Corylus avellana L

Уилл повернулся на бок, сонно зевнул и потёр ладонью шею. Сквозь густое сплетение орешника изредка просачивались косые лучи солнца. Они тянулись тонкими нитями до серых камней, ложились поверх желтоватых листьев, устилали землю редкими светлыми пятнами. Юноша прикрыл глаза и в очередной раз попытался вспомнить. Какими красивыми картинками в зеркале его подсознания отражалось далёкое детство… Стоит ли оставлять свой старый мир, свой родной дом, за стенами Аргуса? Да. Уилл так долго мечтал выбраться на волю из этого помойного ведра, что даже назначил точную дату – шестое сентября, когда народ соберётся на празднике новых богов, никто не заметит легчайшей, проворнейшей тени, которая ловко проберётся по пустующим улочкам ко входу в подземелье. Естественно, жаль будет расстаться с прежней жизнью, но после долгих раздумий Уилл решил, что это того стоит. Добрый дядюшка Джек. Благодаря бескорыстию и чести этого человека Уилл сейчас доживал свой семнадцатый год. И каждое мгновение на этом свете юноша был благодарен ему за кров и ни с чем не соизмеримую помощь, так вовремя оказанную младенцу-сироте. Джек был добрым другом родителей Уилла. Вот он, единственный факт, смущавший юного Грема. Ведь тот почти ничего о них не рассказывал. Уилл знал только о том, что это были великие люди. Всё это казалось очень загадочным и требовало хоть каких-нибудь объяснений. Ещё, некоторое время у Уилла была добрая няня. Рыбаки прозвали её «Дикая Мириам». Эта милая девушка попала в Аргус при очень необычных обстоятельствах. Юный Уилл узнал об истории своей няни со слов соседских мальчишек. «В жаркий полдень 3483-го года пьяный часовой Кэл Рип, дежуривший в подземелье, внезапно залился сумасшедшим хохотом. Некоторые его трезвые товарищи поспешили узнать, над чем он так громко смеётся, и тут же прибежали к Рипу. Тот хватался за живот, сдавленно ругался и божился, что никогда в жизни больше не станет так напиваться. Рядом лежала чья-то рука. Настоящая, отрезанная по локоть человеческая рука, начавшая уже покрываться иссиня чёрными и бурыми пятнами. Очень давно в мирном Аргусе не происходило убийств. Через четверть часа после того, как подземные часовые доложили о найденной человеческой конечности, стенные надсмотрщики уверили капрала в том, что у подножья стены лежит какой-то человек. Очень скоро вооружённые часовые стояли за аргусовской стеной и вызывали лекарей с носилками. Это была стройная бледная девушка с длинными белоснежными волосами, облаченная — что странно — в старомодное свадебное платье. Дрожащие губы, широко распахнутые глаза, стеклянный взгляд, расширенные зрачки, никак не реагирующие на свет и… отсутствие правой руки.» Впоследствии выяснилось, что Мириам, выговаривавшая одно своё имя, была «одичалой». (Именно так горожане называли людей, далёких от жизни в обществе, по неизвестным причинам оказавшиеся за пределами стен. Они сходили с ума от одиночества, иногда объединялись в небольшие группы и слонялись по пустынным полям, лесам и горным долинам, словно призраки. Питались как дикие приматы, иногда сворачивали шею попавшемуся под ноги кролику, порою выкрикивали какие-то несвязные звуки, имена, выли слёзным голосом и жалобно рыдали, порою весело смеялись, угрожали, или даже читали пустоте и тишине полноценные лекции, иногда достойные почёта и внимания. Впрочем, интересный объект для изучения в психиатрических кругах. Так оно и оказалось. Доктор Фредерик Чилтон был очень не прочь поставить пару экспериментов на сумасшедшей одичалой. К счастью, ещё один высокоуважаемый мозгоправ, доктор Алана Блум, раскрыла его намерения и вступилась за обречённую на смертную казнь. Каким же образом сумасшедшая дикарка стала няней маленького Уилла? Алана Блум, как говорили, была замечательным доктором. Она придерживалась умеренной снисходительности, обладала очаровательным обаянием, хорошо знала своё дело и кроме того умела найти подход к сердцу пациента. Доктор Блум дала Мириам ещё один шанс стать полноценной стабильной личностью. Через двенадцать лет мисс Ласс стала милой и нежной аргусовской девушкой, отличающейся от общей массы разве что слабым иностранным акцентом и обладанием только одной из верхних конечностей. Теперь более-менее здоровая и адекватная, она приветливо улыбалась встречным людям, украдкой потирала шарнирный деревянный протез и ничем не выдавала своей жуткой тайны. Из Старого мира девушка унаследовала только свою фамилию и имя. Как она оказалась без руки, кто лишил её этого важного органа и подбросил к стене Аргуса, кем она была в Прошлой жизни – Алана выяснить не смогла. хА может быть и смогла, но решила, что о подобных вещах слабонервным горожанам не следует шептаться за углами. Ещё через пять лет в Агрусе появился якобы неизвестно откуда взявшийся младенец-сирота, подброшенный в корзинке к старому негру Джеку. (Один Джек знал, кем же на самом деле являлся этот вечно кричащий ребёнок.) Уилл произвел на Мириам сильное впечатление. Доктор Блум своими глазами видела, как в глазах ее застыло выражение странной, невиданной отстраненности, будто Уилл пробудил в ней сокровенные воспоминания о прошлой жизни. Алана осведомилась о ее самочувствии, и на этот раз доселе замкнутая, зажавшаяся в себе Мириам выразила желание ухаживать за кем-то более активным, чем цветок. Ответственная доктор Блум, помимо всех вещей отвечавшая и за поведение своих пациентов, признанных здоровыми и выпущенных на волю, поначалу долго колебалась, но потом всё-таки приняла решение. Мириам чувствовала себя безгранично счастливой, когда ей, наконец, дали на руки маленького Уилла. Она становилась его временной няней. Не важно, что после прохождения тестов и испытательного срока. Не важно, что при опекуне Джеке. Так, два неприметных подкидыша обрели друг друга. Бескорыстный старик ничего не жалел для сына своих друзей. Кроме всяких интересных игрушек, личной комнаты с уютной, хоть и потёртой мебелью, вкусной еды и тёплой маленькой залы с роскошными коврами из шкур диких зверей и большим камином, так хорошо гревшим в зимние вечера, дядюшка Джек разрешал Уиллу посещать свою обширную тайную библиотеку в подвале. Здесь-то мальчик и засиживался допоздна. Маленький Уилл понимал, что если кто-то узнает о существовании этого удивительного места, то и дяде Джеку и, скорее всего, ему, отрубят головы, как это однажды было с тощим старым ремесленником, на стенах жилища которого были обнаружены какие-то витиеватые закорючки и человек на кресте. Уилл видел, как из его дома выносили толстые потрепанные книги, а потом сжигали на костре. Черный пепел летел в небо, и Уилл знал, что злые люди с факелами поступали неправильно, когда сжигали их. Книги - было лучшее и самое дорогое его сердцу. Лучшее из всех вещей на свете. Пока не появилось ещё кое-что. Дядюшка Джек однажды рассказал маленькому Уиллу о каком-то чудесном предмете. По его словам, это было что-то грандиозное, прекрасное и очень интересное. Уилл несказанно обрадовался, когда узнал о том, что эта самая вещь должна стать его собственностью после того как ему исполнится десять лет. Это были самые невыносимые годы его короткой жизни. Мальчик так долго мучился, представляя яркие дорогие игрушки, совсем не те, деревянные, которые были у него, пару удобных ботинок, породистую собаку, настоящую, не дилетантскую удочку - всё, что волновало его детское сердце до этого момента. И как же он был удивлён, когда в десятый день его рождения дядюшка Джек с торжественным блеском в глазах достал из тайника какой-то бурый свёрток. Уилл сокрушенно вздохнул, предвкушая чувство горького разочарования, и взял непонятный предмет в руки, разглядывая маленькую чёрную надпись, набросанную угловатым почерком: «Reygorn Graham» У Уилла тогда подкосились ноги. Сердце отбивало сумасшедший ритм и грозилось выпрыгнуть из грудной клетки. Это было имя его отца, о котором мальчик знал так мало. Уже сейчас блеск в его глазах уподобился тому, с каким дядюшка Джек доставал неприметный свёрточек. И что же в нём хранилось? Уилл вздохнул, вспоминая этот прекрасный момент, легко провел ладонью по груди и, нащупав твердую неровность, достал из-под рубашки чудесный деревянный медальон, вырезанный в форме глаза. В самый зрачок был вставлен многогранный розоватый аметист, не слишком сияющий на солнце, а на обратной стороне красивыми тонкими буквами было выведено ещё одно имя: «Rain Graham» Об этом человеке Уилл знал достаточно. Помимо всех тех странных вещей, что этот Рейн совершил при жизни, он был очень не глуп. Кроме того, проживая в том самом городе Астре, как рассказывал Джек, он знал многие заклинания. Этот Рейн был родным дедушкой Уилла. Медальон, по словам Джека, обладал сильной магической силой. И всё-таки Уилл не слишком обрадовался, когда впервые взглянул на странный деревянный глаз, - весь в пыли, в странной копоти, он не представлял интереса для ребёнка. Пожалуй, мальчик счел бы его за какой-то непонятный мусор и выкинул во время очередной уборки. Но найди его кто-то другой, - ни за что бы не поступил с ним подобным образом. Ведь последние искры сильнейшей магии, заточённые в тесные стенки необычных на вид предметов и мест, стремились скорее вырваться наружу и снова служить своим хозяевам. Джек не удивился его реакции, только подумал, что несмышленый мальчик стал совсем избалованным, и таинственно произнёс: «Не всё то золото, что блестит.» Уилл не верил в странные россказни о сильной магии, тёмных волшебниках и людях, продавших свою душу дьяволу. Все эти вещи казались ему настолько далёкими от реальности, что некоторое время он терял всякое желание дослушивать очередной рассказ от дяди Джека. Но деревянный глаз, сделанный из ветки лесного орешника, с годами казался ему всё более ценным. Теперь юноша относился к медальону очень бережно. Уилл открыл глаза. Густые орешниковые кроны всё так же сплетались между собой. Он ощутил себя в глубокой яме, будто специально присыпанной сверху сухими ветками и листьями, чтобы кто-то ненароком наступил, провалился и сломал себе ноги. Юноша сладко потянулся, заставил себя встать и поднял с земли кривую веточку орешника. Снова положил руку на «деревянный глаз» и замер, вдруг ощутив неожиданный прилив сил. Тепло струилось по телу, и Уилл, всякий раз, когда дотрагивался до медальона, замирал, не в состоянии разорвать непонятную, чудесную связь. Мало-помалу юноша начинал верить в магию своего необычного подарка. И, несомненно, этот важный предмет должен был оказаться в числе всего самого дорогого, что только поместится в походной сумке.