Ангел и Бродяга

*** Если Эрик еще мог чему-то удивляться – то только тому факту, что он еще жив, хотя должен был умереть там, на сцене, и вовсе не от жандармских пуль. То, что произошло несколько минут назад, напоминало фантасмагорический кошмар, который никак не может быть правдой. Кристин, искренняя нежная Кристин, только что признававшаяся ему в любви со всей пылкостью юного сердца… как могла, как посмела она нанести этот новый удар в спину, хуже и болезненнее прежних? В какой момент произошла эта чудовищная перемена, когда влюбленная девушка превратилась в жестокую расчетливую тварь? Или, быть может, Эрик слишком рано расслабился, позволил себе поверить, будто такой монстр как он достоин любви, принял обычную театральную игру за проявление подлинных чувств – как томимый жаждой странник принимает мираж в пустыне за настоящий оазис и в погоне за иллюзией теряет последние силы. Она могла попросить – и он отпустил бы ее. Даже сознавая, что опустошенное сердце едва ли выдержит утрату. Зачем ей понадобилось обманывать его, изображать любовь, а потом прилюдно распять его душу, выставив на потеху толпе? Неужто не наполнилась еще чаша его страданий? Долго ли еще, Господи? Эрик через плечо оглянулся на Кристин, не поспевавшую за его широким шагом. Надо же, ни попытки сбежать, ни какого-либо сопротивления. Глазки в пол, губы что-то шепчут, и рука в его руке – даже вырваться не пытается. Ни дать ни взять, «овечка на заклание». Отчего-то эта кротость Эрика взбесила: - За что? – резко дернул девушку за руку, развернув к себе, выкрикнул, будто плетью хлестнул, - За что?! Кристин внезапно, помимо усталости, ощутила прилив злости: - За то, - сказала она, глядя Эрику прямо в глаза, - что я посмела не захотеть, чтобы мой Ангел и Учитель был расстрелян без суда на радость публике. Эрик смерил ее тяжелым взглядом: - То есть, - глухо проговорил он, - ты подвергла меня немыслимому позору, продемонстрировав всему Парижу мое уродство, только потому, что тебе почудилось, будто какие-то людишки способны меня убить? Кристин, более не в силах сдерживать переполнявшие ее эмоции, разрыдалась. - Поздно лить слезы, - зло фыркнул Эрик, - чтобы смыть то, что ты натворила, не хватит вод Сены, Нила и Ганга вместе взятых. Чего стоят эти жалкие ручейки, которые вы, женщины, льете по поводу и без? - Что я натворила? Спасла вам жизнь! Выслушайте меня, прошу вас, а потом судите! И она рассказала ему все – как Рауль принудил ее стать приманкой, как она не находила себе места от того, что не знала, как его предупредить об опасности, как согласилась навсегда расстаться с ним, чтобы спасти его жизнь. Как ей придется соединиться брачными узами с человеком, который ее не понимает, и навсегда расстаться и с музыкой, и с мечтой быть со своим Ангелом. - Если вы хотите прогнать меня, - завершила свой рассказ Кристин, – я… я уйду. Простите меня… если сможете. То, что она увидела, подняв глаза, заставило ее остолбенеть. По обезображенному лицу Эрика катились слезы. - Ты просишь у бедного Эрика прощения? – сдавленно прошептал он, - нет, это только сон, этого не может быть… - Это не сон. Понимаю, едва ли вы верите мне, но если бы у меня был выбор, я бы поступила по-другому. Вы не видели и не слышали ничего, а эти люди… эти убийцы, нанятые Раулем… я была уверена, что они застрелят вас. Я хотела заставить вас бежать со сцены, и не придумала ничего иного… Боже мой, я такая глупая! Если бы можно было вернуть время вспять, к тем счастливым дням, когда вы… когда я гостила у вас… Я бы ни за что не ушла! Эрик обнял девушку, крепко прижимая ее к сердцу. - Кристин… - шептал он, перебирая ее мягкие золотистые кудри, - моя маленькая Кристин… Неужели ты готова навсегда остаться с монстром? - Вы не монстр! – сквозь слезы выпалила Кристин, - По крайне мере, не вы заставляли меня идти против принципов, не вы придумали эту подлую ловушку, не вы вели себя как… как злобный упрямый осел. А ваше лицо… оно уже давно не страшит меня. Некоторые вот с виду очень даже хороши, а душа у них – уродливей некуда. - Я рад, что ты научилась видеть внутреннюю красоту, не останавливаясь на оболочке. Ты хорошая ученица, Кристин. Вот, возьми, - он протянул ей свой белый с кружевами платок, - утри слезы. Теперь все твои печали позади. И давай поторопимся, тебя ждет сюрприз. Этот день будет особенным. *** Кристин, затаив дыхание, с восторгом разглядывала праздничное убранство жилища Призрака. Таким нарядным она этот подземный дом еще не видала. - Тебе нравится? – Эрик неслышно подошел к ней, - Я хочу, чтобы день нашей свадьбы запомнился тебе на всю жизнь как прекрасный во всех отношениях. - Нашей… свадьбы?! - Да, Кристин. Я собираюсь сделать тебя своей женой пред лицом Бога. Это отец Понтиак, он обвенчает нас, - мужчина указал на священника, который тут же встал с кресла, чтобы поприветствовать вошедших. - Эрик, я… могу ли я поверить? Это слишком… неожиданно. - Моя маленькая девочка, думаешь, я не видел, как ты взывала ко мне из своего заточения? Уже тогда я решил сделать тебе этот подарок. Это – только первая твоя мечта, которую я сегодня исполню. Первый аккорд в опере нашей совместной жизни. Но что с тобой, отчего ты отводишь взгляд? Разве не этого ты хотела? – по спине Эрика пробежал тревожный холодок. - Я… у меня, кажется, порвалось платье… - пробормотала Кристин, краснея до корней волос. - И всего-то? Кристин, разве я позволил бы тебе выходить замуж в этом? Зайди в свою комнату, там ты найдешь достойный свадебный наряд. А я пока все-таки исповедуюсь. Бедный Пьянджи, надеюсь, я верно рассчитал силы, и мне не придется каяться еще и в непреднамеренном убийстве. *** Из оцепенения мадам Жири вывел громкий стук в дверь и возбужденный шепот Мэг: - Мама, это я. Открой скорее! Женщина нехотя поднялась, отперла засов: - Что там, пожар? - Хуже! Они собираются идти в подвалы искать Призрака! Что делать, мам? - Час от часу не легче, - вздохнула балетмейстер, - Где это стадо безмозглых идиотов? Сколько их? - Ой, много, целая толпа. Многие наши там. И жандармы. И еще какие-то, я их не знаю. Злые все такие, орут: «Мы отомстим убийце, мы отомстим убийце!» Думают, наверное, что это Призрак сбросил люстру. Мам, а как он мог ее сбросить, если он в это время убежал с Кристин? Он же не может находиться в двух местах одновременно, правда? Или может? Кстати, синьор Пьянджи жив, но ничего не помнит. Наверное, его по башке ударили… - Ради Бога, не тараторь. И не «башка», а «голова», сколько можно повторять. Ты же приличная девушка, - мадам Жири не упустила случая повоспитывать дочь, - Ума не приложу, как я, старая хрупкая женщина, буду сдерживать эту толпу. - Ой, мам, ни разу ты не старая… ну, придумай что-нибудь. - Гав! – раздалось из коридора. - Ой! – пискнула Мэг, - собака! Откуда здесь собака? - Гав! – Сириус подал голос еще раз и подбежал поближе, виляя хвостом. - Ну, здравствуй, друг, - мадам Жири аккуратно погладила пса по голове, - ты-то нам сейчас и нужен. Надеюсь, твой хозяин натренировал тебя путать следы. *** Появление Сириуса едва не вызвало новый приступ паники у толпы, пытавшейся прорваться в подземный лабиринт: «монстр», «чудовище», «дьявол» и «а-а-а, оно нас сожрет» были самыми невинными выражениями в адрес пса. Хотя, по правде говоря, агрессивное стадо, вооруженное до зубов всем, чем удалось разжиться, от ружей до бутафорских мечей и ножек от раздавленных люстрой стульев, отнюдь не выглядело легкой жертвой. - Так, - скомандовала мадам Жири, оглядев толпу оценивающим взглядом, - и куда это вы собрались? Пруссаков гонять в чистом поле? Так дело не пойдет. Вы когда-нибудь вообще спускались в катакомбы? Выберите половину… нет, треть из вас. Желательно, тех, кто пониже и похудее. В подземельях множество узких ходов, более крупные там не пройдут. Нет, месье, ваш живот будет вам помехой. Жанин, а ты здесь что делаешь? А ну, марш домой! И тебя, Клэр, это тоже касается. Я совершенно не жажду приносить соболезнования вашим родителям. Это вам не прогулка по Елисейским полям в летний полдень. Еще женщины есть? Синьора Джудичелли, советую вам посвятить это время своему милому другу, он жив, но не вполне в добром здравии. Так… ну, вот теперь более-менее. Я пойду первой, а вы следуйте за мной. - Мадам, может, предусмотрительнее было бы пустить вперед нас? - возразил немолодой жандарм, - все-таки, это опасное предприятие. - Месье, не думаю, что вы знакомы с этими подвалами лучше, чем работники театра, - парировала мадам Жири, - С моим спутником мне ничего не страшно. Сириус, вперед! Пес отбежал на несколько шагов, обернулся и оглушительно залаял. - Кажется, он зовет нас за собой! Идемте! «Ну давай, дорогой друг, не подведи!» *** В подземельях время идет по-другому. Даже четверть часа может показаться тягостной вечностью. Никто не мог достоверно сказать, как долго преследователи блуждали по тесному каменному лабиринту, а цель была по-прежнему далека. - Долго мы еще будем тут бродить? – раздавались недовольные голоса, - такое ощущение, что мы ходим по кругу. - Терпение, - успокаивала их мадам Жири, - видите, собака взяла след. - А он не может ошибиться? - Ошибиться? Это же собака. Человека можно обмануть, сбить с толку, но собачий нюх не обманешь. - А если Призрак правда бесплотен? Как она его учует? - Угу, бесплотен, как же, - громыхнул чей-то грубый бас, - видали мы, как он лапал эту певичку… - Тихо!!! Кажется, он что-то нашел! И вправду, пес застыл на месте, принюхался и трижды гавкнул. - Что там? - Гав-гав-гаууу! - Завеса! Смотрите, завеса! Он там! - Где? - Да вон, наверху, - один из преследователей указал на синюю бархатную завесу, колышущуюся, будто от ветра. - Он там! Вперед! Хватайте его! Пес разбежался, прыгнул, описав в воздухе красивую дугу – и исчез за завесой. Несколько человек, бежавших в первых рядах, с шумом и громом врезались в каменную стену. Подоспевшие следом сорвали завесу – и с огромным удивлением обнаружили, что за ней ничего нет, кроме сплошной кирпичной кладки. - Морок! Морок! – толпа в испуге отхлынула назад. - А где собака-то? Он же как-то просочился? - Может, собака это и есть Призрак? - Не городите глупостей! – фыркнула мадам Жири, - Видимо, учуял крысу и отвлекся. Сириус, Сириус, ко мне! Сириус… да где же ты?! Пес не отзывался. - И что теперь делать? – спросил кто-то, - без собаки мы окончательно заплутаем. - Вы можете повернуть назад, - нелюбезно предложила балетмейстер. - И оставить этого мерзавца безнаказанным? Нет уж! Мы пойдем вперед, чего бы это ни стоило. Мадам, вы говорили, что знаете эти проклятые подземелья. - Мне знакома только небольшая часть подвалов. По правде говоря, я надеялась на Сириуса, а ему, как видите, охота на здешних крыс куда интереснее нашей цели. Ох, негодяй, он у меня получит… когда вернется. - То есть, вы не сможете найти дорогу? - Попробую… Ночевать здесь в мои планы не входит. - Тогда вперед! Не будем терять время! «Интересно, сколько времени понадобится, чтобы эти горе-охотники за привидениями окончательно выдохлись? Часа три? Боже, укрепи мои ноги!»