Всегда можно закрыть глаза на то, что видишь, но нельзя закрыть сердце на то, что чувствуешь.
Луи просыпается от ужасающей жажды. Горло будто сдавило в тисках. Он быстро вскочил с постели и, в два счета преодолев лестничный проем, оказался на кухне. Чайник был пуст, но жуткое чувство не давало другого выбора, и парень подлетел к раковине, быстро открывая кран. Вода хлынула мощной струей, чуть ли не разрывая кран своим напором. Луи пил быстро, порывисто, блаженно жмурясь от удовольствия, разливающегося по телу. Чувство насыщения пришло не сразу, но, напившись, шатен облокотился о край раковины и задумался. «Странно, сегодня моя стихия будто бешеная. Я выпил столько воды, но моя жажда не исчезла полностью», — не успел Луи подумать, как внезапно кран открылся сам, и струйка воды с шипением полилась в раковину. Парень испуганно отшатнулся, но, поняв, что ему ничто не угрожает, приблизился и закрыл кран. «Да что же все-таки происходит?», — Томлинсон недоумевал: раньше его стихия не выражала себя так ярко, а уже неделю как она восстаёт против него, невольно пугая. Шатен предполагал, что с ним что-то происходит. Вначале это были мелочи, по типу плохого самочувствия или странной повышенной тяги к воде. Но спустя несколько дней это стало переходить всякие границы. Луи просыпался со странным чувством внутри. Будто сгусток энергии греет грудную клетку, пытаясь вырваться. Все краны в доме буквально тянулись к Луи, пытаясь его обрызгать, дотронуться. Энергия воды изменилась, и парень это почувствовал. Она будто готовила его к чему-то. Луи недавно исполнилось семнадцать, и он очень рад этому факту. Это именно тот возраст, когда человека можно назвать энергетически зрелым. Мать Луи объясняла, что с момента его семнадцатилетия его жизнь крайне резко перевернется. Что это значило, Луи так и не понял, да ещё и Зейн, его лучший друг, загадочно улыбался, наблюдая за странным поведением голубоглазого. Но никто ничего не объяснял. Сегодня Томмо должен был встретиться с Маликом в пиццерии. Они так давно просто не отдыхали вместе. Прогуливаясь по осенним улицам Лондона, Луи впервые за неделю улыбнулся, его стихия отступила ненадолго, позволяя хозяину передохнуть. Стихия — это то, чем наделён каждый человек с рождения. Люди получали свою стихию, но до полного энергетического созревания и встречи с соулмейтом не могли ей полноценно пользоваться. Как говорила Луи мама, его стихией была вода, но есть ещё четыре других: огонь, земля, воздух и молния. Последняя стихия встречалась крайне редко и считалась не самой лучшей для человека. Количество таких людей численно совпадало с количеством обладателей четвертой отрицательной группы крови. Луи не был отщепенцем и уже с десяти лет знал, зачем они нужны, но никогда не верил. Стихии нужны для поиска своего соулмейта. Так называла мама Луи вторую половинку, истинно предназначенную любому человеку. Человек, обладающий стихией огня, предназначался человеку со стихией воздуха. Так же было и с водой, но её родственной стихей была земля. Стихии энергетически положительны друг другу, другими словами — дополняют вторую половинку. Но исключением была молния. Именно эта стихия являлась универсальным реципиентом*. Зейн был именно таким человеком. Луи всегда не понимал, почему Зейна недолюбливают, ведь это круто — самому иметь право выбора. Выбирать своего соулмейта самостоятельно, независимо от предназначения судьбы. Но сам парень терпеть не мог свою стихию, он ежился от любого упоминания о ней. Томлинсон благоразумно молчал, но искренне желал счастья другу. Будучи любопытным мальчиком, в детстве он спросил у мамы: может ли его соулмейтом быть воздух или огонь, например? Мама по-доброму усмехнулась и отрицательно помотала головой. Таких пар не существует. Это противоречивые стихии. Они угрожают друг другу по своей природе. Это все равно что смешать мясо и мороженое. То бишь абсолютно невозможно. Тогда еще маленькая детская душа извивалась от негодования. Ну, ведь и правда, как так? Почему судьба сама определила стихии? Если тогда Томлинсон думал, что его соулмейтом является каждый человек, обладающий силой земли, то сейчас он понимает: такой человек один. Он существует только для него, только для Луи, и эта мысль настойчиво долбила голову парня, изредка заставляя помечтать: а каким же будет его соулмейт? По физическим или внешним признакам обладателей той или иной стихии до энергетического взросления можно было определить не сразу. Дети воды с детства были энергичными, задумчивыми, любили холодные оттенки цветов, но — самое главное — вода тянулась к ним, а они — к ней. Такой ребенок не мог умереть, случайно утопившись в озере, или обжечься кипятком. Вода любила своих детей, она их оберегала. По такому типу остальные стихии проявляли себя в других людях. Окончательно стихию определяли в пять лет. Родители ребенка вели его в специальный центр, где он проходил тест. Луи плохо помнит сам тест, но то, что его голубые глаза замерцали ярче, как только он дотронулся до воды, он запомнил. Энергия, всепоглощающая, проходящая искорками от кончиков пальцев к радужке глаз, на сто процентов определяла силу. Голубоглазый ускорил шаг, завидев яркую вывеску пиццерии, и в предвкушении улыбнулся. Зайдя в кафе, он почувствовал соблазнительный запах кофеина и взбитых сливок, который окутал его. — Зейни, привет. Черноволосый парень оторвался от мобильника и взглянул на вошедшего. Луи, как всегда, был в своем репертуаре. Яркие синие джинсы и белая в красную полоску футболка. Снепбек с черным козырьком был сдвинут на его голове чуть вправо, а завершали образ белые вансы. — Хей, Лу! — ответил на приветствие кареглазый — Ты не опоздал, о боги, что же случилось такого, что заставило тебя выйти на полчаса раньше? — усмехнулся парень и дружески похлопал шатена по плечу. — Думаю, что срочное дело, — незамедлительно ответил Луи и заказал у подошедшего официанта кофе. Зейн в ожидании приподнял бровь и, отпив из чашки терпкого американо, принялся слушать. — С моей стихией что-то не так. Понимаешь, Зейн, я знаю, что скоро она должна проявиться во мне, но это происходит совсем не так, как описывается в книгах. Я даже облазил весь интернет, но ничего, кроме «Это нормальная реакция молодого созревающего владельца стихии» не нашел. Я просто ощущаю, что это не реакция моего растущего организма, это…это просто невозможно описать. Зейн слушал его сбивчивую болтовню около минуты, но не выдержал и спокойно выдал свое мнение. — Я думаю, твоя стихия просто тянется к твоему соулмейту, к родственной стихии. Просто подожди еще немного, и если я прав, то с твоим соулмейтом происходят те же изменения, что и с тобой. Вы составляете одно целое и, встретившись, уже не сможете жить друг без друга. — Малик говорил столь очевидные для всех вещи, но столь непонятные для Луи, что тот просто сморщился. — Зейни, где ты все это узнал? — с некой толикой зависти пробормотал парень. — Лучше слушать на уроках надо. Именно поэтому ты ничего и не знаешь. Нам же все рассказывали. Луиджи, ты выпускаешься в этом году, как ты собрался сдавать «ОТС*»? У меня чувство, будто ты живешь отдельно ото всех. Открой браузер и узнай все, что тебя интересует о соулмейтах. — Стоп, стоп, стоп. Тот самый бред, что нам постоянно твердят, и есть твои «Основы теории»? Типа «при первом соприкосновении родственных душ их стихии мощным потоком взрываются, охватывая соулмейта»? — с сарказмом спросил шатен. — Именно, ты ощутишь это на себе, стихия твоего соулмейта должна охватить твое тело. Насколько я слышал, если твоим соулмейтом является, к примеру огонь, то он передастся по венам твоего соулмейта и вспыхнет ярким пламенем, коснувшись тебя. То же должно произойти и с ним, только его охватит твоя стихия, — четко объяснил парень, окинув задумчивого Томлинсона глазами. — Вот уж не думал, что эти сказки, что читала мне мама в детстве по ночам, являются правдой. — Луи устало протер большими пальцами глаза и в один глоток допил свой кофе. — Вот уж точно, — с кислым лицом ответил Малик. — Хей, Зи, ты чего? — взволнованно спросил Томлинсон. — Все в порядке, — попытался уйти от неприятной ему темы парень. — Ты боишься, что никто не станет твоим соулмейтом, что просто не существует такого человека? — это было резко, Луи понял это по внезапно сузившимся зрачкам друга, его костяшки побелели, а рот сжался в узкую линию. — Нет, Томлинсон, с чего ты это взял? Это же не тебя недолюбливают в школе, не на тебя постоянно косятся завистливые взгляды парней. Хотя эти идиоты не понимают, что я не выиграл билет в лотерее судьбы на прекрасную жизнь, я проиграл, крупно проиграл. Как самый настоящий банкрот. — измазанные в масляной краске пальцы нервно теребили ворот кожаной куртки, а глаза цвета расплавленного янтаря с тоской смотрели в окно на клонящийся к вечеру день. — Лу, я не живу, я существую. Даже гребаный преподаватель ИЗО устал просить меня нарисовать что-нибудь яркое, не такое печальное, как осенний дождь на грязных улицах Лондона, и не такое холодное, пробирающееся в душу, как смертоносные глыбы вечных айсбергов, что мне так по душе. Я просто, черт возьми, устал! — воскликнул он и ладонями закрыл лицо, съежившись в комочек на маленькой банкетке кафе. Луи с невероятной скоростью подлетел к нему и крепко обнял. И если его футболка слегка намокла на левом плече, то шатен все равно никогда никому об этом не скажет. Попрощавшись с Зейном, Луи вышел из кафе, с наслаждением вдыхая вечерний воздух летнего Лондона. Спустя несколько секунд до парня дошло, что завтра последний день сдачи эссе, а библиотека с нужными книгами закрывалась через пятнадцать минут. Резко сорвавшись с места, голубоглазый побежал в сторону ближайшей библиотеки. Она находилась совсем недалеко, но, учитывая, что работать допоздна обычно никто не хочет, да и злобные старушки-библиотекарши не в восторге от поздних посетителей, он мог не успеть. Преодолев последний светофор, парень бегло осмотрел улицу и, завидев нужное здание, с облегчением выдохнул: он успеет, должен успеть. Двери старой библиотеки со скрипом поддались. Луи пробежал мимо приемной прямиком в читальный зал. В помещении было тихо и темно. Парень попытался достать телефон из заднего кармана джинсов, но внезапный хлопок сзади до смерти напугал Томлинсона. — Ааа, господи боже, спаси! — наверное, визг Луи услышал даже Достоевский, чьи книги ровными стопками стояли на стеллажах. А бедный Джек Лондон трижды перевернулся бы в гробу. Напуганный парень выронил телефон, но, даже не попытавшись поднять его, рванул вперед. Еще секунда — и Луи со всего маху впечатался в крепкое мягкое тело, уже практически упав, но почувствовал крепкую хватку на талии и в следующий момент не поверил своим глазам.***
Я всматриваюсь в огонь. На языке огня раздается «не тронь» и вспыхивает «меня!» От этого — горячо. Я слышу сквозь хруст в кости захлебывающееся «еще!» и бешеное «пусти!»
Нет, Гарри, конечно знал, что обладает достаточно опасной стихией, но никогда не думал, что нечаянно способен поджечь учителю истории парик. Вот серьезно. Его силы никогда не выходили за предел человеческих, но уже неделю с ним случаются разного рода катастрофы. Стоило только разозлиться, как его еще не открывшаяся стихия проявляла себя. Взять хотя бы постиранное белье, что мама попросила его развесить на балконе. Так нет бы отказаться. Но он в плохом настроении, взяв плошку с бельем, поплелся на балкон. Когда почти все ночнушки и его огромная коллекция рокерских джинсов были развешены, плохо прикрепленные прищепкой трусы слетели с восьмого этажа многоэтажки и прямиком приземлились в грязную лужу. Не сказать, что Гарри был в восторге, особенно из-за того что к трусам спустя секунду прибавились носки и странного вида кофточка, которую постеснялась бы надеть даже Элеонор, совершенно не закомплексованная одноклассница Гарри, на которую без слез смотреть нельзя. Парень попытался взять себя в руки, но внезапно появившаяся неконтролируемая ярость и плохое настроение создали ядерную смесь. Внутри буквально горели внутренности, и если бы кто-то посмотрел в глаза Гарри в тот момент, то без промедления смотался бы по-тихому: жизнь дороже. Белье, что висело рядом с кудрявым на веревках, вспыхнуло, не смотря на то что было все еще мокрое. Стайлс в шоке распахнул глаза и пулей побежал за матерью. — Черт, ма, скорей, я подпалил наше белье и окунул кофту Джеммы с трусами в лужу, — лицо матери Гарри надо было видеть в тот момент. Женщина щелчком пальца потушила пожар и обернулась, услышав облегченный вздох сына. — Гарри, милый, это то, что я думаю? — нежно спросила она, будто это не ее белье только что горело. — Ну, я вообще без понятия… Ой, блин, ма, ну мне тут сегодня… То есть у меня сегодня занятия дополнительные, мда, точно… Я пойду, в общем, — попытался уйти от ужасающего разговора кудрявый, но огненный круг, что создала Энн, остановил Гарри. — Солнышко, не надо стесняться скорой встречи со своим соулмейтом, все мы доходим до этого возраста. Ведь это так замечательно, мой сыночек совсем скоро обретет способность пользоваться своей стихией, да еще и приведет в дом замечательного мальчика! — воодушевленная женщина не замечала страдальческого выражения лица своего сына, но тот, сглотнув подступающий к горлу ком, все же покинул квартиру. Вспомнив этот весьма забавный случай, Гарри ухмыльнулся. Все же прическа истерически бегающего с горящей головой по кабинету мистера Дилли других эмоций не вызывала, а учитывая, что учитель владеет стихией воздуха, то, пытаясь затушить свою голову, мужчина еще больше разжигал пожар. Ну вот нечего было злить Гарри, подумаешь — опоздал на пару, ну и что, что курил возле кабинета ректора. От этого ведь еще никто не умирал? — Стайлс, вон!!! Вон из моего кабинета, НЕМЕДЛЕННО, — разъяренный учитель гневно зыркнул на Гарри, недовольно поглядывая на ученика, что додумался вылить кувшин с водой из-под белых лилий прямиком на его голову. — Конечно же, мистер Дилли, удачи вам и вашим…эээ… уголькам, — Стайлс не выдержал и прыснул со смеху, ситуация и правда оставляла желать лучшего. Мужчина побагровел еще сильнее, хотя куда уж там. Но кудрявый не стал дожидаться нового крика, а просто выпорхнул из кабинета под дикий ржач одноклассников. Гарри был не простым парнем, а с очень тяжелым характером. Вспыльчивый, хотя с виду спокойный, парень быстро заводился и медленно остывал. Это и становилось причиной многих драк. Внешностью его природа также не обделила. Высокий, широкоплечий, с обалденными кудрями, что едва доставали до плеч, он сводил с ума всех девушек, а иногда и парней университета. Достаточно подтянутая фигура, огромное множество татуировок и, в заключение, проколотые губа и ухо. Стайлс слушал преимущественно инди и панк-рок, о чем буквально кричал его стиль. Рваные джинсы и просвечивающие футболки с накинутыми поверх кожанками создавали образ опасного парня, панка. Но чужое мнение волновало его меньше всего. Главное — это быть самим собой, остальное неважно. Зеленоглазый направлялся прямиком к библиотеке. Если он выглядел, как ошалелый наркоман, это еще не значит, что книги он не любил. Тем более, в библиотеке всегда так тихо и спокойно, а главное — никого в это время дня там не наблюдалось. Идя по привычному уже маршруту, Гарри задумался. А каким же будет его соулмейт? Если верить тому, что ему рассказывала мама, то это должен быть человек, обладающий воздухом. «Хмм, как скучно. Вот уж действительно неинтересная стихия. И почему мне вообще должен достаться такой человек?» Вскоре массивная дверь библиотеки оказалась перед ним, и парень быстро забежал в помещение. Зайдя в читальный зал, Гарри проверил время. «18.15» засветилось на экране сенсорного телефона, и брюнет тяжело вздохнул. «Уйду после закрытия, все равно никто не заметит, » — подумал он и присел прямо на пол возле огромного стеллажа с книгами. В библиотеке царила спокойная атмосфера. Тяжелый запах старых книг приятно щекотал ноздри, а слабый свет, пробивавшийся из окна, создавал легкий полумрак в помещении. Стайлс откинул голову назад и довольно быстро задремал. Прошло около часа, когда Гарри внезапно услышал глухой стук книг об пол. Спросонья приоткрыв один глаз, он все равно ничего не увидел и, недовольно забурчав, поднялся с пола. Совсем близко послышалось недовольное чертыханье, и Гарри понял, что здесь он больше не один. Медленно, бесшумно он старался продвигаться к источнику бурчания, но лучи больше не освещали зал и в комнате царила кромешная тьма, что значительно осложняло движения. Еще чуть-чуть — и в его тело впечаталось другое, такое теплое и дрожащее. По инерции незнакомец начал падать, но Гарри быстро подхватил его под поясницу и еще крепче прижал к себе. Послышался жалобный визг, и спустя секунду тела заискрились. Кисти рук Гарри нежно оплетали прохладные струи воды, ласково скользя дальше, по сгибу локтя, уходя за ворот футболки, а тело другого парня охватило мощное пламя. Волосы заискрились в темноте и приподнялись кверху, будто снизу дул сумасшедший ветер. Языки пламени скользили по телу незнакомца, начинаясь у кистей рук Гарри и переходя на тело другого парня. Они скользили не менее нежно, чем струи воды, но при этом согревая своим жаром. Наконец их глаза встретились. Бушующее пламя в глазах Гарри столкнулось с невероятной лазурью незнакомца. Вода и пламя. Холод и жар впервые за несколько тысячелетий столкнулись и сплелись теперь уже навсегда. Ток прошел по оголенным нервам каждой клеточки тела. Их свет был настолько ярким, что, казалось, в зале горела огромная люстра с тысячей люминесцентных лампочек. — Уупс, — застенчиво пискнул шатен, продолжая восхищенно смотреть на кудри брюнета, что сейчас так красиво оплетала вода. — Привет, — хриплый голос Стайлса разрезал тишину помещения. Панк все еще немного не понимал, что происходит. Где-то на отдаленной кромке сознания он осознавал, что этот человек не просто проходимец, а его судьба, его единственный соулмейт. — Я Луи, а ты? — спросил обладатель звонкого, но такого нежного голоса. — Гарри, — просто ответил брюнет, но кончиками пальца неосознанно провел по позвоночнику Луи, вызывая у того мурашки. — Гарри, ты понимаешь, что происходит? Ты же, ты… мой соулмейт? — эта невзначай брошенная фраза, заставила Гарри как ошпаренного отскочить от Томлинсона. Свет никуда не исчез, но стал заметно слабее, стихии все еще оплетали тела парней. — Нет, такого просто не может быть, это нереально, неправильно, нет, нет, нет… — бормотал брюнет, обхватив свою голову руками. Спустя секунду он поднес руки к лицу, наблюдая, как струи вьются, словно танцуют на его коже, не оставляя даже мокрого следа после себя. — Что именно ты считаешь нереальным? — слегка обиженно спросил Томмо, ласковым прикосновением пальцев проводя по язычкам пламени. Те, словно почувствовав нежность парня, разгорались ярче, окутывая своим теплом еще сильней. Гарри взглянул на парня, замечая, каким красивым он сейчас казался. Этот свет от его пламени соединяет их невидимой нитью, которую не в силах разорвать даже Гарри. — Просто забудь, ладно? — резко ответил брюнет, смотря в растерянные голубые глаза. — Забудь все, что здесь случилось: этот свет, прикосновения, меня. Это неправильно. Не существует соулмейтов огня и воды, просто забудь все! — закончил Стайлс, не дав даже слова сказать растерянному парню, в глазах которого промелькнула неведомая грусть. Гарри сорвался с места, пулей вылетая из библиотеки. Как он добрался домой, он не запомнил, только растерянные взгляды его сестры и матери провожали согнутую спину парня, пока тот не исчез в своей комнате. Гарри заснул с ощущением, что на его коже все еще танцуют струи воды. ***Мы ищем родственные души, Мы их мечтаем обрести. И выбор этот часто душит: Мы к одному бежим сквозь лужи, А от другого сквозь огонь бежим.
Утро встретило Гарри ужасной головной болью, будто его весь вечер били бутылками по голове. Поморщившись, парень встал и, чуть пошатнувшись, прислушался к ощущениям. Душа горела, она буквально не давала сделать вдоха, стискивая легкие в железный капкан. Тихо выматерившись, Гарри спустился вниз, заходя на кухню, где уже были его мама и сестра. Обеспокоенный взгляд матери Гарри пробежался по нему, и когда парень чуть не завалился на пол, она шокированно выдохнула. — Ох, Гарри, сыночек. Что происходит? — взволнованная женщина помогла брюнету усесться на стул. Она подала знак дочери, чтобы та поставила чайник на плиту, и повернулась обратно к Стайлсу, мягко положив свои руки на его кудряшки. — Ты можешь рассказать мне все, милый. Клянусь, даже если вчера ты убегал от полицейских за продажу наркотиков, я не буду ругаться: ты же знаешь, я всегда на твоей стороне. — Ты не поверишь, ма, — слова матери приятно разлились по его телу, вынуждая слегка улыбнуться. — Вчера я встретил своего соулмейта. Джемма уронила сковородку, растерянно глядя на брата. Даже в свои двадцать она еще не встретила родственную душу. Увидев, что Гарри напряженно хмурится, словно ему самому страшно говорить это, Джемма повторила обеспокоенный взгляд матери. — Гарри, сыночек, ну наконец-то! Я так жда… — Мой соулмейт обладает стихией воды, — отрезал парень, боясь поднять взгляд на Энн. На кухне воцарилось напряженное молчание. — Но это же невозможно! — шокированно произнесла сестра брюнета. — Может быть, ты ошибся? — Я не мог ошибиться, его струи воды охватывали мое тело, а мое пламя согревало его. Я уверен на все сто процентов, что это произошло. Мам, такое и вправду невозможно? — пальцы Гарри нервно подрагивали, и только руки матери успокаивающе действовали на него, массируя кудряшки. — Дорогой, я никогда о таком не слышала, такого просто не должно быть. Природой заведено, что для каждой стихии есть только одна определенная, родственная ей, и твоя стихия — явно не вода. — Я знаю это, но то, что произошло вчера, когда мы соприкоснулись, ну, знаешь, все в точности как ты и говорила о первой встрече соулмейтов, все именно так и произошло. — Энн задумчиво уставилась в противоположную сторону, о чем-то напряженно думая. Но вдруг ее осенило и, вытащив из фартука небольшой платочек, она вытянула руку с ним прямо перед лицом Гарри. — Попробуй поджечь платок своей силой. Если вчера это действительно был твой соулмейт, то твоя сила должна полностью открыться в тебе. Стайлс взглянул на ткань и протянул руку. Как только он дотронулся до лоскутка, тот мгновенно вспыхнул. Энн удовлетворенно выдохнула. — А теперь представь, что этот кусок ткани — твой соулмейт, просто попробуй. — в тот же момент уже обуглившиеся краешки ткани перестали сгорать. Пламя было, но никакого вреда платку оно не приносило. Наоборот, теперь язычки ласкали краешки, будто пытаясь загладить вину за содеянное. Женщина улыбнулась и посмотрела на удивленного таким поворотом Гарри. — Сынок, ваша связь очень крепка, неудивительно, что ты чувствуешь себя так плохо. Встретив родственную душу, человек больше не может жить без нее. Только если соулмейт умирает, другой человек может жить. Хотя я бы сказала — существовать, а не жить. Ты же бросил вчера этого мальчика, да? — Гарри расстроенно кивнул. — Дорогой, ты просто обязан найти его, потому что он испытывает сейчас гораздо более ужасные ощущения, нежели ты. Ведь сам подумай, брошенный всегда чувствует намного больше боли, чем бросающий, а если учитывать теорию родственных душ, то вчера ты просто разбил его на части. — Как мне найти его вновь? — волнение в Гарри начало пересиливать физическую боль. — Если твое желание столь же велико, как и пламя в твоей душе, то он сам найдет тебя, Гарри. Твой соулмейт почувствует это, просто будь готов. — кудрявый парень благодарно кивнул матери и пошел наверх, собираться на пару. ***Как трудно встретить родственную душу, Как просто сгинуть в стаде мудаков. Как много тех, чей крик не слышат уши, Как мало тех, с кем говоришь без слов….
Горький запах сигарет с ментолом пропитал его легкие. Он лежал на полу студии в обнимку с Зейном и вспоминал. Вспоминал эту жгучую зелень его глаз, в огне они напоминали ему цвет горького шартреза, такой ядовито-опьяняющий цвет. Он завалился к Зейну поздно вечером, с покрасневшими глазами и полностью разбитой душой. Как только он вошел к нему в студию, все краны в доме лопнули от напора воды. Малик не обратил на это ровным счетом никакого внимания и, быстро утянув Луи в квартиру, отправился к мини-бару. Они пили всю ночь, как ни странно — тот самый зеленый шартрез, и просто раскрывали друг другу души. Повсюду валялись кисточки, карандаши и даже целые холсты с уже готовыми на них рисунками. Луи выпросил у Зейна карандаши и впервые в жизни стал рисовать. Малик присоединился к нему, и уже спустя десять минут они были счастливые, измазанные в зеленой краске и опьяненные своим одиночеством. Сигареты уходили одна за другой, в квартире царила необычная смесь запахов ментола и свежей масляной краски. Но никакой запах так и не смог выбить этот свежий аромат лаванды того парня. Гарри. Не его Гарри. И это так чертовски больно. Луи был смешон самому себе. Вот же придурок, почему он остался стоять там столбом и дал тому парню разрушить их жизни? Почему же он такой жалкий идиот? Эти мысли угнетали шатена все больше. С каждым днем наступающей зимы душа Луи леденела вместе с лондонскими улицами, покрывалась жесткой коркой льда. Все, что он чувствовал — это одиночество и боль. Согласитесь, не самое приятное сочетание, особенно когда знаешь, что ничего другого нет. Зейн пытался вытащить Томлинсона из его каменного панциря, но чем больше времени проходило, тем сильней Луи морально умирал. Сегодня был первый день зимы и, как ни странно, первый снег. Терпение Зейна лопнуло, и он силком вытащил нелюдимого шатена на улицу, благоразумно заставив того одеться потеплей. Они шли по заснеженным улочкам, изредка проходя маленькие заброшенные парки и оживленные площади. Крупные снежинки кружили в своем неведомом танце, оседая на пушистых светлых ресницах и волосах Луи. Зейн отошел купить горячего латте, оставив шатена стоять посреди улицы одного. Голубые глаза устремились вверх, с безнадежной грустью смотря на застланное снежными тучами небо, уже вечерело, и блестящие хлопья снега отсвечивали в лучах фонарей. Луи все шел и шел, совершенно забыв о Малике, он просто вдыхал морозный воздух, стараясь игнорировать чувства. Маленькая горячая капелька выскользнула из голубого озера глаз Луи и, обжигая щеку, провела соленую дорожку до подбородка, но, так и не успев упасть, замерзла. — Ох, черт, извините. — резкий толчок в бок вывел шатена из оцепенения и хриплый голос прорвал тишину. — Просто на этом дурацком льду я совершенно не умею контролировать свои конечности, я… — голос вдруг прекратился, а его обладатель вцепился взглядом в Томлинсона. Тот же медленно опустил голову на уровень зеленых глаз, чувствуя, как его сердце сделало кульбит и дошло, кажется, до самого желудка. Не отрываясь они смотрели друг на друга. Два кусочка паззла, два кусочка одной души. — Почему ты до сих пор не поцеловал меня, придурок? — внезапно Луи ухмыльнулся, огромная стена, что окружала его сердце, в один миг рассыпалась, оставляя парня, как оголенный проводок, ждать свой собственный разряд тока. — Просто потому что до меня, идиота, не сразу доходит. — ответная улыбка — и их губы уже ничто не разделяет. Миллиметр за миллиметром, частичка к частичке, — и, наконец, разбитые осколки собрались в одну целую, единую душу. Красные от мороза щеки, тяжелое прерывистое дыхание и снежинки, что медленно опадали на их ресницы, — уже ничто не могло им помешать. И даже если потом Зейн обматерит Луи по телефону, тот совершенно его не услышит, а лишь только прижмется к теплой груди в мягком кашемировом свитере и будет вдыхать родной запах лаванды. А высокий кудрявый парень сожмет его в своих теплых медвежьих объятиях и просто плюнет на всех. Теперь у него есть соулмейт. Луи. Его маленький сказочный Луи.Родственные души в кучки не сбиваются: им непросто встретиться в звездной толчее. Самые счастливые — редко, но встречаются, и ликуют ангелы, сидя на плече.….