Рюкзаки оттенка кофе

Мы расстались с Евгением всего пару минут назад, а он всё ещё крутится в моей голове, заполняя собой почти всё пространство внутри, забираясь даже в самые отдалённые и никак не связанные с ним мысли и идеи. Именно это называется «любовью»? Приворожил он меня что ли, чертёнок этакий? Естественно, после моей, на трезвый взгляд, довольно беспардонной выходки, никто не решил продолжить свою игру, так что вскоре все начали расходиться. Как выяснилось, музыку для нашего танца под дождём исполняла Даша. Какой же она, всё-таки, разносторонний человек. Надо будет её, потом, за это поблагодарить. — Импульсивность всегда была твоим коньком, — сказал на прощание Евгений, положив руки мне на плечи, слегка обнимая. — И, да, мне это чрезвычайно в тебе нравится, но ты, всё же, переночуй с этой мыслью, а завтра уже дашь мне ответ, на вопрос, станешь ли ты моим парнем… — я хотел было ответить с пылом и горячностью, что готов стать не только его парнем, но и провести с ним остаток жизни, но он приложил указательный палец к своим губам и выразительно посмотрел в глаза. Как же мне нравится эта его странная, по-детски наивная привычка затыкать человека так осторожно и невинно, что он не сможет сопротивляться. — Не сейчас. Жду твоего ответа завтра, — он нежно поцеловал меня в уголок рта, отчего мне захотелось сжать его в объятьях, и отстранился, прощаясь с Сашей, которая вполне не двусмысленно придерживала Дашу за задницу. Похоже, сегодня была его очередь закрывать кофейню. Я брёл по мокрым улицам города, всё глубже и глубже погружаясь в свои мысли, когда на перекрёстке путь мне преградил чёрный тонированный мерседес. Я хотел было обойти сзади, но он сдал назад, а сидящий внутри человек открыл заднюю дверь. — Артём Григорьевич Максимов? — гулким басом спросил сидящий в машине детина в строгом чёрном костюме, явно купленном не на рынке у бабы Глаши, которая уверяла, что «да все сериозные парни такое сейчас носят, красавец, тем более у меня есть твой размерчик». — Смотря кто и для чего спрашивает, — я напрягся, увидев, что под пиджаком у него вполне явно прорисовываются очертания кобуры с пистолетом. Эх, была бы сейчас здесь Даша, так она бы ещё и марку наверняка бы назвала и калибр указала. — Это не важно, — пророкотал детина, открывая чёрный зонт-трость и выходя из авто. — Мы знаем, что это Вы. Садитесь в машину. — И с чего бы мне это делать? — я хотел, чтобы это прозвучало грозно, но голос дрогнул, и это не произвело должного эффекта на этого субъекта в костюме от Brioni. Да, я немного разбираюсь в фирмах, которые производят костюмы, стоящие, как крыло от самолёта, по долгу службы пришлось научиться отличать Prada от Drada. — Вы в любом случае окажетесь в этой машине, но можете сделать это добровольно, а можете усложнить жизнь себе и нам, — я оглядел габариты этого парня, который выглядел чуть поменьше Олега, но, в отличие от охранника, в его глазах не плясали добрые искорки. Напротив, глаза этого шкафа не выражали ничего, кроме усталой преданности хозяину и транслировали в мир сообщение «я могу порвать тебе пасть, даже не напрягаясь», которое иногда можно было заметить у бойцовых собак. Этакий питбуль в строгом костюме. Оценив расстановку сил, я понял, что перевес идёт явно не в мою пользу, даже если бы меня было шестеро, и, чтобы не усложнять жизнь этого достопочтенного господина - это я про себя, если что - сел в салон авто. — Правильное решение, — пророкотал детина, закрывая дверь и садясь на пассажирское сиденье около водителя. Как только за бугаём в костюме захлопнулась дверь, водитель нажал на педаль газа и мерседес, не произведя ни малейшего рыка, сорвался с места, моментально набирая скорость почти под сотню. Я что, попал в какой-то фильм про детективов старого Нью-Йорка или в криминальный репортаж НТВ? А потом моё тело найдут в двадцати разных чёрных полиэтиленовых мешках в разных частях страны? — Куда вы меня везёте? — я пытался быть расслабленным, но дрожь в коленях и тремор рук выдавал, что я неплохо так испугался всей ситуации. Мой вопрос, кстати, оставили без ответа. Мы неслись по ночным улицам города в полной тишине. Единственные звуки в машине были тиканье часов на руке бугая в костюме и моё напряжённое дыхание, а так же дикий ритм биения моего сердца, которое, похоже, скоро остановится навсегда. — Ну, хоть музыку-то включите, — вот какого чёрта в напряжённой ситуации мой рот не затыкается? — Похоронный марш Шопена сойдёт? — детина шевельнул челюстью, глядя на меня в зеркало заднего вида на лобовом стекле. — Скажу вам честно, такси вы так себе. Поставлю вам единичку, — Тёма, переставай шутить. А в идеале, захлопни свою варежку. Это лучшее, что ты можешь сделать в такой ситуации. Мы ехали довольно долго, и, в скором времени, я понял, что мы выезжаем из города и едем в сторону реки. Да уж, похоже, предположение насчёт моей скорой кончины, находит всё больше и больше фактов в подтверждение. Скорость увеличивалась пропорционально нашему удалению от города, и в скором времени мы летели по мокрой от луж автостраде. Прощайте, мои друзья, родители и работа. Интересно, Марина сильно огорчится, когда не сможет дозвониться до меня? Ведь моё мёртвое синее тело будет покоиться на дне реки, залитое в бетонные кубы. Через какое-то время, я не смог понять, ведь часов детины я не видел, а залезть в карман за телефоном - боялся, мы начали замедляться и подъехали к какому-то роскошному загородному дому, явно принадлежащему далеко не бедному человеку. Освещение на улице было минимально, но водитель, видимо, регулярно сюда ездящий, уверенно завёз нас в гараж, который гостеприимно раскрылся перед нашим авто. Как только мы остановились, шкаф в костюме вышел из машины и открыл мне дверь. — Выходи, — пробасил он. — А можно нет? — Тёма, очень тебя прошу. Завались! — На выход, — ещё более жутко пробасил человек в костюме, стоимостью в мою квартиру, злобно зыркнув на меня. — Понял, — я выбрался из машины и тут же получил не сильный, но довольно чувствительный толчок в спину по направлению к небольшой двери — явно выходу из гаража в дом. Да понял я, понял. Не дурак, надо идти в том направлении. Сделав пару шагов к двери, я услышал землетрясение. Ну, точнее мне показалось, что это было землетрясение. На самом деле за мной, след в след, шёл этот бугай, что привёз меня сюда. Так, надо держать себя в руках и выполнять все требования похитителей. Меня этому на уроках ОБЖ учили. Выйдя из гаража, мы прошли через огромную, богато обставленную гостиную и, двигаясь по коридору, пришли к другой двери. Постучав, бугай открыл дверь, вталкивая меня в помещение внутри. Это, скорее всего, был кабинет. На стене прямо напротив меня располагались два огромных, от потолка до пола, окна, вид из которых открывался на сад и небольшую рощицу из ёлочек. Может, меня похоронят в ней? Было бы мило с их стороны. Между окнами стоял огромный книжный шкаф, заполненный книгами доверху, а прямо перед шкафом находилось кожаное кресло, повёрнутое к двери спинкой. Перед креслом стоял тяжёлый дубовый стол, на котором лежала куча бумаг. Смотрите-ка, почти как у меня на работе. Такой же бумажный завал, выдаваемый за «творческий хаос». Перед столом стояла пара кресел, в одно из которых меня и толкнул детина в костюме, вынуждая сесть. — Артём Максимов? — раздался довольно приятный низкий голос из-за спинки кресла. Оно развернулось, и я увидел, что в нём сидит привлекательный мужчина около пятидесяти лет, с пепельно-серыми волосами и глазами цвета стали. На нём был тёмный костюм с галстуком-бабочкой, а в петличке был белоснежный цветок, похожий на снежинку. Ну, ни дать не взять, крёстный отец, но в наших реалиях. — А кто спрашивает? — вопросом на вопрос ответил я, разглядывая его лицо, усиленно пытаясь вспомнить, где же я его мог видеть, потому что очень уж оно показалось мне знакомым. — Никаких вопросов! — рявкнул мне в ухо бугай, чем довёл моё сердечко до просто марафонского темпа. — Тише, Филипп, — мужчина в кресле поднял руку, успокаивая своего человека, и тут я понял, что такое настоящий ужас. Спокойная и размеренная речь этого человека сочилась такой силой и мощью, что пугала в сотни и тысячи раз больше, чем крики детины и даже пистолет у виска. — Я задал вопрос. — Д… да. Это я, — во рту внезапно пересохло, и голос перестал мне подчиняться. — Прекрасно. Вы работаете фотографом в мужском журнале « The Fucx»? — Да. — Значит, Филипп не ошибся. Это прекрасно, значит, мне надо поговорить именно с Вами, — он достал из стола небольшой бумажный конверт и кинул мне. Нет, это всё больше и больше напоминает мне какие-то криминальные фильмы. Следом мужчина достал из внутреннего кармана портсигар, открыл его, взял одну сигарету и прикурил, пристально глядя то на меня, то на конверт. — Не переживайте, это не бомба, — он кивнул в сторону конверта, — Откройте его. Я медленно выпрямился в кресле и открыл пакет, вытаскивая содержимое. Это оказались распечатанные фотографии. Вот я вхожу в кофейню, вот я сижу в баре, а Даша внимательно меня слушает, вот обнимающий и одновременно придерживающий меня Евгений выводит меня из бара, вот мы садимся в машину Саши, вот мы выходим около дома Евгения. Я листал фотографии, пытаясь понять, откуда они могли взяться. Судя по ракурсу, снимали из-под полы. Следующая фотография изображала нас с Евгением на следующий день садящимися в такси, далее мы выходим из машины около здания журнала, потом несколько моих фотографий, сделанных, похоже, на протяжении всей недели, а потом… — Да, это фото меня интересует больше всего, — мужчина выпустил дым, из-за стола глядя на меня. На фото, сделанном буквально час назад, мы с Евгением стояли под дождём и целовались. — Теперь Вы поняли, что я знаю всё о Вас за последние несколько дней. — Что… — я сглотнул, разглядывая фото и, с профессиональной точки зрения, поражаясь красоте снимка. Было прекрасно видно наши лица, слегка улыбающегося Евгения, крепко прижимающего к себе меня и всё это в обрамлении летящих капелек дождя. Чёрно-белый цвет придавал фотографии особый таинственный шарм. — Что Вам от меня надо? — Всего лишь, чтобы Вы исчезли из жизни этого молодого человека, — спокойно сказал мужчина, отпивая из стакана то, что по цвету напоминало виски. — Почему Вы хотите, чтобы я оставил Евгения? Кто Вы такой? — Скажем так, доброжелатель. Я, если так можно выразиться, беспокоюсь о его благополучии, — он покрутил на пальце небольшое серебряное колечко. — Тогда почему Вы не хотите, чтобы он был счастлив? — я с вызовом посмотрел ему в глаза, чувствуя, как у меня за спиной напрягся охранник Филипп. — Счастлив? — резко выпрямился мужчина, вставая с кресла и отходя к окну, глядя в сад. — Почему Вы считаете, что он будет счастлив с Вами? — Я не сделаю ничего, что причинило бы ему боль, — я говорил совершенно искренне, глядя в полное нежности лицо Евгения на фотографии. — Я и не говорил о боли. Я говорил о счастье. Что Вы можете ему предложить? Деньги? Устойчивое положение в обществе? Авторитет? Защиту? Вы не можете себя защитить, что уж говорить о ком-то другом? — он обернулся и посмотрел на меня. — Сколько Вас устроит, чтобы Вы больше никогда не появлялись в его жизни? — Что? — Деньги. Я предлагаю Вам определённую сумму денег сейчас и ежемесячно за одну небольшую услугу — Вы больше никогда не встретитесь с этим человеком. Можете переехать в родной город, купить небольшую квартирку и жить там в своё удовольствие, — он подошёл к столу и достал из него чековую книжку. — Всё в этом мире продаётся и покупается. Так, какова Ваша цена? Начнём с полутора миллионов сейчас и пятьдесят тысяч каждый месяц на протяжении пяти лет. — Нет, — севшим голосом сказал я, нежно обведя контур Евгения на фото. — Полтора миллиона Вам мало? — он приподнял бровь, глядя на меня. — А Вы жадина, молодой человек. Сколько? Два? — Я не продаюсь… — я всё ещё избегал его взгляда, подумывая над тем, чтобы выпрыгнуть в окно и спрятаться в роще. Интересно, я успею это сделать до того, как в меня прилетит пуля от Филиппа? Может, этому мужчине будет жалко пачкать такой прекрасный ковёр моей кровью? — Вы же понимаете, что я могу избавиться от Вас более простым способом, но мне не хочется, чтобы Ваша любезная матушка лила горькие слёзы по трагически погибшему единственному сыну, — он сказал это с такой лёгкостью в голосе, что мне действительно стало жутко. — Я. Не. Продаюсь, — я отчеканил каждое слово с точкой в конце и уже собрался было встать, но тут он рявкнул: — Сидеть! — сталь в его голосе вынудила меня сесть обратно. — Хорошо. Деньги Вам не нужны. Значит, Вам и не нужен способ заработка их. Филипп, — он обернулся к охраннику, стоявшему неподалёку. — Избавьте его от кистей рук. Они ему больше не понадобятся, — он сказал что?! — Быстро или болезненно? — с усталым спокойствием в голосе спросил Филипп. — Он встречался с ним семь раз? Сначала медленно избавь его от семи пальцев, а потом уже сделай всё быстро, — они говорил об этом так спокойно, что у меня внутри всё похолодело, а пальцы непроизвольно сжались в кулаки. — Да, и отрежь ему губы. — Не вздумайте! — я вскочил с кресла и забежал за его спинку. Послышался щелчок взведения пистолета, и я увидел, что Филипп, который, для своих размеров, удивительно быстро и бесшумно приблизился, направил пистолет прямо мне в лицо. — Тебе не разрешали вставать, — пророкотал он, держа палец на спусковом крючке. — Хорошо, — я успокоил голос, выпрямился и взглянул прямо в чёрную бездну дула. — Лучше убейте меня, ведь даже если Вы покалечите меня, я не откажусь от него. Я ни за что не предам его и не отступлюсь, — я вытянул руку в сторону мужчины, всё ещё стоящего за столом, сделал ладонь пистолетом, как это любит делать Саша и зажмурился, ожидая выстрела. — Пых! Я слышал хлопок, почувствовал, как воздух перед моим лицом разрезался и… и ничего не произошло. Я медленно открыл глаза, и удивлённо взглянул на дымящийся пистолет. Может, он выстрелил, пуля пробила мозг и это мои последние мысли в жизни? Но ничего не происходило. Я не чувствовал, что отправляюсь на тот свет, мне на глаза не текла кровь, а сознание не покидало меня. Что-то тут не так.… И тут мужчина сделал то, чего я не ожидал. Он улыбнулся. Улыбнулся одной стороной рта, как это часто делает Евгений. — А парнишка имеет характер, — пробормотал он, делая какой-то знак, от которого Филипп мгновенно убрал пистолет обратно в кобуру и незаметно отошёл к стене. — Теперь можно познакомиться. Можешь звать меня Виктор Владимирович. — Очень… приятно, — севшим голосом пробормотал я, вытирая холодный пот, выступивший на лбу и, заодно, проверяя его на целостность, а то кто это мироздание знает? Вдруг я сейчас мёртв, а этот Виктор Владимирович — переодетый апостол Павел? Или Пётр? Кто там с ключами около ворот-то стоит? — Не переживайте, Вы всё ещё живы, — он протянул портсигар, от которого я тактично отказался. — Теперь, я надеюсь, Вы поняли, что мои намерения весьма серьёзны. Крайне серьёзны, — я кивнул, всё ещё не до конца веря, что остался жив. Виктор Владимирович подал какой-то знак, и Филипп, почти незаметно, удалился, тактично прикрыв за собой дверь кабинета. Надеюсь, это не значит, что этот высокобюджетный мужчина убьёт меня сам голыми руками. Очень на это рассчитываю… — И так, я полагаю, у Вас есть несколько вопросов. Прошу, задавайте их, — Виктор Владимирович добродушно, будто по-отечески, развёл руками, но, при этом, в его серебристо-серых глазах всё ещё читалась сила и твёрдость. — Я полагаю, что формулировка «что за ужас тут творится?!» будет вполне правильной, — я хмыкнул, слегка расслабившись в кресле. Если он решил вступить на поле диалога, то, вероятнее всего, меня не убьют. Не сей момент-то уж точно. — Хорошо, — он примирительно сложил руки на столе, точно он прилежный ученик-отличник, которого только что отчитали за неудачную шутку, которая включала в себя пиротехнический заряд, шаль завуча и реактивы из класса химии. — Возможно, мы с Филиппом слегка перестарались, но нам было необходимо, чтобы Вы попали в стрессовую ситуацию, ведь именно в ней люди чаще всего говорят правду, а для подобного собеседования абсолютная честность просто необходима. — Собеседования? — я определённо что-то не понимаю в происходящей вокруг меня ситуации. — А похищение и запихивание меня в машину посреди города? Это тоже часть Вашего «собеседования»? — Ну, мы предположили, что просто так Вы не согласитесь приехать… — казалось, он действительно немного смущён подобным поворотом событий. — Небольшой такой совет на будущее, если Вы позволите. Прежде, чем запихивать человека в жуткую машину посреди ночи и тащить куда-то за тридевять земель в компании с огромным бугаём с оружием в кармане, попробуйте ПРОСТО ПОЗВОНИТЬ! — Виктор Владимирович смутился. Такое ощущение, что ему действительно не приходила в голову эта мысль. — Почему Вы хотели меня убить? — Убить? — он расхохотался, но быстро взял себя в руки, вновь натянув на лицо серьёзность. — Если бы я хотел Вас убить, Вы бы даже этого не заметили. Вы же видели по фотографиям — мои люди есть везде. — Да, фото. Почему Вы следили за мной? — Это стандартная процедура. Я собирал досье. — Досье? — вместо ответа, он встал, подошёл к одному из шкафов, стоящих у стен, достал несколько папок и положил на стол передо мной. Я взял верхнюю папку, в верхнем правом углу которой была фотография Саши. «Максимова Александра Дмитриевна». Хм, не знал, что мы с Сашей однофамильцы. Открыв папку, я обнаружил несколько фотоснимков, которые, судя по ракурсу сьёмки и ещё нескольким моментам, были сделаны тем же человеком, который снимал меня. Надо бы как-нибудь пообщаться с этим фотографом, так сказать, обменяться профессиональным опытом. Далее следовал листок с, насколько я понял, краткими тезисами относительно Саши, самым забавным, на мой взгляд, был «тело — единственное натуральное, что в ней есть». А у составителя, похоже, есть чувство юмора. Далее следовали досье на Олега, Кирилла, ещё нескольких человек из персонала кофейни и, что меня удивило, Соловьёва Максима Александровича — Макса-стажёра, который так вероломно прервал нас с Евгением во время фотосессии. Кстати, забыл спросить Евгения, в каких они с ним отношениях… — И что всё это означает? — я хотел было открыть дело Максима, но Виктор Владимирович выразительно кашлянул, как бы тонко намекая, что делать этого не стоит. — Я собираю досье на тех, кто может быть мне полезен, или… — он сделал многозначительную паузу. — Опасен. — И как я с этим связан? — Думайте, Вы же не глупый парень. Я ещё раз взглянул на лежащие передо мной дела и тут картина начала вырисовываться. Пазл сложился полностью: дела, деньги, серебристо-серые глаза, почти незаметная полуулыбка, белоснежный цветок-снежинка… — Евгений! — В точку! — он выразительно взглянул на меня, ожидая дальнейшего продолжения моей речи. — Вы… Виктор… Виктор Владимирович Барсов — богатейший и влиятельнейший бизнесмен в городе, — я вспомнил, где видел его лицо — на официальных приёмах и страницах журналов и газет, телевизоре, интернете, да и просто везде, где хоть как-то были замешаны большие деньги. — И снова верно, — он ухмыльнулся. — Но как Вы связаны с.… Это эдельвейс? — я указал на цветок в петличке, на что получил утвердительный кивок. — Вы — отец Евгения? — Три из трёх попаданий. Считай — убил. Ты не думал играть в лотерею? Победил бы — точно тебе говорю. В моей голове бурлил такой водоворот мыслей, что я едва усидел на месте, а не вскочил и не начал носиться по комнате, исписывая все возможные поверхности своими мыслями, как это частенько бывало, когда приходил ответ на какую-то головоломку. Я вспомнил, что около пяти лет назад Елизавету Головлёву — жену Виктора Барсова - на пешеходном переходе сбил пьяный водитель, который скрылся с места преступления. Никого тогда не наказали, хотя были приложены все усилия со стороны правоохранительных органов. Барсов потом так и не женился заново, хотя до сих пор является самым завидным женихом во всей округе. — Но я никогда не слышал, чтобы у Вас был сын, хотя работаю в таком месте, где, хотя бы на уровне слухов, я бы что-то такое слышал. — На этом настояла она. Она не хотела, чтобы за ним носились толпы падких на деньги сучек, готовых женить его на себе любой ценой. Да он и сам не особо рвётся рассказывать кому-либо о нашем родстве. Вот, например, он хоть словом обмолвился обо мне в разговорах с Вами? — я отрицательно помотал головой. — Он считает, что сын нетрадиционной ориентации для меня — клеймо на всю жизнь. — А Вы так не считаете? — Ну, Вы же всё ещё живы, да и он не отправлен на принудительное лечение в какое-нибудь закрытое медицинское учреждение.… В этом вопросе я солидарен с его матерью — это его жизнь, пусть что хочет, то с ней и делает. Для меня он всё равно останется сыном. — И к чему было это «собеседование»? — Я должен быть уверен, что мой сын окажется в надёжных руках. Что Вы — не какой-то журналюга-проходимец, который через Евгения собрался добраться до меня и моих капиталов, — он присел на край стола и закурил ещё одну сигарету. — Прежде чем Вы уйдёте, у меня к Вам ещё одно предложение — я буду платить Вам определённую сумму каждый месяц, за одну услугу — Вы будете докладывать мне обо всём, что связано с Евгением. — Хотите, чтобы я следил за Вашим родным сыном? — я поднялся из кресла, аккуратно, стараясь, чтобы Виктор Владимирович не заметил, вытащил из папки Максима список тезисов, и спрятал его во внутренний карман ветровки.  — Лишь небольшая предосторожность, — он смотрел в окно, но при этом, казалось, не сводит с меня взгляда. Не уютненько как-то… — Я никогда и ни за что не предам Евгения, даже если об этом просите Вы, — я выпрямился, глядя прямо ему в затылок, всё ожидая, когда он повернётся, но этого не произошло. — Что ж.… Это Ваш выбор. Филипп отвезёт Вас домой, — Филипп появился так внезапно, что казалось, будто он только и делал, что дожидался этой команды, ну, ни дать, не взять бойцовская собака. — Всего наилучшего, Артём. Надеюсь, это будет не последняя наша встреча. — Надеюсь, в следующий раз, Вы всё же заранее позвоните, — я мило улыбнулся, но Виктор Владимирович даже не подумал обернуться.