Corylus avellana L

Впервые за долгое время Уилл проснулся от того, что выспался. Солнечные лучи не били в его лицо, а лишь мягкими нитями прошивали теплый воздух в относительно темной, незнакомой, крошечной комнате. В их свете кружились легкие пылинки. Монстр уютно расположился в большом, слегка потертом кресле, что помещалось в противоположном углу комнаты. Уиллу, наконец, удалось рассмотреть существо перед ним. Он подолгу скользил изучающим взглядом по узким ступням, скрытым под сероватыми, матовыми ботинками, рядом с соскользнувшим на пол, клетчатым пледом; по длинным, грациозно сведенным крестом, ногам, облаченным в черные брюки – таких Уилл нигде, никогда и ни на ком не видел; по вполне человеческим, жилистым кистям, покоящимся на коленях; по статным плечам, поднимающейся и вновь опускающейся груди в темно-красном шерстяном свитере; по склоненной на бок голове и светлым прядкам, беспорядочно спавшим на сомкнутые веки. Более умиротворяющей картины Уилл еще не видел. Только сейчас он заметил, что не испытывает и легкой тени дискомфорта, находясь рядом с Монстром. Мало того, юноша уже не задавался вопросами «Кто он?», «Какую выгоду он выносит из собственных действий?» и «Каковы его цели?». Уилл всегда верил своему инстинктивному чувству, а в последнее время оно прямо таки вторило подсознательным выводам: присутствие этого существа, контакты с ним были безопасны и в целом, ничего плохого из себя представлять не могли. Уилл в очередной раз словил себя на желании безоговорочно, совершенно бездумно доверять Монстру. Кем бы он в действительности ни был. Какие бы последствия это за собой ни повлекло. Ведь чувство, что это существо пробуждало в нем, отдаленно напоминало только одно из ранее им открытых. Чувство привязанности. Ощущение родственной души. Тягучее томление и ожидание встречи. Целомудренная любовь в чистейшем ее виде. Уилл испытывал все это в далеком детстве, когда справедливо полагал, что Мириам приходится ему матерью. Позже чувство стало угасать, и только теперь, спустя многие годы, тень чего-то неуловимо похожего поднялась в его груди, свернулась пушистым зверьком, ластясь к прикосновениям чуткого существа. Монстр откуда-то знал его. Знал, когда лучше придти и на время избавить от кошмаров. Знал, когда Уилл нуждается в разговоре с ним. За это человек был искренне благодарен ему. Благодарность была основой его чувства. Юноша абсолютно точно знал, что это не притворство, и от этой незамысловатой истины вдоль позвоночника вновь и вновь пробегалась свора мурашек. Монстру хватило легчайшего шороха, чтобы бесшумно пробудиться. Уилл заметил мимолетное движение его головы и тут же приподнялся на локтях, стряхнув с себя остатки сна. – Здравствуй, Уилл, – в низком голосе с хрипотцой слышались необыкновенные нотки мягкости, несвойственные никому из новых и старых знакомых юноши. Монстр без явного энтузиазма поднялся со своего места и аккуратно сложил плед, спавший на пол во время сна. – Выспался? – с неуловимым ехидством спросил он. Уилл, за все предоставленное для раздумий время, успел догадаться о том, что Монстр, наверняка, не преминул воспользоваться снотворным, чтобы обеспечить ему здоровый и крепкий сон. Скорее всего, маковым молоком, ведь никаких других в Аргусе не водилось. – Да, – согласно кивнул юноша, взглянув на него со скромной благодарностью. – Ты проспал целые сутки, – с долей замешательства в голосе произнес Монстр, развернувшись к нему в пол оборота. Уилл заметил резные деревянные часы на противоположной стене и с недоумением пожал плечами. Вычурные железные стрелки показывали половину пятого утра. В последние недели ноября даже в таком южном городе, как Аргус, солнце по обыкновению всходило много позднее. – Мы опять в этом месте? – Уилл неожиданно для себя вспомнил странноватый садик Мириам, в котором прошел последний их разговор. Монстр сдержанно кивнул. – И ты опять исчезнешь, если… «все мои желания»? – Не могу сказать тебе точно, – отозвался Монстр, – но в одном ты прав. Это, как и многое другое, зависит от всех твоих желаний. Уилл отвел помрачневший взгляд в сторону. – Значит, все-таки я был тогда виноват в твоем исчезновении. Монстр осторожно приблизился и опустился рядом, изучая красноречивое выражение вины и обреченности в полуприкрытых холодных глазах. – Уилл, – в интонации его голоса отчетливо прослеживалась нота мягкой снисходительности. – Я наблюдаю за ходом твоих мыслей уже долгое время, и мне предельно ясно, что в твоей голове давно вызрели довольно серьезные вопросы. Эти вопросы требуют таких же серьезных ответов – ты стараешься искать их в людях, что тебя окружают. Я также заметил твою проницательность и осторожность в выборе определений. Ты не называешь вещи своими именами в разговоре с чужими людьми, потому что не уверен, можно ли этим людям до конца доверять. Только по этой причине человек, которого ты регулярно видишь в кошмарах, до тебя все еще не добрался. – Значит ли это, что я был прав насчет Петира Бейлиша? – с явным сомнением в голосе спросил Уилл, впитывающий каждую крупицу информации. Монстр ответил не сразу. Некоторое время юноша напряженно следил за неуловимыми изменениями в чертах его лица, за тем, как темнели его оливковые радужки, как глаза приобретали какое-то неопределенное задумчивое выражение. – Прав? – наконец услышал Уилл. – Насчет именно прав? До этого момента юноша не задавался подобными вопросами. Что за человек этот Петир Бейлиш, и что в действительности он собирается провернуть – заключений, делаемых между приступами паранойи, для вывода полноценных ответов уж точно не хватало. Уилл знал одно: замысел этого человека коварен. Может быть, какая-то неведомая сила, дабы сохранить юношу от воздействия грядущей разрушительной бури, стремится предупредить его, побудить к спешным действиям. Уилл вкратце поведал Монстру об этой мысли и был несколько удивлен, когда заметил, что произнесенное было воспринято тем всерьез. – Я не предполагал, что ты догадаешься об этом так скоро, – произнес Монстр после минутного молчания. Уилл, кажется, в тысячный раз подумал, что вся его жизнь, полная несвойственными нормальному человеку видениями, в которых странные существа стараются убедить его в существовании мистицизма и прочего бреда – всего лишь продолжительный кошмар, от которого ему как можно скорее необходимо проснуться. А это значит, что не обязательно мелочиться с окружающим миром, ведь однажды события любого кошмара безвозвратно канут в лету, и он вновь вернется к своей размеренной ленивой жизни. Тем не менее, Уилл со слезным видом задал вопрос: – Ты поможешь мне узнать правду? Монстр помолчал пару мгновений, с интересом рассматривая серые вкрапления в его голубых радужках, после чего опустил глаза и невесомо коснулся подушечками пальцев его правой ладони. – Ты, вероятно, думаешь, что все мои действия в этом мире, каким-либо образом связанные с тобой, составляют исключительно беспричинные появления в твоих снах и видениях, но это не так, Уилл. Я – полноценная личность, не имеющая разве что физической формы. Я сижу в твоей голове без малого шесть месяцев и наблюдаю со стороны все твои мысли и действия. Всякий раз, когда ты оказываешься в затруднительном положении, – Монстр погладил его кисть между большим и указательным пальцами, – когда ты смыкаешь веки, зажимаешь ладонями уши и решаешь, что обречен, всякий раз я стою в полушаге от тебя и борюсь с желанием шепнуть тебе на ухо подсказку, указание к дальнейшим действиям. От этого меня удерживают только личные соображения. В моих целях нет крушения твоей психики. Напротив, я желаю помочь тебе выбраться из нынешней ситуации, – Монстр вновь перевел взгляд на Грэма и замер, прочитав выражение обжигающего недоверия в его видоизменившихся чертах. – Зачем тебе это? В глазах Уилла обыденная реальность сузилась до крошечной комнаты, застывшей среди многочисленных ей параллельных. В каждой из них до сих пор неизвестное ему существо испарялось, вновь оставляя его наедине с потоком жгущих изнутри, странных интуитивных догадок, либо реагировало агрессией на поставленный вопрос. Уилл знал, что однажды ему пришлось бы задать его Монстру. Не столь важно, при каких обстоятельствах. Думать об этом целую вечность и при всем безоговорочно доверять существу перед ним Уилл бесконечно не мог. Монстр, вопреки ожиданиям, сохранил привычное спокойствие. Тембр его голоса также не претерпел изменений, зато уголки губ несколько опустилось, а в глазах мимолетно мелькнули кристаллики ледяной, пробирающей до костей, казалось, беспричинной грусти, с какой существо появлялось в его видениях в первые дни вынужденного знакомства – и тут же исчезли. Черты лица вновь приобрели каменное выражение. – Я делаю это только из личных соображений, – глухо отозвался Монстр. Уилл попробовал включить в дело эмпатию – предмет столь частых разговоров с доктором Блум и, по ее словам, стихию, требующую укрощения. В действительности, это не многим помогло: сколько юноша ни вглядывался в фигуру перед собой, эмоции статуи остались в крошечном сыром кусочке гипса под импровизированной грудиной. – Ты напоминаешь мне одного человека, Уилл. Я был близко знаком с ним несколько тысячелетий назад, задолго до событий, приведших нас к нынешней ситуации, – вновь отозвался Монстр. – Этот человек не был похож ни на одного из всех известных мне людей. Я заинтересовался им по-настоящему в тот момент, когда он собрал весь свой удивительный потенциал в едином средоточии и выплеснул все наружу, чтобы каждый из нас, жалких смертных, мог лицезреть его необыкновенную способность, заключавшуюся в отражении чужих душ. Он отражал чужие замыслы и выдавал с головой чужие тайные чувства. Другие люди нашли его способность необыкновенной и полезной в… сфере некоторой деятельности. Проблема заключалась только в том, что работа, к ходу которой его не просто приобщили, но сделали основой, сердцевиной дела, неблагоприятно влияла на состояние его психики. Великий дар обращался редкостным проклятием в его глазах. Он мог бы отказаться от такого вида деятельности, но собственные страдания, по его мнению, не были равны страданиям всех тех существ, которых он, посредством использования своей способности, мог бы уберечь от неизбежной гибели, – Монстр отчего-то опустил глаза и на пару мгновений прервал свой рассказ. – Я был в силах ему помочь, но не был заинтересован в таком скором окончании игры. Этот человек отражал и мой потенциал, скрытый под убедительной маской обыденности. Через некоторое время я был вынужден смириться с неожиданным желанием открыться ему до конца, – Монстр окинул внимательно слушающего Уилла задумчивым взглядом и добавил: – Мы причинили друг другу много необоснованной боли. Возможно, жизнь привела бы нас к менее грустному исходу, если бы наши метафоры и отсылки к древним историческим эпохам не были преисполнены острой двусмысленностью. В последний раз Уилл чувствовал порыв такой же неподдельной, искреннейшей скорби, когда Джек рассказывал ему о смерти своей жены Филлис. Несмотря на внешне невозмутимый вид, эмоции сквозили из Монстра подобно тому, как хлещет вода из трещин затонувшего парусника. Только сейчас его вытащили на злосчастный берег, и теперь всем окружающим видно: не судно вовсе опутано крепкими канатами. Это никуда не годная куча гниющего, мокрого дерева, обросшая сплошь морской травой. Уилл, несмотря ни на что, не мог оставить попыток найти этой куче применение. Хотелось пропитаться его переживаниями, его жизненным опытом, о котором говорили неподдельно умные, спокойные, то теплые, то холодные глаза цвета коричневого циркона и выражение какой-то определенности, а вместе с ним и выражение отстраненной непринужденности. Монстр, возможно, переносил историю этого своего близкого знакомого на Уилла. Юноша хорошо понимал, в чем заключаются сходства между ними. – Могу ли я на этом основании доверять тебе? – осторожно спросил юноша, все с той же тенью сомнения в правильности своего вопроса. – Ты можешь абсолютно все, что угодно, Уилл. Доверять мне, или нет – этот выбор я хотел бы целиком и полностью предоставить тебе. Ты можешь даже прекратить наши контакты в том случае, если найдешь их небезопасными, или даже вредными для себя… Уилл неожиданно – больше для себя, чем для Монстра – накрыл его ладонь своей, на этот раз, запечатлев в памяти выражение легкого интереса, мелькнувшее в его глазах. – Ну, уж нет, – тихо отозвался Уилл со слабой ухмылкой. – Раз объявился, изволь закончить начатое. Монстр смотрел на него с нескрываемым изумлением. – Обрывки ненужных воспоминаний захламляют мой разум, – продолжил Грэм, полуприкрыв глаза и нахмурившись неприятной мысли. – Мне бы хотелось как можно скорее разобраться в каше, которую кто-то любезно для меня замешал. Если ты уйдешь, я не только ее не расхлебаю, так еще и усложню себе задачу обрывками воспоминаний о том, что когда-то отказался от предложенной тобой помощи. Уилл, сам не осознавая, почему, был счастлив лицезреть, как на губах Монстра расцветает невесомая ухмылка полного довольства, а глаза приобретают выражение необъяснимой нежности. – И раз уж на то пошло… я буду доверять тебе, – Уилл побоялся, что произнесенное им прозвучало не так убедительно, как задумывалось. – Буду доверять. Только скажи мне свое имя. Внезапно он неаккуратно повернул голову, тут же ощутив резкую боль в шее, зажмурил глаза и зашипел, схватившись за больное место. – Ганнибал, — отстраненно ответил Монстр, кажется, не то, что бы очень удивленный происшествием, и поднялся, доставая с полки миниатюрную прозрачную скляночку, наполненную чем-то жидким. – Это последствия твоего кошмара, Уилл. Юноша почувствовал слабое облегчение, когда Монстр вновь опустился рядом. Позволил мягко отнять собственные руки от шеи и, откинувшись на подушки, приоткрыл глаза. Ганнибал. Довольно аристократично. Уилл не мог бы сказать, что все это время ожидал чего-то иного. Он вообще не знал, чего следовало бы ожидать. – Хочешь сказать, что события сна могут оказывать на меня отрицательное физическое воздействие? – усмехнулся Уилл. – У меня сейчас раны на ногах и укусы мертвецов по сему телу? В это, несомненно, с трудом бы поверил здоровый человек. Монстр откупорил склянку, оставляя на ладони незначительное количество ароматной зеленой мази, и слабо улыбнулся. – Элементарные судороги, – ответил он, – До такого состояния, слава богам, ты себя еще не довел. Уиллу стало обидно оттого, что Монстр так бестактно обвинил в этом именно его. Не Петира Бейлиша. Не провидение. – Это вряд ли поможет, – добавил Монстр. – Все, что ты реализуешь в своем воображении, в действительности не оказывает на тебя влияния. – Так мы сейчас сидим в моем воображении? – с ноткой безумия в голосе, улыбнувшись, спросил юноша. – Тебя это удивляет? – задумчиво произнес Ганнибал. Уилл окинул его взглядом, в котором читалось крайнее недоумение. – Вы, люди, живете по совершенно странным законам: знаете о существовании своего дара и хладнокровно отказываетесь развивать даже его малые аспекты. Зря, ведь это может значительно облегчить вашу бытовую жизнь. Уилл не нашелся с ответом. Никакой способности у него отроду не было. А если даже и была, он не мог знать о ее существовании. – Нет у меня никакого дара. Ганнибал замер, прекращая растирать его шею. – Уилл… – доля неподдельного изумления в его голосе никак не вязалась со свойственным Монстру хладнокровием. – Вспомни чужие чувства в своей голове. Разве они не доставляют тебе дискомфорта? – Допустим, – уклончиво ответил юноша. – Существование твоей способности если не совершенно очевидно, то весьма вероятно. – Эмпатия? Это свойство характера, но ее трудно назвать способностью. – Ты не пытался изучить ее, раскрыть все ее свойства, Уилл. Знаешь ли ты о кланах эмпатов? О том, что многие из них развивают свой дар до высшей степени и достигают апогея человеческих возможностей? О том, что такого рода эмпаты способны проникать в чужие мысли и закрываться в себе на период неблагоприятного физического воздействия со стороны реального мира? Уилл окончательно смутился. Об этой странноватой черте своего характера он никогда всерьез не задумывался. Принять ее как данность не составило труда, ведь это помогало ему видеть истинные сущности людей. Он просто чувствовал чужие эмоции, понимал чужие мотивы и цели, переживал чужие ощущения. Доктор Блум, к которой он некоторое время ходил на сеансы в детстве, дала эмпатии четкое определение, которое Уилл, в любом случае, продолжал заменять «интуитивным чувством». – Родители не рассказывали тебе ничего о эмпатах? – мягко спросил Ганнибал, закрывая склянку и вытирая руки полотенцем. Уиллу не оставалось ничего, кроме как пару раз отрицательно мотнуть головой. Мужчина осторожно коснулся его руки, ободряюще улыбнувшись. – Я помогу тебе развить свою способность, если ты этого хочешь. – Хочу, – не задумываясь, ответил Уилл. Он знал, что в это мгновение окончательно растерял остатки благоразумия: с таким же успехом можно было вверить свою судьбу лорду Бейлишу. Ведь пока что о нем Уилл знал ровно столько же, сколько и о Ганнибале.