Два Снейпа и Рождество (не бечено)

- Ваше здоровье, профессор! – чуть подрагивающая рука с кубком, в котором плещется зелье, салютует задумчиво хмурящемуся Северусу. Которого, все же, несколько беспокоит то, что вот-вот должно случиться. Ведь, несмотря на свой возраст и большой жизненный опыт, в позиции «снизу» он оказывался считанные разы, и то – по принуждению. Его раньше вообще редко уговаривали. И вот теперь… Не то, чтобы секс с Гарри вызывал у него какие-то неприятные эмоции. Нет. И в компетентности национального героя сомневаться не приходилось – наверняка через его постель прошло немало молодых людей, помимо Драко. Просто… очень не хотелось быть еще одним трофеем этой знаменитости, еще одной «зарубкой на метле». Эти его (немного нервные) размышления были прерваны достаточно бесцеремонным, хоть и приятным образом – тонкие пальцы, так похожие на его собственные, накрыли пах. - Северус? Ты… нервничаешь? - Не говори ерунды! - Иди сюда. Пока действие зелья не начнется, я тебе кое-что скажу. Северус вытягивается на кровати и позволяет себя обнять. Как же быстро эти объятия стали привычными и нужными. И как же жаль… (себе-то хоть можно признаться?) будет возвращаться к той жизни, которую он вел на протяжении многих лет. - И что же такого важного ты хочешь мне сообщить? - Я… - чужие пальцы зарываются в его распущенные, приведенные в порядок общими стараниями, волосы, пока Гарри думает, как начать разговор, - хочу попросить тебя… - О чем? – тонкую бровь, кажется, ничем не удержать. - Позволь мне оставить эти воспоминания? Пожалуйста. - Зачем? – пусть он и не собирался стирать мальчишке память, но все же интересно, на кой ему помнить о сексе с не самым молодым и красивым партнером. - Северус… Я не могу объяснить. Красноречие – не самая моя сильная сторона. Но могу показать. Посмотри. Прошу тебя. Мужчина лишь недоверчиво фыркает и, глядя прямо в ставшие такими родными темные глаза, еле ощутимо проникает в сознание юноши. Он видит все – воспоминания о Драко, беспрецедентная верность ему со стороны Гарри, несмотря на все его недостатки. Полное игнорирование многочисленных поклонников… безмерное «одиночество вдвоем» с никогда не интересовавшимся им по-настоящему Малфоем. Предательство и последние трое суток, наполненных невероятным теплом и искренним восхищением. Желанием радовать, оберегать. Такая страстная, мучительная нежность пронизывала каждую мысль Гарри о ненавистном когда-то Снейпе, что просто невозможно было в это поверить. Так не бывает. Осторожно покинув чужое сознание, мужчина был абсолютно уверен, что все виденное – правда. У него просто в голове не укладывалось – как так? - Северус? Я… не виноват. Ничего не могу с собой поделать. Не… лишай меня этого. Пожалуйста. - С чего ты вообще взял, Гарри, что я захочу стереть тебе память? Я просто рассматривал такой вариант. Не более того. - Я был уверен, что ты постараешься как можно скорее забыть свое мнимое унижение. И возненавидишь меня еще больше за то, что я видел тебя другим. Смеющимся, расслабленным. Сладко сопящим мне в плечо. Если бы у меня была хоть малейшая надежда на то, что так может быть не только на Рождество, я бы на коленях умолял тебя позволить мне остаться. Но… - Никогда не решай за других, Гарри. Это – верный путь в темные лорды. Ну, или в Дамблдоры. Тот тоже хорош. - Ты хочешь сказать… что у меня есть шанс быть с тобой? – темные глаза смотрят с такой надеждой. - Только если ты сам… Да что же за привычка меня тискать постоянно? Гарри… Гаааррриии, прекрати… хотя… продолжай. Уже можно. Молодой человек думал, что у него выпрыгнет сердце, когда Северус… ЕГО Северус сказал, что он может остаться… попытаться… да просто быть рядом. Снейп… всегда такой отстраненный, застегнутый на все пуговицы… чужой и далекий. Стал для него, для Гарри, просто Северусом – язвительным, не совсем понятным, гибким, теплым… с молочно-белой кожей, удивительно выразительными темными глазами и… такими необыкновенными, чуткими руками. Какое счастье считать это чудо своим. Как непозволительно-хорошо просто ласкать его, готовя для себя. Покрывать поцелуями шею, обводить языком темные соски, спускаясь все ниже, к пупку – темной впадинке на теплом мраморе живота… Его член уже напряжен. Ждет заслуженную награду, вытягивая из своего хозяина последние силы, как будто мстя за одинокие годы, проведенные без этого ласкового рта, горячих рук, без той тесной теплоты, которую сегодня ему еще предстоит познать. Гарри никуда не спешит. Он знает, что при таком его размере, партнера нужно готовить долго и тщательно, не жалея времени и сил, чтобы потом… - Ты такой отзывчивый, - шепот в чуть покрасневшее ухо мужчины, который только-только перевернулся на живот, млея под умелыми руками любовника, - как же я хочу тебя, Северус… Неторопливые пальцы обводят каждый шрам на спине, каждую родинку, медленно опускаясь все ниже. Пройдясь по пояснице, раздвигают упругие половинки, вызывая у их хозяина нервную дрожь. - Чшшш, не бойся. Я буду очень осторожен. «Мерлин, дай мне сил! Там все так нежно, что я сойду с ума. Как же я хочу целовать тебя там. Чтобы ты знал – ты весь, до последней родинки, мой». Гладкий, горячий язык скользит все ниже, очерчивая каждый позвонок, ласкает две милые ямочки на пояснице, заставляя гибкое тело изогнуться, подставляясь под ласку. Руки раздвигают упругие полушария, давая дорогу любопытному, настойчивому рту. Губы касаются темной, сжатой звездочки, периодически сменяясь языком. Северус шире разводит свои идеальные ноги и приглушенно стонет в подушку. Еще никто и никогда не ласкал его так. Долго и терпеливо, заставляя забыть обо всем на свете, довериться. Язык щекочет, а потом настойчиво толкается внутрь, заставляя сжатые мышцы чуть расступиться. Стоны, сводящие Гарри с ума, идут непрерывным потоком, отдаваясь где-то глубоко внутри, вызывая горячее, сумасшедшее томление, желание обладать. Но не только лишь брать, но и отдавать. Прорасти в душу, сплести тела и магию, не существовать отдельно. Осторожные пальцы проникают внутрь, неся на себе прохладную смазку, изготовленную Северусом лично. Она поможет расслабиться. И, если нужно, обезболит. Ощутив всю нежность скользких, горячих стенок, Гарри не выдерживает – стонет. Отчаянно, жадно. Но еще рано. Самое главное – не причинить боли этому прекрасному, чувственному телу. Доставить радость. - Гарри! – требовательно, - хватит. А то я кончу прямо сейчааас… оххх… давай же… Юноша послушно накрывает Северуса собой, ласково трется членом между половинками, при каждом движении задевая вход. - Ооо, ну хватит копаться… - Сейчас… потерпи, счастье мое… чуть-чуть. Едва ощутимыми, короткими толчками обильно смазанный член проникает внутрь податливого тела, причиняя дискомфорт, граничащий с болью. Северус очень старается расслабиться, но получается у него неважно. - Прости, мой хороший… Оххх… это же твой "малыш" такой большой… скоро… ты сможешь на мне отыграться… потерпи немножко… ооо, в тебе так горячо… Мерлин, Северус… как я хочу тебя… Страстные поцелуи в призывно выгнутую шею, напряженное плечо. Бедра движутся сами, погружая готовый вот-вот взорваться член все глубже и глубже медленными, осторожными движениями. - Оххх… вроде все. Ты как? - Н-нормально, - руки нервно комкают простыни. - Полежу на тебе немного, - снова поцелуи, покрывающие чуть влажные волосы на виске, напряженную шею, переходящую в плечо, аккуратное порозовевшее ушко. Почувствовав, что тело под ним немного расслабилось, Гарри чуть переменил позу и, приподняв бедра Северуса, обхватил его опавший член, не переставая покрывать поцелуями все, до чего мог дотянуться. - Нежный мой… ооо, с ума меня сводишь… Толчки становятся более ощутимыми, уверенными. Юноша стонет от избытка чувств и ощущений, постоянно меняя угол проникновения, чтобы найти ту самую точку, которая… - Аааа, здесь, Гаааррии… ооо, дааа… еще так же… дадада… - Мммм… ну, все… держись. Стоило определить правильный угол, как движения стали сильными, безошибочно попадающими по центру удовольствия. Северус, наплевав на то, как, наверное, развратно он смотрится со стороны, прогнулся в пояснице еще сильнее, хрипло постанывая при каждом толчке члена партнера. - Ахх, не могу… прости… не могу бооольше, Северууссс, СЕВ… Крепко сжав член партнера в руке, чем заставил его взорваться, а его хозяина – отчаянно, страстно зарычать, сжимая мышцы, Гарри излился в тугой, горячей глубине, обессиленно падая сверху на мужчину, придавив его всем весом. - Люблю тебя, - успел он прошептать, целуя круглую темную родинку на плече и отключаясь, так и не удосужившись заметить неяркую белую дымку, охватившую их тела. Северус, отойдя от шока, вызванного самым ярким оргазмом в своей жизни и одновременно – признанием в любви (первым в его практике), попытался выбраться из-под любовника. Лежать, придавленным его немаленьким весом, было, конечно, приятно, но не на мокрой от спермы простыне, и не тогда, когда остывающим семенем уснувшего партнера испачканы бедра. Обретя свободу лишь с третьей попытки, мужчина поднялся, наложил очищающее на постель и поплелся в душ. Этого делать совершенно не хотелось, но… не спать же так. Отключаясь на ходу, он наскоро ополоснулся и вернулся в спальню. Гарри-Себастиан еще не начал меняться. Он крепко спал. И совершенно не был обеспокоен ни личной гигиеной, ни опрометчиво (как считал Северус) сказанными словами. Вздохнув, мужчина устроился рядом. И тут же был захвачен в плен конечностями Гарри, собственнически подмявшего любимого мужчину под себя. Решив, что в таком состоянии заснет и стоя, не то что в объятиях признавшегося ему в любви Поттера, он тоже уснул.