Серебряный перезвон

Он поднимает руки, ладонями перед собой. В один момент он видит руки, в другую – кровь на тонких, выбеленных костях. Судорожно разлепляет глаза, на которых, кажется, запеклась кровь. Картинка перед глазами дрожит, будто его за шею трясет великан. Но четкость поражает. Тошнота подкатывает к горлу. Он знает, что когда вынырнет из Тьмы, то увидит это. Зачем? Зачем ты это делаешь?! Он пытается кричать, но бестолку. Он может только воздевать руки к бездушным Небесам, он может пытаться вырвать себе глаза, но невозможно вырвать то, чего нет. Он вынужден наблюдать. Это его бесконечный Ад. Смотри. Смотри, больше некому. Только тебе дано увидеть их конец. Чьи это мысли? Его? Или, быть может, его отца? Вокруг него кружится пепел. Это не что иное, как тлен. Его рука в безнадежности касается песчинок, которые были когда-то людьми. Живыми людьми, из плоти и крови. Сена все еще слышит их крик. Он не может перестать слышать, не может перестать видеть. Он не может перестать чувствовать. Если это наказание, то, Боже, за что? Сена не может понять. И уйти, просто уйти, он не может. Цепи сковывают его душу, душат невообразимой металлической хваткой, будто черные руки из самой темной материи во Вселенной… Он вскидывает подбородок к грозовому небу. Небу, что принесло с собой тот ветер, что кружит тлен вокруг него. Тьма послушно закрывает его веки, но Сена знает, что это ненадолго. Совсем скоро, сквозь черноту бесконечности, он услышит приказ:”Убить”. Этот голос он узнает из тысячи. Голос, полный ненависти к человечеству. - Убить! И тьма рассеется перед глазами, но лишь для того, чтобы он безвольной куклой понесся вперед, к очередному городу или деревеньке, где все умрут. Потому что, от акумы нет спасенья. Как и у него, навечно привязанной к этому шару душе… Сколько кругов в Аду? Сена их не считал, но они ему казались бесконечными. Виток за витком. Да, он хотел закрыть глаза, да не мог это сделать, но верно и то, что ему самому казалось правильным смотреть до конца на чужой ужас, чужую смерть. И забирать это отчаяние, эту ненависть себе. Потому что только ненависть к тому, кто заставил его это испытать, позволяла жить дальше. Бороться на свой манер. Хотя что значит бороться? Не исчезнуть. Попытаться не погружаться вновь во тьму бесконечности… Но Сена чувствовал, что всему есть предел. И у него тоже. Чем провинился этот ребенок, а эта женщина, что мирно работала в поле? Он смотрел, а слезы текли из его глаз. Какие могут быть слезы у души? Сена не ведал, но между тем был уверен, что это именно они. Губы его шептали молитвы, которые он помнил, отчаянно желая принести этим душам покой, чувствуя, как каждая смерть больно ударяет по нему. Казалось, что проще исчезнуть, чем продолжать это видеть каждый день… Так почему он продолжает свое существование? Ради чего? Ради кого… Он знал ответ. Ради единственной оставшейся в живых родной души… - Умоляю, отпусти! Отпусти! Пожалей, хотя бы ребенка! – безнадежно просить существо без души. - Хватит! Хватит! – кричит Сена, но увы. Скованная цепями душа не в силах сделать абсолютно ничего. - Хотя бы ребенка… - просит мать, закрывая малыша своим телом. Сена тянет к ним руки, но у него нет власти над телом. Его самого фактически нет, он как батарейка для металлического каркаса. Они обращаются в пепел оба. Две жизни, которые так легко исчезли… Сена сжимает руки на груди, почти умирая от боли. - Я ничего не могу! Вообще ничего! – кричит он в небо. – Будь я проклят! Хотя куда уж хуже? Сена заливается истерическим смехом, с трудом отталкивая снова подступающую тьму. - Разве ты забыл, какой у тебя на самом деле дар? – он внезапно услышал любимый голос. Уже провалившись во тьму, Сена внезапно открыл глаза. И, если бы было кому смотреть со стороны, то его глаза горели зеленым огнем, готовой идти до конца души. Души, не привыкшей сдаваться. Ужас, который пронзал его каждый час, каждую секунду, каждое мгновение, был столь огромен, что Сена содрал бы с себя кожу, но ее у него больше не было. Ему только казалось, что он прикасается пальцами к пустым глазницам, трогает голый череп. Даже этого в реальности не было, иллюзия больного воображения в искалеченной цепями душе. Как же хотелось, чтобы и то, что он видел, было просто сном. Почему он это видит? Почему не может закрыть глаза? Почему вынужден наблюдать до самого конца? Наблюдать, как люди погибают, превращаясь в горстку пепла? Наблюдать чужой ужас, чужой страх, пронзительное отчаяние и такой же последний крик? Это его наказание? Но за что? Сена спрашивал у Бога, чем же он так провинился, но тот, конечно, молчал. Сена знал, что это его проклятие. Видеть. И не быть в силах изменить. Если это и есть жизнь после смерти, то он такого не желал. Но ничего не мог изменить. Ужас, кажется, впитался в то, что можно было назвать его душой. И тем не менее, чем сильнее становилось отчаяние, тем быстрее росла решимость не сдаваться и что-то изменить. Это ощущение загнанного в клетку было Сене привычным, настолько, что ему иногда казалось, что он снова жив. И пусть, он знал, что это не так, внутри все сильнее разгоралось пламя, то самое, что вело его вперед вопреки всему. Но сейчас он не на поле. Что он может сделать? Ведь он просто проклятая, неприкаянная душа, которая не имеет права обратиться к Богу. Тот отвернулся от него. Отвернулся в тот момент, когда не дал остаться в живых. Он бросил его в Ад, заставив действовать против воли. Заставил убить родителей. И наверняка заставил страдать… …Йоичи. Сена не винил его. Разве хватило бы ему самому сил не позвать любимого человека? Использовать последний шанс? Нет, конечно. Он бы использовал его, как использовал любой последний шанс. Самый крохотный, самый отчаянный. И вот, однажды, лунной ночью, тихой и пустой, когда вокруг не было движения, а страшное оружие отдыхало на вековом дереве, будто ужасная стальная сова, Сена наконец-то смог по-настоящему закрыть глаза. Глаза, которых не было, веки, которых не существовало. Если ты не можешь докричаться до Бога, если ты боишься того, кто обратил тебя, что ты можешь? Что ты можешь, несчастная креветка? Сена не первый раз слышал этот хриплый голос, который был для него олицетворением спасения для скованной цепями души. Этот голос был лекарством, он вызывал тысячу и один образ, служа мягким коконом для искалеченной души. К некоторым видениям он отчаянно тянулся костлявыми пальцами. Там всегда был Хирума. Хирума, который страдал не меньше, чем он. Винил себя, укорял, едва ли не запрещал себе дышать. Его жизнь не была проще. От этого Сене было только хуже. Но образы были как круги на воде, скоротечны, мимолетны. Были ли они реальны? Сена не мог знать. Впрочем, и найти Сена пытался совсем другое. Раз уж любимый голос дал ему решимость, напомнил, в чем он действительно хорош, то разве он может сдаться? Конечно же нет. Сена искал. В бесконечности Тьмы он шарил обезумевшим взглядом, желая найти путь, которым способна пройти его душа. Путь, который приведет его к какой-то точке. Скорее всего, финальной точке. Но если он перестанет мучить людей, разве это плохо? Сена искал. И нашел. Сена смотрел на мужчину, который испуганно глядел в ответ. Чем-то тот был похож на Графа. Чем-то… Сена не смог бы этого объяснить, но тем не менее, его притянуло именно к нему. Его несчастную, пытающуюся вопреки всему что-то сделать, душу. Увы, Сена не знал, что делать дальше, хотя очень хотел, но не мог. Даже двинуться не мог. Ему казалось, что он просто сгорал от желания, что-то предпринять и снова умирал, от невозможности ничего сделать. А потом он снова проснулся на дереве, потому что начинался рассвет. Акума легко подпрыгнул вверх и потащил его дальше, слушая ненавистный голос, приказывающий убивать. Но Сена знал, что попытается снова. Так настойчиво, как умеет только он. К воротам, к очковой зоне, к финишу, но он сделает это снова. Он смотрел вперед, чувствуя, как накаляется железное тело под ним, питаясь невиданной для акумы количеством и силой чувств. Сена сжал костлявые руки в кулаки. - Я заставлю тебя перестать убивать! – поклялся он. - Это мы посмотрим, - Сена вздрогнул, услышав свой же, но ломающийся, прерывающийся, будто из-за помех, голос. Его руки мгновенно вспотели, но он сжал их в кулаки. Страшно понимать, что у оружия, у акумы есть свое сознание. И совсем не хочется думать, что это на самом деле то же ты. Быть может, этот разум просто скопировал голос? Скопировал настоящий голос… Сена собрался с духом. - Да. Еще посмотрим, - тихо, но уверенно заявил Сена. Кошмарный сон продолжился. Но Сена ждал, когда тяжесть приказа спадет с его души, и окунувшись в бесконечность Тьмы, он продолжит искать свой путь. ** Сена проснулся внезапно, потому что было холодно. Он сидел на земле, в чем мать родила. Кожа косалась ледяной земли, на которой не было ни травинки, а ветер мог бы пробирать до костей… Сена невольно коснулся рукой груди. У него есть тело. У него есть руки. Зубы от холода тут же стали попадать друг на друга с явным металлическим скрежетом. Холод. Могильный холод и запах разлагающихся трупов. Кровь. На его теле, хоть и чужая, кровь, маленькими ручейками текущая среди мертвых тел. Сену вывернуло наизнанку, и ему показалось, что он выплюнул собственные кишки. Вытирая рот и чувствуя безумное, сбившее сердцебиение, парень с невообразимым цинизмом подумал, что это действительно кишки. Только не его, а чужие, и не переварившиеся. Кровь, мешалась с тленом, но Сена смотрел на почти целые трупы. Он убил их? Он ведь? Больше же некому? Все его обещания, все его клятвы… Ничто перед приказом Графа. Он продолжил убивать! Очевидно же, что продолжил… Сколько времени он здесь уже сидит? Сена с трудом уселся на корточки. Попытался прийти в себя. Он мыслил ясно, но ему казалось, что это не он. А потом Сена впервые почувствовал, что такое, когда возвращается человеческое восприятие. Как колет в висках, как грудь рвет на куски плавное осознание происходящего. Будто ты вырываешься из плена клетки, в которой тебя научили быть пустым, бесчувственным исполнителем. Сена прижал руки к вискам, оглядывая тела. Почему они не обратились в песок? Как обращались раньше все? Тошнота снова подкатила к горлу, но в этот раз Сена сдержался усилием воли. Ему не хотелось снова видеть кишки или другие части тела живых людей… Сена застонал, поднимаясь. Его будто всего пронзило от очевидной мысли, которую он понял минутой раньше, но тогда она не приносила такой боли, что принесла сейчас. Это он убил их. Он, который обещал, что сможет что-то сделать. И что он смог? Судя по всему, ничего хорошего. Ноги не гнулись, холод не мешал ронять слезы и считать себя трусом, который возомнил о себе невесть что. Сколько здесь было людей? Несколько десятков? Сена, сделав усилие над собой, медленно пошел среди мертвых. Некоторых на его глазах добивал вирус, некоторые еще были совершенно целые. Значит ли это, что часть из них он убивал, не используя свою кровь или пули? Значит ли это, что он сидел и жрал их? Сена хохотнул, чувствуя привычное безумие. Ах да, чего бы ему не жрать людей! Он же а-ку-ма! Безумие было горячим чувством, способным согреть даже в такую погоду, но Сена не дал ему воли. Он не хотел потерять контроль. Не хотел услышать снова, такой похожий на его голос… Это было слишком страшно. Будто душу его раскололи на двое, и другая, более маленькая часть обрела самостоятельность, свободу, мало на что-либо похожую, и уж точно не похожую на человеческую. Сена замер. Он смотрел на мужчину в теплом пальто и думал о том, что оно бы ему сейчас пригодилось. Верно. Мертвому больше ничего не нужно. Сена грустно усмехнулся. Он снова вспомнил Хируму. Тот говорил, что можно проиграть пол-игры, главное выиграть вторую половину. Неважно сколько пропущено голов, можно все отыграть. - Жаль… Что людские жизни так легко не вернуть, Йоичи. Сена опустился перед мужчиной на колени, стаскивая пальто. - Простите. Что не смог остановиться. Но в одном Хирума прав. Сдаваться сейчас, означало окончательно проиграть. А этого он не мог себе позволить. У него есть тело, есть контроль. Разве это не шанс понять, что происходит, и, наконец, завершить, качественно и безвозвратно эту проклятую жизнь? Не думая больше ни о чем, Сена собрал себе почти полный комплект одежды. Да, грязной, с запекшейся кровью, да, не сказать, что по размеру. Но ему было тепло. И самое страшное, у него было четкое осознание, что он сыт. Сена в этот момент почувствовал себя невообразимо уныло. Его организм доволен, практически счастлив. Но только не душа. Сена сжал рукой пальто на груди. Как же больно. Душа, кажется, готова развалиться на части. Но Сена через силу, не оборачиваясь на мертвых, пошел к городу, который виднелся в дали. Сена сформулировал себе цель. Он должен найти Йоичи и убедиться, что тот не страдает. Что он живет дальше. И тогда, пока его сознание не помутилось… найти способ умереть навсегда. Сена искренне сомневался, что сможет и дальше вот так… быть в теле… управлять этим телом. Парень дошел до города к закату. Ноги совершенно не болели, наоборот, казалось, что он сможет обойти весь земной шар. Обо всем остальном Сена старался не думать, но мысли все равно крутились. В основном, вокруг контроля над внезапно обретенным телом. У него есть тело. Однажды потеряв тело, он никак не мог его вернуть. Он никак не мог перестать быть круглым шариком, начиненным оружием. Более того, он никак этим шариком не управлял! Он мог только наблюдать. А теперь у него снова есть тело… И именно он им движет… Сена вошел в город, чувствуя, что переоценил свои моральные силы. Перед его внутренним взором то и дело всплывали перекошенные ужасом лица несчастных жертв. Их мольбы о помощи, их крики. Кажется, от этого было так просто не закрыться. Сена и не пытался. Он не имел права забывать их, ведь это он убил их! Во всем только его вина. Какие-то прохожие шарахнулись от него, как от прокаженного. Какие-то проводили сочувственным взглядом… Сене было почти все равно. Он хватался за эту реальность на пределе сил. Потому что ему казалось, что еще немного и он снова окажется вне тела. Душой из костей, как он охарактеризовал то состояние. В витрине мелькнуло отражение, и Сена невольно замер, касаясь пальцами стекла. Губы скривились в гротескную улыбку. Он это и так знал, даже смутно помнил. Но сейчас убедился. В отражении на него смотрел отец. Отец, которого он сам убил, да, следуя чужой воле, но факт остается фактом. Сена увидел, как слезы полились из его глаз. Да, в этот момент его сердце отозвалось неистовой болью. Все чужие лица отступили в сторону. Остался только Коя. Кажется, за его спиной стояла матушка, бледная будто призрак… Подсознание, видимо, хотело его добить. - Папа… Мама… Он понимал, что уничтожил свою семью. Он убил родителей. Осознание потери навалилось на него с новой силой, потому что раньше он не мог его до конца прочувствовать, но не теперь. Теперь его тело билось в рыданиях. Оказывается, неважно скольких он убил, осознание, что он уничтожил свою семью было еще больнее. Сена прикоснулся двумя ладонями и лбом к холодному стеклу витрины, не в силах сдержать горьких слез. Он убивал себя своими же мыслями, рассказывая сам себе, какой же он предатель, поступить так со своей семьей. - Ты выбрал. Внутренний голос заставил Сену вздрогнуть, и тот шмыгнул носом, отрываясь от витрины. Он все так же видел Кою, но перед ним как белая, полупрозрачная тень, стоял сам Сена. - Ты выбрал. Ты должен был убить Йоичи. Но убил отца. Сене казалось, что этими словами он сам добил себя. Говорил ли это он или акума, что родился из частички его души… Сена не мог знать. Но жестокая правда заставила его пойти прочь. Как зомби, дальше вперед, куда глаза глядят. Впрочем, никуда они не глядели. Ощущение собственной даже не никчемности, собственной пустоты, давило хлеще чем одиночество, чем чувство вины. Будто его и нет. Ах да. Его и нет. Сена опустился на землю во дворике, в который он забрел. Уселся на ступеньки возле закрытой двери. Где-то на подсознании он понимал, что здесь не встретит людей, потому что люди обычно не выходят на задние дворы таких заведений. Но все эти мысли казались Сене настолько отделенными от него, что будто бы ему и не принадлежали. Сена и не хотел, чтобы его кто-то видел. Он сидел на размытой дождями ступеньке, прислонившись затылком к двери и чуть задрав подбородок вверх. Он смотрел на зимнее небо, тяжелое, низкое, полное быстробегущих облаков. На лицо упала пара капель, но дождь откладывался. Порывистый ветер нес черные облачка прочь. Но даже внезапно появившиеся солнце не вывело Сену из ступора. Он только поежился и безжизненно рассмеялся. - Йоичи... – прошептал Сена. – Йоичи... Он повторял это имя как молитву, потому что именно оно всегда заставляло его никогда не сдаваться, двигаться вперед, что бы ни случилось. Он столько всего делал, потому что Йоичи этого хотел. Сена провел рукой по щекам. А сам он чего хотел из этого? На самом деле только одного. Быть рядом всю жизнь. Ему надо было так мало, любить, пусть и никогда не получить в ответ взаимности, видеть его счастливым, быть рядом... Сена хмыкнул. Ему и в этом было отказано. Он не был уверен даже в своем сознании, не окажется ли он за бортом в следующую же секунду. Что уж говорить о том, что человек никогда не сможет быть счастлив с такой нежитью. И это не тот случай, когда Йоичи сможет записаться в некроманты... Сена не смог посмеяться над присущим ему при жизни юмором, но все равно слабо и устало улыбнулся. И только в этот момент он понял, что над ним кто-то склонился. - Привет! – звонкий девичий голосок заставил Сену подпрыгнуть и от удивления почувствовать себя живее всей живых. Сердце билось так же, как когда Хирума в первый раз начал стрелять ему под ноги отцовским пистолетом. В первый и последний, потому что Коя такого самоуправства не любил. - Привет... – еле слышно выдохнул Сена, оглядывая незнакомку с ног до головы. Наверняка она здесь работает... Вон, даже, мусор выносит... Девушка была миленькой, но Сена недолго думал, что она человек. Что-то внутри подсказало, что леди такая же, как и он. Акума. Оружие графа. Очень прелестное, в отличие от него оружие. Сена неловко улыбнулся. Тогда она тоже понимает, кто он? Вряд ли он единственный в своем роде. Ирония приятно успокоила. - Меня зовут, Мими. Мы еще не открыты, ночь только закончилась. Сена отрицательно замотал головой, потом зачем-то кивнул. Ему стало неловко. - А почему ты не шар? – выдавил он из себя, почти испуганно замолкая. Баритон отца заставил его испуганно сжаться. Но нет, рядом не было Кои, он не стоял за плечом, и, конечно, это все не окажется сном, Сена чувствовал, что от его наивности уже не осталось ни следа. Жизнь не сказка, чудес не бывает. Мими не заметила чужих терзаний, хлопнула глазами, а потом весело рассмеялась. - Так я второй уровень! – с гордостью сказала она, прикладывая кулачок к груди. Неужели она действительно гордится этим? Гордится, что стала на ступень выше? Ведь иначе ее слова не понять… - Я убивала-убивала-убивала и вот! Стала такой же, как и ты. Сердце Сены сжалось. Он ведь это понимал, но стоило озвучить, чтобы дошло до конца. Будто он попал в какую-то странную игру. Где вместо голов, надо убивать как можно больше и сможешь перейти на новый уровень... Выходит, он тоже убил так много... Что смог эволюционировать? Или как он это должен называть? Повышением по службе? Мими внимательно смотрела на него. - Пойдем со мной. Мне кажется, ты сейчас исчезнешь на глазах, это не дело. Комната Мими была в высоком для центра, но все равно маленьком домике рядом с кафе, на самом чердаке. Чердак был крохотной, но чистенькой комнаткой с низкими мансардными потолками. Из мебели здесь были только кровать, стол и шкаф возле двери. Но главное, это окно. Большое, почти во всю маленькую стену, в виде арки. Такое же ветхое, как и все вокруг. Но между тем, открытое на распашку. Оттуда открывался удивительный вид, которым невольно любовался Сена, пока девушка отпрашивалась у начальства. Он смотрел на город, сложив руки на груди. Сена думал о том, сколько на самом деле может быть вокруг акума, и как легко умирают люди. Сена считал, что это форменный апокалипсис. Город на рассвете был прекрасен. Он жил своей неповторимой жизнью и меньше всего Сене хотелось, чтобы эта красота превратилась в гниющий металлический мир. Глаза Сены сузились. В этом мире даже Йоичи не сможет жить. Никто не сможет! Но Сена не кривил душой. Целиком мир его, как всегда, не волновал. Это он в детстве думал, что если будет героем, то его будут больше любить, перестанут задирать, что он должен и обязан быть таким вот хорошим, милым, всем помогающим. Йоичи отучил его так думать. Героев нет. Но при этом, каждый должен им быть, только не для всех, а для кого-то, для семьи, для любимого, для своего ребенка… Мими окликнула его, и Сена повернулся. Девушка держала в руках чистую одежду. - Прими душ и переоденься, думаю, ты хочешь меня о чем-то спросить? – на вид девушка была счастлива, что у нее появился собеседник. Сена не брался оценивать чужую искренность, но душ и одежда это все равно хорошо, поэтому тут же поблагодарил Мими, совершенно не задумываясь, кому эти вещи могут принадлежать. Это было странное ощущение, прикасаться к своему-чужому телу. Но еще тяжелее было переносить мысль, что хоть под пальцами настоящая кожа, внутри на самом деле металл. Сена вздрогнул, когда горячая вода резко стала холодной, бытовой комфорт здесь мог только сниться, но Сена и этому был рад. Стоя под холодными струями, он слушал свое сердце. Оно билось, билось как человеческое. Сена вскинул голову и забрал с полки ножницы. Вытянув пальцы, он уколол себя ими. Как сильно он ни давил, как сильно ни сжимал, ничего не вышло. Обычное “оружие” не в силах нанести урон… Сена наконец покинул ванну. Простая рубашка и обычные штаны, но чистые, оказывается это тоже очень важно. Мими тут же повернулась к нему, похлопала по кровати рядом, садись, мол. Девушка тепло улыбалась. И Сена, тяжело вздохнув, но через силу улыбнувшись в ответ, сел рядом. Мими с любопытством глядела на него, но Сена мог только стесняться. Оказывается, он совсем не забыл, как это делается. Сена усилием воли заставил себя не возвращаться к мыслям, к которым очень легко готово было упасть сознание. Мертвых не воскресить. Если он продолжит убиваться, то неизвестно, что случится. Чувство вины никуда не делось, но только на нем одном не получится ничего изменить. Сена невольно сжал руки в кулаки на коленях, призывая себя быть сильным. Хотя бы не думать о том, что он сделал. Мими же волновалась, хотя и старательно не показывала это. Она уже несколько раз встречала второй уровень. И не сказать, что второй уровень так уж сильно любил человеческую форму. Он точно так же ее принимал, но легко возвращался к естеству. Это были привычные, “настоящие” акумы, как считала Мими, потому что считала какой-то неправильной себя. Мими была рада разговору с тем мужчиной, ей стало легче. Но факт не изменился, кажется, она помнит жизнь своей настоящей души. Почему? И почему не помнят другие… Она явно какая-то не такая. Тот постоянный голод, который ощущают вторые, почему она не чувствует его? Ведь чтобы стать второй, она убивала, очень много убивала. Но не сейчас. Мими совсем не хотелось убивать. Уж точно не тех милых людей, с которыми она работала. К счастью, она еще не испытывала на себе приказа Графа, но почему-то четко помнила эти приказы на первом уровне. Их невозможно ослушаться. Но тогда и желания ослушаться не было… А вот сейчас… Когда жажда крови, убийства и смерти подступает вплотную, сжимая в колючие объятья все естество и побуждает к действию? Как же хотелось сдержать себя… Убедить, что ей это не нужно. Что достаточно обычной еды… Но вместо этого приходилось убираться подальше от города и удовлетворять то, что сама Мими называла инстинктом. О! Ей это действительно нравилось! Это было настоящим лакомством, которое утоляло жажду, будто расправляло крылья… А потом она будто приходила в себя, глядя на мертвых людей вокруг… и возвращалась в место, которое называла домом, уставшая, но сытая. И вот она снова встретила второй уровень… Но Мими чувствовала, что с ним что-то не то, только не могла понять, что именно. Будто этот парень такой же, как и она – неправильный акума. - Меня зовут Сена, - юноша очаровательно улыбнулся. Мими невольно улыбнулась в ответ. - Наконец-то придумал, да? Почему Сена? – спросила она, увидев удивление на лице парня. Карие глаза глянули на нее с пристальным вниманием. Мими зарделась, сжала ручками передник. - А я должен был его придумать, да? Мими неловко улыбнулась. - Обычно никто не помнит, что было “до”. - Обычно? – Сена нахмурился, а потом с надеждой спросил: - А вы? Мими потупила взор. Вот оно что. Вот, что показалось ей странным. Перед ней была душа человека в теле акумы. Настоящая душа, которая помнит свое прошлое, или, как минимум, свое имя… Настоящее имя… Мими вдруг почувствовала, что по ее щеке потекла слеза. Тогда, может ее звали Эль? Ведь она так на нее похожа… Или быть может, ее зовут, как любимую подругу? Любимую, но имя которой потеряно во тьме, скорее всего, навсегда? Может, на самом деле это не подруга, а она сама… Вечная служанка… Ее руку сжали. Мими невольно заглянула в карие глаза. Она никогда не думала, что карий может быть таким необычным цветом. Что-то в них было до невозможности нереальное. Это был чистый, уверенный взгляд. Будто человек перед ней был, куда сильнее ее. Будто знает больше, чем она. Мими выдернула руку. Вот ведь! Только-только стал вторым уровнем, а утешает ее! Но девушка быстро успокоилась. Все-таки улыбка этого парня была магически очаровательной. - Я придумала… Но мне кажется… Кажется, что я немного помню. Но только не могу понять, кем я была, будто… Мими сжала руку на груди. - Будто рядом две души. Мими перевела дух. - Этот облик… Ты знаешь, кому он принадлежал? Ты помнишь? Сена уверенно кивнул. - Это мой отец. Кобаякава Коя. Мими глянула на него, а потом резко подпрыгнула. - Погоди! Она бросилась к столу, начала там рыться среди бумаг и газет. - Вот оно! Вот! Я сохранила, потому что мне очень понравились издержки из его статей… Даже не думала… Мими отдала газетную вырезку Сене, а потом замолчала. Она не могла сама ощущать часть чувств, как ей казалось, потому что она много наблюдала за людьми, но прекрасно понимала, что могла бы чувствовать… Она только что дала некролог о том, кого Сена и убил. О его собственном отце… Наверное, там должна быть целая какофония чувств… Таких, которые заставляют людей падать в обморок… Сена же вчитался в строки, слабо улыбаясь. Пальцы его дрожали, но он держался. Во что бы то ни стало, он собирался выдержать эти страдания. Сена боялся, что если поддастся чувствам, окунется в горе, то его сознание выбросит из этого тела. Он не чувствовал себя здесь, как дома. Значит, он должен цепляться за это тело, чтобы довести дела до конца. И еще, он не хотел слушать собственный голос с чуть более низкой интонацией. Это было будто предзнаменование конца. Поэтому он с силой сжимает вырезку, читая через слезы. Сена знал все эти слова наизусть… И сейчас читал голосом Кои. Сена закрыл на секунды глаза, чтобы успокоиться. Мими тем временем забрала вырезку. - Прости. Я не должна была… - Нет, все хорошо, - Сена распахнул глаза, упрямо и хмуро глядя четко вперед. Мими почему-то замерла, инстинкты пытались ей что-то подсказать, но она не могла понять, что именно. Акума, который убивается, как человек? Акума, который после подобного, через силу может заставить себя прийти в какую-то норму? Мими видела такое впервые. - Что ты знаешь про Графа? Расскажешь? – попросили ее. Мими сжала подол платья. - Почти ничего. Но он отдает приказы, которых мы не можем ослушаться. Сена кивнул. Он с содроганием ждал, когда снова получит его. Что тогда случится? Сена предполагал и боялся. Больше всего на свете он не хотел снова убивать людей, но знал, что не сможет этому сопротивляться. Вернее, будет. До последнего будет пытаться. Но будет ли толк? - Я давно акума… Но знаю только, что у него есть семья. И, конечно, я догадываюсь, что он хочет уничтожить все человечество… Потому что иначе его действия я не могу объяснить… - А что жрать-то будем? – хмыкнул Сена. Вышло на удивление презрительно-насмешливо. Сене даже показалось, что в стиле Хирумы. Мими пожала плечами. - Я не знаю, какие планы у Графа на самом деле, просто говорю, что мне кажется. - Может, не уничтожить, а властвовать? – предположил Сена. Но это было бы по-человечески. Граф же не человек. О чем он думает, даже акумы не могут знать, он тем более, совсем недавно пополнивший их ряды… Сена мысленно осекся. Какой сегодня день? Сколько прошло времени? Пока он шел по городу, то совершенно не могу смотреть по сторонам, тем более анализировать что-то. - Не знаю, - поджала губу Мими, а потом грустно улыбнулась. – Почему нет? Ведь есть же вторые, которые готовы убить тебя. - Что? – тихо и недоуменно переспросил Сена. Мими слабо улыбнулась, снова села на кровать. Она смотрела на Сену, удивляясь тому, что как трудно рассказать другому то, что по умолчанию были нормой их жизни. - Обычно акумам нет дела до других акум. Вторые - одиночки. Мы объединяемся в группы, даже можем приказывать первым, когда есть общий приказ Графа. В остальное время каждый живет своей жизнью… И большинство акум не любит чужих на своей территории. - То есть кто-то другой на твоем месте меня бы убил? – сделал мгновенный вывод Сена. - Возможно, - неуверенно сказала Мими. – Все-таки не все акумы второго уровня одинаковы. Я не встречала похожих на меня, но, возможно, они просто хорошо маскируются. Мими помолчала, собираясь с мыслями. Сена послушно ждал. - Я встречала вторых. Они не спешили на меня нападать. Все-таки, я не думаю, что эволюция пойдет быстрее, если убивать себе подобных. Так что нападение возможно только если второй защищает свою территорию, или ему нечем питаться, и ты единственная пища на горизонте… Или он просто всегда нападает на всех и вся. Такие особо опасны. Но я встретила такого второго лишь один раз. Мими усмехнулась. - Пока что один раз. Не приходилось сомневаться, что тот в живых не остался. Сена кивнул. Действительно похоже на зачатки человеческого разума… Мими на фоне рассказанного выглядела человеком среди неандертальцев. - Сена… Граф… Его приказы абсолютны… И ни в коем случае не беси его, или его семью. Они настолько сильны… Мими щелкнула пальцами. - Что за мгновение от тебя не останется и следа. Сена кивнул, резко вставая и подходя к окну. - Но их мы видим не так уж часто… А чаще… - Мими вздохнула. – Экзорцисты. Их оружие убивает нас. Не встречайся с ними, избегай во что бы то ни стало, будь максимально осторожен… - Пока Граф не прикажет? - Да, - очень серьезно ответила Мими, - пока Граф не прикажет. Сена кивнул, глядя на город и сжимая руками плечи. - А мы вообще, где? В Риме? Мими кивнула. Сена видел город лишь на открытках, но тот мало изменился. - Как же далеко… Йоичи… Как же ты далеко! Сена не мог поверить, что его забросило в Европу. Как-то он ведь пересек Океан! Нет, понятное дело, как… В шарообразной форме, скорее всего… Сене собственная память представлялась в виде осколков, и содержавшиеся в этих осколках было самым ужасным и бесчеловечным. А вот обычные, пустые дни он не помнил. Вместо них была тьма. Та самая, бесконечная… Может, он пересек океан на корабле, притворяясь человеком… Но вряд ли бы сдержался от того, чтобы всех не вырезать, а смертоубийства в замкнутом пространстве Сена не помнил, так что… Скорее всего, он мирно плыл в воздухе, высматривая большую землю… - Этот Йоичи. Ты его уже упоминал. Когда я тебе окликнула, ты повторял его имя. Это случайно не Хирума Йоичи? – невинно и с любопытством осведомилась Мими. Девушка оторопела, когда на нее уставились огромные глаза, казалось, ее сейчас возьмут за грудки и с силой встряхнут. Сена при этом с места не сходил, но взгляда хватало, чтобы замереть испуганной птичкой. Мими невольно стал интересен истинный облик Сены. Что за акума перед ней, если взгляд так вымораживает? Впрочем, Мими решила, что дело не в акуме, дело в человеческой душе перед ней, в эмоциях, которые ей недоступны. Девушка, которая постоянна искала отличия между акумами, почему-то забыла, что, тем не менее, перед ней тоже акума, какая бы ни была у него душа. Или, быть может, особенно какая душа. Рука Сены потянулась к ней в реальности, и Мими отпрянула. - Где ты его видела? Сена замер, повернул руку к себе. - Извини… - рука, как рука… Чего девушка испугалась? - Я покажу, - вызвалась Мими. – Но ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? - Лучше не будет, - очаровательно, но лживо улыбнулся Сена. Пока они шли по спящему городу, Мими продолжила свой рассказ. Как выглядят экзорцисты, что такое чистая сила, и что Граф в основном занимается ее поисками, пытаясь захватить раньше, чем экзорцисты. Девушка знала немало, хоть и говорила, что не знает ничего. Конечно, для нее это прописные истины, а для Сены все было в новинку. - Вот здесь мы и расстались, - сообщила Мими, останавливаясь на мосту. Сена смотрел на черные воды. Он хотел спросить, о чем они говорили, но считал это невежливым. - Он улыбался? - Нет, - ответила Мими, пытаясь вспомнить. – Кажется, нет. Люди очень быстро стираются из моей памяти. Ничего, если я тебя оставлю? Мне пора. Сена поблагодарил ее и остался на месте, глядя вдаль. Хирума был здесь! Сене хотелось почувствовать его, пойти по следу, как какой-нибудь ищейке. Но он не был собакой. Он был акумой, и понятия не имел, как искать самого дорого человека на свете… Но тем не менее, влекомый подспудными ощущениями, Сена принялся нарезать круги по городу. О причинах выбора маршрута парень не думал, полностью отдавшись смутным ощущениям. По сторонам Сена не смотрел, он просто брел, привычно уклоняясь от прохожих в последний момент. Это было для него так же нормально, как для людей просто ходить… Он не видел, как некоторые девушки заглядывались на него. В конце концов, Сена никогда не оценивал отца по внешности, он ценил в нем умение говорить и убеждать, располагать к себе. И даже не догадывался, что пастор считался весьма привлекательным. Сена всегда считал, что инстинкты у него работают лучше, чем мозги, поэтому сейчас доверился своему подсознанию. Сам того не заметив, он вышел за пределы города в редкий, но довольно древний лес. Пройдя немного вглубь, юноша замер, чувствуя, что сердце почти остановилось. Хирума! Это был он! Рядом были какие-то люди в бежевом… И акумы! Довольно много акум первого уровня… Так он шел на запах акум? Сена сжал руки вместе, пристально наблюдая. А Хирума откуда-то достал оружие. В тот момент Сена и обратил внимание на плащ. Тот самый, который описывала Мими. Экзорцист. Хирума стал им! Сена почувствовал вину. Это же из-за него, сто процентов из-за него… Он решил никогда не ведать мирной жизни. Разве он сможет стать счастливым, занимаясь этим? Каждый день рискуя жизнью? Сена хотел тут же подойти и потребовать перестать. Но это было глупостью на грани фантастики. Замерев, он смотрел, как Хирума сражается. Четко, жестко, грамотно. В его лице нет ожесточения и нет страсти. Он убивает, потому что это его работа, только и всего. Йоичи повернулся в его сторону, и Сена невольно сбежал к городскому валу, надеясь, что на таком расстоянии Хирума его не увидит. А потом не смог удержаться, чтобы не пойти за ним следом, когда тот, с друзьями, вернулся в город. Сена хотел считать, что это друзья. Ведь тогда у него есть те, кто поддержат, кто поможет… Хирума его забудет… Сена судорожно выдохнул. Хирума ничего не забывает. И пошел он в экзорцисты, чтобы этого ни за что не случилось. Чтобы помнить каждый день и каждый день страдать. Неужели он настолько винит себя? Или быть может… Настолько любит? Любил. Сена был суров к себе. Любить акуму невозможно. И все же, юноша едва сдерживал свои порывы. Как хотелось обнять его! Обнять напоследок, объяснить, что его вины нет... Что все хорошо! Что он найдет способ умереть. В конце концов, не просить же Йоичи убить его! Может, тот и считает это своим долгом, но увидев его в таком виде, вряд ли сможет просто и легко поднять руку. А Сене так не хотелось его страданий. Ему так хотелось счастья для своей любви… Сена замер, наблюдая, как Хирума разговаривает с бежевыми плащами в маленьком дворике, в арке которого и стоял Сена. Юноша сжал руки в кулаки. Своим появлением он не сделает Хируму счастливым. Он только заставит его страдать еще больше, потому что подарит надежду на будущее, невозможное, нереальное. Акума никогда не станет человеком. Сена сжал зубы до металлического скрипа. Акума может только одно. Прогрессировать дальше, чтобы быть в силах защитить Хируму от других. Сена понимал, что у него есть огромная проблема – абсолютный приказ Графа. И все-таки, увидев Хируму, юноша понял, что не в силах оставить этот мир. Он должен помочь Йоичи. Быть может, глупо и по-человечески наивно, но Сена почувствовал, что не в силах просто уйти из этой новой странной жизни, не в силах оставить Йоичи, который решил бороться несмотря ни на что и вопреки всему. Йоичи всегда разрешал ему поступать, как угодно, какими бы странными не были пожелания Сены… Да, речь о футбольном поле. Но и жизнь примерно тоже самое. Поэтому Сена решил испытать Судьбу. Умереть он успеет всегда. А вот попробовать выжить в этом теле не ради себя, ради Хирумы… Ради того, чтобы тот смог в итоге быть счастлив… Сена посчитал, что пусть это эгоистичная, но все равно прекрасная цель. ** - Кого-то увидел? – спросил Мусаши, когда Хирума обеспокоенно повернулся, глядя на пустой проем арки. – Ты давно вертишься. В лесу тоже. - Будто еще один акума… Но вроде и нет. Йоичи действительно не мог понять. Вроде акума, а вроде и нет… В отражении витрины он увидел Кою с улыбкой Сены. Но решил, что такого просто не может быть.