Рюкзаки оттенка кофе

      — Я… — Макс похлопал глазами, глядя на меня, обнимающего Евгения и находившегося всё ещё слишком близко к его губам. — Я, пожалуй, зайду чуть попозже…       Всё ещё связанный Евгений чуть отстранился от меня, задумчивым взглядом провожая удаляющегося рыжего парня. Эмоции на его лице сменялись столь быстро, что я не успевал до конца понять, о чём именно он мог думать.       — Твой знакомый? — я смог справиться с севшим голосом и уставился на Евгения, чей взгляд был слегка затуманен и, несомненно, вновь направлен в астрал.       — А? Давай не сейчас… — он взглянул на меня такими глазами, что по телу разлилось приятное тепло. Возникло почти непреодолимое желание обнять его и защищать от мира, вне зависимости от того, что именно ему угрожает. — Ну, может, мы займёмся фотосессией? У тебя, насколько я понял, не так уж и много времени до выхода журнала, а ещё нужно фотографии обрабатывать.       — А… — я хотел было задать ту тучу вопросов, что роились в моей голове, но Евгений жестом остановил меня. Ну, вернее, он хотел это показать жестом, но так как его руки всё ещё были связаны за спиной, то не очень-то ему удалось.       — Я готов ответить на все твои вопросы, если ты согласен помолчать и прийти на этих выходных в кофейню ближе к закрытию. У нас планируется небольшой… вечер, посвящённый сплочению нашей команды, — увидев мой непонимающий взгляд, он пояснил. — Ну, это не совсем то, что обычно понимают под «командным тренингом». Это не какой-то вшивый коучинг. Мы собираемся в кофейне после закрытия, общаемся, пьём кофе, приготовленный по Кирюшиному рецепту, иногда поём и играем в «Топ-10 фактов обо мне». Это когда тебе задают вопросы, а ты должен прямо, правдиво и полно ответить на любой, несмотря на то, насколько он личный. Это действительно помогает поддерживать дружескую атмосферу. А теперь, если ты не против, то давай уже займёмся делом… Он опять опустил взгляд, а я молча поднял камеру, скрывшись от него за объективом. Я сделал больше сотни кадров, при этом, не произнеся ни слова, как и просил Евгений. Если мне надо было, чтобы он сменил позу или появлялась необходимость завязать по-другому верёвки, я показывал ему это жестами, на что получал короткий вежливый кивок.       Работать с Евгением было в сотни и тысячи раз проще, чем с любой моделью, в том числе и потому, что он не произнёс ни слова даже тогда, когда я, на мой взгляд, слишком сильно перетянул его руки во время очередного связывания. Евгений не кричал надрывным голоском, что я слишком многого от него прошу или что в студии слишком душно, а я не развлекаю его разговорами, как это часто делают манекенщики. Фотографии были почти идеальными, а после обработки, я уверен, они станут одним из бриллиантов в моём портфолио.       — Как тебя записать? — спросил я его через пару часов молчания, когда мы закончили фотографироваться, и Евгений одевался, сидя на диване, в то время как я разглядывал стройные ряды фотографий на рабочем компьютере.       — В каком смысле? — он в недоумении поднял голову, оторвавшись от завязывания шнурков на кедах. Евгений уже успел надеть штаны, но всё ещё оставался с голым торсом, чем потихоньку сводил меня с ума.       — Ну, для начала мне надо внести тебя в смету, чтобы потом журнал оплатил твои услуги, а так как ты не от модельного агентства, необходимо тебя вносить отдельной графой, — я изо всех сил старался не отрываться от рабочего стола, пока этот соблазнитель не оденется. — Да, и к тому же, твоё имя надо указать в журнале.       — Можешь не вносить меня в смету, — сказал он, внезапно оказавшись в двух шагах от моего стола. — Считай это благотворительностью, — прежде чем я успел хоть что-то сказать, Евгений прижал указательный палец к своим губам и настойчиво посмотрел мне прямо в глаза. — А в журнале можешь указать меня как Евгения Головлёва.       — Псевдоним? — чуть севшим голосом спросил я, глядя в светящиеся весельем глаза парня напротив.       — Нет, — он присел на край стола, как обычно заваленного всякими бумагами, и слегка наклонился ко мне, заглядывая в монитор, на котором медленно — будь проклята рабочая сеть — проявлялась вёрстка свежего выпуска нашего журнала. — Просто лучше, если будет использована фамилия мамы.       — Фамилия твоей мамы — Головлёва?       — Была, — мне показалось, или в его глазах блеснула грусть?       — Когда твои родители поженились, она её сменила? — надеюсь, это не слишком нагло с моей стороны, так лезть в его личную жизнь…       — Нет, после замужества она оставила свою фамилию. Просто… — он замялся и отвёл взгляд, разглядывая обложки предыдущих номеров. — Она погибла. Несколько лет назад её сбил на пешеходном переходе какой-то пьяный ублюдок…       — Извини, — после недолгой паузы я смог выдавить из себя только это. — Я… я не знал…       — Артём, — он резко развернулся и накрыл своей ладонью мою руку, лежащую на компьютерной мышке. — Да, может, это всё и странно, но прошу… — он взглянул в мои глаза так, что мне показалось, он сейчас либо заплачет, либо врежет мне от всей души. — Прошу, приходи в выходные. В кофейню. Обещай мне, — он слегка сжал мою ладонь и выжидающе посмотрел в мои глаза.       — О.… Обещаю, — слегка заикаясь, пробормотал я, глядя в его бушующие от эмоций глаза цвета стали.       Он слегка наклонился к моему лицу, закрыл глаза и легонько поцеловал в уголок губ. Я боялся не то что шевелиться, но даже дышать, страшась того, что сейчас он растает, как мираж, а я так и останусь в пустыне своего одиночества. Спустя мгновение или же вечность, Евгений отстранился, спрыгнул со стола и, ни разу не оглянувшись на меня, вышел из студии, направляясь в сторону выхода из здания.       Я сидел на стуле ровно, всё ещё как будто ощущая его поцелуй. И так бы и просидел ещё несколько часов, если бы меня не вывел из астрала звук пришедшего смс-сообщения.       «Суббота, 22:45, кофейня. Е.»       Сообщение от Евгения. Напоминает, во сколько именно надо прийти. А следом ещё одно сообщение с того же номера. Всего одна буква: Х. И что бы это значило? <Суббота. Вечер. Кофейня>       Дождь. Почему именно дождь и почему именно сегодня? Всю неделю была солнечная погода, и именно в субботу, конечно же, необходимо было зарядить дождю. Нет, я ничего против него не имею, тем более это тёплый летний дождик, а не пронизывающий ледяной осенний или вызывающий желание поскорее спрятаться под крышу дождь поздней весны, но всё же не очень приятно перепрыгивать через лужи и беспокоиться насчёт каждого проезжающего мимо автомобиля, ведь он мог и обрызгать так, что пришлось бы возвращаться домой.       За всю неделю я так и не зашёл в кофейню, чтобы забрать свои вещи, так как сначала был занят обработкой фотографий, а потом уезжал на пару дней к родителям в другой город и вернулся лишь в пятницу вечером, после решил, что, раз уж я всё равно в субботу приглашён на их встречу, так после неё и заберу. Также в рюкзаке я нёс с собой постиранные, высушенные и отутюженные вещи Евгения и несколько его фотографий с той фотосессии.       Подходя к кофейне, заметил стоящего у входа Олега, который курил и разговаривал с ещё каким-то парнем, по форме которого я понял, что он тоже работает в кофейне.       — Привет, — доброжелательно сказал я им обоим, протягивая ладонь для рукопожатия.       — Решил присоединиться? — Олег пожал мне руку так, что показалось, будто кости заскрипели.       — Да, меня босс пригласил, — я протянул руку второму, на бейдже которого прочёл имя «Кирилл». — А ты, я так понял, бариста. Я Артём.       — Да, Кирилл, — он улыбнулся. — Какой босс?       — Евгений, — я слегка удивлённо посмотрел на него.       — А! Так бы сразу и сказал.       — А он разве не ваш начальник?       — По бумагам — разумеется, — Олег похлопал меня по плечу. Да от такого похлопывания лошадь бы свалилась, как я-то выдержал? — Просто Евгений —наш друг, и нам довольно трудно относится к нему как к «боссу». Ладно, пойдём, а то Саша девушку свою разведёт на быстрый перепихон на кухне.       Мы вошли в кофейню, где стоял прекрасный аромат горячего шоколада и корицы.       — Когда-нибудь я оторву Саше руки, — себе под нос пробормотал Кирилл. — Сколько раз я ей говорил, чтобы она не совалась на мою кухню. Саша! — вдруг очень громко крикнул он куда-то вглубь зала.       — А что я?! — раздался голос официантки из-за спинки дивана, развёрнутого так, чтобы сидящий смотрел на небольшой подиум, на котором стоял чёрный лакированный рояль. — Я даже не заходила на твою кухню! Это всё она! — Саша, наконец, появилась из-за спинки. Её причёска слегка растрепалась, а на щеке был след от губной помады.       Следом за ней оттуда же появилась голова девушки с зелёными волосами и глазами разного цвета: один - голубой, второй - карий.       — О! Какие люди! — девушка с зелёными волосами обрадовалась, увидев меня и, судя по звуку, скинув с себя Сашу, вскочила с дивана, поправляя свою футболку, и направилась ко мне. Почему она мне кажется такой смутно знакомой? — Не можешь меня вспомнить? — я честно помотал головой. — А если я скажу слово «виски»? — Точно!       — Даша! Так ведь? — я мгновенно вспомнил, где видел эти глаза разного цвета. — Но волосы, насколько я помню, были другого цвета.       — Да, но я хочу опять перекраситься. Кому-то, по её словам, — она взглядом указала на хитро улыбающуюся Сашу, — «не в кайф» спать с девушкой-Джокером.       — Так… Эм… — я хотел было что-то сказать, но меня прервала Саша.       — А ты какими судьбами? Неужели решил выпить кофе?       — Нет, — не дал мне ответить Олег, — его пригласил наш «босс».       — Ммм… — загадочно протянула официантка. — Это довольно многое объясняет.       — Меня обсуждаете? — голос Евгения раздался со стороны подсобных помещений, куда не так давно убежал Кирилл, чтобы, насколько я понял, проверить целостность своей драгоценной кухни.       — Разумеется, товарищ начальник, — бодро отрапортовала Саша, хватая за талию Дашу и слегка притягивая к себе. — Сегодня все что ли должны были прийти со своими вторыми половинками? Тогда где жена Олега и девушка Кирюши?       — Хватит ядом плеваться, змеючка ты моя, — Даша обняла Сашу и поцеловала в щёку. — Ты же сама меня позвала, а Тёму, я так понимаю, волнуют некоторые вопросы, на которые пообещал дать ответы наш Евгений. Всё ведь так? — она посмотрела на меня и на Евгения, после чего мы почти синхронно кивнули.       — Да ну тебя, мисс Марпл. Развлечения мне губишь. Ты же знаешь, как мило он выглядит когда смущается.       — Ладно, хватит болтать, — довольно громко произнёс Кирилл, вынося на подносе шесть белоснежных кружек. — Давайте уже садиться и пить кофе. Олег, — он протянул одну из чашек охраннику, — тебе твой любимый «Айс-кофе по-вьетнамски» с тапиокой, Саша, — девушка протянула руки за чашкой, — сегодня для тебя капучино с мускатом, льдом и шоколадом, Даша, — он подал девушке кружку, — не был уверен, что именно тебе готовить, но рискну предложить тебе горячий шоколад с женьшенем и лимоном.       — Так и скажи, что проконсультировался с Сашей, — она улыбнулась баристе.       — В каком смысле?       — Ну, это один из моих любимых напитков.       — Да? Ну, значит, я угадал. Евгений, тебе «бахрейнский кофе» с розой, кардамоном и шафраном, — бариста отдал кружку Евгению, который был в форме официанта. Похоже, он только что закончил свою смену. — Ну, а Артёму я предложу эспрессо с бадьяном и корицей, — он протянул мне чашку, от которой шёл просто изумительный аромат.       — Всё? — Евгений осмотрел всех, направляясь к креслу около дивана, на котором уютно уселась Саша, обнимая Дашу. — Теперь, когда у всех есть, что выпить, предлагаю начать то, ради чего мы все здесь сегодня собрались.       Все расселись на кожаных, цвета тёмного шоколада, диванчиках, вокруг небольшого кофейного столика. Я отхлебнул немного из своей чашки и понял, что никогда в жизни не буду больше пить кофе ни у одного другого баристы, кроме Кирилла, ведь то, что я только что попробовал, было вершиной искусства варки кофе.       — Понимаю, что, скорее всего, все знают правила, но всё же считаю необходимым хотя бы коротко рассказать их нашим друзьям, которые ещё никогда не были на подобных мероприятиях, — Евгений кивнул в сторону Даши и задержал взгляд на мне, думая, похоже, о чём-то своём. — Итак. То, что мы называем «Топ-10 фактов обо мне». Если коротко, то каждый может задать десять вопросов абсолютно любого характера любому из присутствующих, и тот, кому задали вопрос, будет обязан ответить абсолютно честно, ничего не скрывая, даже если это очень личное, — он погрузился в свои мысли, глядя в коричневую бездну кофе в своей чашке.       — Хорошо, — резко сказал Кирилл, выводя Евгения из задумчивости, — Я начну, если никто не против, — он оглядел остальных, но никто ему не возразил. — Мой первый вопрос. Даша, — он повернулся к девушке с зелёными волосами, — Вы с Сашей встречаетесь?       — Да, — ничуть не смутившись, ответила бармен. — Она — моя девушка.       — Но, ведь не так давно ты мне говорила, что у тебя уже есть девушка, — я не удержался от того, чтобы обратиться к Саше.       — Милый, это называется шутка. Ну, не совсем. У меня действительно, помимо Даши, есть женщина, живущая со мной, — я увидел, как зеленоволосая девушка напряглась, а в глазах Саши заплясали хитрые искорки. — Это моя кошка. И это был твой первый вопрос, — она выставила вперёд указательный палец, точно это пистолет, и со звуком «пых!» выстрелила в меня.       Все рассмеялись, но это был не злобный хохот над незнанием, а дружеский смех, который чаще слышится у детей, а не у побитых жизнью взрослых.       — Евгений, а как твои родители относятся к твоей ориентации? — вдруг прервала смех Даша, чем вызвала напряжённую тишину. Она, видимо, осознав, что сказала что-то не то, отхлебнула из своей чашки и добавила. — Нет, если не хочешь, не рассказывай…       — Нет, — с какой-то грустной полуулыбкой сказал Евгений, отставляя свою кружку на кофейный столик. — Таковы уж правила, и я им последую. Мама, когда была жива, приняла меня таким, какой я есть, а отец… Что-ж… Он отреагировал так же, как и на всё. Спокойно и сдержанно сказал, что это — моя жизнь, и что я хочу с ней делать, то и буду. Ну, в принципе, это не так уж и плохо. Бывает и хуже реакция.       — А что случилось с твоей мамой? — Даша извиняющимся взглядом посмотрела на Евгения. — Извини, что задаю такие вопросы, но лучше, если ты сам всё расскажешь, чем если я буду искать информацию от сторонних людей.       — Да, я понимаю, — Евгений выдавил из себя улыбку, а мне захотелось обнять его, укрыть от этого жестокого мира, каждое прикосновение которого будто царапало его. — Пять лет назад, на пешеходном переходе её на полном ходу сбил водитель, который был пьян в стельку.       — Какая она была?       — Она… она была лучшей из всех людей, которых я знал. И добрейшей. Она научила меня играть на рояле, её любимый цветок — эдельвейс, а любимый напиток — кофе. В том числе и в память о ней, я открыл эту кофейню.       — Ты умеешь играть на рояле? — прервал я его воспоминания. Да, возможно, это было слишком резко, но я буквально видел, как на его прекрасных глазах начинают наворачиваться слёзы.       — О, кто включился в нашу игру, — хитро сказала Саша, слегка толкая меня в плечо.       — Да, — медленно ответил Евгений, поднимая на меня полные благодарности глаза.       — Ну, дорогой, ты сам напросился, — радостно, видимо, чтобы разрядить обстановку, сказала Саша, глядя на меня. — Итак, мой первый вопрос. В каких вы с Евгением отношениях? — я даже подавился кофе от такой неожиданной подставы.       — Ну, насколько я могу судить, дружеских? — я взглянул на Евгения, который хитро ухмыльнулся одним уголком губ и сделал какое-то неопределённое движение плечами.       — И только?       — Пока — да.       — Ага! — она даже вскочила с дивана, чем огорчила свою девушку, которая именно в этот момент собиралась откинуться на неё.       — Что?       — «Пока!»       — Что, пока?       — Ты сказал, что «пока — да».       — Дорогая, — успокаивающим голосом сказала Даша, усаживая официантку обратно на диван, — У тебя опять СПГС разыгрался. Успокойся и выпей кофе.       — СПГС? — вопросительно повторил Кирилл.       — Синдром поиска глубинного смысла, — добродушно пояснила бармен. — С ней такое иногда случается. Не обращай внимания.       — Хорошо, — решил я вернуть всех в нужное русло. — Мой третий вопрос. Евгений, — все притихли, слушая, что же я всё же спрошу. — Почему тебе не нравится, когда тебя называют Женя?       — Смешно сказать, — усмехнулся он. — Это ещё с детства. Да, понимаю, это довольно нелепо, но так уж вышло. Просто Женя, на мой взгляд, слишком уж созвучно со словом «жена», а разрешить кому-то, кроме моего спутника жизни, называть меня женой я не мог. Вот и решил, что никому не позволю себя так звать, пока не решу, с кем хочу связать свою жизнь навсегда.       — Божечки, как это мило, — протянула Саша. Похоже, она, да и все остальные, слышали это признание в первый раз.       — Евгений, — подала голос Даша, которая, похоже, совсем раскрепостившись, легла головой на колени Саши, поджав ноги под себя. — А сыграй, пожалуйста, нам что-нибудь.       Евгений, как-то очень подозрительно взглянув на меня, встал с кресла, подошёл к роялю и, сев на небольшую скамеечку перед ним, нажал на клавиши. Под его тонкими и красивыми пальцами они оживали, пускались в пляс, производя на свет совершенно прекрасные музыкальные звуки. — Как много несчастий и бед Порой рождаются из промедления Из безнадёжного: «Стоит ли?» Из грустного: «А поймут ли?» Как много ещё не открытых планет Срываются в бездну за миг до рождения, Затерянных в космосе слов, — Очень важных и нужных кому-то, — томный голос Евгения разносился по опустевшему залу кофейни, обволакивая и привлекая к себе всё внимание слушателей. Мне показалось, или он почти незаметно, украдкой, но всё время смотрит в мою сторону? — А поезд — вот-вот тронется И двери вот-вот закроются Но, видно, в этот раз — Не быть молчанью золотом. Для каждого из нас Так просто упустить свой шанс Однажды быть услышанным Когда-нибудь быть понятым, — теперь я точно уверен, что он смотрит на меня. Что он играет и поёт для меня. — Хочешь — пой, а хочешь — стой на голове Оставайся серьёзным, валяй дурака… Есть столько способов сказать о главном И лишь молчание — бесперспективно Так сделай хоть маленький шаг Пускай вероятность споткнуться велика Не бойся выронить банку с краской, — Так тоже порой возникают картины. А завтра может быть обледенение Метеоритный дождь, цунами, эпидемия И скроет солнце вечным затмением И целый мир похоронят обломки Так, если у тебя Есть что-то сказать, — Скажи это скорей Скажи об этом громко.       Евгений играл, ноты вылетали из-под его пальцев, а я чувствовал, как мне не хватает воздуха, как я задыхался, сам не зная от чего. Вскочив, я бросился к выходу, слыша, как за спиной удивлённо вскрикнула Даша, как прекратил играть рояль… Я выбежал на улицу под струи проливного дождя, а в голове всё ещё звучали аккорды рояля и звенел голос Евгения.       Я стоял на мокром асфальте, глядя вверх, в затянутое тучами небо, ощущая, как по моему лицу стекают капли дождя. Дождя ли? Разве бывает дождь солёным?       — Артём! — из кофейни в тонкой рубашке выбежал Евгений. — Что-то случилось? Тебе не понравилось? — он подбежал ко мне и, увидев, видимо, то, чего даже я не вижу, обнял меня. Заключил в свои объятья, прижался к моей груди.       — Как? Как мне может не понравится? — я прижал к себе Евгения так, словно хотел запереть его в себе, слиться с ним воедино, стать одним целым. — Просто, я… я не знаю… Я не понимаю, что со мной происходит… Я не понимаю, что я чувствую… Что я чувствую к тебе… Я… — он поднял лицо от моей груди, взглянул мне в глаза.       — Не бойся выронить банку с краской, —       Так тоже порой возникают картины, — тихонько пропел он, глядя мне прямо в глаза, после чего, привстав на цыпочки, дотронулся своими губами до моих.       — Да, — в губы ему сказал я, — И лишь молчание бесперспективно… Я не упущу своего шанса. Евгений… Женя, я думаю, — он глядел мне прямо в глаза, несмотря на то, что дождь заливал наши лица, и мы были мокрые с ног до головы. — Думаю, что я тебя люблю… — вот и сказал это.       — Какой же ты у меня дурашка, — Евгений улыбнулся. По-настоящему, искренне улыбнулся, и по-настоящему, искренне поцеловал меня.       Мы стояли под проливным дождём, но я не чувствовал холода, а лишь жар стоящего рядом со мной Жени. Его жар и что-то ещё…       — Ты тоже слышишь музыку? — он удивлённо посмотрел на меня, а потом оглянулся на открытую дверь кофейни, заботливо подпёртую стулом, из которой доносились мелодичные звуки рояля, от которых хотелось танцевать и плакать. И, похоже, не мне одному, ведь Женя, засмеявшись, прижался к моей груди и начал плавно покачиваться в такт мелодии.       Мы танцевали под дождём, а я впервые за долгое время, наконец, был полноценен. Не было этого вечного ощущения, что чего-то не хватает, что что-то не так. Тогда, в танце под дождём, я понял, что я счастлив.