Дуэлянт

      На мгновение я ощущаю себя тринадцатилетним мальчиком, которого волею судьбы забросило на тонкий, хлипкий канат. Ощущение знакомые, но за всё время, пока я живу, я не могу привыкнуть к этому. Прилив ужаса, затем смирения, а в конце концов — абсолютного спокойствия. Надо мною — густые облака, за которыми еле-еле видно тусклое солнце. Иногда его лучи бьют в лицо, обжигая, но потом вдруг всё прекращается, темнеет в глазах, и я смотрю вниз. Подо мною — десятки людей. Я почти никого из них не знаю, лишь иногда мелькают знакомые лица.       Пять дюжин глаз с каждым моим неровным вздохом наполняются то ли страхом, то ли благоговейным облегчением. На лицах шевелятся губы. Я могу представить себе, что они молятся. Возможно, за меня, возможно, за тех, кто швырнул меня на это место. Или же, они рассказывают друг другу о том, что будет. если я сделаю шаг вперёд, и случайно сорвусь.Я не знаю. Я не могу предполагать.        Среди неясной толпы я могу различить отца. Он единственный, кто остаётся спокойным даже сейчас. И внезапно я наконец вспоминаю, что это иллюзия.       Я вынужден балансировать на высоте в девять этажей. Не смею обернуться, чтобы посмотреть, кто же вытолкнул меня бороться за жизнь на верёвке, которая то и дело пытается сбросить меня с себя. Кажется, я ей явно неприятен. Она скрипит, прогибается под моим весом, и с каждой секундой всё больше ослабляет своё крепление. Ещё чуть-чуть, каких-то пять минут, и я непременно окажусь лежащим на земле в блинообразной форме. Эта перспектива меня совсем не радует.       Сердце, что билось чаще, чем майский ливень бьётся о землю, вдруг замирает. Я не чувствую себя живым, но и мёртвым назваться не могу. Земля не может уйти из-под ног, так как я не стоял на ней до этого. Облака не могут упасть на меня, ибо слишком хорошо держатся на небосводе. И не думаю, что они хотели бы растворить меня в себе.       За спиной раздаётся шуршание. Не ясно, что издаёт этот звук, но он сильно давит на нервную систему. Краем глаза я посмотрел вниз. Всё исчезло. Я почувствовал тьму и над головой. Ничего. ***       Щелчок. Я избавлен от видений.       Выстрел. Я пришёл в себя окончательно. Пуля пролетела над головой в сантиметре от моего черепа.       Жалкая попытка удара в спину. Как это было низко, как подло. Я не ожидал с его стороны ничего честного, но не этого.       Неподалёку я смог заметить Ирину. Та обеими руками закрыла лицо, но женское любопытство и волнение заставляло подглядеть сквозь пальцы на происходящее.       Напротив меня стоял муж Ирины — Анатолий Михайлович. Я не успел отойти на пятнадцать шагов от своего противника, как требовали того правила. Из-за того, что Генерал нарушил требование, он лишался права на выстрел. Я должен был выстрелить дважды. Подряд ли, с выдержкой в секунду — неважно. Стреляю я скверно, поэтому два выстрела не дают мне преимуществ. Лишний повод совершить ошибку.       Пока я делаю последний шаг, и становлюсь на своё место, успеваю посмотреть на людей вокруг нас. Странно, но до этого момента никого, кроме Анатолия и Ирины я не замечал.       На лбу секунданта выступили капли пота, он изо всех сил старался не давать слабину. Он должен держаться, чтобы его волнение не передавалось участникам. Почему же он волновался? Для меня эта подробность осталась загадкой до сих пор. Могу предположить, что это связано с тем, что он не мог хладнокровно смотреть на то, что скорее всего одного из нас застрелят. Не с первого раза, так со второго. Не со второго, так с третьего.       Я начинал всей душой ненавидеть витающий в воздухе запах вина. Кто-то из присутствующих явно был под шофе. И как же мне хотелось, чтобы это был мой противник.       Наконец, я направляю пистолет на Генерала. Он явно напрягся, но смотрит с вызовом. Не успел я нажать на курок, как послышался голос. — Ну что, щенок, стоит ли оно того? Ты промахнёшься. Потратишь зря пули, а затем всё равно умрёшь не своей смертью. Больше у меня рука не дрогнет. Знай это.       Его слова звенели в ушах кваканьем жабы. Его провокация сработала, и я стал чувствовать себя неуверенным мальчишкой. Всё тем же, на канате. Только толпа окружала меня со всех сторон, выкрикивая проклятья.       Я взялся за пистолет обеими руками, пытаясь прекратить дрожь. Тело колотило. Колени подкашивались. Я никогда не убивал даже животных. Только вот Анатолий не представлялся мне оленем. Я стал гротескно воображать, что он живодёр, на совести которого сотни невинных кабанов, лосей и зайцев. Это помогло мне. Я решил сыграть с судьбой, так нужно было довести дело до конца.       Наконец, палец нажал на курок, и послышался тихий стон. Пуля насквозь пробила запястье правой руки противника. Пистолет тут же упал, и продолжал лежать на земле, пока тот, пошатываясь, садился на корточки, поднимая оружие левой рукой.       Ирина готова была сорваться с места, или упасть в обморок. Она находилась на грани срыва, но понимала, что сама решила придти сюда. На место, где должна была оборваться чья-то жизнь.       Пару минут я дал противнику для того, чтоб опомниться. Руки его то и дело подрагивали, сочилась кровь. Он, наверное, думал о том, как ненавидит меня. Мечтал, как всадит в мою голову всю обойму пуль.       А я тем временем смотрел на Ирину. Бедная девушка, что виделась для меня сейчас не менее прекрасной, чем когда-либо до этого, стояла, вжавшись в забор. По щекам стекали слёзы, а лицо наливалось нездоровым красным оттенком. Её можно было сравнить с прекрасным цветком мака на рассвете. Когда лепестки покрываются росой, а сам бутон озаряется первыми лучами солнца, играя оттенками красного.       Вспоминалась юность, когда Ирина была для всех знакомых просто маленькой Иришкой. Так быстро пролетели годы, что никто и не заметил, как девочка с густой распущенной копной волос на голове, вдруг для всех стала взрослой и серьёзной Ирой. И вот в этот момент, когда она стояла, словно обиженная девочка, которую не пустили на речку пускать венки в поисках суженого, как обычные девушки, она вновь приобретала свой прежний, невинный вид.       Размышления о прошлом прервал голос секунданта. Тот попросил собраться с мыслями, и продолжить дуэль, конца которой все ждали с огромным желанием.       На щеку упала капля воды. Тогда я посмотрел вверх и заметил, как на небо надвигаются густые почти чёрные тучи. Их гнал в нашу сторону сильный порыв ветра. Какой прекрасный день для чьей-то смерти.       Я хотел выстрелить, пока не начался ливень, но не успел. Только я направил оружие на Анатолия, как крупные капли дождя плотной завесой закрыли меня от внешнего мира.       Я не видел ничего и никого. Меня будто в очередной раз отрезало от происходящего. В затуманенном пространстве в ледяном водопаде дождя мне вновь чудится лицо отца. Я ощущаю его тяжёлую руку на своём плече. И хриплый простуженный голос на ухо говорит мне громко, но в то же время так, чтоб только я это слышал: «Целься в шею.. Целься в шею.»       Сквозь шлёпающий шум, который доносится от ударов капель о землю, скрипит кашель Анатолия, что нагнетает ещё больше. Мы все рискуем подхватить воспаление лёгких, если всё в ближайшее время не закончится. И я вспоминаю Ирину, что стоит за спиной в одном тонком летнем платье..       И тогда пытаюсь взять себя в руки, поднимаю оружие, и хочу найти неясный силуэт противника. Такой человек, как он, должен был давно забыть о правилах, и нанести очередной нечестный удар, но он ждал, выжидал момент. А я выстрелил. На этот раз почти без колебаний.       Тишина, а затем в неё стремительно ворвался чей-то пронзительный визг.       Все устремили свой взгляд в то место, откуда доносились душераздирающие звуки.