Нашел, где не ждали.

Виктор Никифоров – это несколько слоев масок. Одна поверх другой. Георгий совсем не льстит себе надеждой, что он видел искреннее лицо и искреннего Виктора. Но, пожалуй, подбирался на шаг ближе, чем все остальные. Или это Виктор подпускал его на шаг ближе, чем всех остальных?.. Второе предположение, пожалуй, все же ближе к истине. Виктор был приветлив со всеми, невероятно общителен и мил. Виктора обожают все без исключения… хотя, пожалуй, одно исключение есть. И как только Виктор узнал о нем, так сразу жизнь Георгия превратилась в ад. Хотя, сказать честно, и раньше-то была не сахар. Постоянный билет на второе место. На два сантиметра ниже рост, на шесть десятых балла ниже оценка. Два года разницы – и не догонишь кумира. Остается только завидовать и ненавидеть. Георгий ненавидел от души, страстно, насколько мог. Но сдерживаться получалось не всегда, а однажды вылилось в некуртуазную ссору. Виктор, как всегда, улыбался и слушал бесчисленные оскорбления, накопившиеся у конкурента и соперника за долгие годы. И ограничился любопытствующим: - Что, действительно? - Действительно, - буркнул Георгий севшим от крика голосом. Что им обоим потом Яков сказал – до сих пор холодок по спине от воспоминаний. В основном, конечно, Георгию адресовалось – как зачинщику. Первый раз за все время. И оправдаться было нечем – ненавидел. Всеми темными закоулками души ненавидел – о которых знал, которые скрывал, даже теми, о которых не подозревал. Виктор с того знаменательного дня начал показывать особую заинтересованность. Особенно Георгия выводила из себя манера Никифорова подходить и обнимать со спины, поверх рук, укладывать подбородок на плечо и… И стоять. Если бы андрогинный блондинчик хоть раз попробовал потереться или еще что-либо подобное выкинуть! Нет, Георгий ни секунды не сомневался, что за драку с «солнцем российского фигурного катания» его исключат сразу же. Но с каким бы удовольствием… Мечты оставались мечтами. Виктор лез обниматься, чаще всего - молча, хотя иногда начинал комментировать происходящее на катке. - Иди уже пообнимайся с кем-нибудь другим, - не выдержал Георгий очередного проявления милостей. - Мне хочется… тебя, - умильно и сонно вздохнул Виктор. - А мне не хочется. Виктор посопел и еще более умильно поинтересовался: - Я такой тяжелый? - И это тоже. На удивление, Никифоров досадливо вздохнул и перестал виснуть. Стоять стало раза в два легче. - Так лучше? Георгий призвал на помощь все остатки терпения и выдержки. Драка без стоящего повода в его планы совсем не входила! - Так гораздо лучше, спасибо. В тот момент, как позже понял потом Георгий, слезла старой змеиной кожей с Виктора вторая маска. Первая разлетелась осколками гипса в тот момент, когда соперник заходился в крике собственной ненависти. Третья маска свернулась горящей тканью, когда Георгий попытался Виктору врезать. Как попытался, так и растянулся на полу, вмиг разучившись дышать. Прекрасный ангел с лучистой улыбкой без колебаний, без промедления и жалости врезал в солнечное сплетение взбесившегося соперника. И сверху – в основание шеи – основанием ладони добавил. И сел рядом на корточки, улыбаясь легко и солнечно. Обжигая серо-голубым льдом циничных глаз. - Примерные мальчики не кидаются драться, Юра. Непривычное обращение обожгло. Но не вызвало отвращения. Единственный вариант сокращения от полного имени, который не вызывал отвращения. Виктор угадал именно его. - Примерные мальчики не желают мне того, что ты желаешь мне сейчас. Это бесило… неимоверно. - Отцепись. Виктор подпер подбородок ладошками и прижмурился. - Нет, ты не примерный мальчик? Просто хороший? Что ж. Ну так как, хороший мальчик? Отдышался, подъем? Георгий поднялся, стиснув зубы и стараясь не смотреть на оставшегося сидеть андрогинного ангела. Ангел улыбался и трогал свою длинную прядь на плече. Вид на платиновую макушку сверху был несравненно лучше. - Хочешь трогать – трогай. Можешь даже еще раз попытаться врезать. С ноги, Юр, очень удобно, пока я сижу... «Мне будет еще удобней», - прочитал Георгий в незнакомо жестком взгляде. – «Поймать за ступню, чуть дернуть и резко повернуть. До хруста. Перелом со смещением. Так удобно». Третья маска сползала с лица ангела, обнажая циничного и жестокого демона, привыкшего манипулировать людьми. Георгий с трудом признался бы, что эта перемена его испугала. И ни за что не признал бы, что – восхитила. Демон с обгоревшим нимбом стал его болезненной зависимостью. Столько проблем, как общение с Виктором Никифоровым, Георгию не доставляла даже собственная метка. Атавизм, генетическое отклонение – называть можно было как угодно. Ученые и называли. И никак не могли справиться – та еще зараза, хуже, чем онкология. Красивая версия – это легенда о том, как когда-то люди были сильными и гармоничными. У них было четыре руки, четыре ноги, два лица и называли их «андрогинами»… Платон неизвестно уж чем вдохновлялся, когда описывал эту легенду, но Георгий проклясть готов был и древнего мыслителя, и его «Пир». И Зевса, по этой красивой версии разделившего людей две половинки и раскидавшего их по свету. Вот и ищут с тех пор части одного целого друг друга. И иногда находят. По метке, которая может проявиться на теле обоих. Редко, конечно, но случай не исключительный. Вот только беда… метка эта хуже родинки. То болит, то воспаляется, то кровоточить начинает, если у второго носителя дела идут неважно. А можно ведь и не знать, кто и где… такой же. Георгию в этом плане повезло. Он и проявившуюся-то метку не сразу увидел – так, ссадина размером не больше пятирублевой монетки. Пластырем заклеил и забыл. Но ссадина не проходила, а потом и даже слегка уменьшилась. Осталась несколькими росчерками-царапинами. Не приглядишься – так и не увидишь замысловатой цифры «14». И гадай как хочешь – то ли встретишь свою половинку в четырнадцать лет, то ли половинке будет четырнадцать лет, то ли… Гадать Георгий не хотел. Впрочем, метка не сильно беспокоила – так, ныла иногда, как комариный укус. Пластырь решал все остальные проблемы. С Виктором Никифоровым так не получалось. Хотя Георгий иногда думал, что большое количество пластыря, наклеенное на рот Виктора, значительно улучшило бы ситуацию. Виктор был капризен, очарователен, болтлив… как девушка. Причем в худшем своем проявлении. Избалованный кумир, одно слово. Одна маска. Вторая – целеустремленный, не жалеющий себя фигурист, под которым плавился лед. Которому покорялся лед. Третья – циничный и жестокий демон, находивший изящный способы устранять всех сколько-нибудь серьезных своих врагов. Кроме одного. Впрочем, врагом Георгий не был в полном смысле этого слова. Просто завидовал. И ненавидел – так сильно, как умел. - Отцепись от меня, Никифоров, - вздыхал Георгий, когда кумир с искрящейся улыбкой обнимал поверх рук и укладывал милую мордашку на плечо. - Виктор я. Витя. - Отцепись от меня, Витя. - Не хочу. - Выглядит именно так, словно чего-то хочешь. Андрогинный ангел сопел в шею и размышлял о чем-то своем. - Отцепись от меня, Виктор, - сжимал Георгий зубы, когда демон с льдистыми глазами вжимал его в стену, требуя ответа. - Гордый и упрямый, - улыбался демон с обожженным нимбом. Пепел, который так похож на снег. – Что ты жаждешь от меня получить? Что я даю тебе? - Силы ненавидеть тебя дальше?.. – безуспешно пробовал оттолкнуть Виктора Георгий. – Силы идти дальше. Отцепись от меня! - Упрямый и гордый, - улыбался Виктор. – Мне нравится, как ты ненавидишь меня. Ненавидь сильнее. Общение с друзьями приятно, общение с врагами - полезно. Мне тоже полезно с тобой общаться. Почти как страстная влюбленность… Георгий думал, что все это отвратительно. Но Виктор ни разу не дал повода к серьезной драке. Демон отпускал и фальшиво улыбался своей милой улыбкой, от которой таяли поклонницы. Ангел ломал яблоко и протягивал половинку сопернику. После каждой такой стычки Георгий чувствовал себя опустошенным и больным. Но показывал результаты выше своих стабильных. В общем и целом, наверное, Виктор был даже полезен. Как незаменимый мотивирующий фактор.