Ангел и Бродяга

*** «Дорогая Крошка Лотти, Прошу прощения за мое исчезновение и долгое молчание. Тому виной не моя легкомысленность, а некоторые драматические внешние обстоятельства. Пусть твое юное сердечко не беспокоится: я вне опасности. Но, к сожалению, наш отъезд откладывается на несколько месяцев. Я сообщу тебе, как только обстоятельства прояснятся. Надеюсь, монстр не причинит тебе зла, и вскоре мы воссоединимся. Каждый день я молюсь о твоем здравии и благе и буду счастлив, если и ты будешь помнить меня в молитвах. С любовью и надеждой на встречу, Твой Р. виконт де Шаньи.» Эрик почувствовал, как земля уплывает у него из-под ног. Пошатнулся, с трудом нащупал стул, сел. Строчки плясали в глазах, то и дело расплываясь – и только одна притягивала взгляд, будто кричала: «Надеюсь, монстр не причинит тебе зла»… Монстр… Так вот, значит, как его за глаза величает Кристин! И вот почему наглый мальчишка решил столь поспешно увезти ее! Она предала его, наплела своему ухажеру всякую чушь, а тот как благородный кавалер решил спасти свою принцессу от злобного дракона. Гнусная девчонка! И это после всей его проявленной доброты, после того, как он много лет незримо опекал ее, будто настоящий Ангел-хранитель, после того, как он научил ее петь по-настоящему, а не мяукать как кошка, после того, как она его стараниями получила достойные роли! После того, как он открыл ей свою любящую душу! А что сделала эта неблагодарная негодяйка? Вонзила ему в спину нож, да еще и провернула для верности, видимо, чтобы «монстр» окончательно упокоился. Кристин, Кристин, почему ты столь жестока? За что?! Чем тебя так привлекает этот ничтожный виконт, что ты готова бежать с ним на край света, забыв о том, кто был готов весь мир и самое себя положить к твоим ногам? Чем я оскорбил тебя настолько, что ты выдала мои тайны человеку, которого видишь второй раз во взрослой жизни, и который не сделал для тебя ровным счетом ничего? Эрик отчаянно плакал, комкая письмо в руках. Судьба в очередной раз разрушила его хрупкий прекрасный мир, который он с таким тщанием строил. «Я уничтожу тебя, маленькая ведьма! Я заставлю тебя сполна узнать боль, которую чувствую – и ты на коленях приползешь молить о прощении». Нет, он не посмеет причинить ей страдания. Скорее он сам умрет, чем допустит, чтобы его Кристин пролила хотя бы слезинку. Эрик со злостью до крови закусил руку. Пусть так, он заслужил все муки мира, он – урод, который не должен был родиться. Кристин всего лишь в очередной раз указала ему на его место. Мальчишка не виноват, что он молод, хорош собой и родовит, и что влюбился в чудный голос Кристин с первой ноты. Но ведь это он, Эрик, взрастил этот голос. Он один трудился над этой пашней, тщательно лелея нежные всходы. А этот виконт приперся на готовое и уже с порога заявляет свои права на то, что ему не принадлежит и никогда не принадлежало. И что? Разве редкость, что сеет один, а урожай пожинает другой? Но почему именно ему выпало пожертвовать плодами своих трудов в пользу того, кто с легкостью найдет себе другую невесту – мало ли в высшем свете желающих связать свою жизнь с в общем-то неплохим человеком? Почему так? Разве мало страдал Эрик, разве не заслужил хотя бы малую толику того, что зовут человеческим счастьем? «Ты не-человек и никогда им не был. Изгой. Чудовище. Таким как ты не место в мире людей». «Разве моя вина в том, что я родился с этой мерзостью вместо лица? Господи Всеблагой, за что Ты караешь слугу Твоего? За что? Разве эти лицемеры, эти гробы побеленные, скрывающие под милым обличьем все пороки мира – разве они более достойны счастья?» Злые слезы падали на бумагу. Эрик злился на всех: на себя, на свою приключившуюся не вовремя болезнь, на Сириуса, который невольным убийством Буке сделал его виновным в глазах Кристин, на саму Кристин, на Рауля… Нет, Сириус однозначно не виноват: Буке мог выдать его убежище, и сам Эрик едва ли на месте мага поступил бы по-другому. И не в чертовом виконте дело: он действует так, как любой влюбленный мужчина, возлюбленной которого угрожает опасность – мнимая ли, реальная ли. Но Кристин… она-то зачем выдала его? Разве он был с ней жесток хотя бы в мелочах? Разве не заботился о ней едва ли не больше родного отца? Разве не был готов сложить к ее ногам весь мир? Что, что пригнало ее в объятия Рауля, что заставило раскрыть его тайну? И как давно она ведет эту переписку за его спиной? Явно не ранее, чем получила свою первую серьезную роль. Потом она была у него в гостях. А потом… потом была постановка злополучной Il Muto, куда черти принесли виконта. И… видимо, тогда Кристин, напуганная «несчастным случаем» с Буке, и решила довериться другу детства. Ну а кому еще, когда сам Эрик валялся с проклятой болячкой? Если бы он был там, если бы не послушал Сириуса и все-таки доковылял до спектакля – он смог бы все объяснить. Но напуганную лань подстерег коварный охотник в лице Рауля. Проклятый вечер, проклятая опера! Зачем он вообще отправил Кристин наверх? Ради сомнительного одноразового триумфа? Смысла теперь в этих рукоплесканиях легкомысленной, жаждущей развлечений публики, если эта пиррова победа перечеркнула все, чем Эрик жил? И что с того, что соперник нынче нейтрализован надежно и надолго – едва ли оправится до Рождества - если душа Кристин теперь заперта перед ним на все засовы? Если она считает его кровожадным монстром, от которого ищет защиты у того, кого видит второй раз за многие годы? Что вообще творится в сердце его ученицы? Быть может, она уже горько раскаялась в своем поступке, а ее чувства к Раулю не выходят за рамки дружеских, даже если сам Рауль полагает иначе? В конце концов, она ведь еще не видала этого письма, а ее реакция – даже не высказанная словами - скажет о многом. Призрак разгладил письмо, пытаясь скрыть следы своего вторжения, аккуратно вложил его в конверт. В конверте обнаружился локон светлых волос, судя по всему, принадлежавших виконту. Какая сентиментальная пошлость, отметил про себя Эрик, машинально пряча локон в карман (потом он вышвырнет этот мусор в ближайший камин). Затем он занял свой всегдашний наблюдательный пост за зеркалом и стал ждать. *** Кристин сжимала в руке изрядно помятый злополучный клочок бумаги и нервно кусала губы. Нет, не содержание письма взволновало ее, не обстоятельства, упомянутые Раулем (главное, что жив-здоров, а остальное приложится) – а повсеместные знаки присутствия, знаки, едва ли заметные постороннему, но хорошо знакомые и понятные ей. Вскрытый конверт. Следы влаги на бумаге, как будто от слез. Письмо явно было скомкано и даже надорвано в одном месте. И хорошо уловимый запах тяжелых восточных духов, которые так любит ее Учитель. «Он здесь был! Он читал письмо! Боже мой, что он обо мне подумал!» «А что еще он мог подумать? Ты же в самом деле не была против, чтобы Рауль женился на тебе.» «Но я еще ничего не обещала! Рауль мой друг, и… я была так напугана!» «Ну и объясни это. Обоим. Раулю - что он твой друг и не смеет претендовать на большее, а Эрику – что ты его… любишь?» «Люблю… не знаю… он мой учитель, мой дорогой человек. Да, да, люблю. Но быть его женой? Ох, я об этом еще даже не думала!» Но рано или поздно придется сделать выбор. О, как бы хотелось, чтобы они оба остались с ней! Может быть, даже подружились между собой. Рауль еще поймет, что Эрик никакой не монстр, а Эрик… Нет, это невозможно. Детство прошло. Только один станет ее избранником на всю долгую жизнь. И только ей решать, кто именно. Нужно время. Нужно много времени, чтобы принять решение. О Боже, почему так тяжело жить на свете, когда тебе семнадцать лет? Что это? Как будто всхлип за стеной. Кристин встрепенулась, кинулась к зеркалу: - Ангел? Ты здесь?.. Молчание. - Ангел? Эрик? Тишина – только тихий горестный вздох. - Ангел, я знаю, ты там. Не молчи. Умоляю, не молчи! – она опустилась на колени, глаза мгновенно набухли слезами. Эрик отчаянно плакал, до боли сжимая кулаки. Нет, он не выйдет к ней, как бы ни хотел. Пусть это будет наказание за вероломство. Теперь Кристин придется долго доказывать, что она достойная ученица своего Ангела, а не вертихвостка, готовая бежать за первым, кто поманит. Он испытает ее – и если ее помыслы и деяния не будут чистым золотом, они сгорят как солома. Как сгорит в его сердце ее чистый образ – хотя это будет стоить ему жизни. И локон виконтовских волос подвернулся очень кстати. О, это будет великолепная проверка, на которую был бы неспособен ни один знаменитый детектив. Сможешь ли ты пройти испытание, Кристин Даэ? *** - Послушай, Сириус, у тебя еще остались ингредиенты для оборотного зелья? - На пару-тройку раз должно хватить. Потом, конечно, покупать придется. Магические лавки здесь есть, я уже разнюхал. Не бойся, в этом городе, да еще и в этом времени, меня никто не разыскивает. Хотя, конечно, приходится держать нос по ветру, чтобы не засекли. А что, ты все-таки решил попробовать еще раз? - А кто сказал, что это буду я? – поднял брови Призрак, - Ты станешь виконтом де Шаньи. И пойдешь к Кристин. Надо кое-что прояснить. Не волнуйся, частицу виконта я раздобыл, - Эрик покрутил между пальцев льняной локон. - Эмм… ну, зелье-то я сварю, но… - Сириус принялся накручивать прядь собственных волос на палец, - Я этого виконта видел всего один раз, и Кристин мигом раскусит меня. Они же с детства знакомы. - Ты хороший актер? – Эрик уперся локтями в стол, приблизив лицо к лицу Блэка, - Хороший, я вижу. Что касается всяких подробностей, я научу тебя, как себя вести и о чем говорить. Надеюсь, это зелье уберет твой кошмарный английский акцент. - Когда ты хочешь, чтобы я навестил Кристин? – Сириус понял, что сопротивление бесполезно, - Если сегодня, то не выйдет: зелью надо сутки настаиваться. - Завтра будет в самый раз. По крайней мере, она не успеет получить очередное письмо от своего ухажера. Это могло бы испортить наши планы. Приступай. Только не так, как прошлый раз – еще один взрыв моя кухня не переживет. *** Обыкновенный будничный вечер – такой же, как все предыдущие. Рядовой спектакль, в котором Кристин опять было отведено место хористки. Сколько бы она не уговаривала себя, что так и должно быть – изведанные лучи славы, а еще в большей степени, занятия с Призраком, во время которых она разучивала сложные и блистательные арии, изрядно поколебали в девушке уверенность, что она действительно хочет до конца своих дней быть «третьей крестьянкой в пятом ряду». А еще терпеть насмешки Карлотты, которая, вновь утвердившись в роли бессменной примадонны, не упускала случая припомнить Кристин свой недавний позор (хотя, видит Бог, Кристин была ни в чем не виновата, но мстительная итальянка не отличалась логическим мышлением, особенно с учетом того, что до истинного виновника поди доберись). Едва ли Ангел опять придет на помощь – он даже не стал с ней разговаривать! Записку ему написать, что ли, и под зеркало подложить. Так ведь еще заметит кто-то, кого это не касается, и тогда не оберешься проблем. Кристин открыла шкаф, вынула свой костюм. Окинула критическим взглядом видавшее виды платье – из зала оно наверняка смотрелось эффектно, но вблизи было видно, что материя поблекла, а кружева кое-где собраны на живую нитку. Раньше она как будто не замечала этого. Как, все-таки, быстро человек привыкает к хорошему, а потом отчаянно не хочет возвращаться к худшему, даже если это худшее раньше было для него привычным и комфортным. В дверь негромко постучали. - Входите, - Кристин даже не оглянулась, наверняка это кто-то из своих. Мэг, или кто-нибудь из хористок, или, может быть, костюмерша. Хотя нет, Мэг обычно входит без стука. - Как себя чувствует моя крошка Лотти? – раздался за спиной знакомый голос. - Рауль? – обомлела девушка, резко развернулась, - О, Рауль! Ты все-таки пришел! Знал бы ты, как я волновалась, пока не получила твою весточку. - А уж я как переживал из-за тебя, - Рауль сгреб девушку в объятья. - Может, не здесь? – Кристин нервно оглянулась на зеркало. - Ну отчего же? – дерзко заявил виконт, - Здесь вполне уютно. Или ты боишься, что этот ваш Призрак Оперы спрыгнет на меня с потолка и задушит? Он же не паук, чтобы с потолка прыгать. Кстати, он тебя не беспокоил? - Не беспокоил с той самой нашей встречи. - Что ж, рад это слышать. Теперь я с легким сердцем смогу отбыть в наше родовое поместье в Нормандии. - Ты уезжаешь? А, да, ты же писал… - Увы, я вынужден ехать. Мой отец серьезно занемог, и все бремя дел свалилось на меня. Постараюсь вернуться к Рождеству, но обещать не могу – кто знает, как все обернется… - О, это так… так печально слышать. Дай Бог, чтобы тебе удалось поскорее расправиться с делами! - Не грусти, обещаю писать тебе как можно чаще. Ты и не заметишь, как время пролетит. Кристин только вздохнула. К чему эти дежурные улыбки и ласковые слова, если невысказанные слова неприятно царапают сердце? Рассказать ему правду об Эрике? Прямо сейчас, перед отъездом? Никак нельзя: Рауль же изведется вконец, переживая, что «коварный монстр» совсем заморочил голову его любимой. Его любимой. Да, их будущие отношения тоже стоит обсудить. Ну почему все так внезапно, почему у нее так мало времени? И почему предательски дрожат руки? Смелее, девочка, смелее. Кристин закуталась в шаль, хотя в комнате не было холодно, нервно сжала в руках бахромчатые концы: - Рауль, нам нужно поговорить перед отъездом. - О чем, дорогая? О нашей будущей свадьбе? - Да, о ней. Понимаешь, твое предложение было настолько внезапным, что… Я подумала, что все-таки сцена, пение… все это нужно мне, я не готова отказаться… О, прошу, только не сердись… - Сердиться на тебя? За что? Дверь распахнулась настежь, пропуская мадам Жири: - Кристин, через двадцать минут спектакль, а ты еще не готова. Поторопись, детка! О, приветствую, месье виконт, - она присела в реверансе, - Давно вас не было в наших пенатах. Пойдемте, не будем мешать мадемуазель Даэ. - Да вот, - развел руками «Рауль», - кругом дела, ни минуты покоя. До свидания, милая! – он едва ли не на ходу поцеловал руку Кристин, после чего вышел в коридор и закрыл дверь. - Кстати, - продолжала мадам Жири, - вас хотели видеть месье Фирмен и месье Андре. Не уделите ли им немного своего драгоценного времени? «Так, кажется, я влип. Надо поскорее прощаться и убираться отсюда». - К сожалению, я вынужден покинуть Париж на некоторое время. Все вопросы придется решать письмами. - О, сожалею, месье виконт. Не смею более задерживать. «Месье виконт» дождался, пока мадам Жири скрылась за поворотом, и, стараясь не попадаться никому на глаза, помчался к выходу. До окончания действия зелья времени было достаточно, но играть роль Рауля перед кем-либо еще у Сириуса не было ни малейшего желания. *** - А идея с «отъездом в Нормандию» была хороша. До Рождества Кристин не будет беспокоиться о мальчишке. Только теперь надо будет перехватывать все письма виконта, если он вдруг решит ей написать, чтобы не попали ей в руки, - довольно заметил Эрик, конечно, наблюдавший за разыгравшейся сценой из своего укрытия. - Да уж, вроде сработало. Жаль, договорить не успели – судя по всему, Кристин не слишком готова ответить на страстное предложение руки и сердца. Кстати, если хочешь мое мнение: я не заметил в ней особенной страсти к этому виконту. Обыкновенная дружеская привязанность, не более. В наше время никто не видит ничего страшного, если у девушки, помимо супруга, есть и приятели мужского пола. - Зато этот «приятель» относится к ней далеко не по-дружески, - вспылил Эрик, - его знаки внимания сложно понять как-либо иначе. - Да, но выбирать ей. Если Кристин недвусмысленно даст Раулю от ворот поворот, ему придется смириться. Сейчас, как я вижу, ей трудно сделать выбор между кем-то новым и необычным – слишком необычным – и другом детства, привычным и до мелочей знакомым. Ее влечет к тебе, но и виконта терять не хочется. Хотя бы как память о прошлом. Понимаешь? Ну вот, допустим, у тебя есть старая проверенная вещь, которая долго служила тебе, а тебе предлагают новую, красивую, но непривычную и из-за этого неудобную. Выбросишь ли ты старую вещь ради новой? - Вещь?! То есть, ты хочешь сказать, что я для нее – новое нарядное платье, а виконт - старый заношенный халат? Ха, ну и сравненьице. - Прости, другое в голову не пришло. Я не имел в виду, что она относится к вам обоим как к… предметам обстановки. Хотя, в наших краях о человеке, отношения с которым не блещут яркостью, зато отличаются комфортом и предсказуемостью, говорят: «удобный как тапочки». Возможно, Рауль де Шаньи из таких. В ее понимании, разумеется. Знаешь, у меня в юности был случай. Одна миленькая мисс… в общем, у нас был бурный роман. Я ей предложение хотел сделать на берегу одного замечательного озера в Шотландии. Представляешь – вокруг горы, закат, ну все такое… А утром надо было возвращаться в Лондон. Я так мчал на мотоцикле, что угодил в маггловский полицейский участок за превышение скорости. Она меня потом отмазывала. А еще было дело – цветов с центральной клумбы нарвал для нее. Можно было купить, конечно – но это неромантично. Тоже пришлось удирать от представителей закона… - Давай без подробностей, а? – нетерпеливо попросил Эрик, зная, что если уж Сириус оседлал любимого конька, каковым были рассказы о его бурном прошлом, то разговор рискует затянуться. - Ладно. Короче, не жизнь, а сплошной фейерверк. И знаешь, за кого она в итоге вышла замуж? За скучнейшего министерского клерка. С тобой, говорит, вся жизнь как на русских горках, вверх-вниз, вверх-вниз, а Ричард всегда одинаков, как-то надежнее. Это я к чему? Многие девушки влюбляются в таких как мы – ярких, непредсказуемых, интересных. А замуж выходят за серых заурядностей, обыкновенных и понятных, дающих простые человеческие блага. Нет, я не имею в виду, что Кристин непременно поступит так. У тебя есть все шансы на победу. Главное, сам ее в объятья виконта не толкай. - Так по-твоему, это я ее туда толкаю? Думай, что говоришь! – огрызнулся Эрик. - Увы. Толкаешь. Своей ревностью, нетерпеливостью. Я понимаю твои чувства, но… с девушками так нельзя, поверь моему опыту. Ревность отпугнет ее куда верней внешних особенностей. И куда она побежит? Конечно, к Раулю, который выслушает ее, поймет, пожалеет, скажет то, что она пожелает услышать. - Это мальчишка-то поймет? Он даже не видит, что Кристин не прожить без Музыки! Едва ли его волнует что-то иное, кроме юного красивого тела. Потому что ее душа никогда не будет принадлежать ему, - глаза Эрика недобро блеснули, - Что, ну что он способен ей дать, чего не мог бы дать я? Положение в свете? Пустая мишура! Богатство? У меня достаточно средств, чтобы обеспечить ей достойную жизнь. Ему всего лишь повезло родиться с лицом, более привлекательным, чем мое – но какое это будет иметь значение лет через тридцать, когда старость уничтожит телесную красоту? Или если будет война, и какой-нибудь солдафон во вражеском мундире раскурочит саблей его смазливое личико? Забавно, если так и произойдет. Мир нынче неспокоен – это мне в моих подземельях хорошо, сюда никакой враг не войдет, а если и войдет, то живым не выйдет. И Кристин здесь будет в безопасности. - Кстати о подземельях. Прости уж, но, даже прекрасно обставленный и удобный подвал остается подвалом. Ты, конечно, многое хитро устроил – водопровод, обогрев… Но солнечный свет в эти стены никакими ухищрениями не запустишь – солнцепроводы еще не изобрели. Да, и в нашем времени тоже. И сырость здесь хуже, чем в моей родной Британии. Едва ли это местопребывание пойдет на пользу молодой девушке. А когда дети родятся… - Дети? Ты в самом деле думаешь, что такой как я захочет оставить потомство из плоти и крови? Нет! Наши музыкальные творения – вот лучшие дети, которых мы оставим миру! Что до моего жилища – возможно, ты прав. Если я замечу, что здешний воздух вредит Кристин, ее нежному голосу, ее здоровью - мы уедем отсюда незамедлительно. Купим какой-нибудь дом, достаточно уединенный, чтобы посторонние не докучали. Я буду писать музыку, Кристин – выступать в Опере…Ты будешь моим управляющим. Или приглашу Антуанетту… хотя ее дочь – ужасная болтунья, я едва ли выдержу эти бесконечные потоки слов. - Эрик, ты же знаешь, что я не останусь здесь навсегда. Ты мой друг, я охотно тебе помогаю – но как только откроется портал, я уйду. Там у меня не просто друзья, но и люди, за которых я отвечаю головой. Мой племянник, его школьные приятели, наш Орден Феникса… им будет тяжко без меня. Мне и так совестно, что я отсиживаюсь здесь в хорошей компании, в то время как там идет война. В самом деле, поговори с Антуанеттой. А в первую очередь – с Кристин, а то вольно нам делить шкуру неубитого медведя, даже не зная, какое решение она примет. - Больше ни слова об этом! У меня сейчас лопнет голова от этих тревог! – взревел Эрик и уже значительно тише добавил: - Что до Кристин… она получит такой подарок, который даже монархи не в состоянии сделать своим возлюбленным. Посмотрим, сможет ли виконт предложить ей хотя бы нечто сравнимое.