Пиратская жемчужина

Юнатан сполз с кровати, он нашёл свою старую одежду, натянул на себя страшные штаны и рубаху и подошёл к умывальнику. Над умывальником висело круглое зеркальце в серебряной раме:  — Святые небеса, что же я делаю? — из зеркала на него посмотрел растерянный лохматый юноша, не имеющий понятия, как его двойник так низко пал. — Я же могу загубить всю свою жизнь! Юнатан плеснул в лицо холодной воды, и её живительная свежесть придала ему немного радости. Было приятно снова ощущать себя бодрым и здоровым. Омега умылся, расчесался и подошел к открытому окну. За ним разливались спокойные бирюзовые воды океана, гребни лёгких волн белели на ярком полуденном солнце, и на небе не виднелось ни облачка. «Покуда ты жив, даже если тебя проглотили — у тебя есть два выхода», — вспомнил он мудрые слова своего отца и улыбнулся. Надо попытаться ещё! Юношеское жизнелюбие снова взяло верх над печальными мыслями о собственном провале и моральном разложении, и омега воодушевлённо принялся обдумывать новый план. Первым делом он решил потребовать себе соломенный тюфяк для сна. Он больше не позволит этому мужлану прикасаться к себе! Пусть он лучше вернётся в трюм к крысам, чем подвергаться таким домогательствам! Кормить его всё равно будут, ведь пленник им нужен живой… От этих мыслей живот предательски заурчал, напоминая, что давно не получал провизии. Юнатан раскинул мозгами и вспомнил, что трое суток уже нормально не ел. Живот буркнул и подтвердил. Так можно заработать себе язву желудка, как у дядюшки Перси, от этого у него страшные боли и зловонный запах изо рта. От ужаса омега начал стучать кулаком по двери, надеясь привлечь внимания хоть кого-то… Через несколько минут в каюту вошёл его безмолвный надзиратель Марэ. Тот кинул свой обыкновенный надменный взгляд на юношу и поставил поднос с едой на письменный стол. Специально или ненамеренно, но часть похлёбки разлилась из тарелки по подносу.  — Ой, зачем так грубо и неаккуратно?! — в досаде воскликнул омега, переживая за не съеденные несколько ложек. Но потом всё же опомнился и поблагодарил бету за принесённую еду. — Спасибо тебе, я умираю с голоду, передай повару мои наилучшие пожелания! Бета фыркнул и гордо ушёл, снова заперев дверь. Обгладывая бедро копчёной утки, Юнатан сыто стал размышлять, что за такое долгое время на корабле ни с кем из команды капитана он так и не общался, кроме этого странного человека. Шандор специально ограждал его от каких-либо контактов, чтобы пленник не мог попросить о помощи. Вдруг пираты не такие кровожадные отребья, как описывал альфа? Либо кто-то мог бы купиться на обещания осыпать золотом и серебром, если помогут омеге бежать… Интересно, все люди Шандора ему преданы? Марэ был единственным человеком, кто мог ему помочь. Мог, но не желал абсолютно. Он был полностью предан капитану и глядел ему в рот, как птенец-желторотик, Юнатан однажды словил такой взгляд, когда Шандор вошёл в каюту. Что заставляет Марэ так любить капитана? Хотелось бы спросить. Хоть с кем-то ещё поговорить... Но, как назло, помощник был нем, а Юнатан сомневался, что тот умеет писать. Простолюдины редко бывали грамотны. За этими мыслями его и застал их виновник. Он сгрёб пустые тарелки и принялся убираться.  — Послушай, Марэ, я хочу спросить у тебя, ты умеешь писать? Тот лишь кинул резкий холодный взгляд на омегу и не счёл нужным отвечать. Хоть бы покачал головой или кивнул…  — Я тебе не нравлюсь? Ты меня ненавидишь? — сообразил юноша. — Но почему? Я же тебе ничего плохого не сделал. Снова не последовало никакого ответа. Бета убрал со стола, проверил нужник и тут же удалился. Вечером, лёжа на вытребованном соломенном тюфяке — Шандор на удивление легко согласился, хотя омега думал, что тот будет как всегда против — Юнатан решился расспросить засыпающего пирата:  — А этот Марэ, что прислуживает тебе, почему он немой?  — Ааа, он отрезал себе язык, — полусонно пробормотал Шандор.  — Как отрезал?! — ужаснулся омега, тут же пожалев бедного парня. — Себе? Зачем?!  — Он попал в плен к моим врагам и не желал выдавать моих тайн. За это я стал уважать и ценить его ещё больше.  — Ничего себе! Как он тебя любит! Чем, интересно, ты это заслужил?  — Ну… Я спас его от голодной смерти. Такое объяснение тебе подходит? — альфа шумно развернулся в кровати, где снова спал один. — Ему было одиннадцать лет, когда я мальчишкой подобрал его в подворотне кабака, где он пытался воровать еду и деньги у подвыпивших посетителей. Уговорил тогдашнего капитана взять его на борт — он ловко забирался на марс, да и во всякую другую корабельную дыру. Парень оказался не только ловким, но и смышлёным и впоследствии стал моим поверенным и секретарём. Теперь же — без языка — он ещё ценнее, даже при всём желании он никому ничего не расскажет, а умеющих читать — ещё поискать надо.  — Ааа, теперь я понимаю, почему ты пустил его ко мне — он не выболтает ни слова, что услышал от своего капитана, и никогда тебя не предаст.  — Верно, — устало зевнул Шандор, — так что тебе бесполезно просить у него помощи.  — А я и не просил, — сказал Юнатан абсолютную правду. Он только собирался попросить. Шандор уже давно заснул, а юный омега беспокойно ёрзал на своём тюфяке. Во-первых, он был взбудоражен мыслью, что Марэ умеет писать — капитан точно сказал, что бета был его секретарём — а значит, всё же мог ему ответить посредством письма, во-вторых, грубые стебли соломы постоянно вылезали из прорех и кололи ему бока, руки и бёдра, а в-третьих, его осенила одна феноменальная догадка: помощник влюблён в своего капитана! И как он раньше не замечал?! Это же очевидно! На следующий день, как только Марэ пожаловал в каюту, Юнатан неотрывно за ним следил, лихорадочно перебирая в уме подходящие слова для разговора. Он был уверен, что на этот раз бета ответит.  — Я знаю, что ты любишь его, — кинул омега вслед уходящему парню. Бета был немногим старше его, просто трудная жизнь и солёный морской ветер выдубили его лицо и сделали резким и взрослым. Марэ на секунду вздрогнул и развернулся обратно. Юнатан был прав: в глазах его прислужника мелькнули удивление и испуг, — и они оба понимали, что это значит. Бета тут же взял себя в руки, громко фыркнул и снова хотел уйти, однако Юнатан не дал:  — И ты боишься, что я заберу его у тебя. Ты видишь, что Шандор неравнодушен ко мне, он упивается моим запахом и мечтает завладеть моим телом… — омега неотрывно следил глазами за бетой, и видел, как тот покрывается нервными пятнами и стискивает зубы в бессилье ему ответить. — И я могу согласиться… он уже целовал меня, ты знаешь об этом? Марэ издал рассерженный звук, похожий не то на рычанье, не то на мычанье, показал странный жест из указательного пальца, проникающего в кольцо, и презрительно махнул рукой в сторону собеседника. Юнатан понял, что бета только что обозвал его блудным омегой. Но главное, его прислужник был рассержен и выдавал свои истинные чувства!  — Я не хочу этого! Я хочу убраться отсюда и оставить капитана тебе! Но чем больше времени мы проводим вместе, тем труднее ему отпустить меня. Мой запах проникает в его нутро и заставляет желать меня сильнее, чем кого бы то ни было. Это природа, это сильнее его, и ты знаешь это! — Юнатан увидел, как зрачки Марэ расширились: его уже посещали такие мысли, и он их страшно боялся. — И он никогда не достанется тебе, если Шандор передумает и оставит меня на корабле. Помоги мне сбежать! Марэ застыл, злобно скользя взглядом по лицу омеги, и тот боялся шелохнуться, безмолвно ожидая ответа. Наконец, бета шумно выдохнул и быстро удалился из комнаты. Юнатан грустно поник. Он думал, что у него ничего не получилось, но через минуту бета вернулся, неся приборы для письма и бумагу. «Пиши здесь и молчи», — настрочил он каллиграфическим почерком. — «Никто не должен тебя услышать». «Я понял», — вывел ниже Юнатан. «Я желаю, чтобы ты исчез. Навсегда из нашей жизни. Ты умеешь плавать?» «Да. И хорошо», — омега подумал, что не зря в детстве соревновался с детьми фермеров, пытаясь на спор переплыть речку самым первым. Это ему почти никогда не удавалось, но, в отличие от многих друзей-аристократов, он умел плавать, и даже очень сносно. «Тогда я помогу тебе сбежать» «Спасибо! Ты уже знаешь как?» «Да. Скоро покажется земля. Ночью, когда мы будем подплывать к берегу, я открою тебе дверь. Тебе не составит труда выйти на галерею и прыгнуть в воду. А дальше поплывёшь к берегу». «А как же ты?» — вдруг заволновался Юнатан. — «Тебя ведь накажут!» «Не волнуйся, я всё продумал. Жди. Это произойдёт, когда Шандор крепко заснёт» Омега согласно покачал головой, и Марэ зажёг масляную лампу, хотя был полдень, и солнце заливало светом комнату. Затем он взял лист и поджёг его кончик, вторую руку приложив к губам, показывая, что обо всём происходящем надо молчать. Юнатан снова закивал и радостно улыбнулся, кажется, ему повезло! Пару дней до побега он вёл себя настоящим паинькой. Ничего не требовал, ничего не спрашивал, сидел себе тихо на тюфячке и даже не поднимал взгляд в сторону пирата. Юнатан всеми силами старался быть подальше от него. Ещё, чего доброго, изменит своё решение и вернёт его в кровать, вспомнив про «грелку». Но Шандор больше не пытался его поцеловать или как-то ещё приставать, и омега расслабился, не опасаясь больше за свою честь. Вскоре показалась земля. В этот день Марэ заговорщически подмигнул и указал в окошко, когда подавал еду. И у Юнатана сжались поджилки — уже скоро! Было страшно и одновременно радостно, с сообщником всё должно получиться! Они встали на якорь в какой-то неприметной бухте. С корабля омега видел бедные деревянные домики, склады, полускрытые густой растительностью, старый трактир, собак и людей, мельтешащих на берегу. Скорей всего, это был какой-то посёлок беглых преступников и контрабандистов, где они прятали награбленное добро и ждали вот таких вот кораблей, чтобы поторговаться. Но омегу это мало волновало, пуговки всё ещё были при нём. Никому не приходило в голову взять его рубаху для стирки. Да и сам он не жаждал её снимать даже для мытья, поэтому и не заикался Шандору о каких-либо водных процедурах, тихо сидел и чесался, разумно полагая, что грязь его не убьёт. Весь вечер он был как на иголках. Юнатан тревожно смотрел в окно и размышлял, получится ли у Марэ обмануть капитана? Вон у него уже два раза не получилось. Шандор бы не стал главарём пиратов, если бы не умел просчитывать события на несколько ходов вперёд. Но, с другой стороны, в чём-то он слеп: он вряд ли догадывается об истинных чувствах Марэ… И теперь, когда родная земля так близко, Юнатан был не намерен отступать. Он готов был цепляться за малейшую возможность уйти из рук пирата и сохранить свою честь и приданое. Шандор быстро уснул. Альфа мог похвастать здоровым, крепким, беспробудным сном, в который проваливался практически сразу, как касался головой подушки. Юнатан лежал и усмирял дыхание, ему казалось, что громкий стук его сердца можно услышать прямо на берегу, но альфа ничего не заметил. Кто-то тихо поскрёб ключом в замочной скважине. Выскользнув из «постели», Юнатан на цыпочках прокрался к двери. Она бесшумно отворилась, пропуская бету. Тот был одет в чёрные бархатные перчатки и держал тусклую масляную лампу. Марэ поймал кисть омеги и что-то сжал в его руке, направляя к замку. Юнатан, доверившись спасителю, вставил штуковину в отверстие и тут же догадался, что это была отмычка. Так вот как Марэ обеспечит себе алиби! Бета разжал его руку, и отмычка полетела на пол. Тук-тук-тук… она подпрыгнула на деревянных досках и укатилась во мрак. У пленника остановилось сердце. Но альфа по-прежнему мерно дышал во сне и даже не думал просыпаться. Марэ потянул его за руку. Они вышли в тёмный коридорчик, бета проводил Юнатана до двери на галерею, осторожно рукой прикрывая дрожащее пламя. Она была неплотно заперта и легко поддалась омежьим рукам. Последний взгляд на сообщника — и Юнатан на свободе. Его окружила мягкая весенняя ночь: кругом разливалась тишина, светила луна, мигали звёзды, и ветер нежно обдувал лицо, придавая решимости. Омега прокрался на другую сторону галереи, что была ближе к берегу, перелез через перила и, уцепившись руками за резные деревянные столбики, повис над водой. Ещё секунда — и он солдатиком ушёл под воду. Холодная вода тут же обожгла его тело. Стало темно и ужасно страшно. Юнатан что есть сил заработал конечностями, всплывая к поверхности. Он в панике отплёвывался и крутил головой: наверное, разбудил уже всех на корабле. Но вода по-прежнему тихо шелестела вокруг борта и сверху не слышалось никаких криков. Зато впереди отчётливо виднелись огни кабака, и если он возьмёт себя в руки, у него есть шанс. Юнатан поплыл к берегу. Он сотни раз видел в уме, как это делает. Он знал, что надо отдыхать, ложась на спину, и ловить прибрежное течение, которое прибьёт его к суше, как происходит со всеми сундуками и брёвнами, попавшими в воду, но одного он не знал — что вода будет такой холодной! Когда он переворачивался на спину и утыкался взглядом в небо, его руки и ноги начинали стыть. Он чувствовал, как кровь покидает ступни, и они превращаются в рыбий хвост. А земля всё не приближалась. Как бы он ни старался, она была всё также далеко. — Левый борт, человек за бортом! — раздалось где-то вдали. — Спустить шлюпку на воду! Заметили! Паника охватила всё существо, Юнатан принялся как сумасшедший грести к берегу, рывками заглатывая воздух вместе с водой, и отплёвываясь. Лёгкие горели, он выбивался из сил… Тут по ноге скользнуло что-то прохладное и скользкое. Омега от страха стал барахтаться, пытаясь отогнать невидимого монстра. Руки и ноги почему-то стали плохо слушаться. Волны больше не помогали плыть, а тянули вниз, в свои мрачные глубины. Он упрямо двигал конечностями, бил по воде и дышал изо всех сил. Где-то вдалеке послышался плеск вёсел. И тут вода накатила на него сверху, выбила воздух из лёгких и погрузила в холодную черноту. Он судорожно задрыгался, пытаясь всплыть, удушье сковало горло, вены налились свинцом… А потом наступило спокойствие. «Куда плыть? Это верх или низ?» — сознание туманилось, Юнатан видел лишь чёрную толщу воды и огни. — «Откуда они здесь?» Вдруг чья-то грубая рука схватила и потащила его вверх. Его били по щекам и давили на грудь. Внутри всё разрывалось и горело, он булькал, а кто-то всё кричал: «Дыши, дыши!» Потом был провал, все звуки и чувства выключили, и он поплыл по волнам безвременья.

***

Шандор не понимал, что с ним происходит. Он уже два раза ошибался насчёт Юнатана. Он видел, что юноша красив, он чувствовал его манящий запах — многим омегам этого было достаточно для счастливой жизни, родители им подбирали подходящую партию, они играли свадьбу, рожали детей и продолжали свою лёгкую беззаботную аристократическую жизнь. В высшем обществе ценились юноши, мило болтающие о всяких глупостях: о погоде, охоте, стихах, кулинарных изысках, о балах, светских сплетнях и нарядах. Многих омег больше ничего и не интересовало, они были глупы и поверхностны. Шандор думал, что его пленник будет таким же: трусоват, глуповат и заносчив, — а чего ещё ожидать от балованного семнадцатилетнего мальчишки? Но Юнатан оказался гораздо более сообразительным и смелым. Умудрился дважды воспользоваться неосторожностью капитана и чуть не осуществить побег. Первый раз альфа был так зол на себя и на него, что чудом не потерял контроль над собой, рвал и метал в прямом смысле. Второй раз он сам позволил ускользнуть, но совсем не предполагал, что будет так трудно возвращать беглеца. Что Юнатан будет так лихо и безрассудно драться и не покорится ему даже после сидения в трюме. В родной Валене Шандор был персоной нон-грата, но в Ферузе он мог спокойно выдавать себя за аристократа и вращаться в светских кругах. У него имелись все манеры и финансовые возможности. И когда юные омеги узнавали, что он не только хорош собою, но и вполне состоятелен, что он выкупил несколько виноградных плантаций разорившегося барона Де Брюта и собирается поставлять игристое вино к королевскому столу… они тут же перевоплощались из благовоспитанных в фривольных и доступных. На людях держать невинное лицо, а за закрытыми дверями соблазнять на райские утехи — было обычной практикой в высшем свете. Часто было достаточно и одной внешности. Его здоровый запах, широкие плечи и крепкие мускулы, развитые в преодолении морской стихии, выгодно отличали его от изнеженных сыночков-альф, вальяжно играющих в крикет, шаркающих ножкой в танцах и лишь теоритически знающих военную службу. Даже в Валене он находил себе любовников не из портовых борделей. Лоранд знал, что Шандор пират и контрабандист, но всё равно охотно делил с ним постель, и когда они вместе появлялись в театре — альфа всегда ловил заинтересованные взгляды дебютантов, по традиции одевающихся в белое. Шандор думал, что Юнатан будет таким же: с виду благопристойным, а внутри — легкомысленным и развратным. Конечно, для приличия омега должен «поломаться», сделать вид оскорблённого достоинства — как никак, альфа украл его — но потом всё же уступить удовольствию… Но и тут он ошибся. Мальчик действительно был скромен и неиспорчен. Было так странно наблюдать, как он тушуется от одного лишь вида альфьего исподнего. Юнатан краснел, вздрагивал и отворачивался даже когда Шандор невинно ласкал пальцем его ступню. Это пирату и нравилось, и безумно раздражало одновременно. Мечты овладеть его телом, пока они на корабле, таяли как лёд под солнцем, а подспудный огонь в жилах не проходил, он всё более разгорался и тревожил. В трюме было страшно, мерзко и противно для любого пленника, что уж говорить про благородного неженку, балованного графского ребёнка. Шандор надеялся, что омега сломается, станет более сговорчивым и подпустит к себе. Тут ещё и шторм сыграл ему на руку: юноша явно никогда в жизни не сталкивался с такими лишениями и ужасами. Он был измотан, обессилен и рад любому проявлению заботы. Как ласково он смотрел на него, когда только проснулся… Альфа же это видел! И он поцеловал омегу. Воспользовался случаем, хотя обещал не брать ласку силой. Он чувствовал ответное удовольствие, что им обоим это нравится, Юнатан не умел врать и притворяться в таких вещах. Но Юнатан его оттолкнул, и напомнил его место. Кто здесь белая кость, а кто отребье. Шандор сжал зубы, это было крайне унизительно. Омега никогда до него не снизойдёт. Альфе захотелось снова отправить мальчишку в трюмы, пусть тогда сидит там, как полагается всем пленникам, но тут же отбросил эти мысли. Он не такой подонок, как Юнатан о нём думает. Он покинул каюту, избавляясь от влекущего запаха омеги. Солёный морской воздух немного остудил его мысли. Шандор стоял на палубе, подставлял лицо морскому ветру и мысленно разговаривал с собой: «Ты похитил Арчера вовсе не для своей постели! Да, он хорош собою и его запах заставляет гореть чресла, но есть десятки других омег, кто тоже довольно мил и привлекателен, и кто готов разделить с тобой постель. Тебе сколько лет? — иронически продолжал внутренний голос, — Ты не щенок-молокосос! Да, он умён, дерзок и сообразителен, вдобавок ко всему невинен и горяч, и это распаляет кровь, но связываться с сыном врага — себе дороже! У тебя есть честь! Тебе нужно вернуть свои земли, думай об этом!» Юнатан не соблазнится, а превращаться в выродка и брать его силой... Он не такой. И поэтому, когда Юнатан попросил себе соломенный тюфяк, Шандор его с радостью выдал. Вообще омега стал более покладистым и тихим. Сидел себе и смотрел в окно, всё ел, в обмороки не падал, спал тихонько, как мышонок, в уголке. Альфа обрадовался, что Юнатан, наконец, облагоразумился, тем более, что они подплывали к Валене, и приближался срок передачи его отцу. В эту ночь он, как всегда, быстро заснул, хоть Юнатан и не спал с ним в одной постели, но его запах, неслышно ласкавший обоняние альфы, дарил умиротворение. Ему снились приятные сны, в которых он вернулся в детство и играл под каменными дубами Калебола. Его родители и брат были живы, было лето, светило солнце, и все были счастливы. Тонкая дубовая веточка нечаянно сбила его соломенную шляпу, он оглянулся её поднять и вдруг заметил, что роща опустела. Поднялся сильный ветер и тучи начали наползать на солнце. Он бросился к дому, чтобы найти родителей, но тот был пуст. Жалобно захлопали ставни. Вдалеке на подъездной дороге он заметил экипаж с эмблемой дома Арчеров. Убийцы! Альфа, что есть мочи, побежал к экипажу. В груди клокотала злость, и клыки обнажались сами собой. Но неожиданно из кареты выглянул Юнатан и со счастливой улыбкой помахал рукой. Юный Бален остолбенел. Он разжал руку, в которой уже держал увесистый камень, и понял, что рука взрослая — пирата Шандора — а не мальчишки, и это тот самый экипаж, откуда он своровал Юнатана Арчера месяц назад. И этот экипаж уезжает. Нельзя его упустить! Он кинулся вслед… но тонкий запах омеги уже растворялся где-то вдалеке. Шандор внезапно проснулся. В темноте гуляли сквозняки, и запах омеги действительно становился всё тоньше и тоньше — его не было в комнате! Альфа как ошпаренный кинулся к двери: Юнатан шёл босиком и оставлял обонятельную дорожку. Вот он вышел на галерею, вот тонкая нить запаха на деревянном столбике, а дальше… «Он утонул!» — набатом пронеслось в голове. До берега далеко, вода ночью сильно остывает, да и умел ли парень плавать… Но в эту секунду его глаз зацепился за какой-то всплеск на воде. Ночь стояла лунная, светлая, и Шандор тут же увидел, что всплеск повторился. — Левый борт, человек за бортом! — гаркнул он так, что сонные чайки с криками сорвались с мачт. — Спустить шлюпку на воду! Его люди тут же забегали, выполняя приказ, а он неотрывно следил за чёрной точкой, боясь, что та уйдёт под воду. И когда они уже были совсем близко, так и случилось: Юнатан скрылся под набежавшей волной и больше не показывался над поверхностью. Потекли страшные, вязнущие в дымке ночи секунды… Беглеца нигде не было. Шандор нырнул. Он нырял, нырял и нырял, пока наконец не заметил бесформенный силуэт, в такт с морской стихией двигающий конечностями. Волосы его тёмной шевелящейся короной окружили голову. Хрипя и отплёвываясь, альфа выбросил тело из глубин на поверхность. Его люди помогли затащить их обоих в лодку. Юнатан был неживой, глаза закрыты, и кожа ледяная. Но Шандор надеялся, что ещё не слишком поздно, он нещадно прижимал юношу к колену и сдавливал руками грудь. Кричал: «Дыши, дыши!» Изо рта и из носа забулькала вода. Послышался слабый сип, и Юнатана вырвало жидкой мутью на кальсоны капитана. Но тот только возликовал.  — Господь Двуединый! — Альфа обрадованно перевернул тряпичное тельце омеги к себе и поцеловал его в синюшные губы. — Ты будешь жить, дохлик! Юнатан закашлялся, на секунду открыл глаза и посмотрел на своего спасителя, а потом снова обмяк. Но Шандор уже не волновался — дыхание восстановилось, и Арчер уже не собирался ускользнуть от него к праотцам.  — Как же ты меня напугал, — прошептал альфа, прижимая его к себе. — Глупый, глупый, безрассудный мальчишка. Шандор на руках занёс утопленника в каюту. Они оба были насквозь пропитаны водой, в мокрой одежде и с прилипшими к голове волосами. Но альфа был горячим, как дровяной котёл, а омега — холодным и безжизненным.  — Эй, Марэ, тащи горячую воду и чистое бельё! — скомандовал он своему сонному помощнику, крутившемуся по комнате и разжигавшему масляные лампы. — Да поживее! Юнатан сбежал в одной холщовой рубахе и панталонах. Вон даже красные туфли остались стоять в уголке. Теперь же его одежда намокла и тяжёлым холодным покровом облепила тело. Шандор вытащил из своей куртки маленький нож и стал уверенными движениями пороть мокрую ткань, сгрёб её остатки и кинул на пол бесформенным комом. Ничего, он добудет омеге новое батистовое бельё, ещё лучше прежнего, а сейчас надо было растереть его рыбью кожу и вернуть тепло в его жилы. Юнатан остался перед ним абсолютно обнажённым, и альфа на несколько секунд замер. В детстве в кабинете отца юный Армандо любил рассматривать бронзовые статуэтки древних богов. Один из них ему особенно нравился — вечно юный бог охоты Артемис. Он в лёгком прыжке застыл на своём постаменте, умело натягивая лук. Стройный, изящный, длинноногий. Его волосы летели по ветру, торс грациозно изогнулся, а маленькая набедренная повязка подлетала от прыжка, едва прикрывая упругие ягодицы. Альфа гладил его бронзовые ноги и представлял, что, когда он вырастет, у его омеги будут такие же... И вот он лежал перед ним — юный бог с идеальными ногами, такой красивый и доступный… Шандору пришлось изрядно напрячься, чтобы вернуть свои мысли к реальности. Он нашёл свою фляжку, откупорил её зубами и налил жидкость себе на ладонь. Он растирал грудь, плечи, руки, живот, пока кожа не начала розоветь, и он не услышал тихий сбивчивый стон.