Corylus avellana L

Уилл лежал в высокой зеленой траве, казалось бы, всеми забытый и вовсе не нужный, не имеющий значения в этом мире. Он прикрыл глаза, ловя нежный аромат вечноцветущего вереска. Сиреневые, розовые, слегка голубоватые лепестки, удерживаемые мелкими бутончиками, тесно жались к рыжеватой коре сухих от времени сосен, которые в свою очередь подавлялись уже давно разросшейся здесь лещиной. Орешник рано зацветал весной и дарил всем окружавшим его свой удивительный аромат. Сейчас же, в конце августа, налитые тёплым солнцем и не успевшие до сих пор подхватить первые заморозки, мелкие орешки ярко сверкали в теплых лучах своей блестящей кожицей и пытались вырваться из тени довольно широких зубчатых листьев. Лето подходило к концу. Орешник появился сравнительно недавно, но успел сильно разрастись, а величественные сосны, стоявшие здесь уже не один век, образовали собой небольшой тенистый бор. Сосны неплохо устроились в прибрежной почве песка. Кое-где были песчаные пляжи, где-то каменистая галька, но в основном — белые, серые, слегка ржавые и охристые скалы, омываемые солеными волнами бесконечного моря. Здесь, среди высоких скал, расположился небольшой людской городок, отыскать путь к которому становилось весьма затруднительной задачей для тех, кто впервые пытался сделать это. Тем не менее, каждое существо, обитавшее за его пределами, отлично знало его местоположение. К городу вело всего два пути: один подкоп с извилистым подземельем и тоненькая отвесная тропка, с которой по своей неосторожности могло свалиться самое внимательное существо в тогдашнем мире. Известно, почему люди выбирали первый путь. Аргус глубоко вдавался в побережье Светлого моря. В его неприступных стенах мирно протекала размеренная жизнь. Засеянные поля то трепетали под порывистым морским ветром, то утопали в солнечной статике безветрия и нестерпимой жары. В узких лабиринтах мощеных улочек ежесекундно происходили незначительные мирские события. Поздним вечером, когда слышен был лишь слабый шелест прибоя, иногда доносились до слуха тихие возгласы, — это в старой таверне рыбаки оживленно обсуждали увиденную ими русалку. Сосны росли возле города. Некоторые люди, осмеливающиеся высунуться из-за стен и пойти в обратном направлении от моря, собирали здесь шишки, чтобы позже приготовить полезный отвар. Можно было пройти несколько дальше, чтобы собрать плодов лесного орешника, однако это было уже небезопасно. Единицы из нескольких сотен тысяч могли позволить вести себя столь неблагоразумно, рисковали жизнью только в целях почувствовать прилив адреналина. И… не всегда возвращались. Суровый хищнический мир поразительных тайн и открытий, зловещих пасмурных теней… Солнечная и волшебная вселенная, полная яркими удивительными существами… Всё притягивало и заставляло задумываться о том, что может находиться дальше скалистого берега, дальше соснового бора и орешниковой рощи, дальше океана. Через пару лет должно было исполниться ровно три с половиной тысячи с того момента, как серия атомных взрывов повлекла за собой экологическую катастрофу мирового масштаба. Наступила долгая зима. Человечество было практически полностью истреблено. Многие виды флоры и фауны мутировали. Некоторые из них под действием радиации со временем эволюционировали в беспощадных монстров, некоторые полностью вымерли, но подавляющее большинство, за исключением видов с отдельными модификациями, не сильно изменились. Земля через тысячи лет, наконец, пережила эту катастрофу, смирилась с огромными потерями и понемногу восстанавливала утраченные силы. Уилл был одним из жителей этого небольшого городка, принимал все вещи такими, какими они были в действительности, но, как и любой другой человек, старался создать для себя максимально удобную среду обитания. Ходил по орехи, в городе зарабатывал на их продаже. Рыба являлась наиболее распространенным и привычным продуктом питания в каменном Аргусе. Он насквозь пропах морем, солью, кальмарами, сельдью и водорослями. Этот запах был вечен. В первый раз, когда Уилл возвратился со сборов орехов и переступил каменный порог подземелья, в нос ему ударил этот запах, заставив мужчину насторожиться. Рыба — было всё. «Хочешь выжить, — учись рыбачить!» — наставляли своих детей жители каменного городка. Уиллу легко давалось изготовление рыболовных наживок, блесен. Некоторыми из них он пользовался сам, некоторые продавал. Ему нравилось это ремесло, а на товар всегда находился свой покупатель, что было еще и полезным. К тому же он был отменным рыбаком. Деньги всегда были в достатке, и обычно он ни в чем не нуждался. Последствия радиоактивного взрыва также сказались на людях. Теперь большинство представителей человеческого вида рождались с особенной способностью. Существовали наследственные «дефекты». Не особо приметные на первый взгляд, но Уилл уже давно не ограничивался одним первым взглядом. Были и те, кто рождался с крыльями и использовал полет, как способ охоты, или имел жабры, дышал под водой и с величавой легкостью доставал с морского дна моллюсков-жемчужниц. Но эти, как их называли, "радикальные обыватели" не часто в открытую показывались на улицах во избежание лишних разговоров, а таковые имелись. Никогда за тысячи лет не наблюдалось ничего сверхъестественного. Из рассказов дядюшки Джека, в правдивость которых поначалу с трудом верилось, Уилл узнал о том, что на протяжении 2700—3100 годов ходили слухи о существовании Астры, тёмного города чародеев. Забылось и это. Аргус стал изолированным городом, защищённым каменной стеной от жестокого мира снаружи. Люди ни в чём не нуждались, собственноручно обеспечивая себя всеми жизненно необходимыми факторами. Никто не знал истории своего народа. А Уилл вот немного знал. Иногда, бессонными одиночными ночами, этот факт давил из него слёзы отчаяния, даже паники. Знания ощущались тяжким яремом, чувствовалось серьезная ответственность, и неспроста. Слава богам, эта пора прошла без последствий для Уилла. Неизвестно, во что бы вся эта неказистая неопределенность могла для него вылиться. Грэм ничего не пытался внушить или донести до жителей каким-либо образом, неизменно погружался в море исторических книг, которые достались ему, кажется, не самым случайным образом, и с грустью осознавал, что безнадёжно одержим жаждой познания нового. Он прекрасно знал, что за такие дела ему могут отрезать язык, пару пальцев, или, ещё лучше, выколоть глаза. Приобретённые знания о происхождении видов, история человечества, врачевание с помощью применения химии (химия? что это за слово такое странное?) и изучение анатомии — все подобные вещи рассматривались как занятие чёрной магией, смертельно каравшееся главными управляющими Аргуса. На каждого Фараона приходился один из восьми аргусовских кварталов. К этим страшным и важным людям стекались все доносы, предубеждения, недовольства, собиравшиеся не менее важными, но гораздо более напыщенными Фазанами, заведующими районами или просто маленькими мощёными улочками, системами домов. В законах Аргуса, как одна из главных идей, утверждалась запись о том, что человек не может найти подобной информации в окружающей среде. В этом деле помощница ему — чёрная магия. Или, скорее, использующий её — ей помощник. Содержание одной из многочисленных записей устаревших Аргусовских законов — скучных, стирающихся под неосторожными движениями пальцев страниц, в числе которых Уилл в детстве долгое время надеялся найти ответы на свои вопросы, однажды озадачило его на долгие годы: «Гражданин Аргуса не имеет права на хранение и изучение научных книг, содержащих сведения об общем строении внешнего мира. Строго запрещается публичное обсуждение человеческого происхождения, а также эволюции живых существ.» Уилл сначала долго дивился глубине консервативности автора, после — пришел к выводу, что совершенно не понял замысла, с которым закон должны были ввести, а значит, пока он этого замысла не раскроет, считать членов аргусовской власти потенциально неисправимыми идиотами — чистое лицемерие. Лицемерия Уилл не любил почти так же, как желаемое, выдаваемое за действительное. Спустя несколько месяцев пытливой задумчивости он, наконец, понял. Ограниченная возможность новых познаний и открытий, запрет на разглашение научной информации, нежелательный выход за пределы стен, презрительное отношение к импорту, экспорту, торговле, взаимодействию с другими представителями человеческой расы, вообще ко связям и межличностным отношениям между людьми внутренней и внешней стороны стен… Всё это заставляло жить в мусорном отбросе, отрезанном от другой части вселенной, не в прогрессирующем, а в деградирующем. Однако властью этот вопрос рассматривался с другой точки зрения. Уилл, безусловно, понимал, что стремление сделать маленький Аргус величественным городом, подобно когда-то существовавшим Лондону и Нью Йорку — это грезы, которые вряд ли когда-нибудь обратились бы действительностью. Поначалу мутировавших было мало, их гнали отовсюду, называя монстрами, однако, вскоре жить на земле стало нелегко. Люди нашли им возможные применения. Спустя пару десятков лет, уже после восстания рабочего класса, уничтожения так называемой буржуазии, когда консерваторы признали как возможность равенства мутантов и обычных людей, так и вообще уничтожение вновь образовавшихся сословий (хоть и не в конечном итоге), тогда каждый человек пытался найти в себе что-то несвойственное людям — выделиться таким образом в толпе. Ещё через пару столетий обычных людей практически не осталось. Уилл до сих пор не знал, существует ли его сверхспособность, мутант он, или обычный человек. Все вокруг считали его обычным, может быть, потому что рано умершие родители не успели развить возможную способность в детстве. Уилл остался простым одиноким парнем, впрочем, не державшим из-за этого ни на кого особой злостной обиды. Все люди были для него одинаковыми. С некоторыми из них он водил деловые, соседские, обычные знакомства, но ни с кем не имел подлинных близостей. Только старый дядя Джек, по его словам, хороший друг родителей, опекавший его в детстве, случалось, помогал. Сбор орехов иногда занимал добрую половину дня. Не из-за того, что Уилл набирал целые корзины и трудился в поте лица. Он часто засыпал в лесу, порой просто слушал беззаботно щебетавших пташек, однажды даже пытался охотиться на белок, ловко убегавших и практически неуловимых, однако — безуспешно. В этот раз Уилл забрался подальше. Никто кроме него не ходил по орехи — не решались преодолеть сосновый бор, полный клещей или ещё невесть чего. Родители не считали безопасным отпускать своих детей за стены родного города, они и сами содрогались при одной мысли о выходе из-за стен. И всё-таки, почему жители Аргуса вдруг огородились от окружающего мира.