* * *
Разбиваясь яркими бликами о стекло граненного бокала, лучи солнечного света слепили глаза. В уютном кабинете было на удивление холодно и одиноко: лампа, стоящая на столе неприятной скульптуркой, только раздражала и горела ненужным светом. Темные шторы абсолютно не спасали от навязчивых лучей солнца, и Рой поморщился, стараясь не садиться резко. Протягивает руку – и лампа затухает, будучи выключенная мужчиной. В комнате стоит мертвая тишина, нарушаемая ветром, что поднялся на улице – молодые деревца хлестали тоненькими ветками по окнам, вызывая в голове Роя несильные головные боли. «Он писал всю ночь, забывая об усталости. Это стало неким хобби, отдушиной для скитальца в своей же душе, он выплескивал все эмоции на бумагу, безмолвную, холодную, но щедро принимающие чернила и эмоции. В голове кружились в причудливом танце тысяча мыслей, а выговориться кому-то невозможно – никто не захочет слушать. А даже если и захочет, то Рой просто не сможет ничего сказать, болезненные слова застрянут в горле противным комом». Ему не стало лучше. После выписки из больницы, работа снова к нему вернулась, и, конечно, тот сразу ринулся в нее с головой, но этого хватило ненадолго. У него не хватило того запала, что он получил, и тот яркий фитилек погас, оставшись тлеющим в безветренной пустоте. Он все еще помнил те светлые заинтересованные глаза, немного наглый характер, но по-детски искренний, чистый, и все те действия, что выполнялись с целью помощи. Он помнил ее слезы тогда, в комнате, где она лежала с перевязанной головой, и срывающимся голоском просила жить, так отчаянно, будто бы могла сама спасти его. Уокер поворачивается к окну, подставляя себя лучам утреннего солнца, щуриться, немного улыбаясь. В его мыслях вдруг появляется солнечные плантации, а в нос, будто галлюцинацией – хотя, наверное, так оно и есть – бьет запах апельсина. Сладкого, вкусного… Возможно, в апельсиновых садах, где Александрия собирает эти яркие плоды, растут именно такие апельсины.* * *
За окном осень. Холодная, промозглая, когда дождь сменяется холодным мерзким ветром. Ни виски, ни тем более хороший теплый плед уже не спасают – эта погода заползает будто бы в его внутренности, расплывается слизью, обволакивая органы, цепляясь за все потаенные уголочки. Ему не стало легче. Он так верил и желал, что ему станет лучше, когда он отпустит ее – ту, что ушла когда-то к другому. Однако Рою не стало лучше. И не помогали воскресающие в памяти рассказы о Черном Бандите, что там отважно пытался отомстить, и никакие апельсины, уж слишком застревающие в горле сладковатой кислотой. Когда он достал снова эти таблетки – Уокер не помнил. Не помнил, как снова начал спать без сновидений, не заглядывая в яркие и слишком насыщенные жизнью истории. Он забросил письмо и начал отдаваться ходу времени, порой снимаясь где-то, получая хорошие деньги, и снова уходя в себя. Порой перебарщивая с таблетками, он снова видел бескрайнее море, он чувствовал пистолет в своей руке и маску, закрывающую половину лица. Эти истории снова возвращались, его снова переносила в ту клинику, где девочка со сломанной рукой на некоторое время дала ему смысл жить.* * *
«— Закрой свои глаза... Что ты видишь? — Ничего... — Потри их... Ты видишь звезды? — Да...» Он тоже видел эти звезды – бесконечные миллионы и миллиарды ярких огней в небе. Он закрывал глаза, улыбался сам себе, снова стараясь припомнить ту историю. Ему казалось, что переживая все то, что он рассказывал, он снова был жив. Он пытался додумать продолжение, шептал вслух невнятные слова, но это было не то – не хватало той несносной девчонки, что полезла ему за таблетками, упав и повредив голову. Ему снова плохо спалось, его сон был поверхностным, наполненный неприятными моментами, и Рой просыпался, недовольно морщась, утопая в одеяле и кутаясь в него как кокон. Он сильно постарел – в русо-каштановых волосах белой паутиной легла проседь, морщины залегли в складках лица. На самом деле, Рой Уокер понятия не имел сколько прошло лет. Он не мог понять в какой очередности проходит жизнь и отчасти помнил, какой сегодня день недели и час дня – или же ночи. Он скитался в своей же душе, пытаясь понять, где же найти этот самый покой, как же снова обрести то спокойное состояние, в которым он был, будучи в клинике. В закоулках разума он прятался, вновь и вновь забредая туда, где не хотел быть, делая себе только хуже, калеча снова и снова. Он заблудился сам в себе.* * *
Лунный свет разбивался о стекло небольшого пузырька, стоящего на столе кабинета. Все таблетки, до остатка высыпанные и выпитые Роем, теперь проявляли свое действие непременно в организме. Если можно было бы зайти в его кабинет, то нельзя было бы заподозрить что-то неладное – казалось, что он просто долго писал или просто работал, а утомившись, заснул в кресле. И в таком освещении нельзя было увидеть нездоровый пот на лбу мужчины, а также его бледность. Он просто спал. К сожалению, он бы уже не смог проснуться.* * *
«- Сейчас не время спать, - маленькая девочка с немного укоризненным детским взглядом стоит напротив него, и Рою приходиться склонять голову, чтобы взглянуть на нее. – Сейчас не время спать! – ее голос раздается в полной тишине тихим колокольчиком, вызывая улыбку мужчины. – Расскажи мне историю… Эпос! – улыбается, по-детски светло, а после подходит к нему, дергая за руку, не в силах достать выше. – Рой! Он снова улыбается – немного уставши, но вовсе не раздраженно, а после присаживается на корточки, трепля ее по голове. Рой Уокер, Черный Бандит в красной маске, вовсе не собирается возвращаться туда, откуда пришел. - Я расскажу тебе много историй, Александрия, «защитница человечества», - Уокер улыбается, понимая, что улыбка вовсе не натянута. – Идем. И взяв девочку за руку, начиная свой рассказ, мужчина двигается в безмолвной пустоте вперед, вдруг понимая. Он обрел покой».