Остановились они уже в совершенно другом районе Аргуса, миновав светлый Азиатский переулок. Там слабо мерцали красные бумажные фонарики, подвешенные на длинных резных шестах, а на узких балках, подпиравших крыши деревянных прилавков, виднелись белые вывески с причудливыми иероглифами. Миновали они и Королевскую гавань с серыми мраморными ступенями, уводившими в тихую заводь, где слабые прохладные волны ласково вылизывали мокрый песок. И площадь Баратеонов с величественной стелой. Только малые дети и пьянчужки, пропившие свои мозги, не знали, что за человек в шлеме с железными витиеватыми оленьими рогами возвышается над этой площадью.
Район, в котором они остановились, и вовсе не был освещен. Уилл прислонился к стене, часто дыша, и прикрыл глаза в надежде хоть немного отдохнуть. Деревянная поверхность могла показаться ему мягкой. Уилл знал, что дома в этом переулке построены из ели, а дерево это в Аргусе обладает характерной податливостью, но удобно было, вероятно, из-за длительной и выматывающей физической нагрузки.
Все это время Мэтт не отпускал его ладонь из своей, крепкой, и тянул за собой, не встречая сопротивления. Уилл уже совсем запутался в цепи всех этих странных событий. Если бы он наверняка знал, что Мэттью не намерен причинить ему вреда… Постоянные размышления, опасения, догадки в конец надоели ему. Уилл решил пустить судьбу на самотек. Искать выхода он будет позже, когда в этом действительно появится необходимость. Похоже, кто-то, заранее втянувший его в грядущую игру, успел позаботиться о таком исходе.
Новый знакомый, развязно привалившийся к его плечу, – Уилл никому до этого момента не позволял так бесцеремонно нарушать собственное личное пространство – коротко осведомился о его самочувствии, на что все еще не отдышавшийся юноша ответил непринужденным «ничего». Уилл кинул на него такой же короткий взгляд, тут же потупился и уставился куда-то в противоположную сторону. В полуприкрытых глазах Мэттью читалась свойственная ему ленивость и впервые увиденные за вечер удовлетворение с усталостью.
Неожиданно в голове прояснились картины его, Мэтта, поведения. Вспомнилось, как тот резко срывался с места, а потом разворачивался, замысловато петлял, так, что, случалось, одно место они пробегали по нескольку раз. А еще иногда ненароком прижимался к встречающемуся дереву, после чего снова тянул Уилла за собой. Юноша понял теперь – так он пытался запутать врага, сбить с толку, как это делают зайцы в лесах. И у охотника, так и не достигшего своей цели, имелся в арсенале потрясающий нюх.
– Кто это был? – совершенно устав от неожиданных всплесков адреналина, спросил юноша.
На секунду показалось, что Мэтт посмотрел на него с недоумением. От былой сосредоточенности не осталось и следа.
– Я не знаю наверняка, – глухо отозвался он. – Но запах у него не свойственен мутантам Аргуса, – Мэтт снова замолчал, глубоко задумываясь. – Мирным мутантам Аргуса, – спустя некоторое время подчеркнул он. – Может быть, это хищник.
При упоминании заветного слова Уилла передернуло. Кажется, новый знакомый не собирался продолжать цепь своих рассуждений, либо прокручивал все эти сложные операции только у себя в голове. Уилл с трудом решился использовать затянувшееся молчание в своих целях.
– А ты… тоже хищник?
Мэттью кинул на него неожиданно резкий взгляд, уже спустя мгновение снова ставший лукавым. – Не знаю, что такое натолкнуло тебя на эту мысль, – он сложил руки на груди и отвернулся. – Моя мать была шлюхой из здешнего борделя. Ты, наверное, должен знать о том, что на такую работу принимают только мутантов, не представляющих опасности для мирного населения.
Уилл подумал о том, почему он должен это знать.
– Вот и она, насколько я знаю, умела мысли читать. Этому, конечно, никто не верил. А вот мой отец, – загадочно протянул Мэттью. Сверкнул ироничной ухмылкой, оголяя удлиненные верхние клыки. – Я полукровка.
Сердце Уилла пропустило ровно один, леденящий душу, удар. Он молниеносно отполз в сторону, откуда глядел на Мэтта затравленным зверьком. Тот, при виде этой картины, ехидно усмехнулся. Словно причин пугаться «столь безобидного существа» напрочь не было.
– И никто не будет знать, чего ожидать от меня, – протянул он. – То ли бесполезная обезьяна, то ли хищник высшего порядка. Могу поделиться с едой хорошим советом, могу побаловать себя неплохим ужином, – он мечтательно засмотрелся на бешено бьющуюся жилку напуганного до смерти юноши. – А ведь другие мне не верят. Думают, я лгу. Какой же дурак будет свободно рассказывать о подобных вещах на людях? Странно, что в вашем городе один ты воспринимаешь эту новость всерьез, – Мэтт улыбнулся шире, и теперь уже Уилл отчетливо видел небезопасное злорадство, неуловимо скользнувшее в хищнических чертах.
– Задумайся об этом, Уилл, ведь все, кому я доверил свою страшную тайну, теперь едва ли способны использовать ее против меня, – мужчина с удовлетворением прикрыл глаза, едва завидев дрожащие губы этого хрупкого, но, наверняка, далекого от наивности мальчика. – Но ты не переживай так. Да, я уже давно заприметил тебя. Да, я не вижу смысла тебя в этом переубеждать. Но мне нельзя причинить тебе вреда, – Мэттью с очаровательно красноречивым сожалением развел ладони в стороны. – Мой хозяин не разрешил мне этого, и, я знаю, не разрешит уже никогда. А явился я, собственно, по его указанию защитить тебя.
В округленных глазах Уилла на секунду мелькнуло любопытство. Мэттью взглянул на него с легкой тенью непонимания.
– Что, еще остались вопросы? – мужчина скучающе подпер рукой голову.
– Только два, – с трудом выдавил из себя юноша.
Мэттью смотрел на него с нескрываемой тоской. Затягивающееся молчание могло быть расценено Уиллом, как согласие.
– Кто он, твой хозяин?
В серебристом свете звезд, в юных, влажных глазах, отливавших каким-то несвойственным человеку сиянием, Мэтт прочитал ни с того ни с сего такую настойчивость. Такое сильное желание бороться, во что бы то ни стало, со всеми трудностями, вставшими на пути. Образ Уилла, этого жалкого слабого мальчика, не умеющего, наверняка, постоять за себя, все никак не вязался со столь внезапным для первого впечатления порывом упорства. Мэттью заинтересованно хмыкнул.
– Я не стану раскрывать его личность так быстро. На первых порах это не в его интересах, мальчик.
Уилл с трудом сдержался от желания обхватить голову руками и бежать, бежать, чтобы пятки сверкали, а потом забиться в дальний угол своей комнаты, где, спрятав безучастный взгляд в коленях, раскачиваться из стороны в сторону, точь-в-точь какой-нибудь сумасшедший. Ведь так никто не заметит перемен в его настроении?
– На твой второй вопрос я также не способен дать тебе ответа? – неожиданно вспомнил Мэттью.
Юноша окинул его настолько усталым, несвойственным безработному мальчишке, угрюмым взглядом, вымученно улыбнувшись, отвернулся, поднялся на ноги и шагнул в сторону темного переулка. Дорогу домой он знал отлично.
***
Уилл ожидал, что через некоторое время новый знакомый вынужденно последует за ним. Ведь, исходя из логики сказанного Мэттом ранее, это как раз таки было в его интересах. Как бы там ни утешал себя юноша, он понимал – жить по-прежнему теперь уже никак не получится. Раньше все догадки о событиях вокруг были неопределенными. Теперь же туманность рассеялась. Уилл узнал за эту ночь очень многое, и все эти неутешительные факты ныне должны были превратить его жизнь в настоящий кошмар. Безжалостная игра,
охота за ним вот-вот должна была начаться. И во главе ее стоял уже кто-то более-менее реальный. Не Петир Бейлиш – до сих пор не раскрытая тайна, так кто-то другой, не менее опасный для Уилла. Хищник. А может быть, даже они вдвоем. И вот тогда, из множества зудящих в голове вопросов, Уилл, наконец, смог выделить один, главный.
Чем же он не угодил им всем? Что же он такое сотворил, если «хозяин» присылает ему сыплющего угрозами Мэттью Брауна, в надежде защитить от другого невидимого врага, и при этом оставляет свое имя в тайне?
Он переступил порог своей спальни, когда на востоке белым туманом занималась заря. Ночь у Уилла выдалась бурная. Плотно зашторив единственное окно и укрывшись одеялом с головой, юноша думал о возможности резких перемен в ближайшем своем будущем. Кажется, вечность назад он, с трудом преодолев апатию, пришел к Мириам, чтобы поведать ей о страхах, терзавших его сознание. Он не смог вспомнить, чем обернулось это отчаянное решение, ведь навязчивая головная боль, зудящие глаза и общая усталость немедленно окунули его в мир сновидений.
Уже через несколько коротких минут Уилл не чувствовал ласкового прикосновения к своему плечу чужой призрачной руки.
***
Ужасное кровавое марево расплывалось под его скрючившимися от холода пальцами ног. Уилл, сквозь мутные радужки, затуманенные горячими слезами паники, пытался рассмотреть мертвые лица длинных серых существ. Они с поразительной медлительностью приближались к его угловатому маленькому островку, состоявшему наполовину из камня, наполовину изо льда. Абсолютно белые, мертвецки холодные ступни то предательски скользили по гладкой его части, то безжалостно ранились об острые, как ножи, куски угловатой глыбы. Уилл не мог чувствовать этого, но слышал, как мертвецы вокруг издавали низкие утробные звуки, подвывали всякий раз, когда алая капля стекала в жидкое месиво из замерзшей серой воды, тканевой жидкости и алых, острых костей. В этой каше и передвигались скелеты, обтянутые облупившейся провисшей кожей белесого цвета. Наконец, один из них осмелился приблизиться к юноше.
Грязные длинные прядки свалявшихся волос спускались к обвислой, когда-то женской груди. Лицо и тонкая морщинистая рука – вторая не уцелела – были покрыты сверкающим белым инеем. Уилл сумел разглядеть в трупе до боли знакомые, ставшие родными черты. Мириам! Это была она. Из горла самопроизвольно вырвался низкий хрип.
Тут в его лодыжку впилась чья-то крепкая когтистая рука. Уилл вскрикнул от смеси боли и страха, с силой отпрянул и швырнул мешковатого, полусгнившего мертвеца в сторону.
«
Так ты обращаешься с отцом…»
Безэмоциональный хриплый голос доносился отовсюду и ниоткуда. От его шелеста у Уилла предательски щемило под грудиной, а в уголках влажных глаз вновь и вновь щипало с той же силой. Это был добрый дядя Джек. Это он с молчаливым укором в единственном глазу смотрел на него, неверного сына, из кучи глянцевых ребер и кишок.
Уилл с трудом поднял голову и всмотрелся в лица ближайших к нему мертвецов. Волосы цвета вороного крыла, окропленные кровью. Беверли Кац. Бледная морщинистая кожа на исхудавших плечах, приоткрытые, отчего-то алые губы. Доктор Алана Блум.
Доктор Фредерик Чилтон. Мейстер Пицель. Мэтт Браун, все так же зло ухмыляющийся. Старый рыбак Сирио без нижней челюсти. По-прежнему смазливый мальчик Лансель Ланнистер. Джендри. Почти разложившийся король. Хрупкая, белая Санса Старк с серыми глазами, подернутыми дымчатой пленкой – девушка, неизменно сопровождавшая десницу на всех открытых мероприятиях. И сам десница…
Мертвецы больше не решаются к нему прикоснуться. Уилл сотрясается от страшных видений: монстры хотят выпить его кровь до последней капли. Хотят поглотить его целиком. Это отражается в первую очередь в глазах его друзей. Мириам с выразительным притязанием переводит взгляд на его бьющуюся жилку и протягивает руку. В последние мгновения юноша слышит робкий шелест со стороны:
«
Лорд Бейлиш… Мы голодны. Все мы.»
Костлявая когтистая ладонь Мириам неуверенно касается его, Уилла, холодной, точно лед. Надавливает и оставляет рваную царапину. Уилл все еще не может чувствовать этого.
«
Мы были хорошей девочкой, лорд Бейлиш. Неужели вы запретите нам?»
Из глубокого пореза сочится горячая алая кровь. В то мгновение, когда она достигает обломка ключицы, выступающего над поверхностью темного жидкого крошева, трупы вновь взвывают, отчего на лбу дрожащего Уилла выступает холодная испарина.
Петир Бейлиш осторожно касается обнаженными до костей фалангами пальцев инея на щеке Сансы Старк и шелестит ей на ухо:
«
Могу ли я так скверно поступить?»
Мертвецы набрасываются на Уилла, бьющегося в предсмертной агонии. Теперь он чувствует все это особо остро.
***
Долгие, вязкие, как густая кровь, размеренные минуты прошли с тех пор, как Уилл сумел сфокусировать взгляд на мягких очертаниях фигуры, склонившейся над ним. Выражение миндалевидных ореховых глаз, изгиб бесцветных бровей и тонкая линия плотно сжатых губ говорили о холодной сосредоточенности и сдержанности, но юноша чувствовал яркую волну беспокойства, обжигавшую все вокруг ядовитыми брызгами. Холодные подушечки пальцев мягко касались его щеки, успокаивающе поглаживали, постепенно приводя в сознание. Мертвецов вокруг не было. Уилл знал это. Спокойствие и теплота, так сильно контрастирующие с образами из кошмара, разливались по венам, словно капли живительного противоядия для последнего обреченного. Позволяли тактильным ощущениям затмить картины перенесенного потрясения. Уилл прикрыл веки, зудящие от постоянного недосыпа, и целиком отдался новому, приятному для него ощущению значимости. Подставляться ласковым прикосновениям чуткого существа, в недосягаемых иллюзиях знавшего ответы на все каверзные вопросы, было сродни ощущению вседозволенности. Монстр был реален. И теперь уже никакие байки о тульпах и раздвоении личности не смогли бы усмирить всеобъемлющего интереса Уилла. Не смогли бы затмить ощущений, полученных этой ночью. Ведь впервые в его глазах они не были лишены смысла.
