School of tears

Чимин до одури нежный: ему хочется легких касаний, крепких объятий, поцелуев с привкусом ягодной зубной пасты и крепкого кофе. Чтобы были переплетенные пальцы и одно дыхание на двоих, чтобы не выпускать из виду, жаться как можно ближе и делиться теплом собственного тела. Чимин, вообще-то, ни разу не двинутый на голову романтик, но рядом с Юнги хочется чуть ли не горы сворачивать. И это пугает и затягивает одновременно. Старший вообще сам по себе то еще изощренное препятствие на пути к светлому будущему. Чимину рядом с ним лишний раз вздохнуть страшно, не дай бог попадет не в тот эмоциональный фон. И все же он прется напролом, то и дело спотыкаясь о колючие взгляды и сжатые в узкую полоску побелевшей кожи губы. Чимин тянет напряженного и зажатого хёна ближе, усаживает между своих разведенных ног и мягко давит на плечи, призывая откинуть голову на крепкую грудь. В комнате Юнги тихо и тепло, никаких больше сквозняков от поломанных вентиляторов и самобичевания с нотками мазохизма. Младший зарывается своей небольшой пятерней в поблескивающие темно-алым волосы хёна и мягкими круговыми движениями массирует кожу головы. Ему уютно и спокойно, теплая, пусть и напряженная, спина несмело прижимается к его груди, и при желании можно ощутить, как часто дышит Юнги. Как пойманный в ловушку кролик или готовящийся к нападению удав. И с каждой минутой, с каждым новым касанием нежных пальцев или смазанным потоком теплого воздуха по виску, частота вдохов постепенно нормализуется. Юнги заметно расслабляется, прикрывает глаза и позволяет своей голове, наконец, вжаться в чужое крепкое плечо. От подобной вседозволенности со стороны всегда выдерживающего границу хёна, Чимин начинает медленно терять чувство самосохранения. Как и контроль, который обычно сдерживает его язык за зубами, а руки при себе. Парень спрашивает Юнги о семье, увлечениях, отношении к жизни и друзьям. Его интересует буквально все, что так или иначе связано с человеком, в котором Чимин увяз, кажется, по самую голову, не вдохнуть, не выдохнуть. А Мин поддается не сразу, со скрипом и огромными паузами, длинною в час, а то и несколько дней. В его душе скопилось столько беззащитной злости, столько страхов и глубокой ядовитой ненависти, что вытащить все это наружу не получится даже за сотню подходов. Остается только нырять без оглядки, с надеждой на лучшее, на то, что Юнги подпустит Чимина ближе, чем на пару метров от тяжелых кованных ворот своей израненной, кровоточащей усталостью души. *** - Хэй, глянь сюда, - Намджун кладет свой телефон с открытой вкладкой статьи на never перед Юнги и легонько толкает его в плечо. - Вчера в одном из клубов севернее Хондэ кто-то схватил передоз. Слышал что-нибудь? - Неа, - Юнги поднимает взгляд от своего смартфона с прописанными наметками новых дорожек и по привычке хмурит темные брови. У него тут, вообще-то, работа в самом разгаре и дешевый кофе из столовой почти превратился в холодную горькую жижу, но друга это, как обычно, нисколько не волнует. - Чем ты был так занят? Минхёк до самой ночи заваливал чат ссылками на просочившиеся в СМИ статьи, - Намджун складывает руки на груди и приваливается спиной обратно к железным перилам. Лестница у выхода на крышу, может, и не лучшее место отдыха, но в сравнении с переполненными подростками коридорами явно выигрывает. - Пишут, еле откачали парня. Черт, как бы не начались массовые проверки. На самом деле, Юнги прекрасно понимает, чем чревато такое событие для их тесного андеграудного мирка. Даже не смотря на отсутствие видимой связи между их тусовкой и обычными клубами, подобная проблема может повлечь за собой полицейские рейды с проверкой всех ночных заведений популярного ночного района. А это значит, что Юнги и Намджуну придется на время свернуть свои выступления и залечь на дно, ведь несовершеннолетним по закону нельзя находиться в таких местах. Да, это, конечно, ужасно. Но не может же Юнги сказать другу, что весь вечер провел бок о бок с Чимином за просмотром Теории большого взрыва и ленивыми поцелуями. Последнее, к слову, было инициативой младшего, который ни в какую не хотел отставать от хёна и выпускать его из своих объятий. И, да, возможно Юнги был совершенно не против, ему даже понравилось, чего Намджуну так же знать не следует. - Думаю, до нас все же не доберутся. Слишком много мороки. - Лучше бы тебе оказаться правым, - фаркает Джун. Он, бесспорно, прав, как и всегда, да только Юнги как-то совершенно нет дела до левых людей с их левыми проблемами. Особенно сейчас, когда в голове помимо работы черным по белому выведено «Пак Чимин», и никакой краской не вытравить эту маленькую, но довольно едкую мысль. На протяжении всех оставшихся уроков Юнги даже не пытается сделать вид, что слушает преподавателей, за что получает уничтожающий взгляд от учителя Чхве и дополнительное задание от классного руководителя. Для него это не проблема, справится так же, как и с обычной нагрузкой, но на деле немного обидно. Из-за этого дурака Пак Чимина Юнги теряет сноровку и позорно палится в тех вещах, которые ранее проворачивал даже не задумываясь. На этот счет не забывает подколоть и Намджун, впервые за долгое время покидающий приделы школы в обычное для старшеклассников время, а не как обычно, ближе к одиннадцати часам вечера. Юнги, правда, тут же огрызается на друга, одним взглядом пресекая все возможные вопросы на эту тему. Пусть он и доверяет Джуну временами даже больше, чем себе, но в вопросе подобной привязанности не готов сознаваться даже под страхом смерти. Точно так же, как не готов искать причины, по которым Чимин уже ждет его неподалеку от дома с белым пакетом в руках. Слишком все сложно и запутанно для барахтающегося в собственных нездоровых мыслях подростка. - Хён, сегодня же была та самая смена-отработка, да? - младший мягко улыбается, стягивая с ног кроссовки, и уверенным шагом направляется прямиком в сторону кухни. - Ты наверняка не успел покушать, поэтому я кое-что принес, - Чимин ставит шуршащий пакет на кухонный столик и лезет в одну из небольших тумбочек за парой столовых приборов. От того, как всего за пару недель младший стал уверенно чувствовать себя на чужой территории, Юнги откровенно не по себе. Это своего рода маркер, показатель текущего уровня доверия. Доверия, которого Юнги не проявлял ни к кому, кроме Намджуна. Но, вопреки всему, он лишь пожимает плечами и проходит в ванну, стремясь поскорее скинуть с себя удушающие теплую толстовку и умыться. Не хочется думать обо всем этом, не сейчас. Никогда. Плотный пар белыми завитками поднимается вверх от двух расставленных на обеденном столике тарелок с раменом и сосисками. Здесь же стояла небольшая плошка с кимчи, маринованной редькой и пара сваренных яиц. Юнги от такого зрелища невольно сглотнул, чувствуя прилив горьковатой слюны в прикрытом рту. Кажется, последний раз он ел вчера вечером, но чувство голода, как ни странно, всколыхнулось только сейчас. - Хён, осторожнее! - Чимин несдержанно хихикает, наблюдая за тем, как Юнги засовывает в рот большую порцию лапши, а потом болезненно кривится, обжигая тонкие губы и язык. - Он же только с огня... - Че-е-ерт, - стонет старший, откусывая половину аппетитного золотистого теста и позволяя оставшейся половине упасть обратно в тарелку и заляпать жирными брызгами застиранную домашнюю футболку. Тонсен только смеется громче и подталкивает ближе к хёну бутылку с холодной водой. Не сказать, что она сильно спасает положение, но Юнги все же благодарно кивает и прикладывается к открытому горлышку. Чимин умудряется находить в этом всем какое-то особое очарование: в растрепанных совершенно не творчески волосах, подтеках масла в уголках губ, красных пятнах от кимчи на домашних штанах, в том, как парень щурит и без того узкие глаза и морщит бледный нос от обжигающего пара. Юнги, как и любой другой человек, состоит из тысячи привычек-мелочей, которые содержат в себе частички его человеческой сути. Чимин цепляется за каждую из них, впитывает в себя, словно губка, и бережно складывает в своей памяти на манер самых дорогих моментов в жизни. Возможно, он слишком утрирует, но этот колючий, ворчливый и вечно уставший хён находит свое место где-то за ребрами Чимина. А вытаскивать его оттуда нет никакого смысла. После плотного ужина Юнги располагается с ноутбуком на своей кровати, а Чимин убегает в душ, неловко почесываясь от раздражающего чувства пленки пота на собственной коже. Он бы сделал это и раньше, да только накормить хёна оказалось куда более важной и сложной задачей. Как минимум потому, что младший никогда не был хорошим поваром. Несколько вещей Чимина совершенно так ненавязчиво перекочевало в квартиру Юнги ведь иногда, после особенно выматывающих тренировок, младший не просто провожал хёна до дома, но и оставался у него на ночь. Инициатором, как не странно, стал сам Юнги. Просто в один из дней, когда танцор уже неловко топтался в прихожей, стараясь попасть дрожащей от напряжения ногой в кроссовок, Мин осознал, что этот ребенок слишком много на себя берет. Он так и сказал Чимину, за шкирку вытаскивая его из прихожей, а оттуда - в ванну, чтобы всучить в руки чистое полотенце и одну из своих футболок (которых, к слову, было не так уж и много). Сказал, что не хочет быть причастен даже на грамм к обмороку от переутомления одного совершенно непутевого ребенка, и захлопнул дверь с обратной стороны. Как раз после той ночи Чимин начал таскать с собой еще одну футболку и пару штанов, а потом и вовсе оставил несколько таких комплектов у старшего. К моменту, когда Пак выползает из душа (он честно старается не тратить много горячей воды и лишь по быстрому ополаскиваться и чистить зубы), Юнги успевает разве что не проклясть своё начальство и не сделать ничего из запланированного. Шея затекла еще на втором часу отработки, а спина почти сразу заболела от нахождения в неудобной позе, да только до этого самого момента ему удавалось как-то игнорировать сигналы своего организма. Но, видимо, стоило только прийти домой и расслабиться, как неприятные ощущения вернулись. Приглушенно кряхтя и матерясь, Юнги в очередной раз пытается найти максимально удобное положение, когда в комнату заходит Чимин. - Хён, ты в порядке? - обеспокоенно спрашивает младший, одергивая на себе застиранную рыжую майку с растянутыми вырезами подмышками. - Да, блядь, просто прекрасно, - огрызается парень с кровати, провалив очередную попытку привести свое тело в подобие порядка. Но натолкнувшись на хмурый, даже слегка осуждающий, взгляд Чимина, он лишь вздыхает устало и бормочет почти бессвязное «спина болит». - Это от работы, да? - тонсен подходит к кровати и неловко опускается на самый край. - Может, я смогу чем-то помочь? - Чем? - беззлобно хмыкает Юнги и снова морщится от напряженного спазма в пояснице. - Только если ты умеешь делать крутой массаж по расслаблению мышц... - Я могу! - бодро отзывается Чимин, но под скептическим взглядом хёна осекается. - Нет, правда! Я могу помочь. Пусть я и не профессиональный массажист, но руки от тренировок то сильные... - последняя фраза звучит немного тише и словно бы чуть смущенно. Юнги на это только усмехается, сощурив лисьи глаза, но благосклонно кивает, мол, давай, вперед, пробуй. Чимин еще с десяток секунд сидит на краю кровати, перебирая небольшими пальцами край своей майки, а затем, словно очнувшись, подрывается с места и направляясь к своему рюкзаку. Порывшись в одном из многочисленных отсеков, он извлекает наружу небольшой белый тюбик и возвращается обратно к хёну. - Это разогревающий гель, - младший оставляет свою находку на покрывале рядом с парнем. Юнги кидает недоверчивый взгляд на простенькую этикетку. - Я иногда использую его для тренировок. Правда, тогда танец действительно кажется адским испытанием, - Чимин усмехается совсем непривычно, а перехватившего это изменение в лице младшего Юнги неожиданно ведет. - Ну давай, ложись на живот, хён. И футболку задери, мне нужно нанести гель. Юнги хотел бы возмутиться, хотел бы сказать, что и без этого можно, да только Пак смотрит этим своим сосредоточенным взглядом и уже наносит на руки полу-прозрачную субстанцию. «Какой же ты бесяче педантичный, Пак Чимин», - бессвязно бурчит Юнги, закатывая футболку до самых лопаток и укладываясь идеально ровно. От такой позы у него снова начинает болеть поясница, но младший не дает сдвинуться даже на сантиметр, фиксируя его худые бедра своими, накаченными и крепкими. Ощущать на себе тяжесть чужого тела очень непривычно, ведь Юнги не часто контактирует с людьми так близко, но он не успевает додумать эту мысль, потому что в следующий момент чувствует первые робкие прикосновения к своей спине. Это странно: сначала чуть теплый гель, заботливо разогретый в руках Чимина, распределяется по коже мазками, словно младший не уверен в том, что делает, но затем кожу в этих местах начинает припекать, а сильные пальцы уже настойчивее чертят замысловатые линии вдоль позвоночника. Следующие десять минут превращаются для Юнги в сплошное месиво из противоречий, от легкой боли и спазмов, до приятного покалывания и расслабления. Он настолько теряется в ощущениях, что пойманный врасплох позволяет себе парочку приглушенных стонов в белую подушку. Небольшие ладошки Чимина уверенно ведут по голой коже, прикладывая то больше, то меньше силы, короткие пальцы ловко порхают от одного участка напряженной спины к другому, ненавязчиво разминая напряженные мышцы. Он в этом совершенно точно не спец, но младший брат, чьи плечи раньше часто забивались после тренировок по тэквандо, сказал, что руки Чимина неплохо помогают облегчить неприятные ощущения. Правда, не на ком кроме тонсена проверять данный факт ранее не представлялось возможным. И вот теперь у Пака появился отличный шанс проявить себя. А судя по звукам, которые периодически прорываются сквозь плотную ткань, делает он это как некстати хорошо. Когда ладони Чимина проходятся по худым бокам вниз и большие пальцы начинают неспешно разминать поясницу, Юнги непроизвольно дергается, чуть больше прогибаясь во многострадальной спине. Он чувствует приятное покалывание, ползущее вверх по позвоночнику, к самому затылку, и закусывает покрасневшую губу. Точки соприкосновения с кожей младшего горят не просто от геля, Юнги чувствует, как неожиданно остро на все происходящее реагирует его собственное тело. Уверенные касания приносят не просто расслабление, от них в животе зарождается комок жаркого солнца, зудящего и обжигающего нервные окончания. Юнги сцеживает сквозь зубы нечто похожее на глухой стон. Кто бы знал, что он станет таким чувствительным, пока пальцы Чимина будут растирать круговыми движениями остаток геля по бледной коже. Младший снова поднимается выше, осторожно пересчитывая проступающие позвонки своими короткими пальцами. Он периодически елозит по ногами хёна, сдвигаясь то вперед, то назад в ритм собственных движений, и от избытка старания сильнее вжимается в худые ягодицы хёна. А Юнги так некстати чувствует первые волны возбуждения, легким холодком бегущее к самому затылку. Чимин, сам того не ведая, находит одну из его эрогенных зон: на левом боку у самых бедер. Мурашки бегут по рукам и мелкие волоски на коже встают дыбом, словно Юнги ощетинивается диким зверем. Внутри печет настоящая жаровня, пропуская недвусмысленное тепло вниз по телу. От внезапно накативших ощущений хочется исчезнуть за привычной стеной сарказма, да только старший все еще лежит носом в небольшую подушку, из последних сил стараясь не ёрзать под крепким телом тонсена. И, да будет он дважды проклят, одного лишь контакта через одежду с этими мышцами достаточно, чтобы Юнги почувствовал, как ткань боксерок пропитывается выделившейся смазкой. - Все, хён, - радостно оповещает младший, одним ловким движением слезая с узкой кровати. А у Юнги, кажется, сейчас пар из ушей пойдет, потому что тяжесть чужого тела с бедер пропала, а вот возбуждение - нет. И что делать со всем этим у него нет ни малейшего представления. - Как ты себя чувствуешь? Чимин в приподнятом настроении может осмелеть настолько, что будет доставать хёна расспросами и глупыми просьбами несколько часов подряд. А если дело коснется каких-то его умений, будь то танцы или школьные достижения, то и того больше. Обычно это не приносит Юнги особых проблем, и не смотря на ворчливые отбрыкивания, он слушает тонсена достаточно внимательно, неосознанно подмечая и запоминая новую информацию. Но если младший и сейчас решит допытаться до Мина, неловкости будет невозможно избежать. - Прекрасно, - парень бурчит в подушку максимально разборчиво и на пробу пытается пошевелить верхней частью туловища, наглядно доказывая искренность своих слов. На самом деле, поясницу и правда тянет гораздо меньше, дискомфорт из спины в целом пропал, оставляя за собой лишь небольшую ноющую усталость в мышцах. У Чимина и правда есть некоторые умения в этом деле и грех подобное не реализовывать. Юнги все еще не хочет поворачиваться лицом к младшему, но выбора не остается в тот момент, когда голос неожиданно начинает приближаться. - Все в порядке, честно. Мне просто очень лень двигаться, - в доказательство своих слов Мин морщится и старается приподняться над постелью. Стояк в штанах все еще очень сильно тормозит процесс, ведь любое движение дается Юнги с глухим шипением сквозь сомкнутые зубы, но он слишком сильно не хочет (или боится, тут уже как посмотреть) быть раскрытым. - Видишь? - Ладно, - уткнувшийся взглядом в увлажнившуюся ткань подушки взглядом, Юнги слышит, что голос тонсена снова немного отдаляется, и почти выдыхает с облегчением накопившийся в легких горячий воздух. Почти, потому что в штанах все еще очень тесно. - Я пока помою руки, а ты можешь сходить в душ. Только никакой холодной воды! И завернись после во что-то теплое. Юнги в ответ лишь бурчит, что и сам все прекрасно знает, боковым зрением отслеживает, передвижение фигуры младшего, и неловко приподнимается на постели. Хорошо, что Чимин уже на пол дороги в сторону небольшой кухни, иначе он бы услышал тихий стон, с которым его хён оторвал свои бедра от мягкого покрывала. А еще Юнги искренне надеется, что достаточно крепко сомкнул свои губы в ванной, когда догонялся размытым образом Чимина, чтобы, наконец, кончить на кафельную стену.