Заметки СОМП: Проклятое дитя

Спустя пару дней утомительное плавание закончилось и корабль зашёл в порт Касабланка. Пассажиры лайнера начали спешно выходить, толкая и обгоняя друг друга. Кто-то старался первым зайти на палубу, а кто-то пытался покинуть её. В том месте, где заканчивался мост, соединявший корабль с сушей, поток людей расходился в разные стороны и единая масса, из которой уже особо не выделялся ни министр Истер, ни мистер Борхес, ни мисс и миссис Фарм, ни даже неизвестный с бакенбардами, быстро исчезла с пирса. На самом берегу остался лишь Ньют Саламандр, казалось бы, направлявшийся прямо в город. Но до центральных улиц он не дошёл. Он прогулялся по берегу, вышел на дорогу, огляделся по сторонам и, улыбнувшись чему-то, ещё раз взглянул на океан, а затем на солнце, которое уже бесшумно опускалось в водяную бездну. И вот, когда последние его лучи погибали в просторах океана, скрываясь за его завесой, Ньют исчез из поля зрения. Никто и не заметил, как он пропал, да и следов никаких не осталось. Лишь за миг до его исчезновения можно было заметить, как Саламандр огляделся вокруг, словно опасаясь чего-то, быстро вытащил волшебную палочку и, взмахнув ею, трансгрессировал в неизвестном направлении. Нет, направление, конечно же, известно, но не всем, а лишь паре свидетелей, которые уже через пару минут видели молодого человека в плаще, бродившего по освещённым улицам Каира с огромным чемоданом в руке… Утром, проснувшись ни свет ни заря в небольшом отеле недалеко от знаменитых пирамид, Ньют первым делом заглянул внутрь своего драгоценного чемодана, предварительно закрыв дверь номера на ключ. Спустившись в чемодан, он очутился в небольшой закрытой комнате, полной растений и других многочисленных предметов. Окинув помещение быстрым взглядом, Ньют вышел наружу и, миновав небольшую веранду, очутился в бамбуковом лесу, точнее в его искусственно воссозданном виде. Напротив него находилось небольшое белёсое дерево, которое населяли существа, разглядеть которых было достаточно сложной задачей — они были похожи на небольшие зелёные веточки маленьких деревьев. Магл, — да и обычный волшебник, — легко бы принял их за нечто не особо живое, но, приглядевшись, можно было заметить крохотные коричневые глазки и что-то напоминающее кисти рук. Но Ньюта сложно было назвать обычным волшебником. Этих существ называют лечурками. Они очень искусно маскируются почти под любую среду, но крайне застенчивы и заслужить их доверие довольно непросто. Но Ньюту это удалось. Он приютил у себя шестерых подобных существ: Тайнуса, Финна, Поппи, Марлоу, Тома и Пикетта.  — Ну, здравствуйте, маленькие. — улыбнулся Ньют, приостановившись у дерева. — Как поживаете? В ответ на голос с дерева послышался писк и лечурки радостно спустились на нижние ветки, замахав ручками-веточками в знак приветствия. Постояв немного рядом с ними и достаточно уделив время всем шестерым, Ньют отправился дальше. Пройдя ещё несколько шагов, он очутился у небольшой норки в стене — место, где обитал нюхль. Ненадолго остановившись около его гнезда и убедившись, что этот вредный зверек мирно спит, Саламандр по-доброму ухмыльнулся, вспомнив недавнее происшествие на корабле.  — И как это милое создание может быть способно на такое? — вслух спросил сам себя Ньют. «Врождённое любопытство. Как и у людей, наверное, „ — ответил на свой вопрос молодой человек, задумчиво почесав нос, покрытый веснушками. На самом деле пространство чемодана было огромным: здесь Ньют воссоздал все самые возможные природные зоны от арктической пустыни до саванны и тропических лесов. Он хотел, чтобы каждый зверь, нашедший свой дом в его чемодане, чувствовал себя хорошо. Здесь нашли приют и камуфлори по имени Дугль, и горегубка, и семейство окками, и некоторые виды морских животных, и разнообразные бабочки, и совы, и ещё много других животных. Вся нынешняя жизнь Ньюта заключалась в этом с виду не примечательном чемодане. Он любил своих многочисленных питомцев всем сердцем: они уже давно стали частью самого юноши. Невозможно было представить Ньюта Саламандра без фантастических существ. Многих из них он спас от браконьеров, пытавшихся навредить животным, других от контрабандистов, нелегально вывозивших зверей из мест их обитания, а некоторые виды он и вовсе спас от вымирания… Не было бы такого живого существа, которому Ньют не смог бы помочь. Он беспокоился о каждом своём питомце, пытался уделять всем равное внимание, чтобы никто из них не чувствовал себя брошенным. Пройдя до следующей зоны, воссозданной в чемодане, он очутился в более светлой комнате, желтоватой, в которой были горкой набросаны камни, а рядом с ними, в стене, была приколочена ветка. В этой комнате обитало одно из самых загадочных животных — феникс. По правде говоря, в Египет Ньют прибыл ради того, чтобы выпустить птицу в свою привычную среду обитания. Как только Саламандр переступил порог комнаты, гордая птица достала голову из-под крыла, цвета темного золота, и взглянула на парня умными глазами. Тот слегка склонил голову и спросил: — Ну, что, ты готова попасть на свободу? — спросил Ньют, улыбнувшись лучезарной улыбкой. Феникс лишь слегка нахохлился, словно задумался, а затем на секунду прикрыл глаза — утвердительный ответ.  — Тогда идем. Он протянул к ней руку, сжатую в кулак, и кивнул, предлагая пересесть. Птица мягко перешагнула с ветки, на которой сидела до этого, на руку Ньюта. Молодой человек довольно кивнул головой и, придерживая птицу одной рукой, другой достал палочку и трансгрессировал. Через пару мгновений он уже был посредине Аравийской пустыни — практически необитаемой, но безумно красивой в вечернее время суток. Со всех сторон окружённая горной цепью, она является идеальным местом для феникса. Птица, оглядевшись, благодарно потерлась клювом о плечо Саламандра, а затем взмахнула крыльями и улетела в высь, громко крикнув напоследок. — Прощай, — тихо произнес Саламандр. Он с улыбкой наблюдал за удаляющейся птицей, пока та совсем не исчезла из поля зрения. Тряхнув головой, отбрасывая непослушную челку с лица, Ньют повернулся в другую сторону и вновь взял чемодан, решившись немного прогуляться среди барханов, ещё довольно холодных, не нагретых зимним солнцем. Немного больно расставаться с теми, к кому привык. Феникс жил у Ньюта около четырёх месяцев, с тех пор как он нашёл его в Лондоне у одного контрабандиста, пытавшегося продать бедную птицу за безумные деньги. Саламандр выходил истощённую птицу, которую, видимо, не кормили несколько дней, вылечил её сломанное крыло и вот — выпустил на свободу, как и обещал. Время уже близилось к полудню, становилось теплее. Когда зной наконец одолел жителя Лондона, привыкшего к дождливой погоде, он снял пальто и перекинул через ручку чемодана. Но Ньют не прошёл и пары метров, как сзади послышалось недовольное урчание. Обернувшись, он увидел лежащую на песке лечурку. Саламандр поднял её и, приблизив к себе, удивленно спросил: — Как ты тут оказался, Пикетт? Лечурка что-то буркнула и развела руками в недоумении.  — А! Ты, наверное, всё это время прятался в моем кармане. Вот же проказник! И не стыдно? Беглец лишь виновато опустил голову. — Что ж… Раз уж ты здесь — не хочешь ли посмотреть город? Пикетт резко поднял глаза и утвердительно промурчал.  — Тогда полезай обратно в карман. Будем путешествовать вместе. Только, когда я верну тебя обратно к твоим, не говори никому, что я взял тебя с собой, а то подумают, что ты мой любимчик. Ньют ненадолго опустил лечурку на песок и, вновь надев пальто, поднял Пикетта и положил его в нагрудный карман. Саламандр вновь достал волшебную палочку и трансгрессировал обратно в Каир. Первым делом он решил посмотреть городской рынок — в арабском мире чудо, что за рынки, что только там не найдёшь: и пряности, и восточные сладости, и разный антиквариат, и многое ещё другое. Проходя мимо деревянных столов с лежащими на них товарами и сидящими возле них египтянами с загоревшими и оплывшими лицами, Ньют внимательно разглядывал каждую мелочь. Он слышал, что где-то здесь была магическая лавка с довольно интересными вещами, однако пока он видел лишь толпящихся людей и бесполезные сувениры. Некоторые торговцы громко зазывали народ купить у них товары самого лучшего качества; некоторые кротко сидели под огромными зонтами, и, если не приглядываться к ним, то можно было подумать, будто они спят; другие активно торговались с туристами за цену на какую-то безделицу. В общем, всё шло своим чередом. Но был на этом рынке всё же было кое-что не совсем обычное. Человек, полностью облачённый в белую дишдашу*, открывающую лишь его лицо, такого же бронзового цвета, как и у других, активно предлагал всем взглянуть на чудо-зверя, зазывал всех пройти прямо к пирамидам, поскольку именно там держали животное. А в этот момент как раз оттуда, куда всё время указывал мусульманин в дишдаше, послышался звук, похожий на крик громадной птицы. Ньют задумчиво прищурился и подошёл к мусульманину, сказав: — Я хочу посмотреть на чудо-зверя. — Мистер, проходите прямо к пирамидам! — засуетился мужчина, стараясь выговорить английские слова. — Я знаю, вы не пожалеете, такого животного вы не увидите нигде, кроме Каира. И вам будет это стоить всего-навсего 20 фунтов. Всё время пути мусульманин что-то говорил Саламандру, видимо, делился впечатлением о звере, но Ньют рассеянно слушал своего собеседника, точнее говоря, вообще его не слушал. Он и вовсе отвернулся от сопровождающего и продолжил разглядывать рынок. По мере приближения к месту, гул, создаваемый огромной толпой, к тому времени уже полностью заслонившей обзор, всё более усиливался. По словам мусульманина в дишдаше, именно в центре этой толпы зевак и находилась животина. Саламандр, поблагодарив проводившего его мужчину, скинул в его мозолистую ладонь обещанные двадцать фунтов и попытался протиснуться между зеваками, которые время от времени громко охали или восклицали что-то похожее на ‚нечисть‘, ‚чудо‘, а иногда и злобное ‚всё это враки‘. В это время Пикетт, до сих пор сидевший в нагрудном кармане пиджака, внезапно вынырнул, видимо также захотев посмотреть на чудо-зверя. Когда Ньюту, наконец, удалось подойти ближе, он сказал шёпотом: — Это же птица-гром! Как она тут оказалась? — тут лечурка опустилась обратно в карман, словно испугавшись чего-то. Однако когда Ньют больше пригляделся к окружавшему птицу пространству, он увидел, насколько ужасно было всё происходящее. В центре массы стояла огромных размеров птица, перья которой вероятно когда-то были благородного белоснежного цвета, переходящего в охру с вкраплениями золота, но сверху лежал настолько толстый слой песка и грязи, что понять цвет было практически невозможно. Три пары крыльев, раньше мерцавшие загадочными узорами, были бессильно опущены к низу. Голова птицы напоминала орлиную, но только во много раз больше. На клюве отчётливо виднелись раны, на лапах ещё остались следы запёкшейся крови и множество царапин — видимо, птица неоднократно пыталась выбраться, но из-за железных цепей, скрвывавших её лапы, а когда-то, наверное, и клюв, ей никак это не удавалось. ‚Вот почему ты не улетаешь.‘ — понял Ньют. Самое страшное, что увидел Саламандр, были её глаза — уставшие, злые, полные страха и боли. Всё время птица безнадежно кричала, пытаясь извиваться, но любые попытки сдвинуться с места пресекались самым ужасным образом — к ней подходил человек и бил хлыстом в бок. После ещё нескольких ударов птица замолкла, не в силах больше противится своей судьбе. Ньют был вне себя от ярости, внезапно охватившей его, а в его голове быстро проносились какие-то отрывочные мысли, совершенно не связанные меж собой. То, что он был шокирован, это мало сказано. Оглушённый рёвом толпы, заглушавшей даже крики о помощи птицы, он не мог ничего сообразить. Пару минут он стоял в каком-то оцепенении: то быстро моргал глазами, то неотрывно смотрел на птицу, то опускал голову, пытаясь не видеть этого кошмара. У него на глаза наворачивались слёзы, он не мог больше наблюдать за этим ‚аттракционом‘, как его называли некоторые люди в толпе, и вскоре покинул злосчастное место. А толпа довольно аплодировала и смеялась… Но Ньют решил вернуться сюда ночью, чтобы вызволить птицу и спасти её из этого ужаса. ‚Не волнуйся, дружок, потерпи ещё немного …‘ — говорил себе Ньют, успокаиваясь и всё больше удаляясь от рынка. — ‚Вечером я вернусь и тогда помогу тебе… Почему люди так жестоки?‘ — в который раз спрашивал себя Саламандр. Но пока он не нашёл ответа. Ньют с большим трудом дождался вечера, чтобы он смог осуществить задуманное. Он быстро миновал рынок, где народу, казалось, только прибавилось. Все толпились у самодельных ларьков с разными вкусностями и чаем каркадэ**. Повсюду стояли фонари, а где-то были зажжены и электрические лампочки. Было безумно красиво, но Ньют и не заметил ничего этого. Он сосредоточенно шёл к пирамиде, около которой и выставляли напоказ чудо-зверя. Однако, когда Саламандр вышел к тому месту, где днём ещё была толпа, он не нашёл ничего — сейчас там была пустошь и теперь ничто не напоминало о недавнем ‚аттракционе‘. Он не поверил своим глазам. ‚Неужели всё пропало?‘ — молниеносно пронеслось в его голове. Но тут из-за пирамиды послышался глухой крик. Этот звук могло воспроизвести лишь одно живое существо — за ним Ньют и пришел. Саламандр, достав волшебную палочку, трансгрессировал за пирамиду. Он оказался прямо около птицы. Около неё был построен самодельный шалаш, где, по всей видимости, находились её мучители — люди. Птица бессильно открыла глаза и посмотрела прямо на Ньюта. Она попыталась чуть пошевелить лапами, но ей мало это удалось. Саламандр, чуть наклонив голову вбок и положив на песок свой чемодан, попытался улыбнуться, но у него лишь дрогнул левый угол губы, а потому улыбка получилась вымученной. Он начал тихо приближаться к птице, медленно вытягивая правую руку. Птица не сразу поняла намерения человека, а потому зло нахохлилась и чуть отвернула голову, прохрипев что-то. Ньют убрал палочку и показал пустые руки, сказав: — Не бойся, я не сделаю тебе больно. Я хочу помочь. — птица внимательно посмотрела в глаза Саламандра, на что тот мягко улыбнулся. Ньют ещё раз вытянул руку и опустил её на голову птицы. Та быстро прикрыла глаза и немного сжалась. Саламандр начал медленно водить ладонью по перьям, пытаясь успокоить напуганное животное. В какой-то момент птица открыла глаза и уже более мягко посмотрела на человека. Ньют чуть погладил птицу по подбородку и клюву и заметил, как перья начали переливаться золотом. — Я тебя не обижу. — сказал Саламандр. Птица настороженно взглянула на него, недоверчиво качнув головой. — Сейчас я тебя освобожу, дружище, потерпи ещё немного. Ньют вновь достал волшебную палочку и, подойдя к лапам птицы, изуродованных железными кандалами, сказал: — Релашио. — конец палочки вспыхнул снопом желтых искр и цепь рухнула на землю, освобождая лапы от оков. Птица пошевелила непослушными конечностями и чуть сдвинулась назад, слегка помахивая крыльями. — Теперь все закончилось. Осталось только одно — подлечить тебя. — Ньют открыл чемодан и поманил зверя. Птица вновь ощерилась, взглянув на странный предмет, но Саламандр, заметив её волнение, сказал:  — Не бойся, это не опасно. Ты можешь доверять мне. Птица, сделала короткий шаг, склонила голову в бок, а потом все же шагнула в чемодан и исчезла. Ньют облегченно вздохнул и закрыл чемодан, трансгрессируя обратно в отель, навсегда покинув злосчастное место.