Unwritten.

Смутно наблюдая за каплей пота, сползающей по пряди волос, Юри вращается в прыжке, пока не падает, глухо ударяясь о лед. Пятый раз — пятый раз он пытался сделать четвертной Сальхов, и комбинация переживаний вкупе с усталостью медленно накрывает его. Кости и мышцы Юри болят из-за растяжения и удара, но он все же со стоном выпрямляется. — Ты всегда падаешь, когда думаешь о чем-то, — взывает радостный голос. — Не так ли, Юри? Юри позволяет себе поглазеть на коньки на пару секунд дольше, прежде чем повернуться, встречаясь взглядом со своим тренером. Виктор опирается о бортик, скрещивая руки, глядя на Юри нечитаемым выражением лица. Как только Юри поднимает взгляд, Виктор переключается на одну из своих самых добрых улыбок, и Юри чувствует, как лицо краснеет от чего-то другого, нежели от сильных нагрузок. — Д-да, — отвечает Юри, глядя вниз, отряхивая штаны ото льда, как в оправдание тому, что он отвернулся. — Еще я немного устал, но предпочел бы продолжить, хоть это и трудно. Так лучше, чем закончить, не сделав ни одного прыжка… — Мм, — говорит Виктор взамен согласия, по-прежнему ласково улыбаясь, когда Юри вновь обращает на него свой взгляд. Мягко говоря, Виктор вел себя…необычно. Необычнее, чем обычно? После их совместного завтрака что-то в нем казалось немного другим, не таким, как всегда. Он приказал себе не обращать на это внимания, особенно если учесть, что советы и наставления Виктора звучат с самого утра. И в конце концов, Юри был уверен, что все закидоны его тренера были просто характерными фишками, потому что Юрио, например, не вел себя так кричаще странно. Все же, вопрос стоял даже не в вызывающем поведении. Виктор имел склонность постоянно его лапать, как бы странно это ни было, и Юри постепенно (но очень медленно) начал привыкать к этому. Но после завтрака все беззаботные прикосновения Виктора вдруг показались полными смысла. Что было просто смешно — Юри проводит руками по волосам в попытке стряхнуть капли пота, замечая, как они падают с головы. Не должен ли был Юри уже понять, что все действия Виктора были следствием его беспечной привязанности? Сам Виктор относился ко всему с тем же настроем. Но… Юри трясет головой, холодный воздух касается его шеи. Ему пришлось признать, что до сих пор Виктор инициировал любой физический контакт только с ним. Делал ли он это с Юрио? Юри упирается руками в поясницу и прогибается, пытаясь снять скованность в теле. Виктор вообще когда-нибудь вел себя так с другими? Юри заглушает бессмысленный всплеск ревности. Даже если так, это не его дело… — Юри, хоть я и наслаждаюсь шоу, все же думаю, что тебе стоит вернуться к тренировке, — Виктор звучит позабавленным, и его улыбка становится шире, когда Юри оглядывается, недоуменно глядя на своего тренера. — Давай, еще разок, и тогда закончим. Судя по тому, что я вижу - кому-то необходима расслабляющая ванна в горячих источниках. Лицо Юри меняется со слегка покрасневшего до полностью багрового за секунду, и он быстро прижимает руку к щеке. — П-прости! Прости! — Хватит! Давай готовиться к взлету, да? Иначе, в конечном итоге, я так и буду называть тебя Аэрофлотом! — Ох, нет, нет, нет, — торопливо говорит Юри, быстро становясь в исходное положение. Виктор затихает, и на его лице снова появляется та самая нежная улыбка, когда он прижимает пальцы ко рту, наблюдая. Юри нервно сглатывает, отрывая взгляд от Виктора обратно к плоской поверхности льда под ним. «Ты всегда падаешь, когда думаешь о чем—то». Юри вдыхает — один длинный глубокий вдох — позволяя прохладному воздуху остудить его и заставить сосредоточиться. Он старается игнорировать жужжание, которое получает от осознания того, что Виктор здесь, наблюдает за ним, и вместо этого он думает о скорости и силе необходимой для прыжка. Коньки впиваются в ноги, сдавливая больные места, пот на коже начинает приносить дискомфорт, но Юри игнорирует и это. Губы сжимаются в тонкую линию. Юри едва ли позволяет себе думать об этом, отталкиваясь ногой и погружаясь в прыжок. Этот чувствуется по-другому — легче, чем когда-либо, и Юри выдыхает, слитным движением приземляясь на лед. Юри поднимает восторженный взгляд, ожидая, что Виктор начнет весело хлопать, или, быть может, просто похвалит, но вдруг совершенно неожиданно сталкивается с ним нос к носу.  — Прекрасно, Юри, я знал, что ты сделаешь это! — восклицает Виктор, когда поднимает Юри над льдом, и Юри визжит, руками ища опоры и хватая Виктора за плечи. — Я… Спасибо… Вместо того, чтобы просто опустить Кацуки, Виктор заключает его в медвежьи объятия и катит их обоих по льду, и Юри почти шокирован этим, но вместе с тем часть его переживает о том, что Маккачин, вероятно, чувствует себя так большую часть времени. — Очень хорошо, очень хорошо, — говорит Виктор на английском. — Хороший конец хорошей тренировки! Конечно, есть над чем поработать, и ты помнишь, что я говорил о твоей свободной ноге? Кроме того, теперь необходимо поработать над техникой приземления… Юри позволяет подвезти себя к краю катка, его лицо едва покрыто румянцем, когда он лениво слушает болтовню Виктора. Он слушает, конечно, как и всегда, но Юри не может не дать себе расслабиться — Виктор не похож на обычного тренера (в конце концов, для сравнения был только Челестино), но Юри однозначно начинает получать удовольствие от обучения у Виктора, нежели чем у Челестино. Даже если его тренер делает такие вещи, как… — Юри! — Виктор приобнимает Юри, когда тот закидывает рюкзак на одно плечо. — Пойдешь со мной отведать рамэн? — В прошлый раз ты пил до самого утра, — замечает Юри, улыбаясь. — Да-а, но из-за этого ты и должен пойти со мной! Если у меня будет компания, вероятность того, что я уйду в запой в одиночестве меньше! Я не могу позволить тебе пить, не с нашим графиком тренировок. — Да! — нетерпеливо отвечает Юри. Виктор бросает взгляд на Юри, и тот ничего не может поделать с тем, что его глаза лезут на лоб, когда Виктор прижимает его ближе. — Мне нравится твой энтузиазм! Юри нервно смеется, сжимая лямки рюкзака. Он наслаждался компанией Виктора, но даже так ощущать присутствие своего кумира безусловно было испытанием. Все равно, даже если Виктор, находясь здесь, рядом, был новым опытом и заставлял сердце Юри пропускать несколько ударов, было невозможно игнорировать настоящую проблему. Соулмейт Юри не шел на контакт после их «Давай попробуем еще раз», написанном на ломаном русском. Хотя для этого Юри пришлось провести немного времени, штудируя словарь, чтобы перевести это. Сердце колет от воспоминания о том, как почерк его соулмейта был индикатором его настроения. Его рука дрожала от облегчения, как и Юри? Юри смотрит на свои руки в последний раз, прежде чем надеть перчатки. Что Юри должен был признать то, что он был ужасен в решении проблем. Если кто-то надеялся избежать звонков, убирая телефон подальше и ставя его на вибрацию, Юри надевал перчатки и шел кататься большую часть времени, и даже старался не брать ручку в руку лишний раз, если действительно в этом не нуждался. На что он надеялся? Что его соулмейт напишет что-то, и это исчезнет прежде, чем Юри это увидит? Или что Юри увидит это, но ничего не придумает в ответ? Юри хмуро смотрит в спину Виктора, что ехал на велосипеде впереди него. Он не должен этого делать, он постоянно себе об этом напоминает, потому что… не сделает ли все это только хуже? Внезапный скрип тормозов велосипеда вырывает Юри из ступора, и он вовремя останавливается, чуть не врезавшись прямо в колесо. — Луна прекрасна сегодня, Юри! — говорит Виктор, находясь в блаженном неведении. — Мхм, — уклончиво отвечает Юри, опускаясь и обнимая Маккачина. Собака нетерпеливо облизывает лицо Юри, который запускает руки в мягкую шерсть пуделя, отчаянно скучая по Вик-чану больше, чем когда-либо до этого. Внезапно, Юри чувствует руку на своей собственной голове и пораженно смотрит вверх. Виктор ухмыляется, прежде чем потрепать его волосы, и Юри вскрикивает: — Эй! — Ты приземлился на тренировке, но переживаешь ли ты, что приземлишься на соревновании? — говорит Виктор, и Юри понимает, что он заметил его молчание. Виктор продолжает нежно трепать волосы Юри, качая головой, словно болванчик, когда продолжает попытки угадать: — Может быть, ты скучаешь по кацудону? Я говорил тебе, что ты выиграешь, тебе просто необходимо упорно работать и быть терпеливым! — Дело не в этом, — неуверенно начинает Юри, и Виктор опускается рядом с ним, поглаживая Маккачина. — Стресс? — полагает Виктор снова, взглянув на Юри. Вместо того, чтобы признать то, что его действительно волнует, Юри предпочитает кивнуть. Это не совсем ложь, в конце концов. — Ну, — медленно говорит Виктор, — если я могу что-то сделать — тебе просто следует сказать мне. Я хорош в советах, знаешь. — Правда? — отвечает Юри, чувствуя, как уголки губ приподнимается в улыбке. — Хорошо. Я верю тебе. Виктор косится на него, отзеркаливая улыбку. — О, звучит не очень уверенно, — одним махом Виктор берет руки Юри в свои, и он снова оказывается лицом к лицу с Виктором, и между ними почти нет свободного пространства. — Я здесь для тебя, — серьезно говорит Виктор, выглядя настолько торжественно, что Юри, краснея, чувствует себя глупо. — И это мой долг, как друга и тренера — убедиться в том, что тебя ничто не беспокоит, Юри. — С-спасибо, — отвечает Юри, чувствуя, как кружится голова. — Эм, ты можешь отпустить. Виктор отпускает… одну руку, переплетая вторую с рукой Юри, и садится в более удобную позу. — Для меня иногда лучший способ расслабиться — слушать шум океана, — говорит Виктор, совершенно спокойно реагируя на их переплетенные пальцы, в то время как Юри с трудом формулирует единое связное предложение. — Знаешь, — продолжает Виктор, едва раздраженно. — Чем ближе мы станем, тем легче мне будет понять, как ты катаешься. — Думаю… в этом есть что-то логичное, — взволнованно говорит Юри. — Но это правда! Тренер должен понимать каждый дюйм своего ученика, не думаешь? «Каждый дюйм?» — Я… в каком-то смысле, — заикается Юри. Виктор урчит, сжимая пальцы. — Твой предыдущий тренер не проводил время, пытаясь узнать, из чего сделан Юри? Кроме кацудона? Юри садится, вытянув ноги. Он пытается вытянуть свою руку из хватки и удивляется, когда Виктор позволяет ему — тогда он останавливается, позволяя кончикам пальцев касаться ладони Виктора, несмотря на свои пылающие от смущения щеки. Установление связи, правильно? — Я-я думаю да, что-то типа того, — говорит Юри, когда становится очевидно, что Виктор ждет ответа. — Он был довольно занятым вне тренировок, и, думаю, мы могли «устанавливать связь» только в поездках на соревнования. Не знаю, считается ли это. — Это может, — соглашается Виктор, и улыбается, наблюдая, как Маккачин встает и перемещается в ноги Юри, кладя пушистую голову тому на грудь. — Все же я надеюсь, что к соревнованиям я смогу лучше понять, как ты катаешься, Юри. — Я понял. — Но в любом случае, сейчас я твой тренер, — гордо говорит Виктор, и Юри обалдело кивает головой. — Мои методы отличаются, и я надеюсь, ты готов справиться с этим теперь, когда ты мой, — Виктор пытается уловить реакцию Юри краем глаза, и увидев, что Юри снова покраснел, выглядит донельзя довольным. Осознание того, что он и Виктор сидят на тротуаре у пляжа ночью, освещенные лишь лунным светом, ударяет Юри внезапно. Никого рядом нет, и все в этой ситуации кажется странно… интимным. Юри встает, и Маккачин издает разочарованный скулеж, потеряв источник тепла. Даже Виктор выглядит слегка удрученным, но улыбается, когда Юри смотрит на него. — Пора идти! Кафе с рамэном может скоро закрыться! — говорит Юри, изо всех сил старясь не заикаться. Виктор урчит в согласие, медленно поднимаясь. — Ты прав, ты прав. Я абсолютно точно голоден! Юри рассматривает свои ботинки, когда они продолжают свой путь. В тишине звучат лишь стук ботинок об асфальт и голос Виктора, перечисляющий некоторые блюда, которые Юри «действительно должен попробовать однажды в России». Каким бы взволнованным Виктор его ни делал, Юри вынужден был признать, что он определенно может начать наслаждаться тем, что Виктор проводит все свое время только с ним. Пусть это немного эгоистично, но… он наблюдал за Виктором только через экран годами, представляя, каков этот человек в жизни. И теперь он знал что… ну, Виктор намного веселее, чем Юри мог даже представить, но все же тот умудрялся оставаться очаровательным в любом случае. Конечно же, Юри должен был ожидать этого — помимо его таланта, харизма Виктора сделала его популярным среди большинства любителей фигурного катания. Юри посматривает на своего тренера, и улыбается, когда Виктор начинает рекомендовать лучшие рестораны в России. Да, с путеводителем Юри определенно повезло. Юри лениво наблюдает за маленькими облачками пара в воздухе, слушая разглагольствования Виктора в пол-уха, чувствуя, как его желудок будто скручивается в узел. Если часы, проведенные с Виктором днем, были одними из самых лучших, ночи давались ему тяжело. Беспокойство и жажда успеха, вкупе с нежелательными (и внезапными) воспоминаниями о всех предыдущих поражениях… Юри раздраженно потирает глаза, отчего-то ощущая мешки под ними больше, чем когда-либо. И еще эта проблема с соулмейтом. Было ли это вообще проблемой? — Ты любишь рыбу? Ох, что я говорю, конечно любишь! Проблем с копченым лососем в этом месте не будет, но я хочу, чтобы ты попробовал наш борщ, хочу узнать, как ты отреагируешь… А еще ты должен будешь рассказать мне о том, какие блюда тебе нравятся! Ты уже представил меня чудесам кацудона! — Юри снова внедрен в разговор Виктора о еде, когда тот обнимает его за плечо, и он льнет к нему совсем немного, благодарный за тепло. Если его соулмейт был ужасающей неизвестностью, Юри, вероятно, мог считать Виктора тем, кто приземлял его и крепко держал. ~~~ — Боже, Юри, твой соулмейт безусловно смелый! — Что? — говорит Юри, отрываясь от ботинок. Утро после первого дня тренировок, и его мышцы до сих пор болят от интенсивных занятий днем ранее. Виктор опирается о косяк двери, лазит в телефоне и похлопывает Маккачина по голове, пока они оба ждут, когда Юри обуется. Его мать наклоняется и указывает на шею Юри, прижимая руку к щеке. — Обычно я бы не совала свой нос, но у тебя на затылке миленькое нарисованное сердечко! Лицо Юри горит, он прикрывает затылок ладонью, а его взгляд автоматически бросается на Виктора, чтобы оценить его реакцию. Как ни странно, рот тренера был прикрыт рукой, он пристально глядел на экран своего мобильного, будто бы в нем были скрыты все тайны фигурного катания. Кто знает — у Виктора, вероятно, так и было. Юри просто благодарен, что тот, вроде как, не обращает особого внимания, и только потом поворачивается к матери, робко глядя на нее.  — Ну, ну, не волнуйся, твой отец делал нечто подобное, когда мы были моложе. До сих пор делает, его сюрпризы для меня — самые милые вещи! — мама хихикает и ретируется, оставляя Юри разрываться между двумя чувствами: легким смущением и радостью, что его родители всегда были такими же приторно сладкими. — Все же, как смело! Юри наблюдает за тем, как она уходит, а потом возвращает взор на Виктора, который наконец оторвал глаза от телефона. Когда их взгляды встречаются, Виктор просто улыбается, прежде чем развернуться на каблуках, открывая двери. — Пойдёмте, мальчики, нам надо работать! Юри дергает за шнурки в последний раз, прежде чем встать, а Маккачин и Виктор уже выскочили за дверь. Юри немного задерживается, прижимая ладонь к затылку. Сердце…? Он мягко трет отметину, которую даже не видит, указательным пальцем, а после смотрит на него, и, находя малейший след от чернил, старается не краснеть. Никто из них не инициировал контакт уже пару дней, но, возможно, таким образом его соулмейт оставлял обнадеживающие послания? Он был, вероятно, занят, в конце концов. Но почему он поставил отметину там, где Юри не смог бы ее заметить? Юри бежит почти в ногу с едущим на велосипеде Виктором. Едва. Тяжело пыхтя, он бросает взгляды на своего кумира, все еще радуясь, хотя шел уже второй день. На холодном утреннем ветру уши и нос Виктора покраснели, но на его лице все еще играла приятная улыбка. Ну, по крайней мере, Юри считал, что это от холода — все, что он чувствовал — жар собственного тела, увеличивающийся с длительностью его бега. — Жарко, не правда ли? — говорит Виктор, останавливаясь. Юри облегченно выдыхает, увидев каток. — О…Я думал, что было прохладно, — он тяжело дышит и смотрит на Виктора снизу вверх. — Твои уши немного покраснели. Виктор немного тушуется, одна ладонь накрывает ухо. — Ох, да…прохладно! Жар, который я чувствую, должно быть, исходит от твоего неумолимого энтузиазма, Юри! — говорит тренер, и, по какой-то причине, это звучит нерешительно. Юри разминается, и Виктор повторяет его действия, заводит поднятые руки за голову, вздыхая. — Не думал, что кто-то заметит мое послание… — Что? — Юри вскидывает голову, едва слыша Виктора из-за собственного учащенного сердцебиения. Серьезно, он ненавидел бегать. — Прости, что ты сказал, я не услышал? — Ничего! — бодро отвечает Виктор. — Теперь пошли, Аэрофлот! — Виктор! — протестует Юри, хоть и плетется за тренером. Виктор сияет, а Юри слегка краснеет, когда тот приобнимает его за плечи. Кацуки с довольством ментально похлопывает себя по спине — если Виктор показывал свою привязанность через дружеские прикосновения, Юри вполне сможет полностью привыкнуть к этому, правда? ~~~ Неправильно. Неправильно, неправильно, неправильно. Юри был близок к самовоспламенению. — Юри! — невинно тянет Виктор, плюхаясь рядом с ним и положив ладонь ему на бедро. Ему кажется, что их плечи будто бы склеены друг с другом, и когда Юри открывает рот, Виктор пользуется моментом и аккуратно отправляет туда порцию риса. — Юри, — воркует Виктор в горячем источнике, прижимая Юри ближе, оправдывая себя тем, что хочет помочь растянуться после изматывающей тренировки. Как ни странно, у них уже появилась своя целевая аудитория, и кажется, что тот старичок действительно любит молиться… — Юри? — зовет Виктор, прежде чем поинтересоваться смогут ли они посмотреть фильм вместе, и 90 процентов просмотра они проводят, говоря о всякой ерунде. Юри думает, что это хорошо, и потом в его мозгу происходит короткое замыкание, когда Виктор засыпает, устроив голову на его плече. Он не хочет разбудить тренера и поэтому не двигается, в следствии чего тоже засыпает, а просыпается с мехом во рту (как любезно, Маккачин), затекшей шеей и сопящим Виктором Никифоровым в руках. — Юри, — вдумчиво говорит Виктор, притягивает его ближе и наклоняет его лицо, рассматривая. Хорошо бы Юри смотрелся с подводкой? Тот яростно протестует и Виктор вздыхает, позволяя его ладони скользнуть по щеке Юри, после чего он, наконец, отступает. — Юри! — скулит Виктор, когда Кацуки пытается скинуть тренера с кровати. Нет, они не могли спать вместе снова, и да, Юри был уверен. И все равно Виктор игриво прижимает их к кровати, копошится в его волосах, прямо как тогда, в ночь после Горячих Источников на Льду. Юри было бы лучше лысым, в конце концов! Возможно, Виктор должен побрить его прямо сейчас. Юри вопит, но последующий смех затихает, когда Виктор мрачно смотрит на него. — Юри… — низким голосом говорит Виктор, проводит большим пальцем по его нижней губе. — Спокойной ночи. Юри. Юри? Юри! — Что происходит. Юри стукается головой о стол от отчаяния, но делает это немного сильнее, и жалеет о каждой, как ему кажется, увиденной звезде, наматывающей круги вокруг его головы. Возможно ли испытывать тошноту от собственного имени? Вероятно нет, учитывая то, как это звучало из уст Виктора. И все же, что с ним творилось? — Она на совершенно другом уровне интимности, — стонет он в поверхность стола. С кровати доносится скулеж Маккачина, Юри поднимает голову и смотрит на пуделя, а затем, с опаской, на дверной проем. — Тебя здесь не должно быть, — сожалеюще говорит Юри псу. — Виктор может искать тебя. Маккачин только почти обиженно гавкает в ответ, и Юри торопливо прижимает палец против его пасти, утихомиривая. — Маккачин, тшш! Стул скрипит, когда он встает и идет к кровати. Маккачин удовлетворенно тявкает, когда Юри утыкается лицом в мягкий мех и почесывает пса за ушком. Вероятно, ему не стоило этого делать — волосы все еще влажные после душа, и это все закончится тем, что шерсть пуделя окажется в его прядях. Но Маккачин такой удобный, он напоминает Юри о Вик-чане. — Маккачин, обычно Виктор ведет себя так же? Пёс чихает. — Понял, — серьезно говорит Юри. — Значит, обычно он ведет себя так же. Я имею в виду, с этим все в порядке, не думаю, что он должен перестать что-то делать… — Маккачин поворачивается, смотрит на Юри и широко лижет его лицо. — Ох, наверно, ты прав! Вероятно, это странно! Но плохо ли, если я скажу, что мне даже немного понравилось? — Юри будто трезвеет, выпрямляется, садится ровно и позволяет Маккачину вскарабкаться на его колени, будто он какая-то малогабаритная болонка. — Я никогда не был так близок с кем-либо до этого, и мне правда нравится его компания… Тогда в чем проблема? Будто бы спрашивает Маккачин, склонив голову. Либо он просто интересуется, почему Юри перестал чесать его за ушком. — Проблема, — бурчит Юри, продолжая ласку, — в том, что у нас у обоих есть соулмейты, о которых нам стоит задуматься. Каким был соулмейт Виктора? Юри прижимается щекой к шее пса и кудряшки щекочут его нос. «Готов поспорить, он великолепен», — думает Юри. «Кем бы ни был соулмейт Виктора, он вероятно прекрасен. Тому, кто владеет Виктором, невероятно повезло…». Он задерживает дыхание, отстраняется от Маккачина, выдыхает и встает, направляясь к столу за ручкой. Смешно, но руки Юри трясутся, он сжимает и разжимает кулаки, прежде чем наконец-то снять колпачок с ручки. Он разрывается — но даже с учетом всех потрясений, через которые он проходил, ему пришлось признать, что он должен был сфокусироваться и уделять больше времени своему соулмейту, а не… Юри мотает головой из стороны в сторону. «Привет», — пишет он. «Как ты?». Юри слышит шаги, приближающиеся к его комнате, и он поднимает голову, ждет, что Виктор зайдет. Однако топот затихает, возобновляется снова и исчезает в другом направлении. Юри вопросительно склоняет голову, но, наверно, это был кто-то из членов семьи… Он пожимает плечами и возвращает свое внимание обратно к руке и замирает. От написанного ним осталось лишь едва заметное серое пятно. Разум Юри сразу же перезагружается, и он проверяет каждый дюйм своего тела в поисках возможного ответа. Почему.почему он.почему соулмейт стер его слова без… Юри снова хватается за ручку, намереваясь написать приветствие еще раз, когда его двери открываются. Юри поворачивается, почти не видит Виктора из-за слез, и его тренер замирает, его заготовленная улыбка смотрится на лице чуть ли не комически. Она тает через мгновение, Виктор выглядит абсолютно шокированным. — Юри? — В-Виктор, — шепчет Юри. Он быстро трет глаза и отворачивается. — Извини, сейчас не лучшее время… — Я… — уголком глаза Юри замечает, что Виктор бросает взгляд на его левую руку, он вытирает потерявшуюся слезу рукавом, и, кажется, бледнеет. — Юри? — Я не… — Юри замирает за нехваткой слов. Почему он плакал? Стоило ли это его слез? В действительности должна была быть причина, по которой только написанные слова сразу же стерли, и на первом месте стояло их сложное общение. «Но именно поэтому я думал, что каждое взаимодействие было так ценно», — думает Юри, чувствует, как слезы вновь наворачиваются на глаза. — Юри… — Виктор, нет! — огрызается Юри и замирает. Они смотрят друг на друга в разной степени шокировано, затем слезы Юри будто испарились от внезапно окутавшего его ужаса. — Прости! Прости, я не хотел… Виктор опускает голову, поджимает губы. Когда он поднимает голову, в его глазах отчетливо виднеется сталь, будто бы он решился на что-то, и он призывает Юри встать и сесть на кровать рядом с ним. Юри шмыгает носом, но кивает, Маккачин спрыгивает на пол. — Могу ли я с чем-либо помочь? — спрашивает Виктор, кладет ладонь на плечо Юри. Юри трясет головой. — Нет…прости… сейчас я действительно не хочу об этом говорить. — Тогда мы можем поговорить о чем-то другом. Кстати, если ты хочешь расслабиться, можно ли мне расчесать твои волосы? — Виктор цокает, поднимает влажную прядь. — Ты не можешь так спать…а еще здесь мех. — Я знаю, — говорит Юри, тихо смеется. Виктор выглядит почти грустным, когда вытирает последнюю слезинку с лица Юри, отчего тот краснеет. — Извини, я знаю, что всегда реву… — Не извиняйся, — успокаивающе говорит Виктор. — Ты можешь сесть на полу? Возьми подушку, если неудобно. У тебя есть расческа? — Мм, — Юри оглядывается и вручает расческу Виктору, садясь напротив тренера. — Мне немного стыдно… Мне повезло, что ты не видел меня в самые худшие моменты. Хотя это не сравнится с моей реакцией после предыдущего Гран При… — Эмоции — это не то, что ты можешь легко игнорировать, — возражает Виктор, в его голосе вновь скользит толика прежней веселости. — Нет ничего плохого в том, чтобы открыто показывать свои эмоции. — Все еще стыдно, — бормочет Юри, немного расслабившись от приятных ощущений. — Ну, что бы это ни было, знай, что у любой проблемы есть решение, — ободряюще говорит Виктор и тянет Юри за ухо. — Это может занять время, но ничто не длится вечно. Юри хмыкает, смотрит на тусклый свет настольной лампы. — Надеюсь, ты прав. — Я знаю, что я прав, — Виктор останавливается, рука касается шеи Юри совершенно случайно, парень слегка вздрагивает. — По крайней мере в этом. Прости меня, Юри. — Хм? За что? — Юри снова прикрывает глаза и подается под прикосновения. Слышен щелчок камеры и руки Виктора замирают в волосах Юри. В ответ на шиканье двух других голосов вырывается тихое хихиканье. — Тройняшки, — громко говорит Юри, приоткрывает один глаз и смотрит в проем двери, — остаются сегодня здесь, пока их родители идут на свидание. Но они уже давно должны быть в кровати. Хихиканье становится громче, дверь закрывается после этого и топот быстрых ножек уносится прочь. — Они могли хотя бы догадаться отключить звук, — лениво говорит Виктор, возвращаясь к своему увлекательному занятию. Юри просто урчит в ответ, позволив себе расслабиться. — Юри, — говорит Виктор, и Юри открывает глаза, слыша настойчивость в его голосе. — Прости меня. Юри взвизгивает, когда Виктор тянет его на себя и усаживает на свои собственные колени, и лицо Юри горит, потому что он чувствует, как Виктор зарывается лицом в его затылок. — Виктор…? — расческа с громким стуком падает на пол. — Юри, — шепчет Виктор. — Я не хотел заставлять тебя плакать. — Но ты и не делал этого, — говорит Юри, извиваясь. Лицо некомфортно жжет, и он чувствует тепло дыхания Виктора, щекочущее волосы на затылке. Виктор вздыхает, только усугубляя ситуацию. — Эй! Юри громко вскрикивает, когда чувствует губы Виктора на своей шее, и он вырывается вперед из крепкой хватки и падает на пол. — Что. Что это было! — Юри… — Нет, нетнетнет, — говорит Юри на ломаном английском, лицо его вспыхнуло. — Ты не можешь делать это. Не можешь! Тебя не волнует то, что у тебя есть соулмейт? — Да, — серьезно говорит Виктор. — Думаешь, он был бы не против? Если бы узнал? Уголок рта Виктора дрогнул. — Вероятно, нет. — Эй, перестань улыбаться, — ворчит Юри, и легкая улыбка исчезает с лица Виктора, он серьезно кивает. — Боже мой, ты сошел с ума. Виктор сумел удержать себя в руках всего на секунду, после чего выпалил: — Сошел с ума по тебе. Юри стонет, прячет лицо в ладонях. — Я не могу. Я знаю, что ты знаешь, что ты меня привлекаешь, думаю, это было очевидно, но я не могу позволить себе… — Правда? Юри, — говорит Виктор снова, осторожно дергая Юри за руку.— Пожалуйста, — Виктор снимает колпачок с ручки и Юри озадачено смотрит на него. У него была только секунда чтобы заметить ручку в руках Виктора, и вот его снова тянут вверх и садят на колени, и он падает на грудь мужчины. — Эй, эй! — Юри почти что задыхается, когда Виктор приподнимает его подбородок. Холодный кончик ручки упирается в его верхнюю губу, Юри шокировано замирает. — Ты.. фиолетовый? И Юри видит, как фиолетовые усы стремительно появляются на лице Виктора, обрисовывая оскал его кумира. — Сюрприз! — говорит Виктор, рисуя сердце на щеке Юри — он знает, что это сердце, потому что видит точную копию появляющуюся под глазом Виктора. Фиолетовый. Смешно. — Я совсем недавно узнал, правда. Несколько дней назад? — начинает Виктор, фиолетовые усы смехотворно ползут вверх и вниз. — Я только хотел подождать того момента, когда бы ты сфокусировался только на мне. Я хотел нравится тебе потому что я это я, а не по какой-то… Ох, Юри, — прерывается Виктор огорченно. — Не плачь, пожалуйста! — Ах ты мудозвон! — вопит Юри, едва заботясь о том, что использует бранное слово в отношении своего кумира впервые. — Я умирал от чувств к тебе и моему соулмейту, а ты знал, что являлся обоими несколько дней? — «Умирал» — сильное слово, — мягко говорит Виктор, притягивая Юри ближе. У Юри почти нет сил на сопротивление, он может только упереться ладонями в грудь Никифорова. — Прости меня… — К-как ты.. Когда ты… — Когда мы завтракали и ты показал мне свою руку, — смущенно признается Виктор, Юри яростно смотрит на него сквозь пелену слез. — Я должен просто оставить тебя. Прямо сейчас, — серьезно говорит Юри, и Виктор трясет головой, утыкаясь лицом в изгиб его шеи. — Тебе повезло, что я ждал тебя целую вечность. — Повезло, — повторяет Виктор, соглашаясь, он касается губами шеи Юри. — Виктор, — шепчет он, чувствуя себя до сих пор пораженным. — Почему ты заставил меня ждать? Ты мой? Ты действительно мой? — Да, — бормочет Виктор, ведет носом по подбородку. — Да. — Ты должен был сказать мне, — всхлипывает Юри. Виктор обнимает Юри крепче. — Я знаю, прости меня… — Тебе придется заслужить прощение, — сопит Юри, но все же пытается звучать яростно. — Я не хочу. Я просто не хочу ждать тебя еще дольше. — Ты счастлив? Что я твой соулмейт? — бормочет Виктор, наконец поднимая взгляд, и Юри не сдерживается и фыркает, глядя на смазанные усы. — Я не могу... Усы отвлекают меня. — Мм, — Виктор проводит языком по большому пальцу и вытирает чернила над верхней губой Юри. Тот краснеет, когда Виктор умышленно прижимает палец к его губам, его глаза полу-прикрыты, и он наклоняется ближе. Он стирает сердце под глазом Юри, и Кацуки пораженно смотрит, как оно исчезает и с лица Виктора. — Я никогда не видел этого прежде, — шепчет Юри. — Так то сердечко на затылке твоих рук дело? — И все остальное тоже, — говорит Виктор, протягивая Юри ручку. — Я хотел удивить тебя в подходящее время, но частично желал убедиться, что в твоей голове был только я. Юри завороженно наблюдает за тем, как линия, нанесенная на его левое предплечье, появляется на коже Виктора. Это возвращает его к воспоминаниям о крестиках-ноликах в старшей школе. — Я заставил тебя ждать так долго, — внезапно осознает Юри. Виктор вздыхает и наклоняется вперед, ведет носом по носу, улыбается, когда Юри поднимает глаза и смотрит на него. — Ты не знал. Кроме того, любой бы нервничал, пиши его соулмейт на совершенно другом языке. — Мы могли переписываться на английском, — бормочет Юри, позволяя себе немного расслабиться в руках Виктора. — Я жил в Детройте несколько лет, я мог писать… — Может быть, мы оба боялись искать альтернативы, — предполагает Виктор, Юри вздрагивает, чувствуя губы Виктора на своей щеке. — Я вообще не знал, чего ожидать, если бы мы встретились. — А сейчас? Ты… Ты был счастлив, узнав, что это я? Или ты решил подождать чуть дольше, потому что… — Юри, — прерывает Виктор, отстраняясь. — Я приехал в Японию ради тебя. Твое видео, то, как ты катаешься. Ты прекрасен, — улыбается Виктор, поглаживая мокрую от слез щеку Юри. — Я был очень счастлив, когда понял, что ты мой. Думаю, я зашел немного далеко. — Путаница оказалась замысловатой, — признает Юри низким голосом, Виктор прижимает свой лоб к его собственному и сцепляет руки за спиной Кацуки. — Глупо было ждать так долго, как я, — отвечает Виктор, улыбаясь, и Юри наконец улыбается. — Ах, Юри. — Кажется, будто это сон, — серьезно говорит Кацуки, Виктор восторженно смеется. — Тогда я мужчина из твоих снов! Такая высокая похвала, ты меня испортишь, — одна из рук Виктора ложится на затылок парня и притягивает его все ближе и ближе. — Думаю, если бы это был сон, я бы не хотел просыпаться. Юри ничего не может поделать, когда губы Виктора прижимаются к его, он хнычет, он сжимает пальцами мягкую ткань халата. А Виктор целуется именно так, как Юри и предполагал — вкладывая все свое мастерство и страсть. Виктор только смягчает поцелуй, когда им начинает не хватать воздуха, а потом перемещается на лицо Юри и покрывает его поцелуями. Юри еле успевает перевести дыхание, как Виктор вновь нападает, прижимает его еще ближе к себе. Для Юри это почти что слишком — он прогибается под рвение Никифорова, сцепляет руки на затылке Виктора. Он никогда в жизни не целовал кого-то так, и почти уверен, что это станет причиной его обморока. Почти смешно то, насколько в безопасности чувствует себя Юри, когда буквально седлает Виктора, тот наклоняется вперед и только его руки удерживают Юри от падения на пол, и даже так он все еще получает поцелуй за поцелуем. Он делает ошибку — или, возможно, нет — открывая рот, хватая воздух, и Виктор пользуется этим, углубляет поцелуй. Это смущающе, но Юри издает громкий стон, и рука Виктора успокаивающе поглаживает его по затылку. — Виктор, — шепчет Юри, наконец сумев вырваться, Виктор прячет лицо на его плече и урчит. От легкого укуса Юри дергается, Виктор мягко смеется. — Подожди. Юри очень благодарен, когда Виктор возвращает их в вертикальное положение и убирает челку с лица Юри. — Мм? — Я думаю, может, нам надо притормозить, — говорит Юри застенчиво, и Виктор мягко улыбается, смотрит на покрасневшее лицо Юри с обожанием. — Хорошо, — отвечает он на английском, невинно целует Юри в щеку. — Как тебе угодно. Юри краснеет сильнее, когда опускает глаза и видит, что халат Виктора сполз снова, оголив его плечо. Тот следует взглядом за взглядом Юри почти лениво, смотрит, как Юри берет ручку и рисует сердце на бледной коже. Лукаво улыбаясь, Виктор оттягивает воротник футболки Юри и они оба восхищаются видом идентичных рисунков. — Сомневаюсь, что это когда-либо устареет, — говорит Виктор, целуя плечо Юри, и тот кивает, соглашаясь, прикрывает глаза. Дыхание Виктора касается щеки Юри, он открывает глаза. — Еще один поцелуй? — спрашивает Виктор, улыбаясь. — Скоро надо будет идти на ужин. Юри наблюдает, как вздымается и опускается грудь Виктора, поднимает взгляд и смотрит на искрящегося Виктора. — Угу. — Хорошо, — повторяет он низким голосом, перемещает правую руку на затылок Юри и перебирает волосы. — …Мне очень повезло, Юри. Юри даже не успевает ответить, уже оказавшись вовлеченным в крепкий поцелуй. Когда Кацуки бросает ручку прочь, он наконец позволяет себе почувствовать всю мягкость волос Виктора, он не может удержаться от мысли, что он — тот самый счастливчик, чьим соулмейтом является Виктор.