***
Бланкета пришлось запереть за бочками. Профессор Дамблдор пользовался репутацией человека дотошного, всезнающего. Не желая испытывать силу его проницательности, Ньют расстался также и с исследовательским блокнотом и даже, перестраховавшись, старался думать наперёд о чём-то неважном — о неотвеченном письме старшего брата, что ждало скомканным в недрах сундука с рубашками, например. Он и Лита стояли у пустого кабинета трансфигурации. Занятия давно прошли, а отработка, должная начаться сразу после, отчего-то запаздывала. Все случайно замешкавшиеся с учебниками студенты по двое - по трое потянулись из аудиторий в Большой зал. Где-то невдалеке замковым эхом прозвучало будто политое грибным соусом: «Ужин». Было как раз то самое время. Блеснув цепочкой, слизеринка сверилась с карманными часами, где вместо цифр мерцали изумруды, сонно огляделась — глухо, как на каникулах — и вздохнула. Вздохнул и Ньют — не столь театрально. Друзья переглянулись, не сговариваясь поправили ремни школьных сумок на плечах, и Лита вынесла так и напрашивавшийся вердикт: — Он не придёт. — Подождём ещё, — тихо возразил Скамандер. За отпущенные ожиданием минуты он выдумал целый список доводов в оправдание профессора, но осёкся и растерял все пункты до единого, когда девушка, будто дразнясь, едва качнула головой. Она нацелилась в него взглядом из-под полуприкрытых век — взглядом готовой атаковать змеи. Тугой узел жёлто-чёрного галстука врезался в трахею. Скользящие кольцами мысли вдруг тоже стали узлом. Словно проклятый на смертельной дуэли, Ньют захотел сдаться. В этот самый момент по коридору пронёсся Дамблдор. Молодой преподаватель, очевидно, очень спешил и, даже не обратив внимания на студентов, скрылся за поворотом. Выкрикивать что-либо в спину было невежливо, поэтому Лита только отвела взгляд и манерно надула губы. — Лестрейндж? — эксцентрично вскинулся Дамблдор. Он вышел к ним из смежной галереи, что казалось абсурдным, учитывая известное Ньюту расположение коридоров: Альбусу пришлось бы сделать немалый круг через восточное крыло прежде, чем вернуться к кабинету этим путём. — Вот уж сюрприз, — он продолжал торопливо и сухо. — А учитывая то, что вы упорно игнорируете мой предмет, я не чаял увидеть вас у этих дверей вовсе. — И всё-таки я здесь, — с достоинством ответила Лита. — К сожалению, сейчас у меня абсолютно нет для вас времени, — Дамблдор с сомнением пожевал губами. Он строго взглянул на Ньюта. — И мистер Скамандер здесь… Ну конечно! — Назначьте другой день, профессор, — милостиво разрешила Лита. Она закрыла друга спиной, будто Дамблдор мог напасть, но вместо того Альбус, кажется, потерял к ней всякий интерес и, повторяя свой самый первый маршрут, рванул с места. Ньют едва расслышал: «За мной!» Бегать по школе возбранялось правилами. Нарушителей наказывали и снимали факультетские баллы, но сейчас — это был единственный способ угнаться за бойким, словно заколдованным летучей магией, шагом Дамблдора. И они бежали… По лестнице вверх, по коридору — ещё две лестницы вниз и снова коридор. Закончилась эта гонка также внезапно, как и началась: неизвестным топографии фокусом студенты оказались на верхней площадке башни, где селили некоторых преподавателей, и замерли у самой первой комнаты. Смутив Ньюта дружеским подмигиванием, Дамблдор взялся за дверной молоток в форме головы гиппогрифа. Раздался глухой стук, а затем, к удивлённому восторгу юноши, «молоток» вдруг раскрыл клюв и пиратским баритоном запросил пароль. — Сливочное пиво, — шепнул профессор. И, обращаясь уже к обоим студентам, хмыкнул: — Будем надеяться, что я могу вам доверять. Лита кивнула. Отбросив замешательство, девушка одёрнула сбившуюся во время бега юбку и уверенно, как-то по-хозяйски даже, перешагнула порог комнаты вперёд Дамблдора. Ньют тоже кивнул. Соглашаясь хранить чужую тайну, он неожиданно остро почувствовал груз ответственности. Последние слова профессора казались вызовом не для каждого, но, перед тем как Скамандер окончательно загнал себя в моральный капкан, тот лишь ободряюще потрепал студента по напряженному плечу и подтолкнул вперёд. А затем у Ньютона перехватило дыхание. Даже у волшебников есть свои волшебные сказки, и для Ньюта такой сказкой всегда был феникс — бессмертное существо из страны «недосягаемых желаний». Приветствуя гостей, живой пожар искрами на кончиках перьев качнулся навстречу и остановил своё внимание на Ньюте. Мудрые, с золотым отливом, глаза присматривались к юноше с подчеркнутым достоинством. Феникс будто бы говорил: что он птица редкая, своенравная и прекрасная, но сейчас совсем не возражает против того, чтобы познакомиться с другим любопытным зверем — замершим перед его жердочкой с потеющими ладонями и восхищённо поникшей на лоб кудряшкой. Тем временем Дамблдор выудил из внутреннего кармана своей мантии золотое перо — перо из хвоста феникса — и отвёл Литу в сторону нарочно, чтобы не мешать. Пока Ньют любовался молча, профессор просил превратить стоящую на каминной полке шкатулку в точную копию пера, затем обратно в шкатулку, но уже не из дерева, а из кости, а после пожелал, чтобы безделушка исчезла, тем самым в одном этом упражнении охватив все темы уроков, которые пропустила мисс Лестрендж. Ньюту не нужно было отрывать взгляд от феникса, чтобы знать, что она справилась. Лита блестяще владела палочкой и, благодаря завышенным требованиям чистокровных семей к своим отпрыскам, практиковала эти чары уже к третьему курсу. А ещё Ньют помнил, какой ценой постигалась магия — залеченные наспех следы розги на смуглой коже рук и плеч... Слёзы ненависти сквозь сжатые зубы, что высыхали быстро, но чёрным зельем плескались, закупоренные, в памяти. Если бы не присутствие живого феникса, Ньют вспомнил бы с каким непредсказуемым «чудовищем» связан дружбой и поступил иначе. Но тогда он лишь, затаив дыхание, прикоснулся к горячему оперению птицы, улыбнулся, желая понравиться, и пропустил тот глухой щелчок, когда вместе со шкатулкой из комнаты Дамблдора исчезла половина мебелеровки. Побелевшие губы Литы кривились в растерянности.4. Чешуя и перья
22 сентября 2018 г. в 20:18
— И вовсе я не увлеклась романтическим пересказом, — моментально обидевшись, прервала историю Куинни.
В мыслях Тины всё чаще проскальзывало циничное фырканье — старшая Годштейн обладала истинно американскими понятиями о сентиментальности. А сама Куинн может и рада была не касаться воспоминаний об опасной привязанности Ньюта, но из «песни» слов не выкинешь. Его чувства к Лите были юными и очень наивными, что, впрочем, впоследствии не помешало им стать мотивом роковой трагедии.
— Ну прости, — весело сказала Тина. — Просто я вспоминаю нас с тобой в шестнадцать…
— Так то мы. А здесь британцы: Шекспир, Ромео и Джульетта.
— Значит, эти письма были причиной её отсутствия на занятиях, — как бы подталкивая Куинни к продолжению, уже серьёзно предположила она.
— О, да ты настоящий следователь.
— Но всё очевидно.
— Не юному мистеру Скамандеру, — сдалась Куинни. Эта история полностью захватила её разум и требовала выхода, превращая чужие, диковинные ощущения в слова. — Он весьма наблюдательный, но старается избегать выводов, что, вероятно, ранят наперёд.
— И всё же я не понимаю, как он мог сойтись с Лестрейндж!
— В его воспоминаниях Лита, — Куинн скривилась, как от половника уксуса, — белый воробушек, что постоянно испытывает давление фамилии, понимаешь? Она протестует, пытается обособиться, но, так глупо было этого не замечать… своими «средствами» Лита раз за разом подтверждала принадлежность к Лестренджам.
— Как когда заставила домовиков перечитывать всю библиотеку, чтобы угодить Ньюту?
— Или как когда приревновала мистера Скамандера к фениксу. Она поддерживала его привязанность к волшебным существам ровно до того момента, пока оставалась главным любимцем в коллекции. Только вот для Ньюта эти существа вовсе не были «коллекцией».
— Погоди, — Тина округлила глаза, — к настоящему фениксу?
Её любопытство невероятно польстило Куинни, и она продолжила:
— А ты не перебивай и всё узнаешь. Так вот, спустя пару дней он всё же проследил, чтобы Лита пришла на отработку…