So far from who I was

«Ты не дойдешь, не дойдешь, ты не сможешь сбежать от него», – шептала матушка в моей голове, и ее голос заставлял меня улыбаться. Нервно, неправильно, холодно, но улыбка не сходила с лица. Должно быть, в слабом свете свечи мое лицо выглядело жутко, потому хорошо, что Шарлотта продолжала спать. «Тебя сожрут, обглодают даже кости, у тебя не будет могилы, не будет ничего…» Ничего, мама, мое имя напишут на стене. – Мне кажется, я слышала что-то. Шэрри подняла голову над подушкой, даже в темноте я видела, что в глазах ее плескается страх. В первую секунду я испугалась, что голос трупа в моей голове реален, что мать говорила со мной вслух, но спустя мгновение это чувство прошло. Дорога давалась нам тяжело, шли мы вчетвером: я, Шэрри, ужас и голод. Неудивительно, что на пятый день пути она начала слышать фантомные звуки. Сейчас спала она, моя очередь нести вахту, и я не смыкала глаз, вслушиваясь в тишину. Звезды ползли по небу, скребли черноту ногтями, утро медленно пробиралось через мрак времени. Сегодня мы ночевали в небольшом дорожном магазине, который, видно, в прошлой жизни служил путешественникам последним оплотом перед длинным путешествием на восток. – Может, мыши, – солгала я, отчетливо понимая, что ничего не было. – Как думаешь, какие-нибудь мыши еще живы? – О, наверняка. Знаешь… Знаешь, у моей мамы в сарае они жили целые десятилетия, никакой яд, никакие коты и ловушки не помогали. Не думаю, что ходячие могли уничтожить всех. Мышей сложно поймать. Я кивнула, подавляя улыбку. Интересно, какие мыши на вкус? Сейчас я бы не отказалась даже от такого угощения. Мы с Шэрри бежали из Александрии такой же ночью, также оглядываясь по сторонам, опасаясь каждого звука. Позвать с нами Дэрила никто не решился, сказать Мэгги – тем более, она бы никогда не позволила мне уйти. В наскоро сочиненной записке я рассказала ей, что люблю всех, что не могу подвергать их жизни опасности и вынуждена бежать, пока есть такая возможность. Ниган не оставит их в покое, он вернется еще и еще, будет искать лучше, заглянет и в тот шкаф, и в прикроватные тумбочки, выискивая наши следы. Он найдет меня по оставленным на подушке блесткам, по шлейфу ужаса, следам слез на полу, он найдет меня, а накажет их, накажет Мэгги и ее подопечных. Думая об этом, я больше не дрожала, не хныкала в темноте и не просила мертвых о милости. Мое сердце полнила злость. – Может, пойдем сейчас? – спросила Шэрри, садясь верхом на матрасе, скидывая ночную дрему прочь. – Не слишком темно? Последнее время Шарлотта стала более беспокойной, она спешила, мало спала и много говорила о прошлом. Мрак отступал, но медленно, томительно медленно, следы ночи еще не сошли окончательно. Я знала, что там, в холодном лесу, по которому нам придется пробираться, бродят голодные ходячие, знала, что однажды могу стать одной из них и желать лишь одного – насыщения, которое никогда не наступит. Только сейчас эта перспектива казалась более заманчивой, чем возвращение к Нигану под крыло. – Нет, солнце сейчас встанет, – ответила Шэрри, поднимаясь, потягиваясь, словно кошка, лежавшая без движения половину дня. – Нам нужно двигаться быстро, если хотим уйти. Она разложила на полу карту, которую мы эгоистично выкрали из кабинета Мэгги. Красным кругом Шарлотта обвела небольшой островок зеленого леса, расположенный в пяти или шести километрах от нас. Она проложила дорогу через леса, но неподалеку от шоссе, чтобы не сбиться с пути. Так мы могли видеть сновавших мимо Спасителей, так мы чувствовали дыхание Нигана, знали, что он не дремлет, и обманчивое чувство безопасности не могло застать нас врасплох. – Нам осталось немного. Считай, марш-бросок, – нервно улыбнулась Шарлотта. – Когда-то мы уже двигались в том направлении, – с грустью вспомнила она, и воспоминания ее обратились к прошлому. – В этот раз выйдет удачнее, – шепнула я отчего-то севшим голосом. – В этот раз мы убежим. – Убежим, – повторяет Шэрри, и дальше мы обе молчим. – Если не сдохнем от голода быстрее. За эти четыре дня мы успели узнать друг друга чуть лучше, связь между нами стала прочнее, чем та, что возникла под гнетом общих стен. Теперь, когда мы вместе бежали от монстра, когда нас связывало нечто большее, чем общий страх, приходилось общаться ближе. У меня раньше не было друзей, только приятели и родственники, только мама, всегда ждущая меня дома, только Карл, писавший мне каждый день. Может, сейчас я обзаведусь другом? Удивительно, что для этого мне потребовался апокалипсис. Карту я держала в своем розовом рюкзаке, он был больше, чем сумка Шэрри. В своей поклаже она несла большую часть припасов, оставшихся после пройденного пути. Их у нас было не так много: банка с тушеным мясом, пара пачек быстрых супов, половина пакетика сухого прогорклого риса. В этом чертовом магазине мы нашли несколько просроченных шоколадок, покрытых белым налетом, и тут же съели их, вспоминая былые времена. Шэрри пожаловалась, что никогда не ела конфеты с лимоном, а сейчас отдала бы за них все, что у нее есть. Интересно, за что бы я отдала свои скромные пожитки? Когда-то это место было чьим-то лагерем, прямо за кассовым аппаратом лежал старый грязный матрас, укрытый пледом, рядом валялась разбитая масляная лампа. Лагерь этот давно был заброшен, и обе мы, не сговариваясь, поняли, что хозяин его сгинул в местных лесах. Интересно, его кости обглодали так, что нет больше трупа, или еще одно бренное тело бродит вдоль дорог в поисках еды? Если бы он ушел по собственной воле, вынес бы все подчистую, не оставил нам и тех жалких шоколадок, от сладости которых у меня и сейчас болели зубы. Шарлотта оказалась права, солнце быстро заняло небосклон, и теперь каждую ветку в лесу было видно. Пахло хвоей, пряными листьями, пахло утром, пахло грозой. Я не умела определять надвигающуюся погоду ни по виду, ни по запаху, но Шэрри, словно выросшая в первобытном мире, удивительно хорошо ориентировалась в том, когда пойдет дождь, а когда на небе покажутся первые звезды. Она проложила наш путь, она обеспечивала наше выживание, и теперь я терялась в догадках… Как так вышло, что она не смогла уйти в прошлый раз? Я не спрашивала, потому что боялась, что рана, нанесенная теми событиями, начнет кровоточить, только я трону ее. Призраки, занимавшие мою тяжелую голову, говорили слишком громко, я знала, как больно, когда они снова начинают кричать, и не хотела того же для моей первой настоящей подруги. Когда-то я думала, что также буду дружить с Софией, но у нового мира на нее были другие планы. – Смотри, – тихо шепнула Шэрри, указывая вперед. Неподалеку, всего в десяти шагах от нас обеих, кролик суетливо дожевывал еще покрытую росою траву. Его нос смешно шевелился, пушистые уши встали торчком, когда я сделала шаг вперед, чтобы лучше видеть. Интересно, он различал людей и тварей, что селились в их пустых оболочках, он понимал, как изменился мир? Кролик ускакал в лесную чащу, и я испугалась, что сейчас Шэрри обвинит в этом меня. – Хах, они такие забавные, – рассмеялась она слишком громко. – Жалко, что у нас нет лука, чтобы поймать их. Они вкусные, даже если просто сварить. – Есть пистолет, – сказала я, опуская руку к кобуре, найденной мною на трупе полицейского. – И нож. – Пистолетом будет очень громко, не пойдет. Если от ходячих мы оторвемся, то от людей Нигана… Не будем привлекать внимание сейчас, – вздохнула она, сожалея о погоне. – А ножом не выйдет, нам никогда не поймать их без ловушки. – Когда выберемся подальше от границы его земель, установим целую гору ловушек, – улыбнулась я, руками изображая эту самую гору. – И поймаем всех кроликов в округе. Всех, всех. Шарлотта улыбнулась мне, а я – своим мечтам о лучшем будущем, беглянка не нашла, что ответить. Злорадный голос мертвой матери затих, она подавилась своими, она знала, что я не сгину в этих лесах. Первая машина проехала мимо нас после двух часов непрерывной ходьбы, мы обе поспешили остановиться и прислушаться, не останавливаются ли колеса. Машины проезжали мимо часто, Ниган не терял надежды, желание вернуть нас еще не прошло. Мы забеспокоились лишь тогда, когда машины стали проезжать мимо все чаще и чаще, когда поняли, что эту местность прочесывает целый отряд. Шэрри не подумала о том, что Ниган наверняка поймет, куда пролегает наш путь. Об этом та вспомнила только сейчас, я поняла это по ее глазам, в белых радужках залегли красные молнии. – Нам нужно укрыться, – шепнула она, погружаясь в собственные мысли, в собственные страхи. – Ты не спала почти всю ночь. Она пыталась сделать вид, что убежище мы ищем только для меня, но мы обе знали, что отдохнуть и успокоиться нужно Шарлотте. В последние дни она многое пережила, многое осознала… Она была сама не своя. Впрочем, я не могу говорить так, я не знала Шарлотту так хорошо, чтобы решить, когда и как она себя чувствовала. Возможно, беспокойный взгляд, затравленный вид и гулко колотящееся сердце – ее обычное состояние. Мы почти дошли до городка, ставшего последним оплотом Нигана перед чужой, неизведанной раньше границей. Когда Шэрри пыталась бежать в прошлый раз, граница пролегала здесь, в этот раз она оказалась на пару километров дальше. Домик, выбранный нами для перерыва на перекус и обеденный сон, принадлежал когда-то всего одному человеку, это ясно по гниющим вещам, по маленькой кровати, по еще более маленькой кухоньке, расположенной прямо за дверью. На ней мы не задержались, решив, что лучше сразу уйти. – Здесь есть погреб, – вдруг шепнула Шарлотта, когда мы вошли в жилую часть дома. – Давай спрячемся в погреб, так мы обе могли бы поспать. Идея была хорошей, я не стала возражать. В детстве я любила такие места: маленькие и темные, чтобы дышалось с трудом, чтобы через щели в стенах было все видно. В них я сама могла оставаться незаметной, при этом наблюдая за всем подряд. На крышку люка Шарлотта набросила ковер, содранный ею со стены, я же постучала по железной лестнице, проверяя, не очнется ли труп в темноте чужого подвала. Первой спустилась я, второй – она, закрывая крышку наглухо, словно хороня нас. Беспокойство екнуло в моей груди, но я молчала, молчала, уговаривая себя перестать. Молчали и голоса во мне. Шэрри позволила мне отдохнуть, сейчас – ее очередь сторожить нас, но позже она и сама уснет от усталости. Я благодарно закрыла глаза, сомкнув губы как можно плотнее. Когда мне показалось, что по моей ладони ползет паучок, и сделала вид, что ничего не происходит, лишь бы не шевелиться, лишь бы быстрее провалиться в сон. Минуты летели быстро, сквозь щели в полу можно было видеть, как меняется свет, как он скользит за широким окном комнаты. Шарлотта наверняка видела, а я спала, поверхностно и мало, но сон придавал мне сил, подпитывал волю к жизни. Во снах я видела нас, нас, укрывшихся в подполе, и больше ничего не занимало мои мысли сейчас. Но покой длился недолго, он подразнил нас сладким запахом скорого спасения и ушел, оставив горькое послевкусие, осев на языке пеплом. Обе мы услышали, как распахнулась входная дверь, мертвецы в моей голове обернулись на звук, оскалились в ожидании. Мое сердце забилось чаще, Шэрри зажала рот рукой, зашептала что-то в ладонь, пытаясь нащупать в темноте мою руку. – Никого здесь нет, – лениво произнес мужской голос. – Нет никого и не было уже года три. Это не Ниган, не Ниган, не Ниган… На долю секунды я поверила, что зверь выследил нас по запаху, что он сейчас ворвется в дом, откинет ковер, вырвет дверцу в подпол и надругается над нами в многолетней пыли. Человек прошелся по кухне, дошел и до комнатки, в которой скрывались мы, бегло осмотрев ее небольшое пространство. Я видела только его сапоги: удивительно чистые для этого мира, удивительно хорошие, будто только что сделанные на заказ. Шэрри сжала мою ладонь, она узнала этот голос, поняла, что шавки монстра идут по нашему следу. Мы где-то оставили зацепку, где-то свернули не туда? – Ну так посмотри в следующем, тупомордый! – ответил кто-то с улицы. – Все вам нужно подсказать. Незнакомец выругался себе под нос и вышел, громко хлопнув дверью, мы продолжали сидеть в полутьме, судорожно вглядываясь в потолок. «Они идут, идут, они убьют тебя… Нет, не убьют, принесут ему», – говорил не то Гленн, не то мама, не то хор голосов живых мертвецов. «Они идут за тобой». Мурашки пробежали по рукам, Шарлотта сжала мою ладонь крепче, и никто из нас не желал начать говорить первой. – Они ищут, – шепнула я в тишине, шепнула после того, как свет снова изменил тональность. – Нам нужно уходить. – Нет, – нервно вздрогнула Шэрри, говоря громче шепота. – Если мы выйдем сейчас – они нас поймают, если выйдем позже – поймают позже, они останутся где-то здесь… Ниган знает, что мы двигаемся к границе. – Но не знает, к какой из границ. Или думает, что мы прячемся в чьем-то убежище, – ответила я, изображая спокойствие. – Ему хватит людей, чтобы направить их всюду. В каждое убежище, каждый уголок своих земель. – Ему хватит мозгов, чтобы понимать, что это – самоубийство. Все вокруг… – начала я, но осеклась на секунду, решая, могу ли я поносить его хотя бы сейчас. – Все вокруг ненавидят его, он – ненормальный. Если Ниган отправит всех своих людей неизвестно куда, на него нападут. Шарлотта закусила губу, я видела это в густеющем полумраке. Она размышляла о собственной судьбе, вспоминала былое, думала о чем-то, что не могла мне рассказать. Я молчала, я ждала ее ответа, но Шэрри медлила, подбирая слова. Ее решимость словно перешла ко мне, мне теперь предстояло быть смелой, ей – сомневаться и искать путь во тьму. Совсем рядом послышался звук мотора, кто-то уехал, наступала ночь. – Мы должны сдаться, – внезапно произнесла Шарлотта. «Они идут за тобой, они все равно поймают, ты умрешь», – вторила моя мать в тишине, голоса залепетали громче, смелее. Я вздрогнула от слов беглянки, вздрогнула, вперив в нее непонимающий взгляд. Что она только что сказала? Может, мне послышалось, может, фантомные голоса заговорили ее голосом? Шарлотта погладила мою ладонь, я почувствовала пот на ее пальцах, сжала губы плотнее, желая ощутить отвлекающую от ужаса боль. Мы должны сдаться? – Они все равно поймают нас, так было и раньше, когда мы с Дуайтом и… И…. – по щекам Шарлотты побежали слезы, она нервно всхлипнула, думая о былом. – Она умерла, Шэрри, умерла там, на улице… Все стало только хуже, и будет еще ужаснее, если мы не придем сами. Мы все равно погибнем от голода. – Мы не можем вернуться, Шэрри, он убьет нас, – взмолилась я, крепче сжимая ее руку. – Или убьет, или оставит при себе, мы не знаем этого, Ло, пойми же… Каждая ее фраза обрывалась, потому что мысли Шарлотты обращались в другое русло, шли не туда. Я осторожно сжала ладонь сильнее, ее пальцы хрустнули, но девушка и не ответила мне. Шэрри словно не было со мной. Она внезапно ослабила хватку и выскользнула, отойдя к противоположной стене. Шарлотта обхватила себя ладонями, принялась гладить собственные бока, пытаясь успокоиться. «Ты умрешь, умрешь, он идет», – повторяли мертвецы. «На что ты надеялась, жалкая? Думаешь, сможешь спастись, думаешь, ты способна на это?» – Ло, ты не понимаешь, я… Я не говорила тебе об этом, но наши шансы на успех – малы, крайне малы. Та карта, что мы нашли у Мэгги – неточная, я помню, что она отличается от карт Нигана, я помню, что впереди не два и не три километра пути, их десять, пятнадцать, а, может, и больше. Если мы сядем в машину, нас найдут, если продолжим пешком – нас найдут, у нас нет ни одного шанса… Тогда у нас было оружие, у нас был Дуайт, был полноценный план… А сейчас мы две голодные девушки без еды, достойного оружия и теплой одежды, мы идем в никуда, ничто поглотит нас. Шанс есть всегда. Я сжала губы, воспоминания нагрянули и ко мне, я вспоминала дни, проведенные с Ниганом. Я вспомнила, как он подминает меня под себя, как боль и стыд заполняют мое сознание, как страх разрушает изнутри, как тело гниет под натиском его слов, его угроз и обещаний. В воздухе повис запас табака и виски, мне показалось, что я слышу, как скользит застежка кожаной куртки. На губах осел вкус его колючих поцелуев, пальцы задрожали, будто он снова сжимал мои запястья, оставляя на них синяки, будто он снова смешивал меня с грязью. Нет. Нет, он никогда больше меня не коснется, никогда не дотронется до меня, никогда. – Слышишь? – спросила Шэрри, пальцем указывая наверх, и я прислушалась. Да. Неподалеку снова послышался шум мотора, кто-то остановил машину рядом с нами, в десятке метров от брошенного много лет назад дома. Шарлотта улыбнулась нервно, неправильно, и я попятилась к стене, понимая, что она не шутила со мной. Неужели у нас никогда не было шанса, и побег – глупое спонтанное решение? Слезы текли по ее щекам, девушка стирала их рукавом куртки, продолжая вздрагивать в рыдании. Ей не хотелось возвращаться туда, но иного выхода Шарлотта не находила. – Пойдем, Ло. Выйдем к ним осторожно, поднимем руки вверх – сказала она, хватаясь за лестницу. – Ниган, наверняка, хочет поймать нас живыми, и если мы сдадимся без сопротивления, с нами не случится ничего. Я хочу жить. – Я тоже, – ответила я, вынимая нож. «Прости меня», – не сорвалось с губ, было бы слишком комично. Я не помню… Не помню, как нашла в себе силы, чтобы одной рукой зажать ее рот, а второй вогнать нож под самые ребра Шарлотты. Одного удара мне показалось мало, я вынула его и всадила еще, еще и еще, ее тело отзывалось хлюпаньем и содроганием, через минуту кровь сочилась и с губ Шэрри. Пробить ножом череп оказалось просто, не то сбоку кость мягче, не то страх придал мне сил. Хвала небесам, хвала всем, кто мог прятаться за холодными мокрыми облаками – в подвале было темно, я не могла различить выражение ее глаз. Что может чувствовать преданный, умирающий товарищ, что только что намеревался отбросить свою мечту, лишь бы получить еще пару лет существования? Она удивилась? Она сожалела? Она проклинала меня за содеянное? Я даже не знала, что чувствую сама. Кто-то вошел в дом, не сказав ни слова, молча прошелся по маленькой кухне на одного, заявился в комнату. Кто-то лег на кровать, кто-то вломился в маленький домик следом, кидая на пол тяжелый мешок не то с провизией, не то с оружием. Люди принялись говорить над моей головой, обсуждать день, обсуждать поиски, люди смеялись, шутили, люди ложились спать. – Здесь так грязно, – игриво заявила девушка, я услышала, как на пол со звоном падает пряжка ремня. – Это заводит. – Ну давай посмотрим, как ты завелась. Мне тоже пришлось смотреть, потому что уснуть я не могла. Шарлотта не издала больше ни звука, я зажимала ее рот всю ночь, отчетливо понимая, что это и не нужно…