкого алюминия. Не знаю, сколько километров я проехала после городка, в котором бросила монстра, но расстояние тянулось бесконечно долго. Я не останавливалась, ехала до самой стены, притормозив лишь у ворот. – Эй, ты! – крикнул высокий худой блондин, наставив оружие в сторону лобового стекла. – Выходи из машины! Я заглушила мотор, заставила себя вздохнуть поглубже, убедиться, что здесь уже кровью не пахнет. «Они застрелят тебя, застрелят и отберут все добро, что ты нашла, глупая. Возвратись назад, моли его о прощении», – зашептались мертвецы, а я молча стиснула зубы, открывая дверцу машины. Люди, смотревшие на меня сверху вниз, притихли, думая о том, сколько мне лет, почему я пришла к ним одна, где нашла все это и как смогла выжить. – Я – Долли, – солгала я тихо, затравленно, решив, что хочу новой жизни. – И мне нужна помощь…