В погоне за Кроликом

Он стоял возле темной арки, переминаясь с ноги на ногу и усмехался будто бы над всем этим городом сразу: над трещинками на асфальте, над темной аркой, над грязными машинами и старым подъездом. Звездный Плясун, Горбатый Горбун, Печальный Зеркальщик, Живой, но Мертвый — у него была тысяча имён, и всю тысячу он предпочитал одному единственному имени — Кролик. «Азартный Кролик, Белый Кролик, Кроль, Кролик; зовите, как вам будет угодно.» — говорил он, галантно представляясь какой-нибудь даме и снимая свой помятый цилиндр с полосатой ленточкой. Кролик вообще выглядел очень странно, особенно странно для человеческого города. Особенно для спального района. Он был худ, сутул и непозволительно высок. Его сутулость, даже горбатость, казалась чем-то обыденным и естественным при таком огромном росте. И помимо всего прочего, Кролик был одет столь эксцентрично, что его с легкостью можно было принять за маньяка или какого-нибудь другого более миролюбивого психа. Он был одет в старомодный, очень рваный и очень потрёпанный лиловый фрак, черные, рваные, узкие брюки. На ногах красовались черно-лиловые штиблеты, бывшие в моде лет эдак сто назад, а большую часть лица закрывал видавший лучшие времена черный цилиндр с красно-белой ленточкой в полоску. Цилиндр был украшен засохшей фиалкой, расширялся к верху и имел вид столь громоздкий и помпезный, что сам Безумный Шляпник в своей Стране Чудес не побрезговал бы его примерить. И помимо всего прочего Белый Кролик действительно был белым. Белая кожа его рук выглядывала из-под рваных рукавов лилового фрака, белое лицо, украшенное ухмылкой белых губ виднелось в черноте под помятым цилиндром, а разболтавшийся черный шарф в красный горошек, небрежно завязанный бабочкой, открывал вид на белую шею. Если бы не черные круглые очки, которые обыкновенно носят слепые люди, можно было бы разглядеть Кроличьи глаза и начать дискуссию о том является ли сей субъект альбиносом. Но увы, его глаза были упрятаны за толстыми черными стёклами, и разглядеть их не было никакой возможности. Кролик стоял широко лыбясь, являя вечернему городу свои жёлтые зубы, которых было явно больше, чем следует иметь уважаемому себя человеку. Он стоял не шевелясь, только переодически порывался отплясывать чечетку. Стоял он уже минут десять; как вышел из темной арки, как покрутил головой, так и застыл возле кирпичной стены. И было это все очень странным, и то как выглядел Кролик, и то что он вышел из арки, которая по сути своей являлась тупиком — два метра в глубь арки до задней кирпичной стенки — и выходить там было решительно неоткуда. Но самым странным было то, что редкие прохожие, спешащие кто домой, кто в магазин, кто гулять с собакой, на Кролика не обращали ровно никакого внимания. Тоесть, если если быть точнее, то собаки то как раз обращали внимание: некоторые псины вдруг начинали скулить, пугая хозяев, большинство просто старались Кролика обойти подальше. Одна овчарка начала на Кролика рычать, под недоуменные окрики её толстенького, почтенного хозяина. Кролик лишь широко улыбался, наблюдая из-за слепых очков как приземистый и полный гражданин пытается призвать своего пса к порядку. А милая девушка с белой лайкой была очень удивлена тем, что её собака вдруг потянула в темноту, к арке, весело и приветливо виляя хвостом на кирпичную стену. Ровно в 8:30, тоесть через 15 минут после того как Звездный Плясун, более известный как Белый Кролик, появился возле арки большого кирпичного дома, тяжелая металлическая дверь подъезда вышеупомянутого здания открылась. Из подъезда вышло два мальчика лет семи: полноватый паренек с румяным и веселым лицом, одетый в клетчатой рубашку и странные зеленые джинсы, а поверх рубашки болтался отвратительный ярко-малиновый галстук с маленькими золотыми подковками, совершенно не подходящий к этой одежде. Вообще трудно было представить что бы эта малиновая отрыжка моды, режущая глаз, могла бы подходить хоть к чему нибудь. А рядом с полным пареньком, словно его полная противоположность, шёл худощавый и щуплый бледный мальчонка. Суровой материнской рукой, он был завернут в мешковатую, тёплую куртку и такие же мешковатые штаны, а его бледное и осунувшееся лицо украшали тёмные круги под глазами. Полный с неизменно веселым видом сошёл со ступенек подъезда и прошёл мимо Печального Зеркальщика, известного нам более под именем Белого Кролика. Кролик угрожающе скалился из-под полей роскошного цилиндра, а толстый, как и все остальные люди, совершенно не обратил внимания на громадную горбатую фигуру, облачённую в лиловый фрак. А вот худой мальчик в мешковатой рубашке Белого Кролика заметил. Заметил и застыл в изумлении и страхе на ступеньках своего подъезда, не в силах пошевелиться. Его пухлый товарищ, заметив что худой парень за ним не идёт, остановился, что бы с непониманием поинтересоваться в чем собственно дело. -Саймон, ты чего застыл? -чуть нахмурившись, обратился он к своему другу. Тот, кого пухлый назвал Саймоном, не смог вымолвить не слова, с ужасом таращась на Горбатого Горбуна, более известного как Белого Кролика. Страх парализовал его, так что он не мог объяснить что его друг (а его имя нам к сожалению или к счастью так и останется не известным) выбрал не лучшее место, что бы остановиться и начать что-то выяснять или спрашивать. Пухлый стоял то всего в жалком метре от Белого Кролика, и его дурацкий малиновый галстук в золотую подковку развевался на ветру. Белый Кролик казался не менее удивлён тем фактом, что его кто-то мог видеть — по крайне мере он скалился теперь не в пустоту улицы, и не в сторону пухлого, а вполне себе доброжелательно (если только улыбка в 56 зубов может быть доброжелательной) лыбился Саймону. -Саймон? -с некоторой долей раздражения, непонимания, нетерпения и превосходства одновременно повторил пухлый. От чего-то он не и подошёл к Саймону, не уточнил у него подробнее что его напугало так, что он весь стал белым и трясется как мышь. Вместо этого пухлый покрутил головой и остался стоять на месте — ну не глупо ли? Саймон наверняка считал что это очень глупо. И с трудом отведя взгляд от улыбки Кролика, он смог выдавить: -Он там стоит! Отойди в сторону! Пухлый однако не только в сторону не отошёл, но ещё и сложил руки на груди, цинично глядя на Саймона. Любой другой бы мальчик его отбежал бы уже в сторону, подошёл бы обратно, в общем — переменил бы своё положение в пространстве. Но пухлый остался стоять на месте. Не первый раз Саймон предупреждал его о чем-то странном. Быть может он даже мог бы поверить своему знакомому, а пухлый был именно знакомым Саймона, а не другом, если бы не его отец, постоянно повторявший что с этим Чертовым Психом — тоесть Саймоном, вообще общаться не стоит. «Чертов Псих уже в свои 10 лежал в психушке. Ловит шмыгающих чертей и розовых слонов, не гуляй ты с ним.» — частенько повторял его папаша, когда пухлый обыкновенно собирался пройтись с Саймоном до школы. Так уж случилось что им было по пути. -Опять ловишь глюки? Никого там нет, Чертов Псих, -важно, прям как его отец, сказал пухлый, -Если будешь буянить, то я не пойду с тобой до магазина. Вот прям сейчас вернусь домой, ясно? Разумеется пухлый домой не вернулся, хотя бы потому что Живому Но Мертвому, более известному под именем Белого Кролика, надоело слушать пустые речи пустого человечка. Ну или быть может ему надоело смотреть на этот ужасный галстук и эти ужасные штаны — сам то Кролик был одет стильно и со вкусом, и толк в моде знал — пусть кто попробует доказать обратно! Как бы то нибыло, Горбатый Горбун распрямился, казалось во все два метра и двадцать, а то и в тридцать сантиметров, хрустнул белыми руками, схватил пухлого за кончик галстука и поднял в воздух. И не успел мальчик понять что к чему и крикнуть «Мама», Кролик, без лишних извинений и даже не представившись, перехватил пухлого одной рукой поудобнее за голову, а второй схватил его за ноги и в момент разорвал его на две части. Кровь, куски внутренностей, и что там ещё лежит в основе человеческого тела, разлетелось во все стороны, забрызгав и Кролика, и Саймона, и кирпичную стену, и трещинки на асфальте, и тяжелую подъездную дверь. Саймон закричал. Он наверное в жизни так не кричал: так громко, так испуганно, так искренне. Он попытался сделать шаг назад, но упал, больно ударившись об асфальт. Кролик медленно подошёл к парню, потирая окровавленные руки. Странно, но Саймон каким-то непостижимым образом понимал, что он ему вреда не причинит. Сейчас причиной его ужаса был именно труп его незадачливого знакомого, частично попавший ему на лицо, руки и одежду. -Не хочешь вытереться? -хриплым голосом предложил ему Звездный Плясун, нагибаясь, и протягивая Саймону грязноватых платок, выуженный из кармана лилового фрака. Платок был аккуратно сложен, и при ближайшем рассмотрении оказался весьма искуссно прошит кружевом по краям. С круглыми от шока глазами Саймон схватил платок и вцепился в его, с ужасом таращась то на половинки тела его товарища, то на забрызганную стену. -Не переживай, -протянул Белый Кролик и похлопал Саймона по спине, оставляя кровавый отпечаток на серой куртке. Парень перевёл взгляд на Кролика, и это было очень странно, но он глядел теперь не испуганно, а изумленно и даже требовательно, словно ожидал от Горбатого Горбуна разъяснений. -Вытрись, дурачьё! -захохотал Кролик, раззевая свой зубастый рот, -У тебя вся рожа в идиотской начинке от малинового пирога. Он распрямился, и теперь Саймон вновь испуганно зажался, глядя на исполинскую тонкую фигуру, нависшую над ним. Кролик задрожал всем телом, начиная говорить. Саймону казалось что от этого голоса, такого низкого и такого громкого, у него вибрируют рёбра. -Ах до чего же ты скучный и невоспитанный! Когда тебе предлагают какую-нибудь вещь, то стоит поблагодарить! Сказать «спасибо», мой подглуповатый друг. Хотя то, что ты можешь меня видеть, делает тебя чуть менее скучным, чем остальных. Я даже могу сказать что с тобой примерно так же весело, как и с собаками. Имей в виду, для человека это — комплимент. -Что…кто…кто…вы? -едва смог пролепетать Саймон. -Как я мог быть так невежлив! — воздел к небу руки Кролик, -Позволь представится, мой аутичный отпрыск человека, я — Печальный Зеркальщик, Звездный Плясун, Горбатый Горбун, Живой Но Мертвый, и у меня есть ещё много, много имён! И ты можешь меня звать так, но, правда, только если хочешь что бы твоя дурацкая малиновая начинка висела на ветках дерева. А если же нет, то зови меня Кроликом, Кролем, Белым Кроликом, Азартным Кроликом — в общем, как тебе будет угодно. И Кролик галантно снял свой потрёпанный цилиндр и поклонился мальчику, как кланялся Звездным Королям и Червям. Саймон увидел что волосы, до этого аккуратно заправленные в цилиндр, а теперь рассыпавшиеся по плечам и брови у Печального Зеркальщика, Звездного Плясуна, Горбатого Горбуна, Живого Но Мертвого — ну или Кролика, молочно-белые, как у самого старого старика. Саймон вдруг оказался погружён в странное состояние полусна, в котором не было места страху. Его глаза забегами по трещинкам на асфальте, и мальчик посчитал их количество. Это странным помогло ему успокоится и расслабиться. Скорее всего мальчик был просто в шоке, это бы объяснило почему он с таким спокойствием и искренним любопытством переспросил: -Звездный Плясун? -О да, мой маленький друг, я тот самый Звездный Плясун. Точнее я ещё и тот самый Звездный Плясун.- с гордостью сказал Кролик и выудил из внутреннего кармана лилового фрака флейту. Саймон отметил что флейта была очень странной, она вроде бы была сделана из какого металла, и дырки на ней располагались, казалось, в совершенно хаотичном порядке. Саймон начал было и их пересчитывать, но тут Белый Кролик поднёс флейту к губам, заиграл, и разум Саймона тут же блаженно опустел. Кролик играл какую-то мелодию, медленную, тягучую и всеобъятную. Звуки, издаваемые флейтой не столько проходили через уши мальчика, сколько рождались у него где-то в груди и эхом отражались от его рёбер, и казалось, что они заглушили все остальные звуки. Потом Кролик доиграл вступление и затанцевал, одновременно играя на флейте. Он отбивал чечетку, или что-то похожее на чечетку — и грохот каблуков от его штиблетов по асфальту сливался с мелодией. Белые руки Кролика, то место, которое люди называют кистями, начали удлиняться, меняться, и вот уже не десять, а тысяча пальцев стучала по флейте. Мир расцветал перед глазами Саймона — и он с круглыми глазами смотрел и видел как в небе разверзается бездна, и из неё вываливаются морские волны, выныривают киты и черные твари. По асфальтовым улицам бродили тени умерших здесь людей, они стекались сюда и смотрели, безликие и безымянные, и каким-то краем разума, тем краем, который сохранил возможность не только безмолвно кричать от восторга, но и думать, Саймон понял что они пришли послушать как играет и посмотреть как танцует Звездный Плясун, Белый Кролик. Тысячи красок внезапно ворвались в мир Саймона — и он увидел что серый асфальт вспыхивает тысячью цветов, тех цветов, которых он никогда раньше не видел, и даже не подозревал об их существовании. Дикие картинки, образы закружились перед глазами мальчика. Они наслаивались друг на друга, как наслаиваются друг на друга рисунки на кальке или прозрачной бумаге. Обрывки чьих то историй и чужих воспоминаний сливались с тем, что Саймон видел в единое целое. Он посмотрел на свои руки и увидел что плоть истлела на них, обнажая скелет. Он смеялся и пел, глядя как по воле его слова небесная бездна, вековая вода, опадает вниз, на землю, бесконечным потопом. Он был Безумным Лисом, и он был близок к своему апогею… Саймон краем глаза отметил что помимо теней, на улице появились ещё и другие. Небо горело ярким светом, свет лился и лился на город, освещая темноту, и открывая глазу тени умерших людей и остальных существ. Некоторых он узнал — тварей из его снов и галлюцинаций, изуродованные скелеты, напоминающие человека — Невидимки. Чёрная Тварь упала с неба в туче брызг. Небесная бездна волнилась и многие жестокие звери с неба сбегали на землю. В одной книжке Саймон читал что или осы или пчёлы, или быть может и те и другие могут видеть на несколько сотен цветов больше, чем человек. Если это так, то сейчас Саймон был осой. Когда-то он был человеком…но он не мог уже припомнить своего имени. Его звали Лисом, Безумным Лисом, и в конце концов это и стало его именем… Звездный Плясун плясал так, что у Саймона пестрило в глазах. Где он пляшет в свободное время? Уж точно не в забытых всеми людских городах. Быть может Звездны приглашают его на свои вечеринки? И Человек в числе прочих Жестоких Зверей спустился на землю в начале времён. На крыше дома Саймон вдруг увидел нечто прекрасное. Приятный мягкий свет, лившийся с неба на город, столпом освещал того, кто сидел на крыше. У него были крылья, сотканные из света, и весь он был светом, только светом и ничем более. «Ангел!»-рвался крик изо рта Саймона, но мальчик не мог перекричать мелодию. Она ушла на Восток, туда же, куда ушёл Тео Карающий, в надежде получить прощение. В храме на Вершине Мира, Крыса мечтала найти покой. Нечто человеческое все ещё жило в ней и скрежетало где-то внутри ее сердца, заставляя плакать по ночам. Ей осталось совсем чуть-чуть, совсем немного, что бы выжечь все из себя человеческое и стать собой. Ангел поднялся и унёсся вверх, по столпу света. Унёсся обратно в небо. «Они не спускаются обычно сюда»-сказал сам себе Саймон, -«Он спустился только потому, что он услышал мелодию. Пролетал мимо по своим ангельским делам и не смог отказать себе посмотреть кто на земле так играет.» Он был Смирро Смертоносным, он сидел на троне с семью перстнями на пальцах, три года он правил Горами, и три года черные приходили к нему на поклон. А потом все вдруг вмиг опустело. Саймон сидел, раскрыв рот и часто-часто дыша, будто бы после долгого бега. Только что он видел как из моря света выныривает кит, разбрызгивая вокруг капли солнца, а теперь над ним опять было серо-желтое грязное небо города. Краски вновь померкли и выцвели, а звуки, ужасные и режущие слух, после мелодии звуки, вернулись в этот мир, а громче всех этих звуков был стук Саймонова сердца. Мальчик поражённой смотрел на застывшего с улыбкой на губах и с флейтой около рта Кролика. Он увидел кровь на его руках, и перевёл взгляд на асфальт, покрытый кровью и ошмётками внутренностей. События, которые случились две минут назад — две вечности назад, случились до того как Кролик заиграл на флейте, вновь наплыли на Саймона -Зачем…? -с каким-то отчаянием спросил Саймон, смотря за спину Кролику. Тот стоял недвижимо и скалился — ему не было нужды оборачиваться, он и так знал на что смотрит мальчик — на половинки тела его пухлого товарища и начинку от малинового пирога, разбрызганную по улице. -Как глупо, как глупо! -покачал головой Кролик, -Я смел надеяться что у нас завяжется какой никакой разговор. Но я вижу что ты ещё слишком мал для более или менее интересных бесед. Самое печальное что с возрастом люди становятся все более и более маленькими для интересных бесед! А должно было быть все наоборот. Ну что ж, прощай, мой глуповатый и недолгий собеседник. И с этими словами Звездный Плясун прыгнул вверх, да так, что мигом долетел до крыши кирпичного здания. Двенадцатиэтажного здания. Прыгнул — и был таков. А Саймон в шоке остался сидеть внизу. Ошмётки внутренностей и крови с лица он так и не стёр Шестнадцатилетний Саймон лежал в своей помятой кровати, бездумно глядя в потолок. Парень поднял руку и стёр с лица остатки малиновой начинки от пирога сна. Прошло почти девять лет с того самого дня, как он встретил Белого Кролика. Саймон ни дня не сомневался что это было на самом деле, что это не было очередным рецидивом шизофрении, как сказал бы его доктор Джек. Его психиатр Джек, психотерапевт Джек, который наблюдал его с того самого дня, как Саймону поставили диагноз шизофрении. Поставили совершенно незаслуженно. Мальчик Саймон подрос и стал умным парнем Саймоном, который мог отличать реальность и вымысел. То что видел Саймон было реальным, таким реальным, что могло разорвать человека надвое, и никакие доктора уже не могли убедить его в обратном. Доктору Джеку было на это плевать. Именно доктор Джек уточнил диагноз, сказав что Саймон болен не просто шизофренией, под грифом F.20, а недифференцированной шизофренией, F.20.3. Встреча с Белым Кроликом помогла Саймону понять что он вовсе не болен никакой шизофренией, под каким бы номером она не находилась бы во врачебной классификации. Он был более чем уверен, что все это было реальным. Именно уверенность в этом уберегла тогда Саймона от возможно одной из самых крупных ошибок в своей жизни. В тот самый день Саймон не сказал полиции ни слова ни о Белом Кролике, ни об его лиловом фраке с ласточкиным хвостом, ни об помятом цилиндре, ни об ангеле, ни о тенях, ни о прекрасной мелодии, ни о дурацкой начинке. Он рассказал следователю Стенли что какой-то гигантский верзила разорвал его неудачливого друга. Да, это все было странно, но вот он — труп, смотрите сами. Никакого Звездного Прыгуна, никакого Белого Кролика, просто какой-то высокий силач-убийца. Он даже маме рассказал то же самое. Даже своей сестре Мери. И уж точно он не рассказал ничего лишнего своему доктору Джеку. Саймон оставил себе ошмётки малиновой начинки от пирога на своём лице знание о Белом Кролике, и хранил его как величайшую тайну. И мальчику стало казаться что после встречи с Белым Кроликом, он стал видеть больше всяких странностей. Или быть может он просто стал эти странности замечать. И платок, обшитый кружевом Саймон сохранил, и хранит его до сих пор — в первом ящике стола, под учебниками и тетрадями. Парень часто его разглядывает и знает наизусть расположение каждого пятнышка на белой ткани, каждого витка кружева, изображающего звезды. Вообще Саймон был рад тому, что встретил Белого Кролика, как бы это ужасно не звучало по отношению к его погибшему товарищу. Встреча с ним изменила Саймонову жизнь, буквально открыла ему глаза. Саймон стал видеть и многих других существ. И если о чем парень и жалел, так это о том, что он не расспросил тогда Белого Кролика о чем-нибудь более важном. «Ну умер он», -говорил сам себе Саймон, -«Ну все люди умирают, а тот знакомый кроме того был человеком так себе, так что переживать то так зачем было? Ты же даже имени его не запомнил, какая тебе разница «зачем, да зачем…», спросил бы что-нибудь действительно стоящее. Но нет, не сообразил. Теперь сиди здесь и строй догадки о том где может плясать Звездный Плясун в свободное время.» Было 5:30 утра сентябрьского понедельника, и осенний ветер неприятно холодил мокрые после сна волосы. Саймон встал и закрыл форточку. «Штирлиц закрыл форточку — дуло исчезло.»-хмыкнул парень про себя. Его комната, такая маленькая комната, была всего два на три метра, а вся мебельная начинка комнаты состояла из старенькой кровати, не менее старенькой и ободранной двери и отклеивающихся серых обоев. Если только считать дверь и обои мебелью. Саймон тихонько прошмыгнул мимо второй спальни в коридор и скоренько оделся. В другой комнате спали его сестры и мама, и парень не хотел их будить. До школы оставалось ещё много времени, а объяснять что он собрался делать на улице в такое ранний час, было бы долго и проблематично. Стараясь не шуметь, Саймон схватил свой рюкзак с аэрозольными баллончиками и выскользнул за дверь. Он вышел на улицу и облегченно вздохнул, теперь главное только не шуметь, когда он будет возвращаться, и не разбудить семейство. У него было две сестры — старшая, Мери, ей было уже 19 лет, и младшая — Сани, ей было всего 8, она родилась через год после того того самого дня. Отец умер, когда Саймону было пять, и он плохо его помнил. Саймон любил и мать и своих сестёр, хоть они и не могли до конца понять его. Сани вот даже не застала те времена, когда Саймон неделями мог жить в больнице под присмотром доктора Джека, а мама в это время разрывалась между работой и больным жутким F.20.3 сыном. Младшая сестрёнка вообще не помнила тех дней, когда Саймон ночевал в больнице, или когда у него был рецидив. Через год после встречи с Белым Кроликом доктор Джек объявил ремиссию болезни. Несмотря на это, мама каждый раз вздрагивала, когда Саймон начинал говорить о чем-либо, по её мнению странным, и иногда вдруг порывалась отвести Саймона к доктору безо всякой, на его взгляд, причины. Возможно она чувствовала что что-то не так, когда Саймон что-то видел. Например когда они все вместе в очередной раз пошли на могилу отца, а это было через неделю после того «ужасного случая» — того самого дня, смерти пухлого знакомого с утерянным именем, Саймон вдруг заметил на соседней могиле статую ангела. Статуя всегда сидела там вместо надгробия, и Саймон любил разглядывать её. Она была выточена не из мрамора, но из какого-то серого камня. Кожа ангела была гладкой, и вода забивалась в любую шероховатость и темнила её, делая угольно-чёрной. Крылья стали чёрными, от глаз шли чёрные пятна, от рук, от одежды. Саймон очень любил эту статую — любил её куда больше, чем невнятное надгробие своего отца, но тогда он впервые смог эту статую увидеть. Когда Саймон взглянул на неё, то увидел нечто знакомое. Как будто бы свет с неба вновь высветил ангела, как тогда высветил весь город во время пляски Белого Кролика. И мальчик стоял и смотрел на каменное изваяние до тех пор, пока не увидел его по настоящему. Каменный ангел ожил, он повернул свою голову к Саймону, улыбнулся и помахал ему. Черные подтеки под глазами блестели, черные крылья с шелестом распахивались над спящими глубоко в земле костями. Рука какого-то безызвестного скульптора смогла выточить из камня нечто прекрасное, нечто живое. И стоило каменному ангелу улыбнуться, как тут же многолетние горе и тоска по умершему отцу сошли на нет. «Кто-то сделал статую, что бы было не так тяжело переживать чью-то смерть.»-подумал тогда Саймон. Мама наблюдала за сыном в это время, и, Саймон не знал что именно она увидела, но что-то она заметила точно, потому что на следущей же день она повела его к доктору Джеку. Вскоре правда поездки к доктору становились все реже и реже и в конце концов прекратились совсем. После того случая на кладбище, Саймон часто видел живые статуи, они стояли на карнизах, в садах, на кладбищах, площадях и улицах. На их даче например стояла мраморная статуя бульдога. Она всем нравилась, непонятно почему правда — бульдог был кривой, раскосый, уродливый и у него треснула лапа. Но после того как Саймон увидел ангела на кладбище, он смог увидеть и бульдога — косой толстячок на своих ножках-колбасках так преданно и так умильно махал всем проходившим мимо хвостом, что невольно щемило сердце. Саймон даже подходил и гладил пса — когда никто не видел конечно. Сейчас увидеть живых статуй для мальчика не составляло труда — стоило только посмотреть на них, как их черты разглаживались и приходили в движение. Бронзовые памятники воинов и полководцев отдавали Саймону честь и звали в атаку, а гордые каменные львы в фонтанах трясли гривой и переступали своими могучими лапами. В какой-то момент Саймон понял что он учиться и тренируется и год за годом может видеть всё лучше и больше. По началу удержаться от того что бы начать рассказывать близким о том, что он видит было трудным, но в конце концов Саймон привык. Правда ему кажется что его старшая сестра Мери знает о том что с Саймоном что-то не так. Правда она никому никогда об этом не говорит. Так что если проснется Мери, то ничего страшного не будет, она маме не скажет, а вот если проснётся его младшая сестренка Сани… Она не то что бы может наябедничать, но может просто забыть что её брат попросил не говорить маме что гулял рано утром. А узнав об этом, в лучшем случае, мама расстроится, в худшем — решит чего доброго что Саймон опять ходил во сне, или у него опять был «срыв» — как она называла всплеск его «болезни». Мама не могла заставить себя произнести слова «рецидив» или «шизофрения». Для неё это были «срывы», «стрессы» и «болезнь». А психиатр Джек был просто «врач» или «доктор». А решив что Саймон опять «сорвался» или «ходил во сне» она решит что пора бы навестить Джека. Саймон не ходил к нему на приём уже больше пяти лет, и не собирался в ближайшее время этого менять. Он не любил доктора Джека, не любил ни его самого, ни воспоминания о нем. После встречи с Белым Кроликом, мальчик вдруг понял, что не стоит никому рассказывать правду о том что он видит и слышит, а так же не стоит пытаться убедить кого-либо в том что он не болен. Включая маму. Особенно маму. С тех самых пор его «болезнь» и пошла на убыль. В такой ранний час на улице ещё не было прохожих, точнее не было прохожих-людей. Уже около ступенек подъезда Саймон заметил Невидимку. Длинное, тонкое существо — изогнутый и изуродованный человекоподобный скелет, обтянутый прозрачной кожей стоял подле арки и таращился на объявления. Саймон подошёл поближе и выглянул из-за когтистой руки Невидимки. Продажа стиральной машины и съёмные квартиры Невидимку заинтересовали бы вряд ли. Дальше шли несколько свежих настенных надписей: » Изнасилование по четвергам строго карается генералом Педоискателем, пидорасы херовы.» — почему именно по четвергам интересно? «Бунт. Ровн. В 6:00. Не опаздывать. Приносить красные зонтики.» — скажите пожалуйста кто бунтует с красными зонтиками и зачем? «Ставка — большой круг. Сегодня вечером.» «Отдайте мою собаку! Она ничего не скажет!» И так далее. Сегодняшние записи (а их написали сегодня ночью, ведь Саймон вчера вечером часов в 10 ходил и разглядывал стену) ничего Саймону не говорили. Они были нанесены на многочисленные слои красок старых записей и остатки бумаги от объявлений. Записей было много, они покрывали большую часть арки, поднимались от асфальта до самого верха арки, а она была в высоту три или четыре метра. Кто-то наверняка брал стремянку, что бы написать что-то так высоко, а кто-то, например Невидимки, или куда более странные существа, мог спокойно дотянутся до верху и без помощи лестниц. Там, наверху, надписей было мало, так мало, что между ними была видна кирпичная стена, и совсем не было объявлений. Там писали очень редко — последняя надпись была наверное годовой давности: «ОНА УБИЛА ДВОИХ И НЕРОЖДЕННОГО МЛАДЕНЦА…» А если кому-то что-то требовалось написать на стене пониже, то просто писали поверх старых надписей, или заклеивали старьё объявлениями. Некоторые надписи держались дольше других, словно бы были важнее и весомее, и их из уважения не закрашивали, а «важные» объявления отклеивали и аккуратно перевешивали. Так например примерно год назад, кто-то написал большими белыми буквами: «СКОРБИТЕ ИБО ОН УШЁЛ» И эта надпись до сих пор была явственно видна. Невидимка глубоко вздохнул и ткнул одним из семи пальцев правой руки в одно из объявлений. -Пропала девочка, 10 сентября ушла из дома и не вернулась, -прочитал Саймон вслух. Под объявлением была приклеена цветная фотография. На ней худенькая блондинка улыбалась и махала рукой в камеру, -Рост 165, возраст 15 лет, имя Лори Маклен, была одета в синие джинсы и серую толстовку, нашедшим звонить по телефону… Невидимка моргнул своими огромными глазищами без зрачков и опять глубоко вздохнул. -Что, надеешься занять её место? -хмыкнул Саймон, -Для этого тебе придётся найти её раньше остальных. Что ж, удачи тебе. Невидимка говорить не умел, но счёл нужным поблагодарить Саймона кивком кривого черепа. Парень знал Невидимок очень хорошо — их прямо-таки толпами тянуло в города. Безликие, безымянные, они скитались то тут, то там, под видом вечерних теней или утренних бликов на асфальте. Они находили слабых духом и рассудком людей и ходили за ними по пятам, пока не изучали человека вдоль и поперёк. А потом человек исчезал, и Невидимка занимал его место. Саймон считал что эти люди просто умирали от страха — они не видели Невидимок, а те пользовались этим и пугали их. То посуду на кухне разобьют, то занавески раскачивать начнут. А потом человек, уверовавший что нечто сверхъестественное преследует его, вдруг видел в зеркале отражение Невидимки. Изуродованный скелет с горящими искрами вместо глазниц — кто не испугается? Саймон сам их пугался, когда ещё считал что был болен. Существа то они в общем неопасные. По крайней мере сейчас для Саймона — он то мог их видеть. Мальчик помотал головой, выныривая из круговорота записей. Он ведь пришёл сюда по делу, по очень важному делу — оставить на стене своё объявление. Все эти семь лет Саймон не оставлял надежды как-нибудь вновь встретится с Белым Кроликом, Звездным Плясуном, Горбатым Горбачом, отдать ему его платок, обшитый звездным кружевом, и быть может поговорить. Может быть даже набраться смелости и попросит что бы Кролик снова сыграл ему и станцевал. А те, кто мог хоть что-нибудь знать о Белом Кролике не устраивали ежегодных встреч или сходок, как например делали одноклассники Саймона. А те, кого мальчик встречал, или говорит не хотели, или не могли, или к ним вообще лучше было не подходить. Так что Саймон решил написать на стене, дать объявление о пропаже так сказать. Что-нибудь вроде «Где найти Белого Кролика, Звездного Плясуна, Горбатого Горбуна и тд и тп.» Саймону не раз и не два приходила в голову мысль, о том что бы написать что-нибудь на стене, но он чувствовал что ещё слишком мал для интересной беседы того что бы писать на стене. Как будто бы его надпись не будет иметь достаточного веса, что бы остаться там. Как будто бы он пока что не имел права писать на стене. А после того как ему исполнилось 16, и Саймон вдруг опять задумался об этом, и сам себе удивился — чего он вообще так долго тянул? Парень поставил свой рюкзак на асфальт и достал от туда аэрозольный баллончик с чёрной краской. Невидимка покосился на Саймона, повздыхал, сорвал объявление о пропаже Лори Маклен и шатающейся походкой отправился восвояси. Может быть пошёл искать Лори, а может быть искать другие объявления о пропаже людей. Саймон приглядел себе местечко, сплошь заклеенное белыми остатками бумаги от оторванных объявлений, и хотел уже было начать «готовить плацдарм», как откуда-то сверху раздалось мелодичное мяуканье. -Нар-рушаешь целостность надписей? -Над самой линией арки тянулся изогнутый ряд кирпичей, чуть выступающий над самой стеной — «оригинальный» ход архитектора, призванный, видимо, украсить арку. На этих кирпичах, каким-то чудом держась, сидел кот. Сидеть ему впрочем, судя по всему, было более чем удобно. Большой, серый котяра с толстым бурым рубцом поперёк носа, насмешливо смотрел на Саймона сверху вниз. У кота было три больших, красных глаза -два нормальных, на положенном им месте, и один глаз, точно посередине лба. Этого субъекта Саймон знал долго, кота он встретил практически сразу после того как встретил Белого Кролика. Его звали Тео, он был обидчивым, гордым, нарцистичным и обожал говорить загадками. Точнее Саймон встречал Тео куда раньше чем встретил Кролика, но увидеть его (как он увидел ангела на кладбище) Саймон смог только после встречи со Звездным Плясуном. -Здравствуй, Тео, -вежливо поприветствовал кота Саймон. Он помнил что кот обожает всякие условности и считает их безумно важными. Вроде «здравствуйте» вместо «привет» и все в таком же духе, -Я просто хочу дать объявление, все же так делают, верно? -Какая невоспитанность, -вздохнул Тео, прикрывая свои красные глаза. Неуловимым движением он спрыгнул вниз и уселся возле Саймона, загородив сумбурную и непонятную смесь букв, большую красную надпись над самым асфальтом «Генерал Педоискатель следит за вами, деточки.» и белую надпись «Бурая Крыса может заменить сердце, печень и почки. Не бесплатно. Предложение ограничено. Только для млеков.» -Вот я, сижу пер-ред тобой, тот, кто ни разу даже не подумал о том что бы написать что-то на стене, а ты отчего-то пр-рир-равниваешь меня к сер-рому большинству.-кот замолчал. Судя по всему он нисколько не обиделся, но Саймон счёл лучшим на всякий случай перед ним извинится. -Извини, я конечно же не считаю тебя серым большинством, -он присел на корточки, рядом с кошарой. Суды по информации, которую парень выудил из интернета, Тео к виду норвежских лесных котов. Кот надменно посмотрел на парня снизу вверх, с достоинством кивнул и изрёк: -Извинения пр-риняты. Тео замолчал, глядя на Саймона, а тот в свою очередь не решался прервать их обоюдное молчание. -Ну, -протянул Тео, поднимаясь и обмахиваясь хвостом, -Так что за объявление ты р-решил написать? -Хотел написать что-нибудь вроде «если кто-то нибудь знает где найти Белого Кролика… -с готовностью начал Саймон, вскакивая и показывая где примерно надпись будет на стене. Впрочем много чего показать он не успел, его беспардонно перебили: -О, ты ещё не оставил свою дур-рацкую идею о том что найти Звездного Гор-рбуна, Гор-рбатого Плясуна, Небесного Пр-рыгуна, Веселого Свистуна? — промурлыкал кот. Саймон недовольно нахмурился и закатил глаза. Он не раз просил Тео помочь ему в поисках — но кот не знал где может быть Звездный Плясун, о том кто может знать, он тоже не знал, а о том кто такой Белый Кролик, предпочитал отмалчиваться. -То что ты хочешь написать слишком длинно, -фыркнул Тео, -Если ты это напишешь кр-раской, то надпись закрасят быстр-рее, чем её пр-рочтёт кто-то, кто хоть что-то знает, понимаешь? -Да ладно тебе! -возразил Саймон, -Тоже скажешь: длинно. По твоему это не длинная надпись? -и парень ткнул пальцев в одну из многочисленных надписей Крысы. Когда Орёл Воспарящий заключил с ним сделку, позор пал на всех нас. Дивитесь же совершенству! Ибо оно уходит, а звери с болот вылезают все чаще… Дальше было написано о каких-то торфяниках, какой-то классификации зверей по буквам и каким-то лекциям, причём написано совершенно нечитаемым почерком. -И она висит тут уже месяцев шесть, с самой зимы, -сказал Саймон. -Не сравнивай свою надпись, и надписи Крысы, -сказал кот и боднул Саймона в коленку, -Поверь мне это не одно и то же -Кто она вообще такая, эта Крыса? Кто-нибудь наподобие тебя? -поморщился парень, потирая ушибленное место. Кот редко рассказывал ему что-нибудь о других существах. Вообще он редко и очень неохотно отвечал на вопросы, вот и сейчас кот лишь лаконично сказал: -Нет, — и замолк. -Ну и что ты предлагаешь? -спросил Саймон, растерянно глядя на стену. -Написать объявление конечно! -воодушевился Тео, распушаясь. Красные глаза у кота загорелись, хвост задергался из стороны в строну, и кот потерял свой обычный чопорный вид. Голос у него стал более писклявым и быстрым, а из слов выпали лишние «р». Тео подпрыгнул к стене и оперся на неё передними лапами:  — У тебя есть листочки? -Саймон кивнул. Он взял с собой листки, что бы не испачкать остальную стену и чужие надписи, -А маркёры? Ручки? , -парень наклонился к рюкзаку и поморщился, Тео так размахивал своим хвостом, что хлестнул Саймона по руке. Больно хлестнул между прочим — на руке потом остался красный след. -Вот, пожалуйста, -Саймон вытащил из рюкзака немного помятые альбомные листки, газеты, страницы от книг, клетчатые тетрадные листочки и чёрные маркеры. -Отлично, отлично! -Тео критически оглядел стопку макулатуры и подцепил длинным когтем понравившийся ему лист. Лист был выдран из большого сборника стихов Донцовой. Ни Саймон, ни его сестры, ни его мама Донцову не переносили на дух (ни Дарью, ни Екатерину) так что парень без угрызений совести решил потратить её стихи на благое дело. Часть листов из сборника правда была потрачена ещё до этого — частично на то что бы заклеить окна на кухне, частично на то что бы выровнять стол. -Пиши на этом, -сказал кот пододвигая ему лист со стихами. Саймон зацепился взглядом за «Превратите, кто-нибудь, стихи мои в песни, Потому что самой не дано мне звуком владеть…» и поморщился. -Почему именно на этом? Почему бы не взять альбомный лист например? -спросил он, беря в руку маркер. -Делай что говорю! -рявкнул Тео, прижимая уши к голове, -Тебе нужно что бы твоё объявление заметили или нет?! -Ладно, ладно, -сказал Саймон, миролюбиво поднимая руки вверх. Парень давно привык к беспричинным сменам настроения кота, и особого внимания на них не обращал. -Под мою диктовку пиши, -буркнул кот, становясь напротив Саймона и наступая на самый верх листочка лапой. -Вот тут вот, на самом верху, да, вот здесь вот, пиши, -кот пряднул ушами, и начал диктовать, -Где, вопросительный знак. -Где, -повторил Саймон, старательно выводя толстым маркёром линии. -Потоньше пиши! -фыркнул Тео, -Нижи, прямо на стихах, толстыми буквами крупно пиши, каждое слово с большой буквы, пишешь в строчку и без знаков препинания: Звездный Палочник С Горбатой Горы Белого Цвета Из Белой Норы С Мешком Алмазов Из Белых Звёзд Черными Словом Из Вороньих Гнёзд Саймон торопливо записывал за котом, некоторые слова на одной строчке не умещались, приходилось их переносить, и это было не очень красиво. Но Тео на это кажется даже не обратил внимания. -Но тут нет ни слова о Белом Кролике, -дописав, сказал Саймон, придирчиво рассматривая написанное. -Непр-равда, -возразил Тео, успокаиваясь и вновь становясь «важным и воспитанным» котом, -Здесь есть все, для тех, кто действительно может знать что-то об Белом Кр-ролике. А если бы мы написали «Белый Кр-ролик», то каждая бы собака, котор-рая о нем слышала, пыталась бы пр-ридумать и р-расказать нам свою собственную теор-рию. Это как фильтр-р. -А тепер-рь дописывай внизу, -тыкнул лапой Тео в самый краешек листа, где ещё оставалось свободное место, -Пиши: если вы что-то знаете — ищите Подобного. Подобный с большой буквы. Не влезает? Тогда пр-росто напиши: ищите Подобного. -А кто такой этот Подобный? -спросил Саймон, закрывая маркер, и закидывая все обратно в рюкзак. Тео насупился. -Это я, дурак, -обидится кот, -Ты моё полное имя то ещё не забыл? Теоций — Подобный Богу, тупица. -Извини пожалуйста, -тут же спохватился Саймон, -Я находил значение твоего имени, просто что-то забыл сейчас. Тео буркнул что-то неразборчивое, но хмурится перестал. В рюкзаке у Саймона не было скотча, что бы повесить их объявление, а возвращаться домой, и потом опять бежать сюда ему было лень. Да и красноглазый кот наверняка Саймона ждать не будет и уйдёт, а парень ещё хотел бы поговорить с ним, он Тео далеко не каждый день встречает. Поэтому Саймон достал баллончик с белой краской, закрасил кусок стены так, что бы краска стекала вниз, и приложил туда верхний краешек их объявления. Через пару минут парень отпустил лист — он крепко держался, приклеившись к краске. Строчки стиха Донцовой ничуть не мешали читать написанное, стих вообще смотрелся неким фоном для жирных черных букв: Где? Звёздный Палочник С Горбатой Горы Белого Цвета Из Белой Норы С Меш- ком Алмазов Из Белых Звёзд Слова- ми Из Вороньих Гнёзд. ищите Подобного -Вполне себе объявление вышло. Таинственное, чуть непонятное. Знаешь чего тут не хватает? -задумчиво сказал Тео, подходя к стене, -Р-рисунка. Давай-ка доставай ещё один листик этой стихоплетши и р-рисуй на нем Белого Кр-ролика. А потом пр-риклей его снизу. -А не надо написать ещё парочку объявлений? -спросил Саймон, -Развесим их где-нибудь на другом месте стены или там на столбах. Так надежней будет. -Незачем, -отрезал кот, -Количество объявлений не повлияет на р-результат — повер-рь мне. Если объявление будет впустую — то сколько ты его ни дублир-руй, смысла ему ты не пр-рибавишь. А теперь, давай, р-рисуй. Саймон полез за листочком и маркёром, как вдруг заметил что Тео уходит. Кот часто исчезал, не попрощавшись, и даже не предупредив, уходил «по английски». -Ты уже уходишь? -огорчился парень, кладя на асфальт бумагу. Тео остановился на углу арки и мяукнул: -Не могу же я тут с тобой все утр-ро языком чесать. Мне пор-ра. Не бойся, -кот насмешливо сощурил красные глаза, -Если будут новости по твоему объявлению, я к тебе пр-риду. Но на твоём месте я бы не ждал новостей р-раньше, чем черррез недельку-др-ругую. Если конечно твоё объявление не сор-рвут. И огромный трехглазый кот молча исчез в темноте арки. Саймон вздохнул, и принялся рисовать Белого Кролика. Это не составило большого труда, Саймон часто рисовал его. Длинные ноги, длинные руки, фрак с ласточкиным хвостом, лицо закрывают очки и высокий цилиндр с полосатой ленточкой. Парень рисовал быстро и схематично — все равно маркёром не получилось бы передать то, каким был Белый Кролик. Никакими ручками и карандашами не получилось бы, Саймон не раз пробовал. Закончив, парень приклеил рисунок краской чуть пониже объявления, загородив очередное четверостишье некой Крысы, выцарапанное ножом на слоях засохшей краски. Как-то раз, в чай ночной Что-то с улицы Грязной, чёрной, глухой За околицей Заскреблось, застучало, В дверь ко мне…Крыса. Саймон поднял рюкзак и пошёл домой. Ему надо было оттереться от краски и ехать в школу. А потом ждать, ждать и ждать… Ждать целую неделю, а то и больше. И то, Тео был прав, при условии что его объявление сегодня же не закрасят и не сорвут. Подумав об этом, Саймон вздохнул. Раньше он считал что написав что-то на стене, гарантированно обеспечит себе результат, а тут… «Целая неделя,»-думал Саймон, заходя в подъезд, -«Я не выдержу, если сегодня вернусь вечером домой, а объявление сорвано.» Если его объявление сорвут, то тут же писать следующее не имело смысла — его сорвут и закрасят точно так же. И опять придётся ждать, ждать… И когда Саймон через 30 минут выходил в школу, его голова была забита не уроками, а мыслями о том, какие дела могут быть у Подобного Богу кота, и о том, останется ли его объявление по окончанию дня в целости и сохранности или нет. Конечно же Саймон не мог знать, что его объявление и рисунок сорвут уже через несколько часов, и что серый кот ошибся в прогнозах, и новости о Звездном Палочнике С Горбатой Горы — или проще говоря Белом Кролике, придут не через неделю и не через две, а сегодня вечером.