ПОНЕДЕЛЬНИК, 02:21
Мир перестаёт вращаться, когда Эвен с Исаком. Он не просто замедляется — нет, он бьёт по тормозам, время прекращает свой ход, а всё то, что обычно грузом висит над головой Эвена, растворяется в воздухе или оседает между их телами на мятый матрас — и всё отдаляется, отдаляется, отдаляется, пока ничто не кажется более важным, чем изгиб потрескавшихся губ Исака. Пальцы Исака вырисовывают фигуры и буквы на груди Эвена. Он откидывается на подушку — подушку Исака, его подушку — и позволяет себе задремать. Тысячи мыслей не заполняют его голову до самых краёв, когда они вместе. Его мозг больше не затуманенный, не расплывчатый, не путаный. В такие моменты выходит солнце. Может быть, Исак — это и есть солнце. Они обнимаются в дверном проёме, переплетая ладони, и целуются — сдержанно в один момент и страстно в следующий, потому что они оба долго ещё не могут насытиться друг другом. Эвен выдыхает в губы Исака. Он прижимает его ко всё ещё запертой двери, проводит пальцами по его челюсти и шее и просто смотрит. — Хватит таращиться, — смеётся Исак, весь задыхающийся после поцелуя, и его взгляд задерживается на губах Эвена на секунду или две, прежде чем он говорит: — Тебе пора идти. Мир снова начинает вращаться, но совсем чуть-чуть. Исак будто бы обеспечивает своего рода стабильность. И для Эвена, который постоянно колеблется от одного к другому, для которого всё всегда либо чёрное, либо белое, на высоте или в самом низу, кажется таким странным и непривычным находиться где-то посередине.ВТОРНИК, 21:07
Ещё кое-что об Исаке — он заставляет Эвена забывать собственное имя. Он заставляет его забывать, как составлять предложения из слов, произношения которых он не помнит, пока единственным, что он способен выговорить, не остаётся «Исак», «Ты мне нравишься» и «Я хочу тебя». Поэтому он замолкает и прикусывает нижнюю губу Исака, позволяя своим блуждающим рукам вести разговор. Он запускает пальцы в спутавшиеся волосы парня и улыбается от того, как рот Исака приоткрывается, когда он всё сильнее и сильнее оттягивает их, пока тот не откидывает голову на подушку и стонет. Эвен смотрит на него и качает головой то ли в неверии, то ли в обожании, — а может быть, и том, и другом, потому что Исак… Боже, Исак такой прекрасный и такой нежный. Он — самый нежный мальчик из всех, кого знает Эвен. Он прижимает свои большие пальцы к его бедрам, чтобы удержать его на месте, пока сам входит и выходит под идеальный ритм, созданный их совместным сбивчивым дыханием. Он видит, как Исак смотрит на него из-под своих длинных ресниц и бормочет его имя (из его уст оно звучит подобно музыке), а потом самый нежный мальчик из всех, кого он знает, кончает ему на живот. После Эвен не спит, но и не думает ни о чём. Он считает трещины на потолке и слушает тихое похрапывание Исака.СРЕДА, 14:12
Эвен целует его в раздевалке, хотя его сердце бьётся о грудную клетку и, кажется, вот-вот проломит её. Он целует его, а затем проводит ночь, опёршись о ванну и согнувшись над унитазом, потому что Исак не хочет, чтобы психически больные люди находились в его жизни.ЧЕТВЕРГ, 00:42
— Ты в порядке? — Голос Исака в трубке отдаётся жужжанием в ушах Эвена, и ему нужна минута, чтобы понять, реальность ли это. В ванной кромешная тьма, и всё кажется галлюцинацией — даже тошнотворный запах рвоты, даже его сердце, стучащее где-то в горле, даже Исак. Эвен оттягивает и мнёт ворот своей рубашки, пока ему не перестаёт казаться, что тот его душит. Ему кажется, что лёгкие вот-вот откажут, если он не снимет рубашку, но его руки никак не скоординируются с мозгом, а Исак продолжает говорить, но Эвен ничего не слышит, он под водой, а Исак так далеко, и Эвен ничего не слышит. Он бросает телефон в сторону и прислоняется лицом к холодному кафельному полу. Он едва ли слышит шаги, а когда слышит — тут же узнает их. Его лёгкие горят еще сильнее. — Ты оставил дверь открытой, — говорит Исак, как будто это сейчас имеет значение. Его щеки раскрасневшиеся, он тяжело дышит. И даже так выглядит привлекательно. Его рука висит в воздухе над трясущимся телом Эвена, будто бы он не уверен, что прикосновение не сломает его. Он садится, опёршись о ванну, и кладет голову Эвена себе на колени, обвивая одну руку вокруг парня, чтобы успокоить его. И мир останавливается. Как всегда. Исак роется пальцами в его волосах, пока тот не засыпает. Утром он готовит Эвену завтрак и говорит, что останется здесь с ним, что им не нужно идти в школу. Они обнимаются на диване за просмотром фильмов и паршивых реалити-шоу, которые, по утверждениям обоих, им вовсе не нравятся, а потом смеются до боли в животе — и они так близко друг к другу, что Эвен ощущает дыхание Исака на своей шее.ПЯТНИЦА, 14:00
Они идут в школу в пятницу, потому что Эвен говорит, что он в порядке. Он молчит о том, что когда он подолгу находится дома, то стены начинают сжиматься вокруг него, а его кости ноют под весом головы, тяжёлой от роящихся в ней мыслей. Эвен много говорит в тот день, и его речь путаная и неорганизованная, потому что чем быстрее он договорит, тем скорее снова увидит Исака. Он идёт вприпрыжку и оглядывает школу в поисках блондинистой копны волос или кепки-снэпбека, а когда сидя за партой видит, как лучи солнца освещают кабинет, то думает, что, возможно, это зашёл Исак.СУББОТА, 19:36
Исак уютно устраивает свою голову на его плече, пока альбом Nas Illmatic играет на ноутбуке, потому что он, по словам Исака, напоминает ему об Эвене, а всё, что напоминает ему об Эвене, помогает ему лучше спать. Ещё, по своим собственным словам, Исак не спал три дня, но сейчас его веки слипаются, так что это больше не важно. — Эй, — бормочет Исак, упираясь носом в грудь Эвена. — Я позабочусь о тебе. Эвен не знает, что сказать, так что в ответ только обнимает его крепче. Он не ожидает этого, когда Исак взбирается на него, прижимаясь бедрами к его бокам, но и не жалуется. — Ладно? — спрашивает он и оттягивает ворот толстовки Эвена, наклоняясь, чтобы спрятать свое покрасневшее лицо в изгибе шеи Эвена. Его голос тихий, нежный, как и он сам, но он продолжает говорить. — Когда шторы жёлтые, голубые, да хоть какие, я позабочусь о тебе. Их сердца бьются в унисон, и на секунду это — всё, о чём может думать Эвен. Он подносит свои пальцы к подбородку Исака и приподнимает его голову, пытаясь найти что-то кроме искренности в его глазах, но не находит. Их губы сплетаются в нежном поцелуе, и Эвен надеется, что это даёт Исаку понять — он тоже позаботится о нём.ВОСКРЕСЕНЬЕ, 02:19
Эвен хочет снять фильм об Исаке. Об Исаке, который краснеет до кончиков ушей, когда смущается; который утверждает, что не боится щекотки, но на самом деле ещё как; который гораздо лучше умеет слушать, чем говорить, но когда говорит, то весь мир останавливается, чтобы послушать. Это был бы фильм об Исаке, который улыбается глазами и всегда касается Эвена так, словно пытается выяснить, почему ему это так нравится; об Исаке, который думает о бесконечности, но о смерти — никогда. Он бы назвал этот фильм «Мальчик, который не мог задержать дыхание под водой» или «Мальчик, который целуется так, будто завтра никогда не наступит», или же «Мальчик, который многим создаёт ощущение дома».