Ангел и Бродяга

На девятый день пребывания Кристин в гостях у учителя, в подземельях нежданно-негаданно появилась вестница Верхнего Мира, более известная как мадам Жири. На сей раз, она не рискнула «материализоваться» без предупреждения, поэтому о ее визите возвестил звон колокольчика (Пес-Сириус быстренько убрался в самый незаметный угол, а Эрик с недовольным вздохом отложил перо, которым делал поправки в партитуре, и вышел встречать гостью, по пути приглаживая рукой встрепанные волосы и ворча на тему «кому здесь еще что-то от меня нужно»). - Ну, и кто посмел потревожить мой покой? – не слишком любезно поинтересовался он, - надеюсь, причина хотя бы серьезна? - Monsieur Le Fantome не желает поинтересоваться делами своей Оперы? – суровая дама пропустила недовольный тон Эрика (как будто у него часто бывал другой, особенно по утрам) мимо ушей. - А что случилось? - Ты не знаешь? Я думала, голосок нашей дивы слышен и под пятым уровнем. Вернулась Карлотта, устроила чудовищный скандал. Эти два идиота уже не знают, куда от нее деваться. Боюсь, они пойдут у нее на поводу. В общем, в театре страшный переполох. - Переполох, говоришь? Они получат еще больший переполох, если не пойдут на поводу у меня. Так, я немедленно отведу Кристин наверх, ты встретишь ее, потом вернешься и доложишь обстановку. Если эти бараны предпочтут Карлотту – они еще пожалеют. Прощание с Кристин вышло кратким и скомканным: - Тебе пора возвращаться в верхний мир, - сказал Эрик, не дожидаясь, пока ученица позавтракает, - глупцы, заправляющие моим театром, уже с ног сбились, разыскивая тебя. Кристин вопросительно поглядела на него, одновременно расправляясь с яичницей, но ничего не сказала. - Ты не рада? Или предвкушение новых триумфов не тешит твое сердце? Опять молчание – на сей раз Кристин с подозрительным вниманием разглядывала пустую чашку из-под кофе. - Не хочешь расставаться со своим Эриком? О, если бы ты знала, как эта разлука огорчает меня! Но тем сладостнее будет новая встреча. Обещаю, я непременно явлюсь разделить твою новую победу. - Угу, - неопределенно ответила девушка, вставая из-за стола, - я готова. Эрик проводил ее до гримерной, пообещав на прощание прийти послушать ее выступление и «молиться за то, чтобы каждая минута ее жизни была счастливой». Уже скрывшись за зеркалом, долго стоял, наблюдая, как в комнату входит мадам Жири, как Кристин радостно приветствует ее, извиняясь за отсутствие (мадам Жири лишь лукаво улыбнулась). Послушал, как наставница балерин вкратце пересказывает новой приме последние театральные новости, честя Карлотту на все лады и выражая надежду, что «теперь, когда ты, детка, вернулась, роль в завтрашнем спектакле достанется непременно тебе». Потом обе дамы ушли («пойдем, надо непременно предъявить тебя директорам, чтобы они увидели, что ты цела и невредима»). Кристин метнула быстрый прощальный взгляд на зеркало - Эрик так и не смог понять, чего в этом взгляде было больше: ностальгии о проведенном времени или другой печали, тягостной и выматывающей. Вздохнув, Призрак развернулся и направился в свое подземное обиталище – ждать новостей от мадам Жири. Конечно, он мог бы и сам понаблюдать за ходом событий (тайные ходы позволяли ему проникать практически во все уголки Оперы) – однако, исправления в партитуре сами себя не внесут, а вот из головы могут и испариться. Тем паче, зачем делать работу, которую за тебя с успехом могут сделать другие? А в балетмейстерше Призрак не сомневался – эта, если понадобится, горы свернет и крокодилу пасть разорвет. А тут не крокодил, а всего лишь два дурака и одна истеричка. Хотя, пожалуй, истеричка, то есть, Карлотта, будет поопаснее крокодила. Мадам Жири вернулась примерно через час, хмурая и недовольная. - Эти профаны безнадежны, - сказала она таким уставшим голосом, будто бы только что прошла пешком, по меньшей мере, десять миль. - В их умственных способностях я не сомневался, - хмыкнул Эрик, - что решено насчет вечернего спектакля? - Сегодня «Жизель», а завтра… Эрик, пообещай, что никого не убьешь. - Что, все совсем плохо? - Хуже, чем плохо. Они решили ставить “Il Muto”. - Что?!! – взревел Призрак, - “Il Muto”? Эту безнравственную, дешевую поделку – на МОЕЙ сцене?! Они там случайно храм Искусства с борделем не перепутали? - Тогда, должно быть, тебя не слишком расстроит, что главная роль досталась синьоре Джудичелли? – осторожно сказала госпожа балетмейстер. - Не слишком расстроит? О нет, я не расстроен. Я возмущен! У этих мусорщиков совершенно нет вкуса, только позорят мой театр!.. Погоди, - он опасно понизил голос, - Ты что-то сказала о синьоре Джудичелли? - Да. Ей предложили роль Графини. - А Кристин? Надеюсь, она не участвует в этом балагане? - Участвует. В роли немого Серафино. - Нет, это уж слишком. Они там все издеваются, что ли?! – Эрик уронил голову на руки. Это было действительно слишком… унизительно. Одно дело, если бы Кристин вовсе не участвовала в спектакле (который ее, по правде говоря, не стоил). И совсем другое – дать ей немую роль. Слишком похоже на сознательную подлость. Не иначе как злодейка Карлотта подсуетилась. Вот мерзавка завистливая, сама петь не умеет и другим не дает. - Гадина, сволочь, жаба безголосая! Думает, что оседлала свою удачу, схватила Бога за бороду? Как бы не так! Пусть только попробует выйти на сцену, я ей такое устрою, что она проклянет тот день и час, когда появилась в стенах Гранд-Опера! - Насколько я поняла, тебе все равно не слишком хотелось бы видеть Кристин в роли Графини, - Антуанетта попыталась остановить Эриково словоизвержение, но проще было бы потушить ведром воды лесной пожар. - Я ВООБЩЕ не хочу ее видеть в этой опере! Но немая роль – это чересчур! Или моя Кристин будет солировать, или вообще никакого спектакля не будет! - Призрак изо всей силы грохнул кулаком по столу, так что чернильница жалобно звякнула, обдав брызгами верхний лист недописанной партитуры. Мадам Жири тяжко вздохнула. Кажется, назревает очередная Эрикова истерика, и, пока излишне нервный властелин подвалов не успокоится, взывать к его разуму бесполезно. Можно только ждать – и молиться, чтобы жертв и разрушений было поменьше. - Через десять минут репетиция балета, - нарочито спокойным тоном сказала мадам, подловив момент, когда Призрак набирал воздуха для очередного проклятия, - Мне пора, а то без меня они такого нарепетируют, что после спектакля впору заворачиваться в саван и ползти в сторону кладбища. Хватило с меня прошлого позора. - Не смею задерживать, - мрачно отозвался Эрик, - нет, погоди. Мне нужна твоя помощь. Пять минут – и все будет готово, - он взял несколько чистых листов бумаги и торопливо заскрипел пером. Через несколько минут письма были готовы. - Это подложишь нашей прима-жабе, только, ради Бога, незаметно. Это – Кристин в гримерную… нет, я сам отнесу ей. А это – господам директорам лично в руки. И если они не послушают меня – могут идти на улицу собирать свой мусор. - Металлолом, - машинально поправила Жири, - Кстати, господин виконт очень интересовался Кристин, все порывался встретиться с ней. - Виконт? Ему что, медом здесь намазано? - Он официальный патрон Оперы, имеет право интересоваться состоянием исполнительниц. - Охотиться за чужими… гхм, ученицами ему никто права не давал. Надеюсь, ты не допустила их встречи? - Сказала, что Кристин нездоровится, и ей нужно побыть одной. Обещал наведаться завтра. - Час от часу не легче… Ну почему он не обратил свое драгоценное внимание на… да хотя бы и на твою дочь? - Где уж нам с виконтами родниться, - пожала плечами мадам Жири, хотя в ее глазах промелькнула хитрая искорка, - Ладно, я пойду. Мне еще своих лентяек гонять. *** По правде говоря, он сам не знал, чего хотел. С одной стороны, развратная Графиня – совершенно неподходящая роль для его чистой ученицы. С другой – Карлотту в качестве солистки он не потерпит более ни дня. Это был его театр, в котором должны царить его порядки. Подбором достойного репертуара он еще займется, а сейчас следовало потеснить вспыльчивую итальянку на ее пьедестале – и расчистить дорогу для Кристин. Ах, да, еще этот проклятый виконт. Ну почему он не утонул на этом своем флоте, почему вообще приперся в Оперу, и именно в день триумфа Кристин? Будь та на своем прежнем месте, напыщенный юнец наверняка даже не заметил бы ее. Вот мало было печали, так еще это недоразумение черти принесли. Хорошо бы он был не слишком настойчив и достаточно суеверен, чтобы поверить в послание от Ангела… от Призрака… да хоть от лешего в ступе, только бы оставил Кристин в покое! Эрик закончил писать письмо виконту, запечатал его (печать в форме черепа должна была, по его мнению, поставить заключительный штрих в грозном потустороннем напутствии), потом сунул оба письма, для Рауля и для Кристин, в карман сюртука и отправился на разведку. Стенобитный голос Карлотты он услышал еще издалека. - Негодяи! Canagli! Значит, запугать меня решили? Бандиты! - Синьора, успокойтесь, никто не собирался вас пугать, - жалобно лепетали директора наперебой, - это какое-то недоразумение… - Недоразумение? Вот вам ваше недоразумение! – разъяренная дама ткнула под нос тому, что пониже ростом, слегка измятый лист бумаги, в котором затаившийся в потайной стенной нише Эрик без труда узнал свое письмо, - читайте! Читайте вслух! Хотелось бы знать, кто из вас так развлекается. - Месье Фирмен, может, лучше почитаете вы? – низкорослый директор попытался сунуть письмо напарнику, - это испытание не для моих нервов. - Не замечал за вами такой изнеженности, месье Андре, - проворчал тот, которого назвали Фирменом, - ладно, дайте сюда. Он быстро пробежал письмо глазами, протер очки и стал зачитывать, то и дело нервно покашливая: - Ваша карьера в Гранд-Опера завершена. Кристин Даэ заменит вас на сцене – сегодня и впредь. Не пытайтесь помешать ей, иначе…, - тут он был вынужден сделать паузу, так как его одолел уже непритворный приступ кашля, –…иначе случится непоправимое несчастье. Гм… понятия не имею, кто мог написать такое… такую дерзость. Месье Андре, вам знаком этот почерк? Весьма отвратительный почерк, надо сказать. Андре неопределенно дернул плечом. - Кто бы это ни был, синьора, это всего лишь глупая шутка. У звезды вашего масштаба должно быть немало завистников… или завистниц. Уверяем, что мы примем меры и накажем шантажиста, буде таковой еще раз проявит себя. Но просто так Карлотту было не угомонить: - А-а-а-а-а, я, кажется, догадалась, кто автор этой, с позволения сказать, записки! Ну конечно же, это никто иной как господин виконт де Шаньи! Он давно замечен в шашнях с этой… никчемной хористкой! - Синьора, ну что вы такое говорите? – Андре сжал виски, - месье виконт благородный человек… - И наш патрон, - добавил Фирмен, живо представивший, в какой ущерб для его предприятия выльется скандал со щедрым покровителем, - на вашем месте, я бы не стал беспочвенно подозревать его в столь низменных интригах. - А вы, вы двое, покрываете его! Давно стоило понять, что вы – одна лавочка! Еще с первого дня! – продолжала вопить незадачливая прима, так, что с потолка едва не сыпалась штукатурка, а бедному Эрику пришлось зажать уши, - хочу видеть господина виконта! Немедленно! Что было делать? Послали за виконтом, втайне надеясь, что хотя бы ему удастся угомонить разбушевавшуюся диву. Рауль обнаружился довольно быстро, и через десять минут он уже входил в кабинет директоров. - Господин виконт, - заискивающе забормотал Фирмен, надеясь, что у Карлотты хватит ума не начинать скандал при титулованном собеседнике, - у нас вышло небольшое недоразумение. Не будет ли вам угодно разрешить его? Взгляните, - он протянул Раулю злополучное письмо, - может быть, вы предполагаете, кто мог бы написать это? Рауль взял письмо, скользнул по нему глазами, изменился в лице и начал нервно расхаживать по кабинету, то поглядывая на лица собравшихся, то снова и снова перечитывая послание. «Ну давай же, виконт, подойди поближе, сюда… ага, есть!» Даже если бы Эрик был менее ловок, никто не заметил бы молниеносного движения тонкой руки в черной перчатке к карману Рауля и обратно, поскольку три пары глаз неотрывно смотрели на виконта, а виконт – в карминно-красные строчки на листке бумаги. - Понятия не имею, - наконец, ответил он, - мне самому очень хотелось бы узнать, чьих это рук дело. - То есть, это не вы писали? – подала голос Карлотта. - Что вы, синьора, мне бы и в голову не пришло! Если бы я хотел устроить карьеру мадемуазель Даэ, я действовал бы совсем другими способами… Что это? – Рауль машинально опустил руку в карман и вытащил конверт, скрепленный кроваво-красной печатью, в которой угадывались очертания черепа. - О, такая же печать! – взвизгнула Карлотта, - на моем была такая же! - Что там? - нахмурился Фирмен, пытаясь заглянуть через плечо Рауля. - Сейчас посмотрим, - Рауль торопливо сорвал печать и развернул письмо, - Так… «Не ищите встреч с мадемуазель Кристин Даэ. Ангел Музыки избрал ее для высшего служения, вы же увлекаете ее на путь земных удовольствий, который может сгубить ее душу и карьеру. Надеюсь на ваше благоразумие». М-да…Синьора Джудичелли, можно еще раз ваше письмо? Почерк один и тот же… Кажется, мне тоже не повезло стать жертвой этого «шутника». Однако, каков слог! «Ангел Музыки», «высшее служение»… Господа, думаю, это очень просто объяснить: в Кристин… в мадемуазель Даэ влюбился какой-то сумасброд. Его писанина не стоит внимания. - А если в самом деле случится «непоправимое несчастье»? – въедливо поинтересовалась Карлотта, - вы сможете защитить меня? Поскольку эти двое, - она указала на директоров, - способны только чесать языками. Негромкий стук в дверь заставил всех вздрогнуть. Но это оказалась всего лишь наставница балерин. - Вам письмо, - будничным тоном объявила она, потягивая Фирмену конверт с уже знакомой печатью-черепом. Такой ажиотаж могла иметь разве что книжка с неприличными картинками в девичьем дортуаре: в письмо одновременно вцепились оба директора и скандальная примадонна (сделать то же самое Раулю не позволило хорошее воспитание). «Вы еще подеритесь!» - ехидно подумал Эрик. Его забавляло, как быстро эти напыщенные людишки сбрасывали весь налет благопристойности, едва речь заходила о чем-то, нарушающем их интересы. - «Господа», - наконец, завладел письмом (а заодно и всеобщим вниманием) Фирмен, - «вы никуда не год…»… нет, это зачеркнуто… «вы новички в мире Оперы, и я милостиво уделю вам несколько советов, как управлять моим театром». Что?! ЕГО театром? Ладно, с этим потом разберемся. «Итак, совет первый: в выборе репертуара полагайтесь на мнение тех, кто действительно сведущ в Искусстве, иначе вас ждет позор и разорение. Не откажусь стать вашим консультантом». Угу, поди и жалованье ему плати, консультанту этому. Вот хитрый жук! «Совет второй: те, кто не умеет толком петь и играть, должны покинуть сцену. Пусть остаются только достойные! Я настаиваю, чтобы отныне все главные роли, написанные для сопрано, исполняла мадемуазель Кристин Даэ. Скрывать от людей такой бриллиант подобно смертному греху, и заслуженная кара постигнет тех, кто дерзнет это сделать». Ага, вот и угрозы пошли. Так-так, что тут дальше… «Роль Графини в завтрашней постановке "Il Muto" должна достаться именно Кристин. Что касается синьоры Джудичелли – для нее в спектакле есть подходящая роль немого пажа. Это великая милость для такой никчемной актрисы как Карлотта – по большому счету, ей вообще не место на сцене». Синьора, я ни при чем, здесь так написано. «Я буду смотреть представление со своего обычного места, из ложи №5, которую следует оставить для меня пустой. Если же вы не исполните мои распоряжения, вас ждет ужасная катастрофа, которую вы даже не в состоянии вообразить.» И что вы на это скажете, господа? Похоже на бред сумасшедшего. - Это заговор! - взорвалась Карлотта, - Самый настоящий заговор против меня! И знаете, кто его автор? Ваш драгоценный виконт! – она с вызовом ткнула в Рауля сложенным веером, - А вы, двое, с ним заодно! Думаете, если я слабая женщина, то меня можно взять и подвинуть, будто мебель? Ничего, вы еще узнаете, кто такая Карлотта Джудичелли! - Синьора, вы сошли с ума! – вспылил Рауль, - Судите сами, стал бы я писать письмо самому себе? Клянусь честью, я – такая же жертва, как и вы! - Ага, так я и поверила! Думаете, что ловко обстряпали дельце? Не на ту напали! - Погодите, виконт, синьора, - маленький и щуплый месье Андре обладал и голоском под стать, поэтому перекрыть децибелы примадонны ему было не под силу, - господа, послушайте же! Я кое-что нашел. Когда он потряс письмом перед самым носом Карлотты, на него, наконец, обратили внимание: - Что там еще? - Смотрите, здесь есть подпись. - В самом деле? – Фирмен повертел письмо, - Да, вот: «Ваш покорный слуга, П.О.» И кто же такой, с позволения сказать, этот П.О.? - Полоумный оболтус? - предположил Андре и сам засмеялся собственной шутке, но другим было не до смеха. - В театре есть кто-нибудь с инициалами «П.О.»? – тоном детектива спросил Рауль, - Проверьте все списки, от певцов и танцоров до швейцаров и горничных. Думаю, так нам удастся поймать шантажиста. - Боюсь вас разочаровать, месье виконт, - с досадой проворчал Фирмен, - но вряд ли злоумышленник станет использовать свои настоящие инициалы. - Это Призрак Оперы, - внезапно подала голос мадам Жири, о которой все успели забыть в суматохе. - Кто?! - Призрак Оперы, - повторила та, - странно, что вы до сих пор не слышали о нем. - Мне неловко говорить, мадам Жири, но призраков не существует, все это старомодные выдумки или галлюцинации душевно больных. - Да? Месье Лефевр, ваш предшественник, так не считал. Более того, он даже платил Призраку жалованье, двадцать тысяч франков в месяц. Кстати, не желаете продолжить эту добрую традицию? - Двадцать тысяч франков ежемесячно для какого-то привидения? Не жирновато будет? Хотя, подозреваю, что денежки оседали в кармане самого месье Лефевра, а сказочку о Призраке он придумал, чтобы дурачить наивных людей вроде… - он натолкнулся на ледяной взгляд Жири и осекся. - Тем не менее, не советую стоять у него на пути. Случаи уже были. - Надеюсь, не летальные? – поднял бровь Фирмен. - Всякие, - мадам Жири отвернулась, демонстрируя полное безразличие, дескать, «мое дело предупредить, а вы как хотите». - Что скажешь на это, Андре? Никогда не верил в призраков. - Я тоже. Сумасшедший дом какой-то. А вот Карлотта, похоже, поверила: - Слыхали? Этот безумец может убить меня! О, неужели я погибну в расцвете сил, в зените славы? Нет уж, как хотите, но ноги моей не будет на этой проклятой сцене! - Синьора… - Нет! Нет, нет и нет! Пока не разберетесь с этим гнусным шантажистом, я петь не буду! - Мы разберемся! Непременно примем все меры! - И слышать ничего не хочу! Пусть ваша глупышка Кристин поет. Addio! – и примадонна, распахнув двери, выбежала в коридор. Директора припустили за ней. «Подействовало», - удовлетворенно потер руки Эрик, осторожно пробираясь на новое место укрытия, чтобы не терять из виду разыгрывающуюся сцену, достойную пера древнегреческого трагика. - Синьора, вы же смелая, отважная женщина, неужели вас напугал какой-то мерзкий шантажист, способный только бросаться словами? – мсье Андре театрально опустился перед вздорной дивой на колено. - Синьора, что вам до мнения невежественных и суеверных личностей? – Фирмен осторожно оглянулся, не слышит ли его мадам Жири, так как сам несколько опасался несгибаемую даму, и тоже повторил жест компаньона, - мы же современные люди, нам ли бояться каких-то призраков? - Non, non, non! – Карлотта была неумолима, - Даже не просите! - Синьора, у нас уже все билеты проданы! - Синьора, не подводите нас! «Ну же!» - Что мне до вас и ваших билетов? Можете обратиться за помощью к мадемуазель Даэ! - Синьора, публика жаждет вас и только вас! - Ну, если только ради публики… - Карлотта задумалась (или сделала вид, что задумалась), - что ж – я пойду на эту жертву. Но помните – я рискую собой, поэтому требую оплату в двойном размере. - Для вас, наша дива – все, что угодно! «Идиоты!!!» Эрик едва сдержался, чтобы не начать громить все, что попадется под руку. Эти два придурка все испортили! А ведь счастье было так близко… Если, конечно, Карлотта не разыграла этот спектакль с фальшивым испугом изначально с целью заполучить двойную оплату. Ясно одно: план потерпел полный крах. Продолжать запугивать было бессмысленно. Другой бы на его месте опустил руки и решил: «А, будь что будет!» Тем более что, по правде говоря, игра не стоила свеч. Откровенно проходной спектакль, пошлая и банальная роль Графини, партия которой изобиловала всевозможными бессмысленными украшательствами, но не требовала приложения души. У Кристин еще будет шанс – и не один – показать всю красоту и глубину своего голоса в более достойных произведениях. Но Эрик не было бы Эриком, если бы сдался – ребяческое упрямство побуждало его продолжить борьбу хотя бы ради того, чтобы последнее слово осталось за ним. Тем паче, он обещал Кристин «разделить ее триумф». Для этого триумф должен состояться. Кстати, нужно занести ей письмо. А потом у него еще будет время до завтрашнего вечера, чтобы что-нибудь придумать. *** В разыгравшейся суете все опять благополучно забыли о мадам Жири, которая стояла в коридоре и с преувеличенной сосредоточенностью разглядывала картину на стене, делая вид, что происходящее ее не интересует. Здесь ее и обнаружил Рауль де Шаньи: - Как себя чувствует мадемуазель Даэ? Меня беспокоит ее состояние. - Благодарю, виконт, мадемуазель Даэ уже лучше, сейчас ей нужно набраться сил перед завтрашним выступлением. - Но у нее же немая роль! - И что? – невозмутимо подняла брови Жири, - Не бывает незначительных ролей, даже если это всего лишь один выход с одной репликой. Немая роль, говорите? Известно ли вам, сколь сложно передать всю глубину чувств без единого слова, только жестом, только языком тела? На этом основано наше великое искусство, искусство балета. Герои не произносят ни единого слова, но, виконт, разве, глядя на сцену, вы не можете с уверенностью сказать, что в этот момент героиня радуется свиданию с любимым, а сейчас – томится от неразделенной любви, или пылает жаждой мести, или… - Скажите, мадам Жири, - прервал Рауль ее «лекцию», - а Кристин в последнее время не рассказывала вам чего-то… странного? - Странного? Хм… Лично я никаких странностей за ней не замечала. Обычная молодая особа, начисто лишенная причуд и вздорности. Даже недавний триумф не вскружил ей голову, хотя любая другая бы уже ходила, цепляя колосники задранным носом. - Да, я знаю, она – просто ангел, - с жаром произнес Рауль, - кстати, об ангелах. Вы что-нибудь слышали об Ангеле Музыки? - Конечно. Это известное поверье. Говорят, есть особый Ангел, который покровительствует музыкантам и композиторам. Об одаренном музыканте часто говорят: «Его поцеловал Ангел Музыки». - А не знакомы ли вам какие-либо… особые случаи? Имею в виду, какие-либо явления этого самого Ангела… - Виконт, если вас так интересует этот вопрос, почему бы вам не обратиться к кому-либо из оркестрантов или певцов? Нам, танцовщицам, покровительствует совсем другой ангел. Древние называли ее Терпсихорой… Мадемуазель Броссар, мадемуазель Ревиаль почему не в классе? – это касалось двух юных воспитанниц, нарисовавшихся в коридоре. - Мадам Жири, мы как раз вас искали, там Сесиль Жамм стало нехорошо! – выпалили обе на одном дыхании, одновременно делая реверанс перед виконтом. - Ох, горе мое! Уже иду. Простите, виконт, - балетмейстер поспешила по коридору за своими воспитанницами. Рауль почувствовал себя человеком, копавшим подземный ход и напоровшимся на глухую стену. Какое-то глубинное чувство подсказывало ему, что кому как не женщине, заменившей Кристин мать, быть поверенной ее тайн – а здесь наверняка присутствовала тайна. С другой стороны, во время беседы он не увидел в лице собеседницы ни тени волнения или лукавства. Похоже, она действительно ничего не знает о странном учителе Кристин. Значит, надо копать в другом месте. *** - Гляди, Кристин, тебе письмо, - Мэг Жири, милая жизнерадостная блондинка шестнадцати лет от роду, впорхнула в гримерную Кристин вместе с подругой, - кажется, у тебя появился поклонник. Виконт де Шаньи, да? Он такой славный! - Ага, вижу, - Кристин с равнодушным видом сунула письмо за корсаж, - потом прочту. - Не хочешь, не говори, - Мэг слегка надула губки, но замолчать и не подумала, - Думаешь, я не видела, как он на тебя смотрит? - Мэг, пожалуйста, не надо… - Я никому не скажу. Клянусь! – девушка с жаром поцеловала медальон Божией Матери, висевший у нее на цепочке. - Мэг, я прошу тебя, оставь меня в покое. Ты постоянно трещишь как сорока, а у меня ужасно болит голова. - Что случилось? Ты расстроилась из-за того, что роль Графини отдали синьоре Джудичелли? - Нет. Просто устала и хочу побыть одна, - Кристин осознала, как она отвыкла от постоянного дневного шума за время, что пробыла в подвалах у Эрика. - Кристин, ты сама на себя непохожа! Может, ты заболела? – Мэг потрогала лоб подруги, - Вроде негорячий. Но я все равно скажу маме. - Не надо. Все в порядке, тебе, наверное, надо идти репетировать. Ведь у тебя сегодня спектакль. Твоя мама опять ругаться будет, если ты пропустишь репетицию. - Ну и шут с ним, с этим балетом. Все равно я не солистка, а мама всегда недовольна. Кристин, ты меня беспокоишь. Раньше ты такой не была. Кстати, - блондинка хитро прищурилась, - где ты была все это время? - Мэг, я… это совершенно неважно. Просто поверь: со мной все хорошо. Иди, пожалуйста. Не хочу, чтобы тебе влетело от матери. - Ладно, - Мэг сделала грустное личико и мышкой ускользнула за дверь. Кристин выждала еще несколько минут и, убедившись, что подруга не подглядывает, развернула письмо. «Моя верная ученица, Мне было очень грустно узнать, что тебе предстоит участие в опере, которая тебя не стоит. Однако, даже эта бездарная поделка – возможность продемонстрировать твой прекрасный голос и неплохой способ начать приучать парижскую публику к настоящему Искусству. Уверяю тебя, вскоре на этой сцене будет звучать совсем иной репертуар. А когда-нибудь Париж, а за ним и весь мир, услышит и мою Музыку. Но не раньше, чем будет готов. А ты поможешь мне в этом. Прошу тебя, подойди ответственно к роли, которую ты будешь исполнять. Вспомни все, чему я учил тебя. Береги себя, никуда не выходи, отдохни как следует. Завтра я приду слушать тебя – думаю, ты сможешь порадовать своего верного друга. Всегда твой, Ангел». Кристин трижды перечитала письмо, поцеловала его и снова спрятала за корсаж. «Мой бедный Ангел, он не знает, что у меня немая роль!» Еще пять минут назад ее совершенно не волновал выбор мсье Фирмена и мсье Андре. Ну, Карлотта так Карлотта, все-таки официально именно она была примадонной, а Кристин всего лишь однажды повезло заменить ее. Но письмо от учителя перевернуло ее душу вверх дном. Он желает, чтобы она солировала. Как он отреагирует, если узнает, что главная роль досталась не ей? Как она может подвести его, пусть и не по своей воле? Ведь он придет – придет, чтобы слушать ее. А ее не будет. Вернее, она будет вынуждена молчать, потому что так решили другие. Ангелу будет больно. Она уже причинила ему достаточно боли и не может, не хочет, не имеет права сделать или допустить что-нибудь еще, что будет для него неприятным. Кристин подошла к зеркалу, прижалась лбом к холодному стеклу. «Ангел, о, если бы ты слышал меня сейчас! Если бы ты знал, что я не смогу… Твоя ученица не сможет завтра порадовать тебя. Лучше вовсе не приходи, чтобы не разочаровываться». Сердце защемило болью. А что, если они не придет? Ни завтра, ни… вообще? И все, что у нее останется – это память о волшебной неделе, проведенной вместе с тем, кого весь театр называет Призраком Оперы? Да, у него ужасное лицо, у него скверный характер, он пугает ее своей непредсказуемостью – но вместе с тем, никто никогда не любил ее так. Исчезни он – и она тоже не сможет жить. - Я хочу сделать то, что будет приятным тебе, Ангел, - вслух сказала Кристин, - Любой ценой.